Федеральная таможенная служба

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Российская таможенная академия»

Владивостокский филиал

Реферат на тему: «Исторический

портрет Лжедмитрия»

Выполнил: студент I курса 112 группы

Щербаков Дмитрий Максимович

Владивосток 2010

Биография

Происхождение этого лица, равно как история его появления и принятия на себя имени царевича Дмитрия, сына Иоанна Грозного, остаются до сих пор весьма тёмными и вряд ли даже могут быть вполне разъяснены при настоящем состоянии источников. Правительство Бориса Годунова, получив известие о появлении в Польше лица, назвавшегося Дмитрием, излагало в своих грамотах его историю следующим образом. Юрий или Григорий Отрепьев, сын галицкого сына боярского, Богдана Отрепьева, с детства жил в Москве в холопах у бояр Романовых и у князя Бориса Черкасского; затем, навлекши на себя подозрение царя Бориса, он постригся в монахи и, переходя из одного монастыря в другой, попал в Чудов монастырь, где его грамотность обратила внимание патриарха Иова, взявшего его к себе для книжного письма; похвальба Григория о возможности ему быть царём на Москве дошла до Бориса, и последний приказал сослать его под присмотр в Кириллов монастырь. Предупреждённый вовремя, Григорий успел бежать в Галич, потом в Муром, и, вернувшись вновь в Москву, в 1602 г. бежал из неё вместе с неким иноком Варлаамом в Киев, в Печерский монастырь, оттуда перешёл в Ост рог к князю Ал. Вишневецкому, которому впервые и объявил о своём якобы царском происхождении». Так писала о Григории Отрепьеве энциклопедия Брокгауза и Ефрона в1889 году.

В последние годы века большую работу по выявлению родословной рода Отрепьевых провёл А. Авдеев.

Родоначальником рода Отрепьевых считается некий воин Владислав Нелидовский из Нильска, который сражался на Куликовом поле в составе дружины, которую возглавлял второй сын Великого князя Литовского Ольгерда – Дмитрий. В своё время отец (один из главных противников Москвы) вручил Дмитрию под управление Брянск и Трубчевск, но тот накануне Мамаева побоища перешёл на службу к Дмитрию Донскому вместе с дружиной. Ещё раньше в Москву перебрался старший брат Димитрия Ольгердовича – Андрей, в 1377 г. лишённый Великим князем Литовским Ягайлой Полоцкого княжения. Это про них сказал проникновенные слова Софрония Рязанец – автор «Задонщины»: «То бо суть сынове храбры, кречеты в ратном времени и ведомы полководцы, под трубами повити, под шеломы възлелеяны, конец копия вскормлены, с вострого меча поены в Литовской земли».

Владислав Нелидовский уцелел в грозной сече с Мамаем. После победы он принял Православие с именем Владимир и перешел на службу к Дмитрию Донскому, был пожалован поместьем – деревней Никольской, которая находилась в Боровском уезде. По своему имени он назвал деревню Нелидовой. Впоследствии она перешла в собственность Пафнутьева-Боровского монастыря. С тех пор его потомки верой и правдой служили Москве.

Родина- Галиче (Костромская волость)

Другие версии

Н. Костомаров предполагал, что самозванец мог происходить из Западной Руси, будучи сыном какого-нибудь мелкого московского дворянина или сына боярского, беглеца из Москвы, но фактов, подтверждающих подобную теорию, не найдено. Он же полагал, что этому человеку история спасения Дмитрия была передана в сильно искаженном виде, в самом деле, трудно было полагать, что самозванец, кем бы он ни был, не помнил бы себя в девятилетнем возрасте. К тому же, удачное исполнение «роли» вовсе не значит веры в неё — так Лжедмитрий легко притворился, что сожалеет о Годуновых, в то время как держал при себе их убийцу Михаила Молчанова и снаряжал его за женщинами для удовольствий.

Исторический контекст

Первый сигнал прямой угрозы правительству Годунова прозвучал в 1602 г. Массовые разбои приобрели такой размах, что потребовалась помощь воинских отрядов. В конце лета следующего года произошел очередной взрыв. Оказалась парализована важнейшая коммуникация от Москвы к западной границе – Смоленская дорога. Там действовали отряды под предводительством Хлопка. Властям пришлось прибегнуть к использованию крупных военных сил. В те же месяцы произошло одно из ключевых событий Смуты: появились “слухи, что жив царевич Дмитрий “чудесно спасшийся” в Угличе. В 1602 г. в Литве объявился человек, выдававший себя за царевича Дмитрия. Он поведал польскому магнату Адаму Вишневецкому, что его подменили ” в спальне угличского дворца”. Покровителем Лжедмитрия I стал воевода Юрий Мнишек”.(2) “Идея самозванства была новой для российской политической традиции и явно носила “авторский” характер. Полагают, что ее создателями были лютые враги Годунова, бояре Романовы, в доме которых некоторое время жил исполнитель главной роли – бедный галицкий дворянин Григорий Отрепьев”.

Самозванец обладал выдающимися способностями, обширной, но традиционной на Руси начитанностью, острым умом, емкой памятью, знал латинский и польский языки, имел каллиграфический почерк, обладал редкой способностью быстро ориентироваться в конкретной ситуации. Он очень удачно выбрал линию поведения: внимательного слушателя, усердного ученика, любезного царевича в изгнании. Правила этикета усваивал на лету. И вполне ”искренне” обещал ключевым фигурам то, чего они хотели. Сигизмунду III – пограничные области России и участие в войне против Швеции. Ю. Мнишеку и своей невесте Марии Мнишек богатства кремлевской казны, уплату немереных долгов будущего тестя, Северские и Смоленские земли, Новгород и Псков. Римскому папе - введение католицизма в России и свободу католической пропаганды. Для убедительности весной 1604 г. он тайно принял католичество. И в итоге он получил политическую и моральную поддержку Рима, скрытую политическую и экономическую помощь от Сигизмунда III и ряда магнатов.

Также Лжедмитрий нашел полную поддержку казачества на Дону и в Запорожье. Донские казаки стали врагами московскому правительству в ответ на антиказачьи репрессии: Б. Годунов ввел запрет на торговлю с казаками запрещенными товарами и на приезд казаков в приграничные крепости. Преследования были вызваны нападениями казаков на Крым. Активное участие в авантюрах Лжедмитрия в случае успеха кроме материальных выгод предполагало укрепление положения казачества. Поэтому среди казаков самозванец приобрел самых верных и воинственных сторонников.

В борьбе с Лжедмитрием I Б. Годунов допустил целый ряд ошибок. Он не верил, что самозванца поддержит народ. Проявив нерешительность, Годунов не возглавил поход против Лжедмитрия. Судьба его решалась под г. Кромы: маршрут движения был избран через районы, где жило казачество и было много беглых крестьян. Под Кромами царские войска перешли на сторону самозванца.

Этому событию предшествовала неожиданная смерть Годунова. А присягнувший на царствование сын Годунова, Федор Борисович и его мать по приказу самозванца были арестованы и убиты.

20 июня 1605 г. Лжедмитрий вступил в Москву, был провозглашен царем и стал называть себя императором.

Продержался на троне “царь Дмитрий Иванович” около года. Его политика носила компромиссный характер. Была произведена массовая раздача денежного жалования дворянству, стимулировались поездки за рубеж купцов, готовился новый законодательный кодекс. От исполнения обещаний Речи Посполитой самозванец отказался. Не собирался он помогать Сигизмунду III в войне против Швеции и, тем более, раздавать западные области страны. Единственное, он выплатил деньги Мнишеку, в заметно уменьшенном объеме. Он стремился к большей открытости страны, к расширению политических, торговых, культурных связей.

Надлежащего судебного разбирательства с Лжедмитрием I не было. Восстание москвичей против подданных Речи Посполитой прикрыло боярский заговор на жизнь царя. ”Однако 17 мая 1606 г. он был убит заговорщиками, во главе которых стоял могущественный клан князей Шуйских”. (4)

Несколько дней труп самозванца с маскарадной маской на лице лежал на Красной площади. Потом его закопали за городской чертой, а потом тело выкопали, сожгли, пеплом зарядили пушку и выстрелили на запад. Не потому что он пришел с запада, а по традиции православных: на западе находился ад, туда его и отправили.

2. Правление Лжедмитрия I (1605 - 1606 гг.). Через несколько месяцев после кончины Б. Годунова самозванец торжественно въехал в Москву. Москва колокольным звоном встречала, как она считала, сына Ивана Грозного - царевича Димитрия. Димитрий был венчан на престол и стал новым царём.

Новый царь сразу же принялся за дела правления. И такого царя Москва ещё не знала. Под страхом смертной казни он запретил чиновникам брать взятки, повысил должностные оклады. Два раза в неделю - в среду и субботу - сам лично принимал челобитные, и все желающие могли встретиться с ним. Царь каждый день участвовал в заседаниях Боярской думы, вникал во все дела, быстро схватывал суть вопроса и тут же принимал разумные решения.

Но с первых же недель Москва стала разочаровываться в молодом правителе: он не вписывался в представления москвичей о православном государе. И ореол богоизбранности исчезал, простые манеры выдавали в сыне Ивана Грозного обыкновенного человека. Одной из главных ошибок царя было то, что он привёз с собой из Польши католических священников.

Создалась неслыханная ситуация на русском престоле. Русские были очень щепетильны в вопросах престолонаследия и вероисповедания своих государей. А теперь на престоле оказались две царствующие особы - самозванец, в этом уже никто не сомневался, и иностранка – католичка (Марина Мнишек). Сын католички мог стать русским царём. Этого терпеть бояре не захотели. В 1606 г. в разгар свадебных торжеств Лжедмитрий I был убит.

Вторая попытка преодолеть Смуту также закончилась неудачей. Лжедмитрий I не вписывался в традиционные представления русских о богоизбранном государе, не нашёл опоры и понимания в русском обществе.

Внутренняя политика

30 июля 1605 года новоназначенный патриарх Игнатий венчал Дмитрия на царство. Первыми действиями царя стали многочисленные милости. Из ссылок возвратили бояр и князей, бывших в опале при Борисе и Фёдоре Годуновых, и вернули им конфискованные имения. Вернули также Василия Шуйского и его братьев, не успевших добраться до Вятки, вернули и родственников бывшего царя. Получили прощение все родственники Филарета Романова, а его самого возвели в ростовские митрополиты. Служилым людям удвоили содержание, помещикам — земельные наделы — все за счёт земельных и денежных конфискаций у монастырей. На Юге страны на 10 лет было отменено взимание налогов, а также прекратилась практика обработки «десятинной пашни». Впрочем, новому царю потребовались деньги, в частности на свадебные выплаты и подарки, на вознаграждение «верным» — так после переворота, многим боярам и окольничим выплачивавался двойной оклад, а также на готовящийся поход против турок. Потому в других районах страны суммы налоговых сборов значительно выросли, что привело к началу волнений. Новый царь, не имея возможности или не желая действовать силой, пошёл на уступки восставшим — крестьянам разрешили уходить от помещика, если тот не кормил их во время голода, запрещена была потомственная запись в холопство, более того, холоп должен был служить только тому, кому добровольно «запродался», тем, переходя скорее на положение наёмника. Экономическое положение страны улучшилось, но все же отличалось нестабильностью — сознавая это, Лжедмитрий попытался исправить положение за счет обложения ясаком сибирских остяков и татар.

В законодательном порядке запрещено было мздоимство, срок преследования беглых установлен в пять лет. Возвращению подлежали все крестьяне, бежавшие за год до начала «голодных лет» или же после них, или те, кто бежал во время голода, захватив свое имущество — то есть, не с целью спасения жизни. Бежавшие во время голода закреплялись за новым помещиком, кормившим их в трудное время. В закон не включались те, кто сумел удалиться о прежнего места проживания более чем на 200 верст. Путивль, оказавший огромные услуги будущему царю, был освобождён от всех податей на 10 лет, но Сводный судебник, который должен был включить в себя новые законы, однако же, не был закончен.

Дмитрий, якобы, однажды заметил, что Есть два способа царствовать, милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ; я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его. Также отмечали, что он обрывал всякого, желавшего подольститься к нему, дурно отзываясь о правлении Бориса. В таком случае, Дмитрий замечал льстецу, что тот, как и все прочие «ставил Бориса на царство», теперь же хулит.

Чтобы уменьшить злоупотребления при сборе податей, Дмитрий обязал сами «земли» отправлять с выборными людьми соответствующие суммы в столицу. Взяточников приказано было водить по городу, повесив на шею денежную мошну, меха, жемчуг — или даже солёную рыбу — то, чем бралась взятка, и бить палками. Дворяне были избавлены от телесных наказаний, зато вынуждены были за те же преступления выплачивать большие штрафы.

Новый царь изменил состав Думы, введя в него в качестве постоянных членов представителей высшего духовенства, и отныне повелел Думе зваться «сенатом». Во время своего недолгого правления царь почти ежедневно присутствовал на заседаниях и участвовал в спорах и решениях государственных дел. По средам и субботам давал аудиенции, принимал челобитные и часто гулял по городу, общаясь с ремесленниками, торговцами, простыми людьми.

Ввёл в царстве московском польские чины мечника, подчашия, подскарбия, сам же принял титул императора или цезаря. «Тайная канцелярия» Дмитрия состояла исключительно из поляков — это были капитаны Мацей Домарацкий, Михаил Склиньский, Станислав Борша и личные секретари царя Ян Бучинский, Станислав Слоньский и Липницкий. В ведомство «тайной канцелярии» входили вопросы личных трат царя и его прихотей, а также религиозные вопросы. По замечанию наёмника Якова Маржерета, Лжедмитрий старался ввести в России абсолютное самодержавие. Введение в царский дворец иноплеменников и иноверцев, а также то, что царь учредил при своей особе иностранную гвардию, которая должна была обеспечивать его личную безопасность, отстранив между нем русскую царскую охрану — возмутило многих.

Он также оказал покровительство печатнику «Андронову, сыну Невежина», который 5 июля 1605 г. приступил к печатанию «Апостола» в «царской его величества друкарне». Работа была благополучно завершена 18 марта 1606 г.

Внешняя политика

Дмитрий убрал препятствия к выезду из государства и передвижению внутри него, англичане, бывшие в то время в Москве, замечали, что такой свободы не знало ещё ни одно европейское государство. В большинстве своих действий частью современных историков Лжедмитрий признаётся как новатор, который стремился европеизировать государство. Это отразилось даже в его титуловании (сам он подписывался как император, правда, с ошибками — «in perator», хотя его официальный титул был иной: «Мы, пресветлейший и непобедимейший Монарх Дмитрий Иванович, Божиею милостию, Цесарь и Великий Князь всея России, и всех Татарских царств и иных многих Московской монархии покорённых областей Государь и Царь»).

В это же время Дмитрий начал планировать войну с турками, планируя нанести удар по Азову и присоединить к Московии устье Дона, и приказал отливать на Пушечном дворе новые мортиры, пушки, ружья. Сам обучал стрельцов пушечному делу и штурму земляных крепостей, причем, по воспоминаниям современников лез на валы, несмотря на то, что его бесцеремонно толкали, сбивали с ног и давили.

Той же зимой, заручившись помощью Войска Донского, он послал в Елец дворянина Г. Акинфова с приказом укрепить елецкий кремль. Туда же была направлена осадная и полевая артиллерия, и созданы склады для снаряжения и продовольствия. На реке Вороне, притоке Дона, приказано было строить суда. В Крым отправлено было посольство с объявлением войны. Сам Дмитрий собирался весной отправиться в Елец и провести вместе с войском все лето.

В уезды направлялись воеводы для проведения дворянских смотров. Часть новгородского ополчения, которое составляли дворяне и дети боярские были вызваны в Москву для похода на Азов. Им же было приказано захватить с собой челобитные помещиков своей волости.

Той же зимой в селе Вяземы под Москвой была сооружена снежная крепость, защищать которую были поставлены «свои» князья и бояре, штурмовать должны были иноземцы под предводительством самого царя. Оружием для обеих сторон были снежки. Игра, впрочем, развернулась несколько не так, как желалось Дмитрию — бояр возмутило, что царь взял под свое начало иноземцев, те же, якобы, прятали внутри снежков небольшие камни и таким образом «наставили русским синяков под глаза». Несмотря на то, что крепость была благополучно взята и воевода попал в плен царю лично, один из бояр предупредил Дмитрия, что продолжать не стоит — русские обозлены, и у многих под платьем скрыты длинные ножи. Забава могла кончится кровопролитием.

При этом, он начал искать союзников на Западе, в особенности у Папы Римского и польского короля, в предполагаемый союз предполагалось включить также германского императора, французского короля и венецианцев. На это и на признание его «императором московским» была направлена дипломатическая деятельность самозванца. Но серьезной поддержки так и не получил из-за отказа выполнить данные ранее обещания по уступке земель и поддержке католической веры.

Польскому послу Корвин-Гонсевскому он заявил, что не может пойти, как было обещано ранее, на территориальные уступки Речи Посполитой — вместо этого он предлагал отплатить за помощь деньгами. Также было отказано во въезде иезуитам, и если католикам действительно была предоставлена свобода вероисповедания, то это было сделано также в отношении христиан других толков — в частности, протестантов. Планы о войне против Швеции также не осуществились — возможно, из-за сопротивления думных бояр.

В декабре 1605 г. по воспоминаниям польского гетмана Жолкевского, в Польшу был послан швед Пётр Петрей с тайным поручением сообщить Сигизмунду о самозванстве Дмитрия, и таким образом окончательно оставить его без помощи Речи Посполитой. Существует мнение, что Петрей передал королю на словах признание инокини Марфы, охладевшей к самозванцу после того, как он приказал тайно разорить могилу Дмитрия в Угличе. Но это всего лишь предположение, досконально известно, что Петрей выполнил свое поручение, но король, сохранив самообладание, под страхом смерти запретил ему разглашать подобную информацию.

Вскоре после Петрея в Варшаву прибыл сын боярский Иван Безобразов с тем же поручением. Его миссию облегчило и то обстоятельство, что самозванец когда-то поддерживал отношения с магнатами, недовольными самим Сигизмундом III, среди прочих, с краковским воеводой Николаем Зебжидовским, Стадницкими, доводившимися роднёй Мнишкам и т. д., предлагавшими польскую корону самому Лжедмитрию. Несомненно, этот фактор также сыграл свою роль.

^{Правление и гибель}

^{Как правитель Лжедмитрий, согласно всем современным отзывам, отличался недюжинной энергией, большими способностями, широкими реформаторскими замыслами и крайне высоким понятием о своей власти.}

^{Отступления от старых обычаев, которые допускал Лжедмитрий, и явная любовь Лжедмитрия к иноземцам раздражали некоторых ревнителей старины среди приближенных царя, но народные массы относились к нему доброжелательно и москвичи сами избивали немногих, говоривших о самозванстве Лжедмитрия. Он погиб исключительно вследствие боярского заговора, возглавляемого В.И.Шуйским.}

^{Удобный повод заговорщикам доставила свадьба Лжедмитрия. Еще 10 ноября 1605 года в Кракове состоялось обручение, а 8 мая 1606 года совершился и брак Лжедмитрия с Мариной Мнишек. Воспользовавшись раздражением москвичей против поляков, наехавших в Москву с Мариной и позволявших себе разные бесчинства, заговорщики в ночь с 16-го на 17-е мая, ударили в набат и объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя. Направив толпы на поляков, сами заговорщики прорвались в Кремль. Захваченный врасплох, Лжедмитрий пытался сначала защищаться, затем бежал к стрельцам, но стрельцы выдали его и он был застрелен. Народу объявили, что, по словам царицы Марфы, Лжедмитрий был самозванец. Тело его сожгли и, зарядив прахом пушку, выстрелили в ту сторону, откуда он пришел.}

^{Народ, особенно в провинции, не желал верить в смерть "доброго законного" царя. Толки о том, что он спасся от "лихих" бояр не прекращались ни на один день. Массовые восстания на южной окраине государства положили начало новому этапу гражданской войны, появились новые самозванцы. Наиболее известным из них является Лжедмитрий II.}

^{Убийство}

«Последние минуты жизни Лжедмитрия I», картина Карла Венига, 1879 год

14 мая 1606 года Василий Шуйский собрал верных ему купцов и служилых людей, вместе с которыми составил план ответных действий полякам — отметили дома, в которых они живут, и решили в субботу ударить в набат и призвать народ под предлогом защиты царя к бунту.

15 мая об этом донесли Дмитрию, но тот легкомысленно отмахнулся от предостережения, пригрозив наказать самих доносчиков. Свадебные торжества решено было продолжать, несмотря на то, что со всех сторон поступали тревожные слухи о начавшихся глухих волнениях. Дмитрию была подана жалоба на одного из поляков, якобы изнасиловавшего боярскую дочь. Проведённое расследование ничего не дало.

На следующий день был дан бал в новом царском дворце, во время которого играл оркестр из сорока музыкантов, а царь вместе с придворными танцевал и веселился. После окончания праздника, Дмитрий ушел к жене в её недостроенный еще дворец, причём в сенях расположились несколько челядинцев и музыкантов. Немцы вновь попытались предупредить царя о готовящемся заговоре, но тот снова отмахнулся, со словами «Это вздор, я этого слышать не хочу».

Той же ночью Шуйский именем царя уменьшил немецкую охрану во дворце от 100 до 30 человек, приказал открыть тюрьмы и выдал оружие толпе.

17 мая 1606 года на рассвете по приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке, другие пономари также принялись звонить, ещё не зная, в чем дело. Шуйские, Голицын, Татищев въехали на Красную площадь в сопровождении около 200 людей, вооруженных саблями, бердышами и рогатинами. Шуйский кричал, что «Литва» пытается убить царя, и требовал, чтобы горожане поднялись в его защиту. Хитрость сделала свое дело, возбужденные москвичи кинулись бить и грабить поляков.

Шуйский въехал в Кремль через Спасские ворота, с мечом в одной руке и крестом в другой. Спешившись возле Успенского собора, он приложился к образу Владимирской Божьей матери, и далее приказал толпе «идти на злого еретика».

Разбуженный колокольным звоном Дмитрий, кинулся в свой дворец, где Дмитрий Шуйский сказал ему, что Москва горит. Дмитрий попытался вернуться к жене, чтобы успокоить её и затем ехать на пожар, но толпа уже ломилась в двери, сметая немецких алебардщиков. Басманов, последним оставшийся с царем, открыл окно, потребовал ответа, и услышал: «Отдай нам твоего вора, тогда поговоришь с нами».

К этому времени относится эпизод с дьяком Тимофеем Осиповым, на которого была возложена обязанность приводить московский люд к присяге новой царице. Дьяк, готовясь к неизбежному, наложил на себя пост и дважды причастился святых тайн, после чего, проникнув в царскую опочивальню, якобы заявил царю: Велишь себя писать в титулах и грамотах цезарь непобедимый, а то слово по нашему христианскому закону Господу нашему Иисусу Христу грубо и противно: а ты вор и еретик подлинный, расстрига Гришка Отрепьев, а не царевич Димитрий. Впрочем, существует мнение, что вся эта история не более чем патриотическая легенда, и Осипов проник во дворец, чтобы зарезать Дмитрия во сне, времени на произнесения речей у него не было. Так или иначе, досконально известно, что Тимофей был убит Петром Басмановым, его труп выброшен из окна.

Далее, как рассказывали очевидцы, в суматохе не обнаружив своего меча, Дмитрий вырвал алебарду у одного из стражников и подступил к дверям с криком: «Прочь! Я вам не Борис!». Басманов спустился на крыльцо и попытался уговорить толпу разойтись, но Татищев ударил его ножом в сердце.

Дмитрий запер дверь, когда заговорщики стали ломать её, бросился бежать по коридору и выбрался в окно, пытаясь спуститься по лесам, чтобы скрыться в толпе, но оступился и упал с высоты 15 саженей в житный двор, где его подобрали нёсшие караул стрельцы. Царь был без сознания, с вывихнутой ногой и разбитой грудью. Стрельцы облили его водой, и когда он пришел в себя, то просил защиты от заговорщиков, обещая им поместья и имущество мятежных бояр, а также семьи мятежников — в холопство. Стрельцы внесли на руках в опустошённый и ограбленный дворец, где попытались защитить от заговорщиков, рвавшихся довершить начатое. В ответ приспешники Татищева и Шуйского стали грозить стрельцам убить их жен и детей, если те не отдадут «вора».

Какой-то немец попытался подать царю спирта, чтобы поддержать в нем сознание, но был за это убит. Стрельцы заколебавшись, потребовали, чтобы царица Марфа еще раз подтвердила, что Дмитрий — ее сын, в противном случае — «Бог в нем волен». Заговорщики были вынуждены согласиться, но пока гонец ездил к Марфе за ответом, они с руганью и угрозами требовали от Дмитрия, чтобы он назвал свое настоящее имя, звание и имя своего отца — но Дмитрий до последнего момента твердил, что он сын Грозного, и порукой тому слово его матери. С него сорвали царское платье и вырядили в какие-то лохмотья, тыкали пальцами в глаза и дергали за уши.

Вернувшийся гонец, князь Иван Васильевич Голицын, крикнул, что Марфа ответила, будто ее сын убит в Угличе, после чего из толпы раздались крики и угрозы, вперед выскочил сын боярский Григорий Валуев и выстрелил в упор, сказав: «Что толковать с еретиком: вот я благословляю польского свистуна!». Дмитрия добили мечами и алебардами.

Поход в Россию

Основная статья: Русско-польская война 1605—1618

К. Ф. Лебедев Вступление войск Лжедмитрия I в Москву

Поход Лжедмитрия I на Москву начинался при самых неблагоприятных обстоятельствах. Во-первых, было упущено лучшее для военных действий время — лето: после проволочек со сбором войск, выступить удалось только 15 августа 1604 и только в октябре перейти границу Московского государства, когда уже начинались осенние дожди и на дорогах стояла непролазная грязь. Во-вторых, от польских послов при царском дворе было известно, что крымский хан готовится атаковать московские рубежи. В этом случае, русские войска оказались бы полностью скованы отражением угрозы с Юга. Но тревога оказалась ложной, или же хан Казы-Гирей, понявший, что воспользоваться внезапностью нападения не удастся, предпочел отказаться от своего плана. В-третьих, у войск самозванца практически не было артиллерии, без которой нечего было и думать о штурме таких мощных крепостей как Смоленск или сама столица. Также послам Лжедмитрия не удалось добиться помощи ни в у крымцев, ни у ногайцев.

Возможно, принимая в расчёт последнее обстоятельство, Лжедмитрий I предпочёл наступать на Москву кружным путем — через Чернигов и Северскую землю. Со своей стороны, царь Борис, не принявший до конца всерьез притязания Лжедмитрия на корону, оказался по сути захвачен вторжением врасплох. Предваряя наступление, претендент, не без подсказки будущего тестя, развернул агитацию в свою пользу, центром которой стал замок Остер. Отсюда в первый город на его пути — Моравск, «литвин» Т. Дементьев привез именное письмо для местного стрелецкого сотника, затем «димитриевы лазутчики» И. Лях и И. Билин подплыв на лодке, разбросали по берегу грамоты с увещеванием переходить на сторону «законного царевича». Среди прочего, грамоты гласили:

И вы б, наше прирожение, попомнили православную христианскую истинную веру и крестное целование, на чем есте крест целовали отцу нашему, блаженныя памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии, и нам, чадам его, что хотели добра во всем: и вы ныне нашего изменника Бориса Годунова отложитеся к нам и впредь уже нам, государю своему прироженному, служите и прямите и добра хотите, как отцу нашему, блаженные памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии; а яз вас начну жаловати, по своему царскому милосердому обычаю, и наипаче свыше в чести держати, и всё православное христианство в тишине и в покое и во благоденственном житии жити учинити хотим.

Для начала наступления войска самозванца были разделены на две части, одна под командованием казацкого атамана Белешко, наступала открыто, вторая, под командованием Юрия Мнишка и самого лже-царевича, шла через леса и болота, причем начало наступления запомнилось полякам тем, что по пути оказалось «множество вкусных ягод».

Возможно, жители Моравска отказались от сопротивления больше из страха, чем веры, что польское войско ведет подлинный царевич, так или иначе, пытавшихся организовать сопротивление воеводы Б. Лодыгин и М. Толочанов были связаны и выданы претенденту. 21 октября Лжедмитрий с триумфом въехал в город.

Черниговцы, в начале встретившие казацко-польское войско выстрелами, услышали о том, что сдался Моравск и также присягнули претенденту, воевода, князь И. А. Татев, попытался было организовать сопротивление, заперлся в замке с оставшимися ему верными стрельцами, но совершил грубую оплошность, оставив в руках восставших посад, в результате черниговцы вместе с отрядом Белешко штурмом взяли замок, а воевода Татев и вместе с ним князья П. М. Шаховской и Н. С. Воронцов-Вельяминов были взяты в плен. Добычу, которую казаки успели захватить, разграбив посад, Дмитрий принудил их частично вернуть — но с огромным трудом и далеко не полностью.

Серьёзным препятствием оказался на его пути Новгород Северский, где заперлся с войском любимец Годунова боярин Пётр Басманов, получивший серьезное подкрепление из Брянска, Кром и других соседних городов — всего около 1500 человек. Басманов предусмотрительно сжег посад, чтобы осаждавшим негде было укрыться от ноябрьских холодов. Осада города началась 11 ноября 1604 года, три дня спустя был предпринят первый штурм, но поляки отступили, потеряв 50 человек. В ночь на 18 ноября последовал генеральный штурм, но Басманов, заблаговременно получивший предупреждение об этом от своих лазутчиков во вражеском лагере, успел подготовиться и не дал зажечь деревянные стены. Бой в открытом поле тоже ни к чему не привел, так как русские войска отступили «к лесу к обозам», откуда поляки их, несмотря на все усилия, не смогли выбить и Дмитрий в первый раз всерьёз рассорился со своим войском, упрекая поляков в том, что они не могут похвастать превосходством в военных умениям перед московитами. Польское войско возмутилось, поставив все предприятие на грань провала, но претендента спасло то, что в это время сдался Путивль, единственная в этих краях каменная крепость, ключ к Северской земле. Источники противоречат друг другу, кто из московских воевод сдал город самозванцу, выставляя на эту роль князя Василия Рубец-Мосальского или дьяка Сутупова. Так или иначе, город присягнул претенденту как «истинному царевичу московскому», на его сторону перешел не только «чёрный люд», но практически всё местное дворянство, причем — что было особенно важно на этом этапе ведения войны — в руки претендента перешла городская казна.

18 декабря 1604 года состоялось первое крупное столкновение под Новгородом Северским между Дмитрием и войском князя Ф. И. Мстиславского, в котором, несмотря на превосходство в количестве (15 тысяч человек у Дмитрия и 50 тысяч у князя), победу одержал самозванец. Возможно, поражение русских войск было вызвано не столько военным, сколько психологическим фактором — простые ратники неохотно сражались против того, кто мог по их мнению быть «истинным» царевичем, некоторые воеводы и вслух говорили что «неладно» бороться против истинного государя. По словам очевидцем, Дмитрий прослезился, увидев на поле боя убитых соотечественников.

Но и после этой победы положение претендента далеко еще было не было определено. Казна, захваченная в Путивле, оказалась практически полностью истраченной. Наемное войско роптало, недовольное тем, что обещанное жалование было им выплачено только за первые три месяца. а также запретом грабежей и поборов с населения. 1 января 1605 года вспыхнул открытый мятеж, наемное войско кинулось грабить обоз. Дмитрий самолично объезжал рыцарей, падал перед ними на колени и уговаривал остаться с ним, но получал в ответ оскорбления, и среди прочих пожелание быть посаженным на кол. По воспоминаниям современников, претендент, не выдержав, ударил оскорбившего его поляка в лицо, но остальные стащили с него соболью шубу, которую позднее пришлось выкупать. 2 января большая часть наемников ушла по направлению к границе. В тот же день, самозванец сжёг лагерь под Новгородом-Северским и отступил к Путивлю. 4 января Юрий Мнишек, ухудшая и без того тяжёлое положение «зятя», объявил о своем отъезде в Польшу на сейм. Считается, что Мнишек надеялся на дворянское восстание против Бориса, и чувствовал себя неуютно в лагере, где все большую силу приобретали казаки и «московский чёрный люд», кроме того, московские «начальные бояре» переслали ему письмо, полное неприкрытых угроз. Как свидетельствуют летописи «Отошел воевода сендомирский от того вора собою после того, как ему был бой с бояры, а отходил для помочи тому вору, а не за королевским повелением, и староста остринский Михаил Ратомской, и Тышкевич, и ротмистры осталися». Мнишек тем не менее уверял самозванца, что будет защищать его дело на королевском сейме, и пришлет из Польши новые подкрепления. С ним вместе ушло еще около 800 поляков, полковник Адам Жулицкий, ротмистры Станислав Мнишек и Фредра. В конечном итоге, с ним осталось 1500 польских рыцарей, выбравших своим предводителем Дворжецкого вместо Мнишка, во многом самозванцу помогли иезуиты, в этот критический момент вставшие на его сторону. В это же время, примеру Путивля последовали другие города и поселения — среди них Рыльск, Курск, Севск, Кромы. Тогда же Дмитрий приказал доставить ему из Курска чудотворную икону Богородицы, устроил ей торжественную встречу, поместил в свой шатер, где позднее молился ей каждый вечер. Воеводы сдавшихся городов либо сами присягали Дмитрию, либо доставлялись связанными в его лагерь, но тут же освобождались и приносили присягу. Войско Дмитрия постоянно росло. Убыль в живой силе немедленно восполнили 12 тыс. донских казаков, под охраной которых Дмитрий укрепился в Севске.

Московская рать, высланная против самозванца, настигла его в конце января у села Добрыничи. В ночь на 21 января 1605 года посланные Лжедмитрием лазутчики намеревались поджечь село с разных сторон, однако, этот маневр не удался, и ранним утром следующего дня, выйдя из города он дал сражение царскому войску у Добрыничей, но потерпел поражение из-за многочисленной артиллерии у противника. В результате битвы самозванец потерял практически всю свою пехоту и большую часть конницы, победители захватили всю его артиллерию — 30 пушек и 15 знамён и штандартов. Под самозванцем была ранена лошадь, сам он чудом избежал плена. Со своей стороны, правительственные войска развязали жестокий террор, уничтожая всех без разбора — мужчин, женщин, стариков и даже детей как сочувствующих самозванцу. Результатом оказалось всеобщее ожесточение и раскол среди московского дворянства, ранее большей частью своей преданного династии Годуновых. Также было упущено время — самозванцу позволили уйти и укрепиться на всю зиму и весну 1605 года в Путивле под защитой донских и запорожских казаков. Считается, что в это время претендент пал духом и пытался бежать в Польшу, но войско сумело его удержать, и действительно — скоро его ряды пополнились еще 4 тыс. казаков. Это пополнение претендент отослал защищать Кромы, надеясь таким образом отвлечь царскую армию — и до весны этот небольшой отряд сковывал посланные против Дмитрия, которые вместо того, чтобы осадить самозванца в его временной «столице», теряли время штурмуя Кромы и Рыльск, жители которых, будучи свидетелями кровавого террора, который развязали царские войска, стояли до последнего.

Во время «путивльского сидения» Дмитрий фактически готовился к будущему царствованию — принимал польских и русских священников, обращался к народу с обещаниями построить в Москве университет, пригласить в Россию образованных людей из Европы и т. д. Отмечали, что на его обедах равно присутствовало и православное и католическое духовенство, и Дмитрий делал всё от него зависящее, чтобы сблизить их между собой. По приказанию Бориса, в Путивль были посланы несколько монахов с ядом для самозванца, но их успели разоблачить и арестовать. Позднее самозванец своей властью простил их.

Здесь же в Путивле, чтобы ослабить пропаганду своих противников, объявлявших его «расстригой и вором Гришкой Отрепьевым», он показывал привезённого с собой монаха, выдавая его за искомого «Гришку». На руку ему было также то, что в мае скончался царь Борис, чудовские монахи, посланные в Путивль для обличения самозванца, прислали письмо, в котором называли его «истинным сыном Ивана Васильевича». Окончательно сбитые с толку царица Марья Григорьевна и ее советники посчитали лучшим перестать упоминать имя Григория Отрепьева и внести в формулу присяги царю Фёдору обещание не поддерживать того, кто называет себя царевичем. Брожение умов в столице от этого лишь усилилось — также стоит помнить, что вдова Годунова и дочь Малюты Скуратова, Мария Григорьевна, была крайне непопулярна в народе по столице распростанялись слухи о крайней жестокости царицы, к примеру, рассказывали, что когда Годунов вызвал в Москву Марию Нагую и пытался добиться от нее правды, что произошло с Дмитрием, выведенная из себя молчанием бывшей царицы Мария Григорьевна попыталась свечой выжечь ей глаза.^[47]

В мае, после смерти Бориса Годунова, Дмитрию присягнуло войско, стоявшее под Кромами; воевода Пётр Фёдорович Басманов перешёл на его сторону и в дальнейшим стал одним из самых близких его сподвижников. Самозванец отправил войско на Москву во главе с князем Василием Голициным, а сам поехал в Орел, где его ждали выборные «от всей рязанской земли», и далее — в Тулу.

В Москву были отправлены с грамотой от «царевича Димитрия» Гаврила Пушкин и Наум Плещеев, вероятно, под охраной казацкого отряда Ивана Корелы,. 1 июня 1603 г. Гаврила Пушкин, стоя на Лобном месте, прочёл письмо самозванца, адресованное как боярам, так и московскому люду. Противиться посланцам Лжедмитрия пытался престарелый патриарх Иов, но «ничего не успевашу». Восставшие москвичи разграбили дворец и по одним сведениям, не нашли в нем царя и царицу, успевших скрыться (лишь с Марии Григорьевны во время ее бегства сорвали жемчужное ожерелье), по другой — отправили Годуновых в их прежний дом; винные погреба опустели, пьяная толпа разграбила и разгромила подворья многих бояр, связанных узами родства с династией Годуновых.

Через два дня под давлением Богдана Бельского и его сторонников Боярская дума приняла решение направить своих представителей к самозванцу. 3 июня в Тулу отправились старый князь И. М. Воротынский, и несколько второстепенных бояр и окольничих — князь Трубецкой, князь А. А. Телятевский, Ф. И. Шереметев, думный дьяк А. Власьева, несколько дворян, приказных и гостей. Самозванец, рассерженный тем, что присланные по сути дела не имели власти, «царь» допустил их к руке позднее, чем пришедших в тот же день казаков, и далее «наказывайте и лаяше, яко же прямый царский сын».

В Туле Дмитрий занимался государственными делами как царь: разослал грамоты, извещавшие о его прибытии, составил формулу присяги, в которой первое место занимало имя Марии Нагой, его названной «матери», пригласил к себе английского посла Смита, возвращавшегося из Москвы с грамотами, беседовал с ним милостиво и даже обещал те же вольности, что даровал когда-то его «отец»., принял «выборных от всей земли» и наконец второе боярское посольство во главе с тремя братьями Шуйскими и Фёдором Ивановичем Мстиславским. Вначале претендент отнесся к ним достаточно холодно, упрекнув, что простой народ опередил царедворцев, но в конечном итоге сменил гнев на милость и привёл их к присяге, которую принял архиепископ Рязанский и Муромский Игнатий, которого он прочил на место патриарха Иова.

В конце весны он медленно двинулся в сторону столицы. Тем временем в Москве 5 июня 1605 г. тело бывшего царя Бориса Годунова было «ради поругания» вынесено из Архангельского собора. Из «воровского стана» в Москву были отправлены Василий Васильевич Голицын и князь Рубец-Масальский с приказанием, чтобы из Москвы были устранены враги «царевича».Возможно, именно эта грамота спровоцировала московский люд на убийство Федора Годунова и его матери царицы Марии Григорьевны(10 июня). Имущество Годуновых и их родственников — Сабуровых и Вельяминовых было взято в казну, Степан Васильевич Годунов был убит в тюрьме, остальные Годуновы — отправлены в ссылку в Нижнее Поволжье и Сибирь, С. М. Годунов — в Переяславль-Залесский, где по слухам, был уморен голодом. Дмитрию же донесли, что Годуновы покончили с собой, приняв яд. Прилюдно Дмитрий сожалел об из смерти и обещал помиловать всех оставшихся в живых из их родни.

Убедившись в поддержке дворян и народа, он двинулся в столицу и 20 июня 1605 года торжественно въехал в Кремль.

Считается, что по пути Дмитрий часто останавливался, чтобы побеседовать с местными жителями и обещать им льготы. В Серпухове будущего царя уже ждал пышный шатёр, который мог вместить в себя несколько сот человек, царская кухня и челядь. В этом шатре Дмитрий дал свой первый пир боярам, окольничим и думским дьякам.

Дальше он продвигался к столице уже в богатой карете в сопровождении пышной свиты. В подмосковском селе Коломенском на широком лугу был установлен новый шатёр и снова дан пир сопровождавшим его аристократам. Уверяют, что Дмитрий также ласково принимал делегации местных крестьян и посадских людей, встречавших его хлебом-солью, и обещал «бысть им отцом».

Царь Дмитрий Иванович

Вступление в Москву

Выжидая удобного момента и согласуя все детали с Боярской думой, самозванец провел три дня у ворот столицы. Наконец, 20 июня 1605 года под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп, теснившихся по обоих сторонам дороги, претендент въехал в Москву. По воспоминаниям современников, он появился верхом, в украшенной золотом одежде, в богатом ожерелье, на пышно убранном коне, в сопровождении свиты из бояр и окольничих. В Кремле его ожидало духовенство с образами и хоругвями. Впрочем, строгим ревнителям православия сразу же не понравилось, что нового царя сопровождали поляки, во время церковного пения игравшие на трубах и бившие в литавры. Помолившись вначале в Кремлевских Успенском и Архангельском соборе, лил слёзы у гроба своего предполагаемого отца — Ивана Грозного. Но опять же, не осталось незамеченным, что вместе с ним в собор вошли чужеземцы, да и сам царь не по-московски прикладывался к образам. Впрочем, эти мелкие несоответствия списали на то, что Дмитрий слишком долго жил на чужбине и мог подзабыть русские обычаи