История еврейства западной и восточной Европы в новое время

(1700-1880)

Итак, в 1492 году на еврейство Испании обрушилась катастрофа, уничтожившая одну из старейших еврейских общин мира, существовавшую на Пиренейском полуострове непрерывно в течение 800 лет. С начала XVI века группы евреев-сефардов*, изгнанников из Испании, а также "анусим"*, прибывают в Страну Израиля и поселяются в Цфате и в Галилее, возобновляя еврейскую общину в Стране Израиля.

Ашкеназские евреи, беженцы из Западной Европы, создают в Польше новый большой центр еврейства в изгнании. Но и эту сильную и процветающую общину в начале Нового времени постигает катастрофа: восстание Богдана Хмельницкого (1648), принесшее тысячи жертв, подрывает ощущение устойчивости и безопасности в среде польских евреев и увлекает их - как и их братьев, ашкеназских и сефардских евреев - в бурное мессианское движение Шабтая Цви (1666). Разочарование в мистическом Избавлении приводит к алие* "хасидов" и "митнагедов", укрепивших еврейский "ишув" в "святых городах" Страны Израиля. Репатрианты, прибывшие в Страну Израиля с этой волной, были движимы религиозными, идеалистическими мотивами. Вследствие тяжелых экономических условий и постоянной опасности для жизни в стране, находившейся под господством угасающей Оттоманской Турецкой империи, этой волне алии удается создать только очень ограниченную основу для возобновления еврейской жизни в Стране Израиля к тому времени, когда - в конце XIX века наступает новый период в жизни евреев Восточной Европы, ознаменованный прогрессирующим ухудшением экономических условий, погромами и трагическим разочарованием в "эмансипации" и в революционном движении. Таков был исторический и идейный фон, на котором возникает в 1882 г. движение "Хибат Цион"*.

"Хибат-Цион" ("Любовь к Сиону") - национально-религиозное движение за алию пионеров ("халуцим") в Страну Израиля - в сущности, было лишь тонкой струйкой, отделившейся от большого потока эмиграции, увлекавшего евреев Восточной Европы на запад, за Атлантический океан (см. карту 9, с. 180).

В Западной Европе кризис, последовавший за крушением саббатианского движения, подготовил почву для возникновения еврейского Просвещения ("Гаскала")*, которое все дальше уходило от национально- религиозных традиций еврейства по мере того, как евреи добивались все большего равноправия ("эмансипации"). В конце ХМШ века Великая Французская революция впервые предоставила евреям равные права с другими гражданами национального государства. Но несмотря на все усилия евреев Западной Европы найти свое место в обществе и культуре стран, в которых они жили, вплоть до готовности полностью ассимилироваться и принять христианство, - это общество принимало их с большой неохотой, а зачастую отталкивало. Возникает новый антисемитизм, отличающийся от религиозных преследований средневековья, хотя и связанный с ними преемственной связью. Новые антисемиты видят в евреях "раковую болезнь", разъедающую изнутри европейские страны. Реакцией западноевропейского еврейства на эти социальные и идеологические процессы стало новое политическое движение, предложившее свое решение проблем европейского еврейства: возвращение евреев в ту единственную страну, где они будут дома, где они смогут, наконец, "стать как все народы".

Еврейство восточной Европы

Как мы уже говорили выше, к концу XVIII века в Польше была сосредоточена большая часть еврейского населения мира (всего насчитывавшего к тому времени около двух миллионов). Второй по численности областью расселения евреев была Оттоманская империя (восточное Средиземноморье и Северная Африка). После последнего раздела Польши (1795 г.) оказалось, что польские евреи проживают на территории трех государств: России, Пруссии и Австрии. Большая часть евреев очутилась на территории России, под властью реакционного царского правительства, поспешившего ограничить область проживания евреев так называемой "чертой оседлости"*.

Эти изменения почти никак не отразились на традиционном образе жизни евреев "Востока" (Восточной Европы) в XVIII и XIX вв. В Западной Европе в это же время большинство евреев уже живут в больших городах и все больше взаимодействуют со своим нееврейским окружением, вплоть до полной ассимиляции. Еврейству Восточной Европы в большей степени удается сохранить складывавшийся веками стиль жизни и поведения ашкеназского еврейства. Экономика хозяйства евреев в "черте оседлости" все еще была связана с деревней и поместьем; значительная часть евреев вплоть до самой Катастрофы* была сосредоточена в еврейских городках и местечках ("штетл"). Здесь селились еврейские торговцы, перекупщики, ремесленники, обслуживавшие также нееврейское окружение. Социально-культурные институты и учебные заведения, развившиеся в польско-литовской еврейской общине в позднее средневековье, служат теперь опорой в попытке сохранить еврейский традиционный образ жизни во всей его полноте, в постоянном противостоянии христианству и всей окружающей культуре. Чтобы выстоять перед натиском проникающего с запада еврейского Просвещения ('Таскалы")* хасидам и митнагедам пришлось объединиться и действовать вместе. Раввины, традиционные лидеры восточноевропейских еврейских общин, с тревогой следили за процессом эмансипации - завоевания евреями равных прав с другими гражданами государства. Они понимали, что оборотной стороной этого процесса является угроза существованию евреев, как самобытного народа, в диаспоре, а также начавшемуся возвращению евреев в Страну Израиля.

Власти государств, в которых жили бывшие польские евреи, прилагали немало усилий для того, чтобы ускорить ассимиляционные процессы. К этому были призваны все попытки "улучшить" жизнь евреев сверху: и "Указ о терпимости" австрийского императора Иосифа II*, и внутренняя политика русских царей, в особенности Александра I и Николая II, которые пытались насильно приобщить евреев к русской культуре, чтобы вывести их из социальной и экономической отсталости. Для достижения этой цели царизм действовал такими средствами, которые заведомо должны были привести к полному разрушению еврейских общин, с их традиционной культурой, социальными институтами и учебными заведениями. Особенно ярко насильственная ассимиляция евреев сказалась в законе о "кантонистах"*, по которому еврейские дети призывались в армию на 25 лет.

Среди еврейских просветителей в России были такие, которые сотрудничали с царскими властями в их ассимиляторской деятельности; но их было немного. Большинство быстро поняло, что даже интеллигентная публика в России, в Румынии и в Австро-Венгрии не желает принимать в свою среду евреев, видя в них потенциальных конкурентов в недалеком будущем. То же несколько ранее происходило на Западе Европы.

Так в России сложилась парадоксальная ситуация, в которой реакционное царское правительство выступало заодно с революционерами- народниками: и те, и другие используют грубый народный антисемитизм (имеющий религиозные корни) в антиеврейской пропаганде. С точки зрения правительства, евреи являются проводниками подрывных "западных" влияний; с точки зрения революционного народничества, евреи являются капиталистами-эксплуататорами; и для тех, и для других евреи - враги родины и прислужники дьявольских сил, сил распада. Убийство царя Александра II в 1881 г. стало толчком для еврейских погромов, которые время от времени вспыхивают вновь и вновь, продолжаясь и в XX веке.

Простые евреи, живущие в Российской империи к концу XIX века, продолжают хранить традиции и остаются верными религии своих отцов Они отдают себе отчет в том, что увеличивается напряженность между ними и их нееврейскими соседями, а источники существования неуклонно сужаются (традиционными еврейскими профессиями остаются портняжное, сапожное и ювелирное дело, торговля и посредничество). Но это знание для них не заключает в себе ничего нового. Погромы в их глазах являются естественным продолжением "традиционно" враждебного отношения к евреям как со стороны властей (налагавших на евреев несправедливые экономические ограничения, время от времени изгонявших евреев из деревень и т.д.), так и со стороны невежественных православных крестьян.

Другое дело "просвещенные" еврейские интеллигенты, мечтавшие гармонично вписаться в русскую культуру и найти свое место в развивающейся России. Их до глубины души потрясло то, что со стороны русской революционной интеллигенции не последовало никакой реакции на еврейские погромы - ни осуждения, ни протеста. Важно отметить, что еврейские просветители в России, в отличие от деятелей этого движения в Западной Европе, к последней трети XIX века успели отдалиться от мира еврейской традиции, от "корней", только на одно поколение. Вот почему столь горячий отклик получили у них религиозно-националистические "сионистские" идеи, получившие к тому времени распространение в Восточной Европе. К тому времени уже приобрели известность сочинения "провозвестников Сиона": рава Калишера*, рава Алкалаи*, Давида Гордона*, редактора журнала "га-Магид"*, а также Моше Гесса* и Переца Смоленскина*, - которые выражали недоверие к идее эмансипации по милости окружающих народов, и выдвигали лозунг автоэмансипации: народ должен взять свою судьбу в свои руки и не ждать, что его "освободят" со стороны. Лозунг автоэмансипации соединил в себе религиозно-националистические идеи ("дух пророков") с революционно- социалистической идеологией. Только в стране Израиля евреи смогут сбросить с себя тысячелетний "сон изгнания" и возродиться к новой жизни. Только там евреи снова смогут стать "светочем для народов" и построить идеальное общество в духе Торы, непохожее на "нормальное" западное общество, бывшее вожделенной целью "политического сионизма" на Западе.

Эти идеи вдохновили движение "Хибат-Цион" ("Любовь к Сиону"), явившееся реакцией на погромы 1881 г.

Оно объединило - и в идейном, и в человеческом плане - и религиозных евреев, среди которых было много раввинов (особенно на начальных этапах движения) и революционеров-просветителей, которые решили не ждать избавления от чужих рук и вернулись к своему народу. Из рядов "Хибат-Цион" впоследствии вышло много видных деятелей сионизма.

Надо отметить, что сторонники этого движения в то время (в конце XIX века) составляли ничтожное меньшинство в народе Израиля. Идеи "Хибат-Цион" оказали влияние лишь на немногих, на романтиков и идеалистов. Страна Израиля, заброшенная и пустынная, еще не могла привлечь к себе массы народа. К тому же в это время турецкие власти приняли решение ограничить въезд в страну. Большинство народа продолжало по инерции оставаться на месте, вооружившись извечным еврейским оптимизмом и стараясь отбросить предчувствие надвигающейся катастрофы. Более дальновидные, те, кто понимал, что еще немного - и земля начнет гореть у них под ногами, снова собирались в дальние странствия. Они отправлялись на запад: в страны Западной Европы и еще дальше, за океан, в "страну неограниченных возможностей" - США, (см. приложение 4: с. 150), где они надеялись найти решение своих экономических и социальных проблем.

Еврейство западной Европы

Из процветающей еврейской общины, существовавшей в Западной Европе в Средние века, к концу XIX века оставалась лишь небольшая часть. В Антверпене, Амстердаме, Гамбурге, Лондоне можно было встретить "анусим", вернувшихся к религии предков; в Германии -"придворных евреев", служивших при дворах больших и малых государей. Борьба за существование, которую выдерживали евреи на протяжении Средних веков, развила в них парадоксальную способность прекрасно приспосабливаться к любым условиям и в то же время всегда оставаться собой. Европа переживала период централизованных государств, и евреи быстро осваивались в этой новой политической реальности. Евреи представляли собой именно тот слой населения, в котором нуждались монархи - они были абсолютно зависимы и беззащитны и в то же время обладали энергией, самостоятельностью и накопленным столетиями опытом в развитии системы международной торговли, в банковском деле и в финансах.

После Великой Французской революции евреи быстро привыкают к новой атмосфере, культуре и общественному устройству. Они спешат воспользоваться возможностью, которой были лишены в Средние века - возможностью принимать активное участие в экономической, общественной и политической жизни стран, в которых они живут. Очень быстро евреи занимают заметное место во всех областях: в торговле, в промышленности, в науке и искусстве, а также и в политике.

Начинается закат института еврейских общин -единственного продукта социального творчества евреев на протяжении Средних веков. В свое время община помогла евреям выжить и сохранить свою национально-религиозную самобытность во враждебной среде, презиравшей и травившей или, в лучшем случае, не без труда терпевшей их. Но как только рухнули стены гетто, община начала распадаться. Перед евреями открылся новый мир и новые ценности - ценности либеральной просветительской культуры. Теперь они могли войти в складывавшееся новое прогрессивное общество как его равноправные члены - правда, ценой отказа от собственной национальной исключительности. Многие евреи всей душой поверили в то, что и им найдется место в новой революционной Европе, освобожденной от церковного засилья, от народного невежества, от антисемитизма и от других пережитков средневековья. Этой наивной вере в прогресс, в моральное совершенствование народов, в гуманность христианства суждено было пошатнуться только в Катастрофе*, постигшей наш народ в XX веке.

Ради эмансипации евреи Западной Европы готовы поступиться своей национальной самобытностью, вплоть до полного усвоения культуры общества, в котором они живут (такова тенденция еврейского Просвещения - Гаскалы). Они готовы изменить содержание молитв и традиционный порядок синагогальной службы, приблизив ее к христианскому церковному обряду; они готовы внести "реформы" в самые основы еврейской религии - отсюда название этого течения: "реформизм". В конечном итоге эта тенденция ведет к принятию христианства: этот акт служит как бы "пропуском" в европейское общество. Но это уже крайность: в основном евреи придерживаются принципа, который еврейский просветитель Йегуда Лейб Гордон, живший в России в XIX веке, сформулировал так: "Будь евреем в своем шатре и человеком на улице".

Однако подъем национальных движений, последовавший за Великой Французской революцией, поставил "либеральных" и "просвещенных" евреев перед трудной проблемой. Оказалось, что недостаточно быть "евреем дома и человеком на улице"; надо еще решить: каким человеком? Англичанином, французом, немцем, поляком, литовцем? Что, к примеру, должны отвечать французы "моисеева вероисповедания" на вопрос, кто им ближе: их сограждане-французы или их собратья по "моисееву вероисповеданию", имеющие английское подданство? Именно в такой формулировке Наполеон задал этот вопрос еврейскому Синедриону (Сангедрину) - конгрессу французских раввинов, собранному им во время войны с Англией. Возникла проблема "двойной лояльности" - для либерально-реформистского еврейства она интерпретировалась также как проблема личностной идентификации. Именно она - а не погромы и не крестовые походы - стала самой страшной опасностью для самого существования остатков западноевропейского еврейства. Она должна была привести его к медленному и постепенному исчезновению - если бы не препятствие извне: европейское общество отталкивало евреев, которые хотели теперь стать его частью.

Очень скоро евреям Западной Европы стало ясно, что именно падение старого гетто*, так же как сближение с их братьями христианами увеличило издавна существовавшее напряжение между горожанами- христианами и чужаками-евреями, которые теперь использовали все свои преимущества - стойкость, терпение, способность быстро приспосабливаться к изменениям и находить новые нетрадиционные решения проблем, гибкость, аналитический склад ума, быстроту реакции, силу интеллекта - чтобы с необыкновенной быстротой занять ключевые позиции в новых сферах, открывшихся для них в ходе эмансипации (науке, искусстве, политике), в дополнение к торговле и финансам, которые издавна считались "еврейской" сферой. "Горячие точки" медленно тлеющего конфликта между евреями и христианами постепенно увеличивались; особенно это было заметно в больших западноевропейских городах, куда в XVIII и XIX веках начинает стекаться все больше евреев из стран Восточной Европы.

То, что происходит с евреями в XIX веке, называют "демографическим чудом". За сто лет, несмотря на волну крещений (около 200.000), и на немалое количество смешанных браков, еврейское население Европы увеличивается с 2,5 до 7,5 миллионов. "Демографическое чудо" обостряет проблему, доводя ее до масштабов, сравнимых с тем, что произошло в христианской Испании. "Еврейский вопрос", который еще недавно, казалось, не выходил за рамки юридической проблематики - получат ли евреи равные гражданские права? - вновь, как в эпоху средневековья, стал социально-психологической проблемой: можно ли терпеть присутствие евреев в обществе? Новый антисемитизм был направлен против "еврейского характера" - в отличие от средневекового антисемитизма, отрицавшего еврейскую религию. Поэтому новый антисемитизм не ограничивается презрением к евреям, непризнанием их за людей, как это было в Средние века: он требует искоренить "еврейскую заразу" из христианского общества. Такова почва, на которой впоследствии произрастет такое поразительное явление, как участие поляков, украинцев, литовцев и отчасти французов в нацистском "окончательном решении еврейского вопроса" во время Второй мировой войны.

Новый антисемитизм стал идеологией В Англии он был более "деликатным", во Франции он был теснее связан с политикой, в Германии приобрел наукообразную форму. Евреи Западной Европы видели это - и предпочитали не обращать внимания Они хотели верить в то, что это временное явление, что в ходе общественного прогресса современная культура преодолеет этот пережиток средневековья. Они не видели признаков надвигающейся катастрофы Некоторые из тех, кто задумывался о будущем, возлагали надежды на радикальное решение проблемы путем социалистической революции. Они были уверены, что как только им удастся переделать общество, проблема национальных меньшинств решится сама собой, а тогда избавление придет и к еврейскому народу. Революционными настроениями была охвачена весьма небольшая часть западного еврейства; но и это, разумеется, добавляло красок к тому портрету еврея, который рисовали антисемиты: вдобавок ко всему евреи оказывались бунтовщиками, угрожавшими законности и порядку.

Иную реакцию встретил антисемитизм в немногочисленной группе евреев, которые с его появлением почувствовали себя "по ту сторону ассимиляции". Это были выходцы из богатых и уважаемых еврейских семей, которые на протяжении нескольких поколений вросли корнями в европейскую культуру и постепенно утратили всякую связь с еврейством. Разочарованные в западном либерализме, который весьма вяло реагировал на растущую волну антисемитизма, эти люди стали заново искать свою национальную сущность.

В этих кругах в конце XIX века рождается идея "политического сионизма"* как единственно возможного решения "еврейского вопроса"; причем эта идея пока еще очень слабо связана с религиозными корнями еврейской традиции. "Политический сионизм" предлагает, в качестве альтернативы реформистскому еврейству, находящемуся в состоянии безболезненной агонии и отталкиваемому европейским обществом, национальное самоопределение и свободу в Стране Израиля, на исторической родине еврейского народа, где он наконец-то сможет "нормализовать" свою жизнь и "стать как все народы". В этом была принципиальная разница между "политическим сионизмом" и движением "Хибат-Цион", движимое мечтой возродить Страну Израиля и построить там "идеальное общество" в духе Торы.

Надо сказать, что ни революционные идеи, ни "политический сионизм" не нашли массовой поддержки среди евреев Западной Европы. Те, кто способен был различить на фоне материального благополучия признаки надвигающейся опасности, искали свое будущее в Америке (См. приложение 4: с. 150). Страна Израиля представлялась им отсталой во всех отношениях и не принималась в расчет как страна возможной эмиграции для людей европейской культуры. Но для евреев Восточной Европы, пока еще более тесно связанных с еврейской традицией, идеи "политического сионизма", значили очень много.