Философия Данилевского (по личным впечатлениям)

Чураков Д. О.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

На Данилевского я «вышел» через чтение работ известного русского религиозного философа Владимира Соловьева ещё в начале девяностых годов прошлого века. В первом томе приложения к "Вопросам философии" была помещена статья Владимира Сергеевича "Россия и Европа". В этой статье шаг за шагом на примере многих фактов Соловьев пытается доказать вторичность русской культуры по отношению к культуре Европы. Признавая интеллектуальную способность отдельного русского к занятию наукой или искусством, он пишет о том, что все достижения русской нации в этих сферах сводятся к подражанию Западу, что само христианство — это привнесенная на язычески-славянскую почву просвещение. С этих позиций Соловьев подвергает обширной критической атаке славянофилов и неизвестного тогда мне Н.Я. Данилевского.

Характерен тон, которым самый востребованный в наши дни русский философ ведет полемику. В его изображении Данилевский — варвар, недоумок, шовинист, а теория Данилевского — это проповедь национализма, ограниченности и русского бахвальства. Соловьев пишет о теории Данилевского как о "ползучей", имея ввиду ее национально-русскую ограниченность и неспособность подняться до осмысления общечеловеческого процесса. Потом, когда я познакомился с творчеством Соловьева поподробнее, мне стало яснее, что стоит за этой озлобленностью и непримиримостью. Но когда я впервые познакомился с этой его критикой русского «партикуляризма» и труда Данилевского «Россия и Европа», мне она показалась убедительной.

Какого же было мое удивление, когда вдруг на прилавке одного из захолустных магазинчиков я вдруг увидел... книгу Данилевского! В черной обложке она производила впечатление какой-то внутренней кряжистости и монолитности. Во мне прочно жило незамутнённое советское восприятие действительности, поэтому я даже возмутился: “Как же так, разве можно печатать книги, написанные, если верить Соловьёву, чуть ли не идеологами фашизма? Я с негодованием взял томик Данилевского с прилавка и открыл его. Я искал каких-то восторженных восклицаний, ярких цитат, цветистой ругани против заклятых врагов царя, православия и Отечества. Ничего этого не было. Передо мною был серьезный научный труд, своим вдумчивым языком располагающий к прочтению.

РОССИЯ ИЛИ ЕВРОПА?

1. Еще Фрейдом было выявлено влияние детских лет на становление личности. Детство же Данилевского в этом отношении особенно показательно. Николай Яковлевич родился 28 ноября 1822 года в генеральской семье, жившей в то время в одном из культурных центров провинциальной России — на Орловщине. Сызмальства Николай воспитывался в духе любви к отечеству на примере своего отца, принимавшего участие в войне против Наполеона. В те же годы Николай увлекается биологией. Увлечение это он сохранил на всю жизнь: его последний труд о дарвинизме и сравнение народов с биологическими организмами являются доказательством. В юном возрасте Данилевский отдал дань моде на социалистические учения. Особенно близки ему были взгляды Фурье, жестко критиковавшего бездуховность нового капиталистического строя. Постепенно его ум начинают завоевывать идеи славянофилов: Хомякова, Аксаковых, Стахова. Синтезом социализма, биологизма и славянофильства становятся его взгляды, изложенные им в труде всей его жизни — "России и Европе".

2. В основу всей своей философской концепции Данилевским была положена теория исторических типов. Подробно обрисовав современное состояние политической ситуации в Европе Данилевский задается вопросом: "Почему современная Европа враждебна России?" Дело только в несовпадении каких-то сиюминутных интересов или причина более глубока? И Данилевский приходит к заключению, что вражда Европы к России имеет действительно глубинные основания, такие же глубинные, как вражда старого и умирающего к новому и развивающемуся. Вражда Европы к России есть вражда двух культурно-исторических типов. По мнению Данилевского развитие человечества есть последовательная смена этих культурно исторических типов. Эти типы никак не могут быть связанными друг с другом — они явления совершенно разных уровней. В своей статье о Данилевском эту мысль очень образно и доступно разъясняет В.В. Розанов. На свете существует множество биологических видов, — пишет он, — собаки, птицы, рыбы... Все эти животные построены по одному типу. Они симметричны. У собаки — две пары симметричных конечностей, у рыбы — крылья и так далее. Они совершенно не похожи, но создавая их природа трудилась по шаблону. Но вот перед нами морская звезда. А в месте с ней мы видим исчезновение смерти. "Для построения этого животного, — подчеркивает Розанов, — нужен был второй план. Нужно было новое усилие творческой созидающей мысли... Это — что-то другое, это — еще тип органических созданий". Точно так же качественно различны и культурно исторические типы.

Как и животное, раз родившись, культурно-историческая общность начинает жить своей собственной жизнью — взрослея, мужая, старея и умирая. Процесс цветения цивилизации по Данилевскому очень краток. Он сменяется периодом гниения, который может быть более длительным. Все же развитие культурно-исторического типа подчинено определенным историческим законам, которых Данилевский выделяет пять.

Первый закон — это закон сродства определенных племенных, культурных и прочих групп, составляющих культурно-исторический тип. Второй закон — закон необходимости политической независимости культурно-исторического типа для его развития. По третьему закону сущностные начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа, а вырабатываются самостоятельно при большем или меньшем влиянии извне. Четвертый закон требует пестроты составляющих культурно-исторический тип. Чем больше сходных, но не тождественных составляющих входит в обособленный культурно исторический тип тем выше он разовьется в культурном, политическом и экономическом плане. Согласно пятому закону "ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения — относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу".

3. Какие же выводы делает Данилевский из этих пяти своих законов? Важнейший из них — он отрицает историческую схему в виде постоянно рвущейся вверх прямой. Для него история, цивилизация — это поле ржи, где каждый колосок имеет свое значение историю и природу. По мнению Данилевского, как справедливо считает историк русской философии Лосский, общечеловеческой цивилизация нет и быть не может. Существуют лишь культурные общности, национальные организмы, которые Данилевский и называет культурно-историческими типами: египетский, китайский, древневосточный, греческий, римский...

Более других внимание Данилевского приковано к современным ему славянскому и германскому культурно-историческим сообществам. Из этих двух типов германский — это уже прошедший пик своего цветения постепенно гниющий организм. Славянство же — восходящий, молодой, полный жизненных сил. Славянский культурно-исторический тип глубоко оригинален. Если многие прочие исторические народы были ограниченны в своей основе либо религиозной направленностью /как это случилось с еврейством/, либо художественной /например греческий тип/, либо политической культурой /как например Рим/, то славянство — это первый тип, который будет базироваться на четырех столпах — религиозном, научно-техническом, политическим, экономическим и общинным. Эти-то рассуждения и вызвали обвинения Данилевского, и не только со стороны Соловьева, в национализме и прочих «грехах». Уже в советский период ему приписали деление народов на высшие и низшие, хотя сам Данилевский посвятил одну из глав доказательствам того, что не может быть высших и низших народов и все они предназначены для высокого развития. Столь же нелепы и безосновательны утверждения некоторых советских авторов, например Рашковского, Султанова и других, приписывающих Данилевскому агрессивный, официозный либо какой-либо в том же духе монархизм. Монархизм Данилевского, а об этом можно судить не только по книге "Россия и Европа", но и по его многочисленным статьям и письмам, был сродни монархизму Хомякова, Даля, Тютчева, то есть носил конкретно-исторический, нравственно-просветительский характер.

4. Гораздо обоснованней другое обвинение Данилевского, хотя и оно является плодом неточного понимание идей Данилевского. Одним из почитателей теории Данилевского был величайший писатель современности, философ Ф.М. Достоевский. Он внимательно следил за выходом отдельных частей труда Данилевского в журнале "Заря". Однако он был жестко разочарован, когда увидел отсутствие в концепции Данилевского идей общечеловеческого единства. С этой же точки зрения критиковал Данилевского и Соловьев в той статье, с которой мы начали наш разговор. После смерти Данилевского отношения между национальным и общечеловеческим стало центральной темой дискуссии между "Вестником Европы" и "Русским вестником", уже в названиях которых было зашифрованы их публицистические симпатии.

Однако эти и другие попытки представить великого русского мыслителя как узколобого и злобного националиста, противоставляющего ненавидимой им общечеловеческой цивилизации фанатически им любимую русскую захолустность безосновательны. На самом деле, Данилевскому принадлежит мысль иная мысль, что "общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им — значит довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом, довольствоваться невозможною не полностью". По мнению Данилевского унифицированность не только неверна и опасна, но и попросту немыслима. Восторгаясь славянским культурно-историческим типом, Данилевский не навязывает его другим народам, а выступает лишь за то, чтобы славянству тоже дали возможность развиваться самостоятельно, по его внутренней органической природе, дали быть равноправным колоском на тот поле ржи, которым является человеческая история.

Из этой его позиции, позиции неприятия унифицированности и однотипности следует очень важный вывод. Данилевский выступает не против общчеловеческого, как результата развития множественности и обособленности, а против абстракции, лишающей человечества его полигамии, его лица, его неповторимости. Отвергая абстракцию "общечеловеческого", Данилевский не только признает всечеловеческое, но и подчеркивает, что "оно, без сомнения, выше всякого отдельного человеческого, или народного. Но в том-то и суть, что всечеловеческое "неосуществимо в какой бы то ни было народности", а представляет собой совокупность всех культурно-исторических типов. Всечеловеческое как существующие в равномерности пространственно-временных координат естественно всегда вопрошается в национально-особенное. "Общечеловеческое же, — разъясняет точку зрения Данилевского современный автор С.А. Вайгачев, — лишенное этого элемента, представляет собой всего-навсего "пошлость в полнейшем значении этого слова".

5. Понять соотношение "общечеловеческого" и национального. "общечеловеческого" и всечеловеческого, всечеловеческого и национального в системе пространственно-временных координат помогает, кроме всего прочего, и отношение Данилевского к конкретным историческим фактам, особенно войнам и внешним инициативам царского правительства прошлого века. Каждый конкретно-исторический факт для Данилевского выступает в качестве надлома пространственно-временного потока, позволяет заглянуть через образовавшиеся в нем проемы на его жизненную сущность, вскрыть потаенные, по выражению Хайдеггера, смыслы.

Именно изучение конкретных фактов и явлений помогли Данилевскому выстроить его систему принципиально обособленных культурно-исторических типов, принципиальную враждебность старого к новому. Войны, которые ведет Россия, по мысли Данилевского, доказывают, что интересы России принципиально не совпадают с интересами Европы. Этим войны, которые ведет Россия с европейскими державами, принципиально отличаются от войн, ведущихся внутри европейской органической общности.

На примере разности войн меж-типовых и внутри-типовых, Данилевский показывает, что общечеловеческое в понимании тогдашнего либерализма есть ничто иное как сугубо европейское, а следовательно антирусское. В споре Европы и России Данилевский однозначно становится на сторону России, даже в случае ведущихся ею войн за пределами своей территории. В таких войнах Данилевский видит не захватнические устремления царизма, а исторический долг России, как наиболее развитой и к тому же политически независимой славянской общности, освобождению всего славянства с целью дать возможность славянскому культурно-историческому типу продолжить процесса всечеловеческого становления.

ЗНАЧЕНИЕ ДАНИЛЕВСКОГО

1. Значение книги Данилевского "Европа и Россия" трудно переоценить. Я вполне присоединяюсь к оценке, данной ей Розановым: "Не будет излишне смелым, если мы скажем, что книга эта становится настольною для всех высоких кругов русского образованного общества; но, кажется, можно предположить, что ее знает вся Россия размышляющая, колеблющаяся, ищущая истины среди моря мыслей". Верно, по-моему, и мнение Стахова по отношению к самому автору "России и Европы", называвшего Данилевского солью земли русской, человеком, принадлежащему "к тем неизвестным проповедникам, которыми спасается наше отечество".

2. Конечно, Данилевский не был одинок в своих историософских исканиях. Развиваемая им теория пространственно-временной конструкции исторической материи, к примеру, в чём-то пересекалась с теорией, которая проповедовалась немецким историком Рюкертом. Однако, в отличие от Рюкерта, Данилевский придал своей теории фундаментальную обоснованность и широту. После него концепция неодномерности исторического времени была подхвачена Ницше, Ясперсом, Тойнби, Сорокиным, другими мыслителями в самой России и за рубежом. Так, один из крупнейших философов XX века, основатель философии жизни Шпенглер полностью перенял у Данилевского его доктрину гниения Западной машинной цивилизации. Само название работы Шпенглера говорит о его сути — "Закат Европы".

Значение Данилевского и в другом. Раньше в концепциях славянофилов не раз выдвигалась идея особенного исторического пути России. Но их взгляды так и не сложились до Данилевского в целостную научную систему. Эта система стала результатом внимательного изучения колоссального материала в области социологии, философии, истории, естествознания, географии и геополитики. В этом сила того влияние Данилевского на развитие патриотических начал в русской интеллигенции начала прошлого века. Очевидно, то же самое можно сказать и о сегодняшних днях. Взгляды Данилевского на необходимость самостоятельного развития каждого народа, на соотношение национального и межнационального, на законы исторического развития, на необходимость внутреннего мира в системе культурно-исторического организма заставляют глубоко задуматься. Задуматься не только над местом России в человеческом мире, но и о той роли, которую может каждый из нас сыграть в её судьбе.