Литва до образования Великого Княжества Литовского

Необходимым условием образования Литовского государства было появление сильного противника, представляющего угрозу существованию Литвы. Предпосылки к этому появились в эпохе викингов. Скандинавские набеги, начавшиеся во II половине VIII в., вскоре коснулись земель балтов и восточных славян. Постоянные их нападения в первой половине IX в. втянули восточнославянские и некоторые финские земли в сферу влияния скандинавов. В середине IX в. в землях новгородских словен и соседних финнов утвердился конунг Рюрик. Его владения, по данным Нестора, охватывали Изборск (недалеко от Пскова), Белоозеро, где он поселил свой род (sine hus) и «верную дружину» (thru waring), а также Полоцк, Ростов и Муром. В центрах этих зависимых земель Рюрик посадил своих наместников. Следовательно, если эти легендарные данные верны, сфера влияния Рюрика охватывала и Полоцкую землю, граничащую с Литвой.

После смерти Рюрика, в результате объединения около 882 г. новгородским князем (или регентом) Олегом нескольких ранних государственных объединений между Новгородом и Киевом, образовалось мощное восточнославянское государство – Киевская Русь. Угрозу со стороны Киевской Руси Литва ощутила не сразу, но уже в X в. имеются данные об экспансии русинов в этом направлении. Уже в 945 г. между послами Руси в Византии упомянут Ятьвягъ Гунаревъ – ятвяг на русской службе.

Большего размаха эта экспансия достигла во II половине X в., во времена великого киевского князя Владимира I (978–1015). Еще перед тем, как стать великим князем, около 970 г., он победил полоцкого князя варяга Рогволода и силой взял себе в жены его дочь Рогнеду, однако не мог с ней сжиться. Поэтому в конце X в. ее сына Изяслава Владимир назначил полоцким князем, а вместе с ним выслал и Рогнеду. Примерно в то же время (по археологическим данным) был построен Минск над рекой Меной, а недалеко от него своему сыну и жене Владимир построил и Изяславльский замок. Это были опорные пункты русинов в борьбе с Литвой. По мнению Ежи Охманьского, заложение Изяславльского замка было «первым ярким знаком русской политической экспансии» и «должно было быть связано с вооруженным походом против Литвы».

В этом отношении интересна гипотеза Казимераса Буги, что литовское слово valdymieras «властелин, хозяин дома» происходит от имени великого князя Владимира I и попало в литовский язык еще в его времена. Это тоже указывало бы на то, что литовцы могли столкнуться с Владимиром. Может быть тогда и начала формироваться власть нового типа, похожая на ту, которую имел Владимир, поэтому и ее получившие или на ее притязающие вожди стали называться «владимирами» (вальдимерами).

Хотя прямые данные о походе Владимира на Литву отсутствуют, его деятельность в этом регионе была действительно активной. Кроме уже упомянутого брака с полоцкой княжной и заложения Изяславля, известен большой поход Владимира на ятвягов 983 г. Нестор пишет: «Шел Владимир на ятвягов, их победил и взял землю их. И вернулся в Киев, и со своими людьми приносил жертву богам. И сказали старцы и бояре: давайте бросим жребий на отрока и девицу – на кого падет, того и пожертвуем богам». Без этого похода, конечно, могли происходить и более мелкие походы русинов, которые остались не зафиксированными летописцем. Участие великого князя, взятие Ятвяжской земли и приношение в жертву людей говорит о том, что это был не очередной поход. Правда, надо оговориться, что приношение в жертву людей могло быть и искусственно связано летописцем с походом 983 г. Известие о жертвоприношении видимо принадлежало выделяемому в летописном тексте «Сказанию о распространении христианства на Руси», а известие о походе 983 г. могло быть взято из пасхальных таблиц.

Со времен Владимира I в течении всего XI в. Литва ощущала постоянное давление Руси, которое в меньшей мере могло проявиться и в I половине X в. Но мы бы ошибались, предполагая, что взаимоотношения Литвы и Руси ограничивались лишь военными конфликтами. Взаимные связи, ставшие более интенсивными, должны были создать условия и для цивилизационного влияния Руси, тем более, что между обеими странами завязалась политическая связь – выплата дани. Литва в то время уже достаточно продвинулась в своем развитии, чтобы смогла удачно догонять в культурном отношении опередившую ее Русь. Именно это и создало предпосылки образованию Литовского государства.

До XII в. в литовский язык уже проникло не мало заимствований из древнерусского языка, которые отражают тесные культурные взаимоотношения. Однако определенный этими связями прогресс материальной культуры во II половине X в. – XI в. лучше всего раскрывают археологические данные. А. Таутавичюс, обобщив эти данные, сделал вывод, что XI–XII вв. уже «можно называть периодом раннего феодализма». И действительно перемены коснулись всех сторон жизни. Эти перемены, следуя А. Таутавичюсу, можно разделить на 4 группы.

1. Изменения в сельском хозяйстве: а) усовершенствованные серпы (с X в.); б) вращаемые жернова (с XI в.); в) амбары в замках (с XI–XII вв.); г) двузубовая соха (с XII в.); д) главными хлебами становится озимая рожь (с XI в.).

2. Рост уровня ремесел: а) технологическое усовершенствование кузнечного дела (с X–XI вв.); б) гончарный круг и превращение гончарства в ремесло (с конца X в. – XI в.); в) усовершенствованные орудия обработки дерева: широколезвийный топор, сверло, токарный станок (с X–XI вв.).

3. Интенсификация торговли: а) складные весы, гирьки и денежные серебренные слитки (с конца X в. – XI в.); б) увеличение количества импортных изделий (хотя их было значительно меньше, чем в Латвии и Эстонии).

4. Социальные изменения: а) появление замков (конец X в. – XI в.); б) могилы воинов с роскошной одеждой и коней (с X в.).

Говоря о третьей группе надо сделать оговорку, что интенсификация торговли более характерна для Западной Литвы, особенно территории куршей. Но и в Восточной Литве (которая нас в данном случае больше всего интересует) появилось не мало импорта из Руси, в IX в. – начале XI в. (особенно во II половине X в.) распространялись арабские монеты. Но важнейшая четвертая группа – перемены в области социальных отношений. Возникновение замков здесь датировано по материалам городищ Восточной Литвы (в Курше замки появились раньше). Именно на это явление и следует обратить внимание. На территории культуры восточно-литовских курганов ныне известно 185 поздних городищ (45 из них – в современной Беларуси).

На территории Литвы в 13 городищ обнаруживаются кое-какие следы культурных слоев XI–XII вв., а несомненные слои этого времени выявлены лишь на двух городищах (Мажулонис и Паверкняй). На территории Беларуси (которой принадлежит большая часть первоначальной Литовской земли) слои XI–XII вв. обнаружены почти во всех исследованных поздних городищах (всего в 15-и). Конечно, не в каждом городище того времени стоял деревянный замок – существовали и укрепленные поселения, и убежища. Деревянные замки, согласно Г. Забеле, стояли на 80 городищ Восточной Литвы. В XI–XII вв. они чаще всего устраивались по соседству с Русью, как противовес замкам русинов и как резиденции князей.

О том, что замки в балтских землях тогда еще были новым явлением, говорят данные Галла Анонима о пруссах (саснах). В описании походов 1108 и 1110 гг. на Пруссию, совершенных польским князем Болеславом III Кривоустым (1102–1138), он подчеркнул, что Пруссия защищена лишь болотами и озерами, но не замками: «...как только через озера и болота он перешел и дошел до населенной земли, ни в одном месте не остановился, не занял для себя ни замков (castella), ни городов (civitates), так как их там нет» (1110 г.). С другой стороны, в землях куршей крепости существовали уже и раньше – еще в 853 г. здесь описываются «городские крепости» (urbes) Зэбург и Апуоле. Это, кажется, были хорошо укрепленные поселения, ставшие ядрами ранних городов, но не связанные с большей иерархизацией общества. В рассказе Вульфстана, записанном в 890–893 гг., говорится, что в землях пруссов (айстиев) «есть много замков (manig burh) и в каждом замке есть король (cyningc)». Как видим, в разных балтских землях замки появились в разное время и скорее всего имели свои локальные особенности.

В XI–XII вв. в Литве и в соседних областях уже появились городища типа княжеских резиденций с круглыми площадками диаметром в 20–50 м (Мажулонис, Каукай). В XIII–XIV вв. на таких же городищах устраивались и резиденции великого князя, в которых он останавливался во время постоянных поездок по своему государству (Укмерге, Палатавис). Следовательно может быть, что такие городища с самого своего возникновения стали пунктами сбора дани. Содержание и уход за самими замками тоже был связан с целым комплексом повинностей.

Надо заметить, что в середине XIII в. сбор дани в ятвяжских землях был уже в достаточной мере развит – в дань входили не только куны, но и серебро (такую дань в 1255 г. они предложили галицко-волынскому великому князю Даниилу). Кроме того, ятвягам уже не было новостью исполнение разных трудовых повинностей, среди них – стройка в своей земле замков (это они тоже обещали Даниилу). Вряд ли такая развитая система повинностей появилась не давно. Зависимость ятвягов от Литовского государства была слабой, так что вряд ли она могла определить быстрое появление этой системы повинностей. Скорее всего она уже с XI в. развивалась в нам мало известных ятвяжских княжествах (таких, как «королевство» Нетимера). Вожди, устроившиеся на городищах, с точки зрения места жительства отделились от общины. Раньше мы видели, что они, даже получившие не малое влияние, проживали еще в тех же поселениях, как и их подданные (не важно, были ли это городища или неукрепленные поселения). Замки – военные объекты. Переселение на них вождей было прямо связано с их обязанностью заботиться о обороне края, которая в то время стала более актуальной и сложной. Значит переселение представителей власти в замки было важным шагом к профессиональной власти. Хотя это и не является точным критерием появления государственной структуры, пока именно его легче всего нащупать в археологических материалах, которые в этом отношении трудно поддаются интерпретации.

О связи между появлением замков и специализацией власти косвенно свидетельствует и углубление социальной дифференциации, наблюдаемое именно в этот период. Согласно Р. Куликаускене, в XI–XII вв. в Литве уже выделился «правящий класс» (марксистский термин) и начали выявляться начала государственности. Разумеется, о «правящем классе» в этот период говорить нельзя, но то, что во время образования государства правящие стали более выделяться из своих подданных, – факт, определенный специализацией власти. Следовательно, опираясь на эти данные и учитывая вскоре начавшийся рост значения Литвы, можно полагать, что Литовское княжество сформировалось или начало формироваться примерно в XI в.

Центром постоянной экспансии должно было быть Полоцкое княжество, так как именно ей принадлежали главные центры этой экспансии – Минск и Изяславль. В XI в. Полоцкое княжество очень усилилось и проявляло значительную самостоятельность по отношению к Киеву. Она первая на Руси образовала свою отдельную княжескую династию. XI в. – столетие процветания этого княжества. Уже в 1021 г. сын Изяслава Брячислав (1001–1044) ввязался в военный конфликт с великим князем Ярославом, который добился мира только после того, когда сделал территориальные уступки полоцкому князю. Возможно, Брячислав начал экспансию и в Нальшянскую землю, так как в XI в. в ней основанный Браславский замок связывается с его именем. Правда, не известно, успела ли к тому времени Браславская земля включиться в то время наверное еще только складывающуюся Нальшю. Так как никакие письменные источники об экспансии в этом направлении не сохранились, неизвестно, как этот край в то время назывался.

Подобно Полоцку, сепаратные тенденции выражала и ближе всего к Литве находившаяся польская земля – Мазовия. Ее князь Мецлав (Мечислав) в 1038–1047 гг. боролся за самостоятельность с польским князем Казимиром Возобновителем (1034–1058). Мецлав искал помощи, обращаясь к своим соседям ятвягам и, видимо, литовцам, для которых это было хорошей возможностью избавиться от покровительства Руси. Может быть это и побудило великого киевского князя Ярослава (1019–1054) прийти на помощь Казимиру Возобновителю. Первые удары Ярослава были направлены именно против ятвягов и литовцев, и только потом нападению подверглась Мазовия. Лаконичные известия «Повести временных лет» один за другим перечисляют походы Ярослава: в 1038 г. – на Ятвягию, в 1040 г. – на Литву, в 1041 г. – в Мазовию. Возможно, в 1044 г. Литва подверглась нападению еще раз. В конце концов в 1047 г. Ярослав совершил решающий поход в Мазовию, и тогда Мечислав погиб. Видимо, в этих походах участвовал и полоцкий князь Брячислав, который после мира 1021 г. вместе с Ярославом воевал «все дни своей жизни». Вообще есть основания говорить о том, что в борьбу с ятвягами и литовцами великие князья втягивались только обороняя интересы полоцких князей. Согласно Л. Алексееву, это случалось только в таких случаях, когда Полоцкое княжество либо непосредственно принадлежала им, либо поддерживала с ними дружеские отношения.

Так что большинство походов, которых совершали сами полоцкие князья, нам остаются неизвестными. Но Полоцк сумел собственными силами вытребовать из Литвы дани, наложенные на нее может быть еще Владимиром. Во II половине XI в. Полоцком правил самый известный и мощный его князь Всеслав (1044–1101), который враждовал с Киевом и, конечно, не мог надеется на его помощь. Но сил для удержания в своей власти Литвы и многих других Прибалтийских краев ему хватало.

В начале XII в. Нестор в предисловии к «Повести временных лет» перечислил народы (племена), которые платили дань Руси, среди которых находятся и литовцы. Список данников Руси он повторил два раза: 1) в географическом обозрении мира, как отдельную группу племен Восточной Европы («В Яфетовой части сидят»); 2) как список народов, платящих дань Руси («Иные языки, которые дань дают Руси»). В обоих вариантах списка народы перечисляются в том же порядке (кроме веси) и легко разделяются на три группы:

I –Чудь (эстонцы), 2) Весь, 3) Меря, 4) Мурома, 5) Черемись (марийцы; упоминаются лишь во II варианте), 6) Мордва;

II – 7) Чудь Заволочьская (упоминается лишь в I варианте), 8) Пермь (коми), 9) Печера, 10) Ямь, 11) Югра (манси; упоминаются лишь в I варианте);

III – 12) Литва, 13) Зимигола; 14) Корсь, 15) Летигола (во втором варианте – Норова, Нерома), 16) Либь.

В первой группе перечисленные финские народы были очень тесно связаны с Русью и чаще всего непосредственно граничили со славянскими землями Руси. Земли Веси, Мери и Муромы можно безусловно считать частью древнерусского государства. Еще в IX в. варяги под предводительством Рюрика обосновались в замках этих племен: в Белоозере (Веси), Ростове (Мери) и Мороме (Муромы). С течением времени в мерских землях образовавшееся Владимиро-Суздальское княжество стало важным политическим центром Руси и ядром нового русского народа.

Все народы второй группы были зависимы от Новгородской земли, но их зависимость от Новгорода была слабой. Эти племена располагаются в малонаселенных областях с Южной Финляндии (Ямь) вплоть до реки Оби (Югра-манси). Их имена перечислены географически последовательно, кроме Ями, которая должна была бы быть в начале списка.

Важнейшей для нас является третья группа. Как можно судить по другим источникам, это – список данников Полоцка (нет известий только о зависимости куршей, кроме того, северные латгалы в начале XIII в. находились под влиянием Новгорода). Варианты списка различаются названием одного племени – вместе латгалов во втором варианте записано «Нерома». Этот этноним дал повод для самых разных интерпретаций. Он связывался с упоминаемыми Геродотом неврами, с рекой Нерис, с Жемайтией и Нарвой. Так как другим источникам такой этноним не известен, а и само имя Неромы во втором варианте списка записано вместе Латгалы, его следует считать ошибкой Нестора или его первых переписчиков (возможно, вместе того, чтобы вписать латгалов, летописец искаженно повторил имя Муромы). Следует отметить, что зависимость латгалов от Полоцка была особенно тесной – как известно, в начале XIII в. в Латгале уже существовали Ерсикское и Кокнесское княжества, управляемые русинами. Значит, латгалы не могли быть опущены в списке данников Полоцка.

Вообще степень зависимости от Руси (Полоцка) племен третьей группы была очень не одинаковой. Достаточно сравнить управляемых русинами латгалов с куршами, которые, может быть, только эпизодически попали в зависимость от Руси. Следовательно о положении Литвы только по этому списку трудно судить. Конечно, то, что она непосредственно граничила с владениями Полоцка, позволяет предположить, что степень зависимости могла быть не малой.

Список составлен, видимо, в самом начале XII в. В него включены югры, с которыми русины познакомились лишь в 1096 г., но в списке также присутствуют Мордва, которая в 1103 г. разбила Муромского князя Ярослава Святославича, и земгалы, победившие в 1106 г. полоцких князей и освободившиеся от зависимости от них. Может быть еще раньше зависимости от Руси избавились ятвяги, которые в этом списке вообще отсутствуют. Правда, только временно, так как в 1112–1113 гг. сын великого князя, волынский князь Ярослав Святополкович, их снова подчинил. Здесь, конечно, следует учитывать и фрагментарность списка: из 22 известных народов, зависимых от Руси, в нем отмечено лишь 16. Кроме того, в списке пропущены селы, может быть – и нальшяны (если последние не охватывались именем литовцев). Ятвяги могли остаться не упомянутыми и в связи с тем, что они принадлежали сфере влияния волынских князей, а третья группа списка охватывает лишь полоцкие владения.

В 1101 г., после смерти полоцкого князя Всеслава, Полоцкое княжество было поделено между его сыновьями. Полоцким князем стал Давид (1101–1128), Друцким – Борис Рогволод, Минским – Глеб. Вскоре между ними начались усобицы, и мощь Полоцка начала слабеть. Три десятилетия спустя (в 1132 г.) окончательно распалась и вся Киевская Русь. Это открыло Литве новые возможности развития. Ослабевая Полоцку, значение Литвы росло. Правнукам Всеслава уже было суждено видеть, как Литва становится новой силой.

Едва ли не самым воинственным наследником Всеслава был минский князь Глеб, враждовавший и со своими братьями, и с киевскими князьями. Поэтому уже в 1104 г. против него был организован большой поход, в котором принимали участие великий князь Святополк, Владимир Мономах и полоцкий князь Давид. Однако победить минского князя тогда еще не удалось, и только в 1117 г. Владимир Мономах, тогда уже великий князь Руси (1113–1125), занял Минск. Глеб был взят в плен, увезен в Киев и там в 1119 г. скончался. Минск на некоторое время был присоединен к Турово-Пинскому княжеству, однако Глебовичи сохранили свои владения в Минском княжестве. Позже, вернувши себе Минск, они активно участвовали в междоусобной борьбе полоцких князей.

В 1128 г. великий князь Руси Мстислав Владимирович (1125–1132) сорганизовал поход большой коалиции князей на Полоцкое княжество. Кажется, в то время полоцкие князья были сравнительно едиными, так как нападению подверглись сразу все важнейшие центры Полоцкого княжества (Изяславль, Логойск, Борисов, Друцк). Полочане были вынуждены изгнать князя Давида и объявить полоцким князем Бориса Рогволода, угодного коалиции. Но он уже в следующем году умер, и полоцко-киевские взаимоотношения снова обострились. В 1130 г., вторгнувшись в Полоцк, Мстислав сослал сыновей умершего Бориса Рогволода – Василия и Ивана – и взял Полоцк под свою непосредственную власть. Не известно какой во время этой борьбы была роль Литвы, но уже в 1131 г. Мстислав совершил поход и на Литву. Сплоченная им коалиция князей опустошила край огнем и взяла много пленников, однако в обратном пути литовцы разбили отряд киевлян, отставший от главных сил.

Иногда в этих событиях усматривается освобождение Литвы от зависимости от Руси, но факты этого не подтверждают. Литовцы оказали сопротивление не полоцким князьям, от которых непосредственно зависели, а их врагу Мстиславу. Само сопротивление было небольшим – на основные силы литовцы не нападали. К тому же позже литовцы участвовали во внутренней борьбе полоцких князей: по этому можно думать, что связи с Полоцком они не прервали. Этим опустошительным походом Мстислав, скоре всего, пытался нанести удар по экономической базе полоцких князей, а не принудить литовцев платить дань.

Все эти беспокойства должны были увеличивать значение литовцев, ибо за помощь они могли требовать вознаграждения. В таких условиях литовцам было не выгодно бросить вызов полоцким князьям и прекратить выплату дани. Пока из дружеских отношений можно было извлечь большую пользу. Видимо с включением литовцев во внутреннюю жизнь Полоцкого княжества следует связывать и то, что о сыновьях Всеслава литовская историческая традиция уже доставляет кое-какие данные. В Литовских летописях говорится, что после смерти Глеба (1119 г.) «полочане начали свои дела решать в вечи (...), а государя себе больше не имели» (видимо, «настоящего государя»). Дата появления вечи еще конкретизируется в характеристике Бориса Рогволода. Он «своим подданным пожаловал свободы и право созывать вече, звонить колоколом и управляться как в Великом Новгороде и Пскове». Это реалистические известия, так как Борис Рогволод действительно был первым полоцким князем, выбранным на вече (в 1128 г.).

Порядок, введенный Мстиславом в Полоцке долго не сохранился. В 1140 г. из ссылки в Византии вернулись Борисовичи, готовые вернуть себе власть. Их усилия увенчались успехом. Около 1146 г. Рогволод Василий стал полоцким князем. Однако около того же времени Глебовичи вернули себе Минск и стали серьезными противниками Борисовичей. В 1151 г. подстрекаемые ими полочане пленили Рогволода, а полоцким князем объявили Ростислава Глебовича. 7 лет Глебовичи управляли Полоцким княжеством, но в 1158 г. произошел новый заговор, в результате которого полочане вернули власть Рогволоду. Ростислав сбежал в Минск, а между Глебовичами и Борисовичами разразилась борьба. В эту борьбу включились и литовцы.

В 1159 г. Рогволод совершил поход на владения Глебовичей. В первую очередь он напал на Изяславль, управляемый Всеволодом Глебовичем. В связи с этим в Волынской летописи обнаруживаем интересное известие о взаимоотношениях Глебовичей и литовцев:

«А Всеволод был дружествен Рогволоду и, надеясь на эту дружбу, вышел поклониться Рогволоду. А Рогволод отдал Изяславль Брячиславу, так как это была его вотчина, а Всеволоду дал Стрежев и оттуда пошел к Минску. И стоял у Минска 10 дней, и заключил мир с Ростиславом, и креста целовал. [Потом] вернулся домой. А Володарь не целовал креста, так как ходил, под предводительством литовцев, в лесах.»

Из этого видно, что литовцы сотрудничают с Глебовичами, но одна из важнейших крепостей, находящихся в пограничье с Литвой, отбирается у Глебовичей и поручается князю, союзному Борисовичам. Значит, литовцы имеют из чего выбирать – оба противостоящие блока находятся по соседству с ними. А это, конечно, позволяет им ставить более выгодные для себя условия.

В следующим году Ростислав попытался вернуть себе Изяславль и взял в плен князя Брячислава и Володшу (видимо, его брата). Рогволод отреагировал незамедлительно. В том же году он показался у Минска и после 6 недель обложения заставил Ростислава заключить мир и отпустить Брячислава и Володшу. После этого похода Ростислав окончательно успокоился, и известия о нем кончаются.

Между тем его брат Володарь не сложил руки. В 1162 г. произошла его решающая схватка с Рогволодом. Волынская летопись сообщает: «Пришел Рогволод против Володаря с полочанами к Городцу. Володарь не бился с ним днем, а ночью напал на него из города с литовцами и много зла было совершено в ту ночь. (...) А Рогволод убежал в Слуцк и, побывши тут три дня, отправился в Друцк, а в Полоцк не смел идти, так как много погубил полочан. А полочане посадили в Полоцке [Всеслава] Васильковича».

Итак Володарь победил Рогволода, но ничего этим не добился. К власти в Полоцке пришел новый род, до того не участвовавший в борьбе. Однако Васильковичи, занявшие место Борисовичей, продолжали борьбу с Глебовичами. В 1167 г. Володарь разбил Всеслава и занял Полоцк. Однако Всеслав, отступивший во Витебск, получил помощь смоленских князей Давида и Романа Ростиславичей. Володарь был вынужден отступить, терпя большие потери. Больше в источниках он не упоминается. Борьба окончилась поражением и Глебовичей, и Борисовичей.

Литовцы, кажется, уже раньше бросили Глебовичей. В описании сражений 1167 г. их уже не видим. Видимо, после Городецкой битвы литовцы убедились, что Володарь уже не имеет никаких перспектив (не смотря на победу, полоцким князем избирается не он), и перешли на сторону настоящих победителей – Васильковичей. Это в какой то мере подтверждает и литовская версия Городецкой битвы. В Литовских летописях утверждается, что князь Мингайла разбил у Городца «полоцких мужей» и стал «великим князем полоцким». Конечно, Мингайла (если действительно такое было имя литовского князя) не стал полоцким князем, но новый полоцкий князь действительно должен был стать литовцам «своим», когда они перешли на его сторону. А о том, что они раньше или позже это сделали, свидетельствуют дальнейшие события.

Список литературы

1. Томас Баранаускас, Истоки Литовского государства; Vilnius: "Vaga", 2000 (viduramziu.lietuvos.net)