Быт и нравы московских дворян в эпоху Домостроя

Содержание

Введение

1.«Домострой» и его влияние на быт и нравы московских дворян в допетровскую эпоху

2. Положение и быт женщин в эпоху Домостроя

Заключение

Список литературы

Введение

«Домострой» — свод старинных русских житейских правил, основанных на христианском мировоззрении, был важным источником правил поведения в семье и обществе в целом в допетровский период. Это одно из самых знаменитых произведений, созданных во времена царя Иоанна Грозного.

Многие десятилетия слово “домострой” было синонимом консервативного уклада жизни, а "домостроевщина" ассоциировалась с принуждением женщины в домашнем быту, с жестокостью воспитания, с личной несвободой человека. Известный философ Н. Бердяев в своей самой знаменитой работе "Русская идея" писал о "гнусной морали "Домостроя", позорящей русский народ", а христианские идеи, утверждаемые в "отвратительном "Домострое", - называл "извращением христианства".

Однако для своего времени «Домострой» был явлением прогрессивным. Он был не только сводом добрых и мудрых правил поведения человека, но и первой энциклопедией домашнего хозяйства.

Но главное - это то, что «Домострой» содержит в себе рассказ о высоких моральных устоях, которые укрепляли семью, дом, а значит - общество и государство. В нем, как писал Иван Сергеевич Шмелев, "заложены человеческие вечные ценности, а самое главное, здравый смысл".

“Домострой» регламентировал жизнь русского общества середины ХVI - ХVII вв. Его автором считается священник Сильвестр (год рождения не известен), уроженец Новгорода. Здесь, на родине, будучи сам иконописцем и серебряных дел мастером, он учил будущих иконников, каллиграфов, певчих и других мастеровых. В 1542 г. вместе с митрополитом Макарием он приехал в Москву и стал доверенным человеком царя Иоанна Грозного. В 1560 г. между ними произошел разрыв, и Сильвестр, удалившийся от царского двора, принял монашеский постриг в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Спиридон. Сюда же он перевез свою келейную библиотеку. Скончался Сильвестр в конце 70-х годов XVI века.

Священник Сильвестр был ярким проповедником и писателем, автором "Жития княгини Ольги" и знаменитого "Домостроя". "Книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, поучение и наказание всякому христианину - мужу, жене, и чадам, и рабам, и рабыням" - так полностью называется произведение. Предназначалось оно, в первую очередь, зажиточным слоям населения: дворянству и купечеству.

Дворянство в России возникло в XII веке как низшая часть военно-служилого сословия. Возвышение дворянства связано с царствованием Ивана Грозного, взявшего курс на построение централизованной монархии с опорой на дворянство, что подразумевало борьбу со старой (боярской) аристократией.

Дворянство составляли как потомки прежних старших дружинников, так и земские бояре, и удельные князья, лишившиеся своих уделов и поступившие на службу к московским государям. Со времени Ивана Васильевича они стали делиться на три разряда: 1) московских дворян; 2) жильцов; 3) городовых дворян. Московскими дворянами назывались те, которые, хотя и состояли на службе в Москве, не имели в Московском уезде вотчин.

Целью данной работы является: показать особенности быта и нравов московских дворян в эпоху Домостроя.

1. «Домострой» и его влияние на быт и нравы московских дворян в допетровскую эпоху

"Благословляю я, грешный, и поучаю я, наставляю и вразумляю единственного сына своего и его жену, и детей их, и домочадцев - следовать христианским законам, жить с чистой совестью и по правде, в вере соблюдая волю Божию и заповеди его, а себя утверждая в страхе Божием и в праведном житии, жену наставляя и домочадцев своих не понужденьем, не битьем, не тяжкою работой, а словно детей, что всегда в покое, одеты и сыты, и в теплом дому и всегда в порядке", - гласит «Домострой».

"Домострой" - это правила домашнего устройства, которые касались духовной жизни, отношений внутри семьи и ведения домашнего хозяйства. "Домострой" регламентировал поведение человека как в государственной, так и в семейной жизни, поэтому был сочинением строгим. В нем утверждались глубокая вера в Бога, истинное милосердие, честность, трудолюбие, взаимоуважение. Осуждению подвергались праздность и суетность, пьянство и объедение, клевета и алчность.

Важной частью "Домостроя" являются его главы "О мирском строении"; или "Как жить с женами, детьми и домочадцами", то есть в книге как бы регламентировались отношения человека с близкими ему людьми. Прежде всего это касалось вопросов взаимоотношений между мужем и женой. "Каждый день и каждый вечер, исправив духовные обязанности, мужу с женою советоваться о домашнем хозяйстве, а на ком какая обязанность и кому какое дело велено вести". Размышляя о ведении домашнего хозяйства и управлении имением, автор переходит к рассказу о том, как надо воспитывать сыновей и дочерей. "Наказывай сына своего с юности и порадуешься за него в зрелости его; воспитай детей в запретах и найдешь в них покой и благословение".

Много внимания уделяется пище и питью - здесь указывается более 130 кушаний разного рода. Но названная еда не культивирует обжорство и расточительство. Наоборот, во всем видно рачительное, хозяйственное отношение к каждому кусочку и к каждой крошке, резко осуждается пьянство. Автор "Домостроя" тщательно расписывает "меню" в зависимости от церковных праздников и служб.

Со страниц "Домостроя" жизнь вырастает во всей полноте проявлений. " Однако во всём, о чём пишет Сильвестр, проступает главный мотив произведения - мотив уважения к обряду, заведенному порядку, обычаю отцов и дедов. «Весь этот заведенный порядок, начиная с исполнения важнейших религиозных обязанностей до самых мелочных хозяйственных занятий, увековечен автором Домостроя в полном и пластически осязательном образе, и преимущественно с его идеальной стороны, как образец . Но здесь же видно и то, как обрядовому благочестию было трудно выразить истинный христианский идеал семейной жизни.»

В основу семейной жизни Домостроем положено безусловное главенство отца семейства; все перед ним дети, умственно и нравственно недозрелые, живущие только его умом, которых только он имеет право наказывать, а поэтому несет за них ответственность в этой и в будущей жизни. Жена полная его раба, исключительно хозяйка и работница, поставленная им во главе других работниц и работников дома. Дети являются тоже совершенно бесправными перед отцом; от него зависит вся их судьба, положение в обществе, брак, потому что сами они люди неразумные, молодые, ничего не могут понимать. Отец обязан их учить страху Божию и всякому порядку; средствами для этого служат тоже страх и побои. Как олицетворение власти и страха для семьи отец не должен даже улыбаться своему дитяти и играть с ним.

В отношении к рабам автор Домостроя представляет себя добрым господином, но вместе с тем постоянно трактует раба, как человека тоже скудного разумом, которого не научишь, если не побьешь; в случае ссоры своих холопов с чужими советует побранить и побить своих, хотя бы и правы были - этим вражды избудешь, а убытка не будет.

Нравственные правила Домостроя носят характер обрядового аскетизма. Запрещаются всякое смехотворение, песни, пляски, мирские потехи, охота. Весь дом должен быть устроен по подобию монастыря. Входящий в него должен прочитать молитву, как перед кельей монаха; каждый день семья отправляет утреню, часы, вечерню, павечерницу и полунощницу; постоянно нужно иметь в устах молитву Иисусову, а в руках держать четки. Во внешнем поведении все должно быть чинно, ступание кротко, глас умерен, слово благочинно; нужно чаще ходить в церковь, принимать странных, подавать милостыню, слушать духовных отцов. «Предписываемые здесь добродетели вообще редко выходят из круга обрядового благочестия, заключаются преимущественно в одной внешней форме, которую всегда можно соблюсти, не стесняя своих противонравственных инстинктов, а с другой стороны, сильно отзываются сухим житейским практицизмом. Рядом с чистыми побуждениями к праведному житию выставляются и нечистые: похвала людей, стремление избыть насмешки или вражды, необходимость уживаться с другими и правдой и неправдой. При случае рекомендуется побить невинного слугу, солгать, споить до упаду нужного гостя и т. п.» Лучшие и наиболее христианские черты домостроевской морали выступают преимущественно в последней главе Домостроя, написанной в форме послания Сильвестра сыну его Анфиму. Убеждая последнего исполнять свои наставления, Сильвестр приводит в пример свое собственное поведение и обрисовывает себя как человека доброго, благочестивого, мягкого, ни с кем не судившегося, умевшего улаживать свои дела и отношения уступкой да лаской, хлебом да солью, с которым каждому было приятно и выгодно иметь дело. Выше всего в жизни им ставится подвиг христианского милосердия. Сильвестр всех своих рабов отпустил на волю, искупал и многих чужих рабов, воспитывал и пристраивал к делам многих сирот и убогих обоего пола, никогда не презрел ни нищего, ни странного, ни печального, разве по неведению, пленных и должников по силе искупал, голодных по силе кормил и пр.

«Домострой» оказал существенное влияние на быт и нравы русских людей в допетровскую эпоху, особенно людей знатных. Однако влияние это во многом было поверхностным. Строго соблюдалось внешнее благочестие, однако нравы были далеки от истинно христианской морали.

О религиозных традициях и праздниках московских дворян писали иностранцы. Крупный дипломат и путешественник ХVI в. барон Сигизмунд Герберштейн описывал церемонию исповеди и причастия у православных и отношение к ней верующих: «Хотя исповедь и полагается по их уставу, простой народ думает, что это дело государей и что она преимущественно приличествует знатным господам и наиболее именитым мужам. Исповедуются около праздника Пасхи с великим сердечным сокрушением и благовонием. Исповедующий вместе с исповедующимися становятся посредине храма, обратив лицо к какой-нибудь иконе, нарочно для этого поставленной. Затем по окончании исповеди и наложения сообразно с родом греха покаяния они преклоняются перед иконой, осеняют крестным знаменем лоб и грудь и, наконец, с громким стенанием восклицают: «Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» - ибо эта молитва у них общепринята. Существует множество причин, к тому же совершенно ничтожных, по которым у них запрещается вход в церковь, однако недопущенные становятся обычно у дверей и оттуда видят и слышат священнодействие так же, как, если бы они были в храме».

С. Герберштейн писал и о том, как отмечают праздники московские дворяне: «Именитые мужи чтут праздничные дни тем, то по окончании богослужения устраивают пиршество и пьянство и облекаются в белые нарядные одеяния.”

Самым распространённым развлечением у московских дворян являлась соколиная охота на птиц и охота с гончими собаками на зайцев. «Кроме этих у них мало обыкновенных развлечений, - пишет путешественник ХVII в. Адам Олеарий. - Самыми распространёнными музыкальными инструментами были арфа на четырёх струнах (гусли), цимбалы, волынка и охотничий рожок. Русские находят большое удовольствие глазеть на калек и пьяных. Когда они отправляются к кому-нибудь в гости, то садятся обедать в 10 часов утра и расходятся в час пополудни, чтобы уснуть дома, - зимою ли, летом ли. Что касается нравов этих людей, то в отношениях своих наблюдают они между собой довольно странный обычай. Пришедши куда-нибудь и вступивши в комнату, они не говорят прежде ни слова, но ищут глазами изображение какого ни есть святого, которое всегда имеется в каждом покое. Отыскав оное, они кладут перед ним три поклона, осеняя себя в то же время крёстным знамением и произнося «Господи помилуй!» или же «Мир дому и живущим в нём!» и опять совершают крёстное знамение. Затем уже здороваются с хозяевами и ведут с ними беседу. Господа, находясь дома, обыкновенно сидят и редко занимаются чем-нибудь прохаживаясь».

Большое внимание уделялось одежде. Она должна была быть богатой. По одежде судили о благополучии и месте московского дворянина в социальной иерархии. Основой мужской одежды была сорочка или нижняя рубаха. В костюме знати рубаха была нижней одеждой. Дома дворяне носили горничную рубаху — она всегда была шелковой. Цвета рубах разные: чаще белые, синие и красные.

Поверх рубашки мужчины надевали зипун из домашнего сукна. Поверх зипуна богатые люди надевали кафтан. Поверх кафтана дворяне надевали ферязь, или охабень. Летом поверх кафтана надевали однорядку.

Обычное название для верхней одежды — свита. Она могла быть и распашной (кафтан) и глухой (верхняя рубаха). Свита снабжалась цветной окантовкой по краям рукавов, обычно также по подолу, вороту. По борту кафтана располагалось около 8-12 пуговиц или завязок, с разговорами. Порты заправлялись в сапоги. В верхнюю часть их продевался поясок-гашник (отсюда загашник — сумочка за поясом), шнур или веревка для подвязывания. Штанины, напоминавшие по форме трубы, иначе назывались сопли (отсюда поговорка: «Видно сокола по полёту, добра молодца — по соплям»).

Зимой носили шубы. Знать носила шубы из куницы, соболя, черно-бурки.

Кроме шапок в виде клобуков, носились треухи, мурмолки и горлатные шапки. Треухи — шапки с тремя лопастями — носились мужчинами и женщинами, причем у последних из-под треуха обычно виднелись подзатыльники, унизанные жемчугом. Мурмолки — высокие шапки с плоской, на голове расширявшейся тульёй из бархата или парчи, с меловой лопастью в виде отворотов. Шапки горлатные делались вышиной в локоть, кверху шире, а к голове уже; они обшивались лисьим, куньим или собольим мехом от горла, откуда их название.

Особое внимание среди всех праздников в Московской Руси уделялось свадьбе. Это целый комплекс определенных обрядов, правил и традиций, исходящих из глубины веков. «Бесчестным и позорным считается для молодого человека самому свататься за девушку, - писал С. Герберштейн. - Дело отца - обратиться к юноше с предложением жениться на его дочери. Потом, если родители юноши и изъявляют согласие, они собираются вместе и обсуждают, что отец хочет дать дочери в приданное. Затем, определив приданное, назначают день свадьбы. В качестве приданного чаще всего даются лошади, платье, оружие, скот и т.д. Приглашенные на свадьбу редко приносят деньги, но все же присылают невесте дары, каждый из которых женщина старательно помечает и откладывает».

Однако брак не всегда был таким прочным, как того хотелось. Не всегда мужья были верны жёнам, а жёны - мужьям. Самое большое зло семейной жизни заключалось в грубом, исключительно чувственном отношении полов, которое обусловливало, с одной стороны, легкость семейных нравов, с другой - затворничество женщин.

С Герберштейн рассказывает о нравах, царящих в высших слоях общества: «Прелюбодеянием у них считается тот случай, когда кто-либо имел общение с чужой женой. Любовь между супругами по большей части умеренна, в особенности у мужей именитых и знатных. Это происходит оттого, что они женятся на девушках, которых никогда раньше не видели, а затем, занятые государственной службой вынуждены покидать жён, и в это время пятнают себя позорными связями на стороне. Развод они допускают, однако тщательно скрывают это, ибо знают, что это вопреки вере и уставам».

Иностранцы, побывавшие в Московии, считали московских дворян дикими и невежественными людьми. «Большинство из них произносят самые грубые и неразумные суждения: так астрономию и астрологию они считают волшебными науками. Они никак не думают, чтобы было естественно знать наперед и предсказать затмения Солнца и Луны, равно как движение другой какой-либо планеты. Поэтому, когда по возвращении нашем из Персии в Москве стало известно, что великий князь пригласил и назначил меня своим астрономом, начались толки: «В Москву, де, скоро вернется волшебник, находящийся теперь в голштинском посольстве, который по звездам узнает будущее». Некоторые возымели даже отвращение ко мне, что, вместе с другими причинами, и заставило меня отказаться от предложенной мне должности», - писал А. Олеарий.

В то же время, уже начиная с XVI века, иностранцы отмечают любознательность русских и их стремление к знаниям. Тот же Олеарий писал: «Чтобы учиться, у русских в добрых головах недостатка нет. Между ними встречаются тонкие способные люди, одаренные ясным умом и доброй памятью».

Таким образом, «Домострой» оказывал огромное влияние на быт и нравы московских дворян, однако это влияние зачастую принимало лишь формы внешнего благочестия, в то время как автор «Домостроя» священник Сильвестр хотел, чтобы его произведение способствовало утверждению в семейной жизни истинного милосердия, честности, трудолюбия, взаимоуважения на основе глубокой веры в Бога.

2. Положение и быт женщин в эпоху Домостроя

Наверное, самой интересной и самой любопытной для читателей может быть глава «Домостроя», названная "Похвала мужьям, или Слово о добрых женах". "Если подарит кому-то Бог жену хорошую - дороже камня многоценного, такой жены и при пущей выгоде грех лишиться: наладит мужу своему благополучную жизнь. Доброй женой блажен муж, и число дней его жизни удвоится - добрая жена радует мужа своего и наполнит миром лета его. Жена добрая, трудолюбивая, молчаливая - венец своему мужу, если обрел муж такую жену хорошую - только благо выносит из дома своего“, - пишет Сильверст.

Однако положение женщин в семье при Домострое было нелёгким.

Дочерей отцы держали в строгости. До замужества мужчина должен был быть неизвестен девицам. Матери или няньки обучали девочек шитью и различным домашним занятиям. Чем знатнее был род, тем больше строгости присутствовало в воспитании.

Если в крестьянском быту женщина и находилась под гнетом тяжелых работ, если на нее, как на рабочую лошадь и взваливали все, что было потруднее, то, по крайней мере, не держали взаперти.

“В семьях же знатных девицы, погребенные в своих теремах, не смея показываться на свет, без надежды кого-нибудь полюбить, день и ночь и всегда в молитве пребывали, и лица свои умывали слезами.” Выдавая замуж девушку, не спрашивали о ее желании. Она сама не знала, за кого идет, не видела своего жениха до замужества. Сделавшись женою, она не смела никуда выйти из дома без позволения мужа, даже если шла в церковь, и тогда обязана была спрашиваться. Девушки выходили замуж в то время очень рано, в 13-14 лет.

По законам приличия считалось предосудительным вести разговор с женщиной на улице. В Москве, замечает иностранец А. Олеарий, “никто не унизится, чтоб преклонить колено перед женщиною и воскрутить пред нею фимиам.” Женщине не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и нраву, а дозволялось лишь общение с теми, с кем мужу угодно было позволить; но и тогда ее связывали наставления и замечания: что говорить, о чем умолчать, что спросить, чего не слышать.

Встречалось, что муж приставлял к жене “шпионов” из служанок и холопов, а те, желая угодить хозяину, нередко перетолковывали ему все в другую сторону. Очень часто бывало, что муж по наговору любимого холопа бил свою жену, основываясь только на подозрении. Специально для таких случаев у мужа висела плеть, исключительно для жены, и называлась дураком. За ничтожную вину глава семейства таскал жену за волосы, раздевал донага и сек дураком до крови - это называлось учить жену. Иногда вместо плети использовались розги, и жену секли, как маленького ребенка.

Привыкшие к рабству, которое им суждено было влачить от пеленок и до могилы, русские женщины понятия не имели о возможности иметь другие права, и верили, что они, в самом деле, рождены для того, чтоб мужья их били, и сами побои считались признаком любви. “Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьет, значит, не любит”, - говорит русская пословица.

В домашнем быту женщина не обладала какой-либо властью даже в ведении хозяйства. Она не смела ни послать кому-нибудь подарок, ни принять его от другого, не смела даже сама без дозволения мужа что-либо съесть или выпить.

Редко дозволялось матери иметь влияние на своих детей. Знатной женщине считалось неприличным кормить грудью детей, которых поэтому отдавали кормилицам. Впоследствии мать имела на детей меньшее влияние, чем няньки и дьяки, которые воспитывали господских детей под властью отца семейства.

Положение жены всегда было хуже, если у нее не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, наскучив ею, заводил себе на стороне любовницу. “Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям; нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно, и нельзя было сказать, что он ее убил, а бить ее, хоть по десять раз на день, не считалось дурным делом.” Случалось, что муж таким образом вынуждал жену вступить в монастырь. Несчастная, чтобы избежать побоев, решалась на добровольное заключение, тем более, что в монастыре у нее было больше свободы, чем в доме у мужа. Если жена упрямилась, муж мог нанять двух-трех лжесвидетелей, которые обвиняли ее в прелюбодеянии и тогда жену насильно запирали в монастырь.

Иногда жена, бойкая от природы, возражала мужу на побои бранью, часто неприличного содержания. Были примеры, когда жены отравляли своих мужей. Правда, за это их ждало суровое наказание: преступниц закапывали живыми в землю, оставляя снаружи голову, и держали в таком положении до смерти, им не давали есть и пить, и сторожа стояли при них, не допуская, чтобы кто-нибудь покормил женщину. Прохожим разрешалось бросать деньги, но эти деньги употреблялись на гроб для осужденной или на свечи для умилостивления Божьего гнева к ее грешной душе. Смертную казнь могли заменить на вечное заточение. Н. Костомаров приводит описание одного случая, когда двух женщин за отравление своих мужей держали трое суток по шею в земле, но так как они просились в монастырь, то их откопали и отдали в монастырь, приказав держать их порознь в уединении и в кандалах.

Некоторые жены мстили за себя доносами. Дело в том, что голос женщины (как и голос всякого, в том числе и холопа) принимали, когда речь шла о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны.

По русским понятиям XVI-XVII вв. красота женщины состояла из толщины и дородности. Женщина стройного стана не считалась красивой. Для того чтобы поправиться, представительницы слабого пола натощак выпивали водки. По словам Н. Костомарова, русские любили женщин с длинными ушами, поэтому некоторые из женщин вытягивали себе уши специально. Русские женщины любили румяниться и белиться: “Женщины, сами по себе красивые, белились и румянились до того, что совершенно изменяли выражение своего лица и походили на размалеванных кукол. Кроме того, они размалевывали себе шею и руки белою, красною, голубою, и коричневою красками; окрашивали ресницы и брови и при том самым уродливым образом - чернили светлое, белили черное. Даже те из женщин, которые были хороши собою и сознавали, что они хороши и без разных посторонних прикрас, должны были белиться и румяниться, чтобы не подвергнуться насмешкам. При Михаиле Федоровиче одна русская боярыня, княгиня Черкасская, красивая собою, не хотела румяниться, так тогдашнее общество издевалось над нею; так силен был обычай; а между тем церковь его не оправдывала, и в 1661 году новгородский митрополит запрещал пускать в церковь набеленных женщин

Основу женского костюма составляла длинная рубаха, поверх которой надевали летник с длинными широкими рукавами (эти рукава назывались накапки). У дворянок запястья рукавов рубахи и накапки, а также подол летника расшивались золотом, жемчугом. Цвета летников были различны. Упоминаются летники лазоревые, зеленые, желтые, но чаще всего красные.

Вдоль одежды, на передней стороне делался разрез, который застегивался по самое горло, потому что приличие требовало, чтобы грудь женщины была застегнута как можно плотнее.

Женский опашень шили, как правило, из сукна красных цветов; рукава были до пят, но пониже плеча имелись проймы, сквозь которые легко проходили руки, а остальная часть рукава висела.

В торжественных случаях знатные женщины надевали на себя сверх обыкновенного наряда богатую мантию, называемую подволокою. Она делалась из шелковой материи.

Из верхней одежды распространены были шубы, которые в зависимости от покроя носили названия однорядок, охабней, ферязей.

Как правило, одежду кроили и шили дома, так как за стыд считалось для хорошего семейства отдавать одежду на сторону. Обычно при малейшей возможности муж не скупился приодеть свою жену.

Женщины любили украшать голову и вместе с тем прикрывать волосы. По понятиям XVI-XVII вв., для замужней женщины считалось и стыдом, и грехом оставлять на показ свои волосы. Они скрывали их такими головными уборами, как волосники, подъубрусники, убрусы, кики, кокошники.

Как женщины, так и девицы носили серьги. Как только девочка начинала ходить, мать прокалывала ей уши и втыкала в них серьги или кольца. Самая обычная форма серег была продолговатой. Дворянки предпочитали серьги золотые, украшенные алмазами и другими камнями.

На руках женщины носили зарукавья или браслеты, а на пальцах - перстни и кольца. Шея женщины или девицы была украшена множеством крестиков и образков.

В XVI-XVII вв. порывы всякой веселости у высших сословий были подчинены правилам церковного порядка. Во время праздников, самыми почитаемыми из которых считались Рождество и Пасха, девушкам и женщинам позволялись некоторые “вольности”. Однако развлечений у них было мало.

Если крестьянки участвовали в плясках и хороводах, то в высшем обществе пляска считалась неприличной. По церковным воззрениям, пляска, особенно женская, почиталась душегубительным грехом. “О, злое проклятое плясание (говорит один моралист) о, лукавые жены многовертимое плясание! Пляшущи то жена прелюбодейца диавола, супруга адова, невеста сатанинина; ви бо любящи плясани бесчестие Иоану Предтече творят - со Иродьею неугасимый огнь и неусыпаяй червь осудить!” Даже смотреть на пляски считалось предосудительным: “Не зрите плясания и иные бесовских всяких игр злых прелестных да не прельщены будете, зряще и слушающе игор всяких бесовских; таковыя суть нарекутся сатанины любовницы”.

Любимым препровождением праздничного времени женского пола во всех классах был качели. Зимним увеселеньем было катанье на коньках по льду: делали деревянные подковы с узкими железными полосками.

«Домострой вооружается против всяких удовольствий женщины, требует от нее исключительно хозяйственных забот и работы, потому что в обстановке современной жизни не может найти ей никаких приличных увеселений для часов отдыха. Когда женщина не работала, ей только и оставалось предаться сплетням с служанками и торговками, беседам с женками бездельными и ворожеями или же хмельному питию. Среди такой жизни она естественно тупела и действительно требовала тех педагогических вразумлений побоями, о которых так выразительно говорят правила Домостроя», - пишет Костомаров.

Таким образом, девушку с детства готовили к тому, что из-под власти отца она перейдет под власть мужа. В любых отношениях женщина считалась существом ниже мужчины. Она практически не обладала ни гражданскими, ни экономическими правами.

Заключение

Семейные нравы и идеалы московского дворянства допетровского времени выразительно очерчены в обширном сборнике знаменитого иерея Сильвестра, известном под названием Домостроя. Посвящённый исключительно домашней обыденной жизни, этот драгоценный памятник древней литературы с особенной ясностью выражает главный жизненный мотив эпохи, мотив уважения к обряду, заведенному порядку, обычаю отцов и дедов, - весь этот заведенный порядок, начиная с исполнения важнейших религиозных обязанностей до самых мелочных хозяйственных занятий, увековечен автором Домостроя в полном многообразии, и преимущественно с его идеальной стороны, как образец.

«Домострой» оказывал огромное влияние на быт и нравы московских дворян, однако это влияние зачастую принимало лишь формы внешнего благочестия, в то время как иерей Сильвестр хотел, чтобы его произведение способствовало утверждению в семейной жизни истинного милосердия, честности, трудолюбия, взаимоуважения на основе глубокой веры в Бога.

Особенно тяжёлой была участь женщины, чья жизнь регулировалась правилами «Домостроя». Знатное происхождение не спасало её от деспотизма отца или мужа. Вероятно, поэтому слово “домострой” является синонимом консервативного уклада жизни, а "домостроевщина" ассоциируется с принуждением женщины в домашнем быту, с жестокостью воспитания, с личной несвободой человека.

Список литературы

1. Бердяев Н. Русская идея. М., 1991.

2.Бокова В. Повседневная жизнь Москвы в ХV - ХVII вв. М., 2008.

3.Буровский В. М. Правда о Допетровской Руси. М., 2007.

4. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

5. Домострой / Под ред. А. П. Конюхова. М., 1999.

6. Забелин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. - Симферополь, 1992.

7. Забелин М., Костомаров Н. О жизни, быте и нравах русского народа. М.,2008.

8. Костомаров Н. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. - М., 1993.

9. Мейерберг А. Путешествие в Московию барона Августина Мейербера в 1661 году // С. 217 - 219.

10. Московское государство глазами иностранцев. М., 2000.

11. Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1663, 1636 и 1639 годах. М., 1994.