Классный час на тему "У войны - не женское лицо"

У войны - не женское лицо

Классный час.

Цель: показать, что участие женщин в сражениях на фронтах Великой Отечественной войны – повседневный подвиг, внёсший неоценимый вклад в общую Победу.

Задачи:

Показать мужество и героизм женщин – фронтовичек, их мужество и героизм, любовь к Родине.
Воспитание чувства патриотизма и гордости за свой народ; уважения к ветеранам Великой Отечественной войны.
Профилактика неонацизма.

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И сотни раз во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

(Ю. Друнина “О войне”. 1944)

1 ведущий

Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова - сестра, жена, друг и самое высокое мать. Но разве не присутствует в их содержании и милосердие как суть, как назначение, как конечный смысл? Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь - синонимы.

На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала.

2 ведущий

Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей. «Не женская это доля – убивать» - скажет одна из героинь этой книги Светлана Алексиевич «У войны - не женское лицо». Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну». То была величайшая жертва, принесенная ими на алтарь Победы. И бессмертный подвиг, всю глубину которого мы с годами мирной жизни постигаем.

1 ведущий

По комсомольскому призыву в начале 1942 года в ряды Красной Армии пришло свыше 550 тысяч женщин-добровольцев. Более 1 миллиона 200 тысяч женщинслужило в рядах Советской Армии в период Великой Отечественной войны. Из них более 300 тысяч в войсках ПВО страны. В массовом партизанском движении участвовало более 100 тысяч женщин.

За заслуги в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками свыше 150 тысяч женщин награждены боевыми орденами и медалями. Свыше 200 человек получили ордена Славы 2-й и 3-й степени, 86 женщин удостоены званиями Героя Советского Союза.

Таковы цифры. Их мы знаем. А за ними судьбы, целые жизни, перевернутые, искореженные войной: потеря близких, утраченное здоровье, женское одиночество, невыносимая память военных лет. Об этом мы знаем меньше.

2 ведущий

"Когда я расскажу вам все, что было, я опять не смогу жить, как все. Я больная стану. Я пришла с войны живая, только раненая, но я долго болела, я болела, пока не сказала себе, что все это надо забыть, или я никогда не выздоровлю." (Любовь Захаровна Новик, старшина, санинструктор).

1 ведущий

"Мужчина, он мог вынести. Он все-таки мужчина. А вот как женщина могла, я сама не знаю. Я теперь, как только вспомню, то меня ужас охватывает, а тогда все могла: и спать рядом с убитым, и сама стреляла, и кровь видела, очень помню, что на снегу запах крови как-то особенно сильный... Вот я говорю, и мне уже плохо... А тогда ничего, тогда все могла. Внучке стала рассказывать, а невестка меня одернула: зачем девочке такое знать? Этот, мол, женщина растет... Мать растет... И мне некому рассказать...

Вот так мы их оберегаем, а потом удивляемся, что наши дети о нас мало знают..." (Тамара Михайловна Степанова, сержант, снайпер).

2 ведущий

Человеческая жизнь не бесконечна, продлить ее может лишь память, которая одна только побеждает время. Многое исчезает, растворяется бесследно. Забывается. Если не забывать войну, появляется много ненависти. А если войну забывают, начинается новая. Так говорили древние.

1 ведущий

Собранные вместе рассказы женщин рисуют облик войны, у которой совсем не женское лицо. Они звучат как свидетельства - обвинения фашизму вчерашнему, фашизму сегодняшнему и фашизму будущему. Фашизм обвиняют матери, сестры, жены. Фашизм обвиняет женщина.

Помните, как об этом у Юлии Друниной:

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в "мать" и "перемать".

Потому что имя ближе, чем Россия,

Не смогла сыскать.

У каждой из них была своя дорога на фронт. Но побуждение одно - Родина. И желание одно - спасти Родину.

Не будем домысливать, указывать, дописывать за них. Пусть рассказывают сами...

1 ученик

Из письма москвички Зинаиды Ивановны Пальшиной, рядовой, связистки: "...Я добровольно пошла на фронт. Как было не пойти? Нельзя было не пойти. Все шли... Только на фронт... Другой мысли не было..."

В Железноводске, где отдыхала во время отпуска (а начатая работа уже не отпускала нигде), я совершенно случайно познакомилась с Натальей Ивановной Сергеевой, рядовой, санитаркой. Вот ее рассказ об их удивительной семье: "У нас было восемь детей в семье, первые четыре все девочки, я самая старшая. Идет война, немец уже под Москвой... Папа пришел один раз с работы и плачет: "Я когда-то радовался, что у меня первые девочки... Невесты... А теперь у каждого кто-то идет на фронт, а у нас некому... Я старый, не берут, вы девчонки, а мальчики маленькие..." Как-то в семье у нас это сильно переживали.

Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Он говорил: "Это все, что я могу отдать для победы... Моих девочек..."

2 ученик

Из письма, которое пришло из целинного поселка Ленинградский от саниструктора Марии Петровны Смирновой (Кухарской), награжденной высшим знаком Международного Красного Креста - золотой медалью "Флоренс Найтингейл":

"Родилась и выросла я в Одесской области. В сорок первом году окончила десятый класс Слободской школы Кордымского района. Когда началась война, в первые же дни побежала в военкомат, отправили домой. Еще дважды ходила туда и дважды получала отказ. Двадцать восьмого июля шли через нашу Слободку отступающие части, и я вместе с ними без всякой повестки ушла на фронт.

Когда впервые увидела раненого, упала в обморок. Потом прошло. Когда первый раз полезла под пули за бойцом, кричала так, что, казалось, перекрывала грохот боя. Потом привыкла... Через десять дней меня ранило, осколок вытащила сама, перевязалась сама.

Двадцать пятого декабря сорок второго года наша триста тридцать третья дивизия пятьдесят шестой армии заняла высоту на подступах к Сталинграду. Немцы решили ее во что бы то ни стало вернуть. Завязался бой. На нас пошли немецкие танки, но их остановила артиллерия. Немцы откатились назад, на ничейной земле остался раненый лейтенант, артиллерист Костя Худов. Санитаров, которые пытались вынести его, убило. Поползли две овчарки-санитарки (я их там увидела впервые), но их тоже убило. И тогда я, сняв ушанку, стала во весь рост, сначала тихо, а потом все громче запела нашу любимую довоенную песню "Я на подвиг тебя провожала". Умолкло все с обеих сторон - и с нашей, и с немецкой. Подошла к Косте, нагнулась, положила на санки-волокуши и повезла к нашим. Иду, а сама думаю: "Только бы не в спину, пусть лучше в голову стреляют". Но не раздалось ни оного выстрела, пока не дошла до наших...

Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон..."

3 ученик

Зинаида Васильевна Корж, была санинструктором в кавалерийском эскадроне:

- В бою под Будапештом. Это была зима... И я тащила, значит, сержанта раненого, командира расчета пулеметного. Сама я была одета в брюки и телогрейку, на мне была шапка-ушанка. Тащу и вижу: черный снег такой. Я поняла, что это глубокая воронка, то, что мне и надо. Спускаюсь в эту воронку, а там кто-то живой - я чувствую, что живой, и скрежет какого-то железа... Поворачиваюсь, а фашист раненый, в ноги раненый, лежит, и автомат на меня наставил. А у меня, когда я раненого тащила, волосы из-под шапки выбились, сумка санитарная через плечо и красный крест... Когда я повернулась, он увидел мое лицо, понял, что - это девушка и вот так: "Ха-а-а!" У него, значит, нервное напряжение спало, и он этот автомат отбросил. Ему безразлично стало...

И вот мы втроем в одной воронке: наш раненый: я и этот немец. Воронка маленькая, ноги у нас вместе. У немца огромные такие глаза, и он смотрит на меня этими глазами: что я буду делать? Автомат он отбросил сразу, понимаете? Наш раненый не поймет, в чем дело, за пистолет хватается, а тот ничего не делает, смотрит только на меня. Я эти глаза и сейчас помню... Перевязываю своего раненого, а немец лежит в крови, он истекает кровью, одна нога у него перебита совсем. Еще немного. и он умрет. И я, не окончив перевязывать нашего раненого, разрываю ему, этому немцу, одежду, перевязываю его и накладываю жгут, и дальше перевязываю нашего. Немец говорит: "Гут... Гут..." - только это слово повторяет. Я перевязала нашего раненого, а потом думаю, что скоро приедет повозка, надо вытащить их обоих. Когда пришла линейка, я погрузила немца вместе с нашими ранеными и повезла.

4 ученик

санитарка Наталья Ивановна Сергеева:

"Раненых нам доставляли прямо с поля боя. Один раз двести человек раненых в сарае, а я одна. Вот не помню, где это было... В какой деревне... Столько лет прошло... Помню, что четыре дня я не спала, не присела, каждый кричал: "Сестра... Сестренка... помоги, миленькая!.." Я бегала от одного к другому, и один раз я споткнулась, и упала, и тут же уснула. Проснулась от крика, командир, молоденький лейтенант, тоже раненый, приподнялся на здоровый бок и кричал: "Молчать! Молчать, я приказываю!" Он понял, что я без сил, а все зовут, им больно: "Сестра... Сестричка..." Я как вскочила, как побежала - не знаю куда, чего. И тогда я первый раз, как пришла на фронт, заплакала..."

5 ученик

Надежда Васильевна Алексеева, рядовая, телеграфистка:

"Дали нам вагоны. Нас двенадцать девчонок, остальные все мужчины. Десять - пятнадцать километров проедем, и поезд стоит. Десять - пятнадцать километров... Опять нас в тупик...

Мужчины разложат костер, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. И что делать? Не буду же я вместе с мужчинами вшей жарить. Стыдно. Выбросила свитер и осталась в одном платьице. На какой-то станции чужая женщина вынесла мне кофточку, туфли старые.

Долго ехали, а потом еще долго шли пешком. Был мороз. Я шла и все время держала зеркальце: не обморозилась ли? К вечеру вижу, что обморозила щеки. До чего глупая была... Слышала, что когда обморозишь щеки, то они белые. А у меня красные-красные. Думаю, что пусть бы они всегда у меня были обмороженные. А назавтра они почернели".

2 ведущий

На войне как на войне. Иной спрос, иная мера самоотдачи, мобилизованности душевной. Каково же им, семнадцатилетним-восемнадцатилетним, было преодолевать в себе женское и от детско-юных впечатлений переключиться сразу на высокое, чисто мужское понимание долга?

6 ученик

Клара Семеновна Тихонович, сержант, зенитчица:

"Мне недавно один из молодых говорит, что это было мужское желание пойти воевать. Нет, это было человеческое желание. Шла война, я жила обыкновенной жизнью, но соседка получила письмо - мужа ранило, лежит в госпитале. Я подумала: "Он ранен, а вместо него кто?" Пришел один без руки вместо него кто? Второй вернулся без ноги - вместо него кто? Я писала, просила, умоляла взять меня в армию. Так мы воспитывались, что без нас ничего не должно быть. Раз началась война, мы обязаны чем-то помочь. Нужны медсестры, значит, надо идти в медсестры. Нужны зенитчицы, значит, надо идти в зенитчицы. А то, что ты чувствуешь, то, что тебе придется перенести, то уже другое дело.

Хотели ли мы на фронте быть похожими на мужчин? Первое время очень хотели; сделали короткие стрижки, даже походки изменили. А потом нет, шиш! Потом так захотелось краситься, сахар не ешь, а бережешь, чтобы челочку им накрахмалить. Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову.

7 ученик

Тамара Степановна Умнягина, гвардии младший сержант, санинструктор:

Но самое страшное было впереди, самое страшное - это Сталинград... Какое там поле боя? Это город - улицы, дома, подвалы. Попробуй вытащить оттуда раненого! У меня тело было сплошной синяк. И брюки у меня все в крови. Старшина нам говорит: "Девочки, больше нет брюк, и не просите". А у нас брюки все в крови, засохнут и стоят, от крахмала так не стоят, как от крови, порезаться можно. Пятнышка чистого нет, весной сдавать нечего. Горело все, на Волге, например, горела даже вода. Даже зимой река не замерзала, а горела. Все горело... В Сталинграде не было ни одного грамма земли, не пропитанного человеческой кровью.

Прибывает пополнение. Молодые такие, красивые ребята. И через день-два все погибают, никого нет. Я уже начинала бояться новых людей. Боялась их запоминать, их лица, их разговоры. Потому что вот они приехали, и вот их уже нет. Это же сорок второй год - самый тяжелый, самый трудный момент. Был случай, когда из трехсот человек нас осталось к концу дня десять. И когда нас столько осталось, когда стихло, мы стали целоваться, плакать, что мы вдруг живы.

1 ведущий

Можно ли было победить народ, женщина которого в самый тяжелый час, когда так страшно качались весы истории, тащила с поля боя и своего раненого, и чужого раненого солдата? Можно ли поверить, что народ, женщина которого хотела родить девочку и верила, что у той будет другая, не ее судьба, что этот народ хочет войны? Разве во имя этого женщина жизнь спасала, мир спасала - была матерью, дочерью, женой, сестрой и Солдатом?

Поклонимся низко ей, до самой земли. Ее великому Милосердию.

2 ведущий

Что же такое наша память? Даль писал в своем словаре. что то способность помнить, не забывая прошлого, но тут же добавлял, что это не просто способность помнить, но свойство души хранить сознание о былом. Хранить ту тонкую цепочку, что идет от человека к человеку...

Стихотворение Р.Верзаковой –
«У войны не женское лицо»

Нет! У войны не женское лицо.

Хоть имя женское заключено в неё.

Противоречит сути женщины война,

Не для убийства Богом ей любовь дана.

Имеет женщина над миром свою власть –

Любви томление, огненную страсть.

И женщины удел – хранить очаг.

Продленье жизни – в бесконечность шаг.

Мужчину ждать домой; переносить нужду.

Руками нежными предотвращать беду.

И в чистоте блюсти родимое крыльцо,