Очерк русской иммиграции в Австралии (1923-1947 гг.)

Введение

Сегодня, после многих лет забвения, история зарубежной России, являющаяся неотъемлемой частью истории нашей страны, находится в центре внимания отечественных исследователей. Но еще совсем недавно судьба соотечественников, волею драматических обстоятельств оказавшихся за пределами России, считалась темным пятном советской историографии. Работы по этой тематике были редкими и идеологизироваными.

По этой причине в советской литературе информация о жизни русских эмигрантов, об их общественно-политической и культурной деятельности, об их численности и особенностях быта, о выдающихся представителях русского зарубежья и их вкладе в материальное и духовное развитие стран рассеяния, фактически отсутствовала.

В первую очередь сказанное выше относится к истории русской иммиграции в Австралии, которая до недавнего времени вообще не являлась предметом научного исследования в нашей стране. Определенное внимание отечественные историки уделяли лишь деятельности русских социал-демократов, которые оказались на пятом континенте после революции 1905-1907 годов. Впервые упомянул о них в своей Истории Австралийского Союза, вышедшей в 1971 г., известный австраловед К.В. Малаховский. В конце 70-х - начале 80-х годов появились специальные исследования, посвященные этой теме, а в 1987 г. историк из Днепропетровского университета А.И. Савченко защитил кандидатскую диссертацию В.И. Ленин, большевики и российская революционная эмиграция в Австралии (1907-1917 гг.), название которой говорит само за себя. Русская политическая эмиграция в Австралии представлена в ней как часть российского революционного движения, как часть истории КПСС, в отрыве от австралийской специфики.

Советским исследователям был присущ односторонний взгляд на деятельность российских революционеров на пятом континенте, которая оценивалась как безусловно принесшая пользу австралийскому рабочему движению, способствуя росту его революционности, организованности и интернациональной солидарности, нацеливая на борьбу с капиталом.

В 1991 г. вышла в свет книга сотрудника Дипломатической академии МИД России А.Ю. Рудницкого Другая жизнь и берег дальний.... Книга стала первой в отечественной историографии попыткой представить общую картину русского присутствия на пятом континенте с начала XIX в. и до конца 80-х годов XX в. История русской иммиграции, которой уделено две трети книги, рассматривается на фоне развития межгосударственных отношений между Россией и Австралией, но и здесь половина материала посвящена анализу деятельности русских политэмигрантов. В отличие от предшествующих авторов делает это А.Ю. Рудницкий в австралийском контексте, стремясь выявить воздействие русских революционеров на общественную жизнь страны, на формирование представлений австралийцев о России и русских, на эволюцию австралийской национальной идеологии. В целом А.Ю. Рудницкому удалось преодолеть односторонний подход, свойственный историографии советских времен, хотя в некоторых своих оценках он и остался верен существовавшим ранее представлениям.

В 90-е годы круг и география исследователей истории русской иммиграции на пятом континенте расширились. С 1995 г. Отдел Южнотихоокеанских Исследований ИВ РАН возобновил проведение ежегодных конференций, которые позволяют выявить основные направления научных исследований, связанных с Австралией. Как свидетельствуют опубликованные материалы этих конференций, по проблеме российской иммиграции продолжали работать уже названные ученые, появились и новые имена6. Историк из Санкт-Петербурга А.Я. Массов в докторской диссертации показал, что появление российской эмиграции на пятом континенте в конце XIX в. явилось существенным фактором развития русско-австралийских связей, а новосибирский исследователь С. А. Пайчадзе выявил ее роль в распространении русского печатного слова в Австралии в дооктябрьский период.

Во Владивостоке в 90-е годы группа ученых приступила к изучению дальневосточной ветви русской эмиграции, среди них историей русской иммиграции в Австралии занимается доцент ДВГУ Каневская Г.И.

Обзор отечественной историографии по рассматриваемой проблеме позволяет сделать вывод, что научной разработке подвергся, главным образом, дореволюционный период российской иммиграции в Австралии, причем акцент делается на освещении деятельности российских политэмигрантов. Послереволюционная и послевоенная русская иммиграция в Австралии пока мало изучена, что объясняется труднодоступностью австралийских источников, хотя в работах 90-х годов они уже использовались. В Австралии исследование истории российской иммиграции началось гораздо раньше, в 50-е годы нашего века. Инициаторами явились русские австралийцы, а главным центром этих исследований стал Мельбурнский университет, где в 1946 г., благодаря деятельности литературоведа и лингвиста Н.М. Кристесен (Максимовой), ныне Почетного члена этого университета, было основано Отделение русского языка и литературы.

Появление интереса к истории русской иммиграции в Австралии именно в это время связано, как нам представляется, с последствиями второй мировой войны, которая привела к значительному увеличению численности русских и более заметному присутствию русской диаспоры в общественной жизни страны.

Первым в Австралии обратился к рассматриваемой нами теме историк К.М. Хотимский, приехавший сюда еще до войны. В 1957 г. в Мельбурне вышел в свет его очерк Русские в Австралии, написанный, главным образом, на основе материалов его собственного архива, который он собирал в течение 20-ти лет. В очерке рассматриваются различные аспекты пребывания русских на пятом континенте: посещение российскими моряками австралийских портов в прошлом веке, научная деятельность Н.Н. Миклухо-Маклая в Австралии; дипломатические отношения между нашими странами, и другие. Но большая часть очерка посвящена проблемам российской иммиграции в Австралии в период с конца XIX в. до середины 50-х годов XX в. Автор одним из первых дал периодизацию российской иммиграции в Австралии, выделив четыре волны. Первая охватывает период с конца XIX до начала XX в. в. Ее составляли преимущественно евреи из юго-западных и прибалтийских областей России. Вторая волна (период между двумя революциями в России, 1905-1917 гг.) принесла представителей политической оппозиции царскому режиму и дезертиров, спасавшихся от воинской повинности. Третий период - с 1920 по 1939гг. - тесно связан с крушением Белой Армии в Сибири. Четвертый период начался после Второй мировой войны и состоял из двух потоков: с Дальнего Востока - продолжение эмиграции русских из Китая; и из Европы - перемещенные лица и русские военнопленные, оставшиеся после войны в Германии и в Австрии. К.М. Хотимский считал, что эмиграция из России во все времена, в большинстве случаев, являлась результатом политической оппозиции режиму. Именно этот критерий и лег в основу предложенной им периодизации.

Особый интерес в очерке К.М. Хотимского представляют обзоры истории прессы, православной церкви, музыки и искусства русских в Австралии, так как многие сведения, сообщенные им, почерпнуты из личных наблюдений и бесед с непосредственными участниками и очевидцами событий. Поэтому исследование К.М. Хотимского не утратило своей значимости и сегодня, хотя, как указывает сам автор, в нем ощутима нехватка надежных источников10. В последующие годы вышел ряд публикаций К.М. Хотимского по материалам очерка со значительными дополнениями и уточнениями. Планировал он и создание фундаментальной истории русских в Австралии. Исследование проблем русской иммиграции в Австралии было продолжено изданием Отделением русского языка и литературы Мельбурнского университета монографической серии Русские в Австралии, которая начала выходить в 1968 г. под общей редакцией Н.М. Кристесен. За период с 1968 по 1997гг. опубликованы 22 номера этой серии, 15 из них -биографические очерки о наиболее известных представителях русской диаспоры в Австралии - писателе и натуралисте Н.А. Байкове, историке И.И. Гапоновиче, археологе В.В. Поносове, востоковеде А.П. Хионине, экономисте В.Н. Жернакове, архиепископах Феодосии и Павле, и других. Большинство очерков написаны на основе воспоминаний авторов и содержат фотографии и библиографии работ героев очерков".

Две книги серии освещают такую малоизученную область деятельности русских австралийцев, как благотворительность, и знакомят с историей русских благотворительных обществ в Сиднее и в Мельбурне. Они написаны на основе архивов этих обществ и воспоминаний их активистов.

Серия Русские в Австралии дает представление и о положении целых социальных групп русской диаспоры. Следует выделить исследования В.Я. Винокурова, посвященные русским инженерам-выпускникам Харбинского политехнического института, и созданной ими организации Сиднейское общество инженеров, окончивших ХПИ. Автор основывался, в частности, на материалах журнала Политехник, который издается обществом с 1969 г. и является ценным источником по истории российской иммиграции не только в Австралии, но и в других странах. Второе издание книги Русские инженеры в Австралии, значительно дополненное и исправленное, в отличие от первого, включает творческие биографии не только выпускников ХПИ, но и других русских инженеров, чей высокий профессионализм способствовал развитию многих отраслей экономики Австралии.

Другая социальная группа - русские женщины, о самоотверженной многогранной деятельности которых в различных церковных, благотворительных, молодежных и других общественных организациях, об их роли в становлении русской школы и в сохранение русской культуры на пятом континенте повествуют два сборника серии. Кроме того, в сборниках даны более 40 биографий русских австралиек разных поколений и разных судеб.

Значение серии Русские в Австралии не ограничивается только вкладом в историографию русской иммиграции. Издание ее способствовало знакомству австралийцев с достижениями русских на пятом континенте, содействуя тем самым пробуждению их интереса к русской культуре. Пик возрастания этого интереса пришелся на 80-е годы и, как нам представляется, объясняется происшедшими в австралийском обществе переменами, связанными с переходом к политике мультикультурализма, которая способствовала укреплению этнокультурной основы русской диаспоры страны. Среди других факторов следует отметить подготовку к празднованию тысячелетия Руси, совпавшему с 200-летним юбилеем Австралии в 1988 г.

С открытием отделений русского языка и литературы в университетах Австралии появились новые центры изучения истории русской иммиграции, одним из главных стал Квинслендский университет. Тема начала привлекать внимание не только русских австралийцев, как это преимущественно было в предшествующие годы, но и более широкого круга историков-специалистов. Характерен качественно новый уровень исследований благодаря введению в научный оборот огромного пласта источников, извлеченных из австралийских архивов: официальная статистика и документы; русские периодические издания и эпистолярное наследие. К сказанному следует добавить, что австралийские исследователи знакомы и с документами из архивов нашей страны.

Если в 60-70-е годы интересующей нас темой занимались единицы, то в 80-90-е гг. число исследователей значительно увеличилось. Свой вклад в разработку проблем истории российской иммиграции в Австралии внесли Е. Говор, О. Дубровская, М. Кравченко, Б. Криста, Д. Менгетти, Ч. Прайс, Т. Пул, Ф. Фаррелл, Э Фрид, Р. Эванс и другие. Ими были подготовлены диссертации, опубликованы монографии и серьезные научные статьи.

В австралийской историографии явственно выделились два основных направления исследований. Первое - это история русских в Квинсленде, который около 40 лет оставался главным центром русской иммиграции в Австралии. Прослеживается особое внимание к российской революционной иммиграции начала века, причем в центре исследований взаимодействие ее с австралийским обществом и влияние на развитие австралийской национальной идеологии. Оценка деятельности российских революционеров на пятом континенте принципиально отличается от той, которая характерна была для советских авторов. Общий очерк истории русских в Квинсленде дан доктором Русского отделения Квинслендского университета М. Кравченко, который вошел в юбилейный сборник Многокультурный Квинсленд, изданный в 1988 поводу 200-летнего юбилея Австралии.

Другое направление исследований - продолжение изучения истории русской иммиграции в общеавстралийском масштабе. В том же 1988 юбилейном году вышло в свет фундаментальное издание Австралийский народ. Энциклопедия нации, в котором помещена большая статья профессора Квинслендского университета Б. Криста, представившего цельную картину русского присутствия на пятом континенте. Б. Криста предлагает свою периодизацию русской иммиграции в Австралии в XX в., выделяя пять групп (или волн): иммигранты, прибывшие до Первой мировой войны, которых он делит на две категории - поселенцы и ссыльные; так называемые белые русские, которые прибывали в Австралию в межвоенный период; перемещенные лица (1947-1952гг.); русские из Китая (середина 50-х - начало 70-х гг.); русские евреи (с начала 70-х гг.). Автор характеризует каждую из этих групп, выделяя их особенности. Обстоятельный анализ демографической истории русской иммиграции в Австралии за столетний период ее существования (с последней трети XIX в. и до середины 80-х годов XX в.) дан в статье директора иммиграционного исследовательского центра в Канберре Ч. Прайса, который основывался на результатах переписей населения и статистических опросах19. Отдельные периоды русской иммиграции освещены в диссертации О. Дубровской и в диссертации и книге Е. Говор о русском восприятии Австралии.

С октября 1994 г. в Сиднее начал выходить новый русский периодический журнал - ежеквартальник Австралиада. Русская летопись, который, по замыслу его основателей, представляет собой собрание исторической информации о русских и их деятельности в Австралии. Конечная цель журнала - способствовать написанию книги История русских в Австралии.

Основателями журнала явилась группа энтузиастов во главе с Н.М. Мельниковой-Грачевой ( редактор) и Л.Я. Ястребовой (заместитель редактора).

За три года существования журнала на его страницах помещен разнообразный материал о жизни и деятельности русских иммигрантов на пятом континенте, о созданных ими общественных организациях, церквях и школах; о русской прессе, радио, литературе, музыке, театре, изобразительном искусстве, о выдающихся представителях русской диаспоры в области экономики, культуры, науки и общественной деятельности, и многое другое. Анализ этого материала позволяет сделать вывод, что журнал выполняет двойную функцию. С одной стороны, он является ценным источником по истории русской иммиграции, так как публикует интересные документы, воспоминания, перепечатки из более ранних эмигрантских изданий, фотографии. С другой стороны, журнал вносит весомый вклад в историографию русской иммиграции, печатая статьи и сообщения по различным аспектам ее истории, основанные на кропотливых архивных изысканиях и беседах с информаторами. Это исследования Е. Говор и Н. Дмитровского о первых волнах русской иммиграции в Австралии, И. Суворова, ведущего в журнале рубрику О создании церквей, Г. Косицина, перу которого принадлежат запоминающиеся портреты русских австралийцев. Исследовательских материалов в журнале становится все больше, и научный уровень его с каждым годом заметно повышается. Кроме того, в Австралиаде регулярно ведется библиографический отдел Литературные и периодические издания, русская пресса, радио и библиотеки, в котором дается обзор новой литературы по истории русской иммиграции в Австралии.

Итак, изучение истории русской иммиграции в Австралии началось в этой стране еще 40 лет назад. Сегодняшние результаты австралийской историографии, достигнутые в исследовании отдельных аспектов этой проблемы, позволяют надеяться на появление в будущем фундаментального обобщающего труда.

Но, как нам представляется, эффективных результатов в написании истории русских в Австралии можно достигнуть путем сотрудничества российских и австралийских исследователей и русских австралийцев. Примером такого сотрудничества является вышедшая в 1996 г. в серии Русские в Австралии книга М.Д. Флоровой, которая представляет собой дипломную работу, выполненную на кафедре этнографии исторического факультета МГУ23. Написание данной работы и ее публикация, как отмечает автор, стали возможны благодаря помощи Н.М. Кристесен и многих других русских австралийцев.

Автор книги, принимая во внимание исследования К. Хотимского и Б. Криста, дает свою уточненную периодизацию миграционных волн русских в Австралию, выделяя пять волн и четко определяя хронологические рамки каждой: первая - 1881/91-1917/20 гг.; вторая - 1920/21-1940/1945 гг., третья - 1947-1952 гг.; четвертая - 1952-1986 гг.; пятая - с конца 1980-х по настоящее время. Исходя из сегодняшнего состояния изученности проблемы, можно в общих чертах согласится с предложенной М. Д. Фроловой периодизацией, хотя углубленное изучение основных периодов русской иммиграции в Австралии неизбежно приведет к дальнейшей ее детализации.

М.Д. Фролова рассматривает проблему истории русской иммиграции в Австралии с точки зрения этнографа, анализируя причины эмиграции русских, основные этапы формирования русской общины на пятом континенте, ее состав и численность, географию расселения и степень подверженности ассимиляции, дает прогноз относительно судьбы русской общины в Австралии. Общественная жизнь русских, их вклад в материальное и культурное развитие страны пребывание не входит, как указывает автор, в предмет исследования.

Несомненной заслугой М.Д. Фроловой является то, что она сумела собрать и обобщить огромный материал, в основе которого документы австралийских архивов и данные, полученные в результате сделанных ею опросов 78 информаторов, принадлежащих к различным волнам русской иммиграции. В целом дипломная работа может послужить хорошей основой для продолжения исследований по избранной теме на более высоком научном уровне.

Цель объединить усилия исследователей разных стран для написания фундаментальной истории русской иммиграции в Азиатско-тихоокеанском Регионе (АТР) поставила перед собой первая международная научно-практическая конференция Россияне в Азиатско-Тихоокенском регионе. Сотрудничество на рубеже веков, состоявшаяся 24-26 сентября 1997г. во Владивостоке, на которой присутствовали соотечественники и исследователи из Австралии, Канады, Китая, Новой Зеландии, России, США и Японии. О научных результатах конференции можно будет судить по материалам сборника, который в настоящее время готовится к печати. В него вошли и несколько статей российских и австралийских авторов по отдельным проблемам истории русской иммиграции в Австралии. Участники форума приняли решение продолжить начатую работу, вторая конференция состоится в 1999 г. Предлагаемый вниманию Очерк русской иммиграции в Австралии (1923 -1947 гг.) также является результатом сотрудничества. Написание его стало возможным благодаря поездке автора очерка в Австралию в мае 1996 г. по приглашению Квинслендского университета и помощи многих русских австралийцев, оказавших содействие в сборе материала.

Обзор российской и австралийской историографии, представленный выше, позволяет сделать вывод, что наиболее разработанной областью рассматриваемой нами темы является история первой волны русской иммиграции (конец XIX - начало XX вв.), особенно революционной, которая, по мнению Б. Криста, способствовала идентификации русской общины как части австралийского общества25. Но в становлении русской диаспоры решающую роль сыграла так называемая белая иммиграция, составившая вторую волну русской иммиграции в Австралии, однако деятельность ее в научной литературе освещена до сих пор весьма скупо.

В данном очерке сделана попытка не только дать общее представление о второй волне русской иммиграции в Австралии, то есть о причинах иммиграции, о географии въезда и расселения, о численности, составе и социально-экономическом положении русских, но и об их общественно-политической и культурной жизни и, таким образом, выявить влияние иммигрантов второй волны на формирование русской общины на пятом континенте и на ознакомление австралийцев с русской культурой. Хронологические рамки второй волны русской иммиграции определены нами с 1923 по 1947 гг., то есть от прибытия в Австралию первой группы белых иммигрантов и до начала въезда на пятый континент перемещенных русских из Европы, которые составили уже следующую третью волну русской иммиграции. Для того, чтобы сложилось представление о положении русских в Австралии к началу иммиграции второй волны, хронологические рамки исследования расширены за счет общего обзора истории русских на пятом континенте в XIX - начале XX вв.

Главным источником для написания очерка послужила русская периодическая печать в Австралии, как рассматриваемого нами периода, так и современная. Прежде всего это журнал Путь эмигранта, который выходил в Сиднее под редакцией отца И. Серышева с 1936 по 1940 гг. Хотя удалось выявить только десять номеров этого журнала за период с апреля 1936 по февраль 1937 гг., но они позволили получить представление о структуре и содержании журнала, о его роли в жизни русской общины. Кроме того, именно эти годы явились важным этапом в становлении русской диаспоры на пятом континенте, и анализ материалов журнала дал возможность сделать определенные выводы о идеологической борьбе, существовавшей в среде русских иммигрантов, о том размежевании, которое произошло среди них накануне Второй мировой войны, и о попытках объединения и создания единой организации. К сожалению, с другими русскими периодическими изданиями, выходившими в Австралии в 30-40-е годы, ознакомиться не удалось.

Важным источником для нас явился и журнал Австралиада. Русская летопись., о значении которого уже было сказано выше. Использовались также материалы дальневосточной дореволюционной периодики, а точнее, газеты Далекая окраина и журнала На чужбине, часть которых впервые вводится в научный оборот. В этих изданиях печатались письма русских эмигрантов из Австралии и заметки о деятельности эмиграционных контор на Дальнем Востоке, позволяющие судить о причинах и условиях переселения россиян на пятый континент и о их положении там.

Большую группу источников составили мемуары и эпистолярное наследие русских иммигрантов. Как известно, этого рода источники носят субъективный характер, но в то же время на основании их можно получить ценные свидетельства очевидцев о социально-экономическом положении иммигрантов, их общественной деятельности, о созданных ими организациях и о многом другом. Автор обращался к мемуарам, опубликованным как в Австралии (Н.М. Кристесен, Токмакова Л.В.), так и в России. Последние принадлежат, главным образом, перу русских революционеров30, за исключением воспоминаний австралийской общественной деятельницы Дж. Стрит об участие русских иммигрантов в движение помощи СССР в годы войны.

Что касается эпистолярного наследия русских иммигрантов, то кроме писем 1911-1913 гг. известного под кличкой Артем русского революционера Ф.А. Сергеева, который жил на пятом континенте в 1911 -1917 гг., были использованы письма представителей русской трудовой иммиграции, выявленные автором в газете Далекая окраина, и письма Ф.И. Шаляпина, где идет речь и его гастролях в Австралии в 1926 г.

Но наибольший интерес для нас имели письма русских казаков, написанные в 20-е - начале 30-х гг. из разных стран русского рассеяния, в том числе из Австралии и Китая, которые свидетельствуют о жизни русских на пятом континенте, проливают свет на причины их выезда из Китая и позволяют сделать сравнительный анализ положения иммигрантов в различных странах и континентах. Казачья корреспонденция в свое время публиковалась на страницах различных эмигрантских журналов, но поскольку журналы эти внимательно прочитывались теми кому ведать надлежит, то письма носят анонимный характер. Они были выявлены и собраны в книгу В. Сидоровым, которая вошла в один из томов серии Библиотека истории казачества.

Кроме названных источников, при написании очерка автор опиралась на многочисленные работы перечисленных выше исследователей, в которых нашли отражение различные аспекты анализируемой проблемы. Слабой стороной источниковой базы предлагаемого исследования является отсутствие архивных документов, которые оказались недоступными для автора вследствие непродолжительности пребывания в Австралии.

РОССИЯНЕ В АВСТРАЛИИ ДО НАЧАЛА 20-х гг. XX в.

Первым российским подданным, постоянно живущим в Австралии, вероятно, стал Джон Потоцкий, который прибыл в Хобарт (Тасмания) 18 февраля 1804 г. Судьбой превратного счастья занесло сюда бывшего офицера русской армии из Англии среди других каторжников, составлявших в конце XVIII - начале XIX веков большую часть населения британских колоний в Австралии. Уроженцев Российской империи среди них до середины XIX в. было не более полутора десятков: 7-8 русских, 1 украинец, 1 финн и несколько выходцев из Прибалтики с немецкими и еврейскими фамилиями. В общее число россиян, проживавших в Австралии в это время, следует включить и моряков-дезертиров, бежавших с русских кораблей, посещавших Австралию в первой трети XIX в.

В последней трети XIX в. возникло несколько проектов массового переселения русских в Австралию и на Новую Гвинею. В 1876 г. был разработан грандиозный план переселения 40 тыс. последователей секты меннонитов в малозаселенную и слабо освоенную Северную Территорию. План был представлен австралийскому правительству аббатом Франциском Баньон, являвшимся посредником между сектой и правительством, но он не был осуществлен.

Не суждено было претвориться в жизнь и другому плану создания русской колонии, на сей раз на Новой Гвинее, который появился десятилетие спустя в 1886 г. по инициативе Н.Н. Миклухо-Маклая. Русская печать широко откликнулась на этот проект, и уже к концу того же года поступило около 2000 прошений от желающих переселиться в предполагаемую колонию. Были и другие планы массового переселения русских в Австралию, в частности - духоборов.

Эти проекты, пусть и не осуществившиеся, способствовали привлечению общественного интереса в России к Южно-Тихоокеанскому региону и явились дополнительным стимулом для эмиграции русских в Австралию, которая началась в конце XIX в., одновременно с началом широкого массового движения из Российской империи в другие страны. На фоне общей эмиграции из России, когда в год уезжало 250 тыс. человек, эмиграция в Австралию выглядела незначительной. В 1890г. границу Российской империи для выезда в Австралию пересекло около 300 человек. Основной поток эмигрантов устремлялся в США, Канаду, Аргентину, Бразилию.

С 80-х годов XIX в. количество россиян в Австралии постепенно возрастало, и по переписи 1891 г. число их составило 2881 человек (2350 мужчин и 531 женщина). Преимущественно это была так называемая инородческая эмиграция из юго-западных и прибалтийских областей России, состоявшая, главным образом, из евреев, что было обусловлено национальной политикой царского правительства и еврейскими погромами в Российской империи после событий 1 марта 1881 г.

Ко времени образования Австралийского Союза в 1901 г. на пятом континенте проживало 3358 выходцев из России (2648 мужчин и 710 женщин), из них в Новом Южном Уэльсе - 1262 человека, в Виктории - 954, в Квинсленде - 454, в Южной Австралии - 251, Западной Австралии - 400 и на Тасмании - 37 человек. Таким образом, большая часть российских иммигрантов была сосредоточена в юго-восточных штатах Австралии, что связано с географией их выхода и путями проникновения на пятый материк. Первые российские переселенцы добирались сюда через Англию, откуда шли пароходы в Сидней, Мельбурн и другие порты Австралии.

С первого десятилетия XX в. национальный состав российской иммиграции в Австралии, география выхода и въезда стали изменяться, что объясняется рядом причин. Введение в эксплуатацию Транссибирской магистрали и КВЖД сделало возможным для россиян использовать дальневосточные порты, откуда шли пароходы в Австралию, что было ближе и дешевле.

Ряд факторов способствовал увеличению численности русских иммигрантов на пятом континенте. Толчком для эмиграции русских с Дальнего Востока стало поражение России в войне с Японией. Многие русские, недовольные новой экономической и политической ситуацией, стали уезжать в Австралию через Шанхай и Дальний, главным образом на японских пароходах.

Усилению эмиграции из России, в том числе и в Австралию, способствовали революция 1905-1907 годов и столыпинская реформа. В конце XIX - начале XX веков эмиграцию русских крестьян сдерживали сельская община и наличие колонизуемой Сибири и Дальнего Востока, русский Дикий Запад. Революция подорвала принудительное прикрепление крестьян к наделам, а аграрная реформа содействовала их продаже и окончательному уходу из родной деревни.

Но на увеличение численности русских в Австралии особое влияние оказал фактор, вступивший в силу в 1910-1911 годах - перелом в переселенческом движении на восток, в Сибирь и Среднюю Азию, которое достигло своего пика после крестьянского движения 1905-1906 годов, а затем резко упало. Все большее число крестьян устремлялось за границу. По данным Статистического отдела Бюро Южно-Русской областной переселенческой организации, со второй половины 1912г. не было, кажется, ни одного органа русской периодической печати, в котором бы не сообщалось об эмиграции русского сельского населения в Америку или Австралию.

Не осталась в стороне и дальневосточная пресса Газета Далекая окраина регулярно печатала письма русских эмигрантов из Австралии и имела среди них собственных корреспондентов. Сообщала газета и о деятельности эмиграционных контор в Харбине и Дальнем, предостерегая переселенцев от злоупотреблений со стороны эмиграционных агентов. В 1911г. в Дальнем, через который проходила вся дальневосточная эмиграция, стал издаваться журнал На чужбине. (Русские в Америке и Австралии), специально посвященный проблемам эмиграции.

По переписи 1911г. число уроженцев Российской империи в Австралии достигло 4456 человек, и, начиная со второго десятилетия XX в., количество приезжавших из России постоянно увеличивалось. По донесению генконсула Российской империи в Австралийской федерации и Новой Зеландии из Мельбурна князя А. Абазы (1911-1917гг.), в Австралию в это время ежемесячно приезжали от 90 до 150 чел. из Сибири и Дальнего Востока, 20-30 чел. из Европейской части России и примерно столько же из Канады и США. Большинство из вновь прибывших были коренные русские, преимущественно сибиряки.

Основным центром российской иммиграции стал северо-восточный австралийский штат Квинсленд и его столица Брисбен, где в 1912 г. была целая улица заселенная русскими. Брисбен был первым портом на пятом континенте, куда заходили пароходы из Японии и Китая, а большинство русских, попадавших сюда таким путем, не имели средств, чтобы двинуться дальше вглубь страны. Правительство штата, заинтересованное в увеличении его населения, не стремилось к ужесточению иммиграционного контроля. Следует учесть и тот факт, что обширность территории Квинсленда и его мало-заселенность делали его привлекательным с точки зрения обзаведения собственным участком земли, о чем мечтал каждый крестьянин.

Установить точную численность русских иммигрантов на пятом континенте накануне и в годы первой мировой войны достаточно сложно. В Российской империи не было эмиграционного законодательства и почти полностью отсутствовала статистика эмиграционного движения, а значительная часть эмигрантов покидала страну нелегально. Австралийская же статистика не делила российских эмигрантов по национальным группам, относя к русским всех, родившихся в Российской империи, включая сюда Польшу и Финляндию. В переписях населения в Австралии многие российские переселенцы принять участие не могли, так как не имели постоянного места жительства, переезжая из одного штата в другой в поисках работы. К тому же нужно заметить, что наибольший приток эмигрантов из России пришелся на второе десятилетие XX в., а с 1911 по 1922гг. переписи населения в Австралии не проводились. Единой точки зрения в литературе по поводу численности как российских в целом, так и русских иммигрантов, в Австралии накануне и в годы Первой мировой войны нет. Расходятся мнения и двух отечественных специалистов по вопросам российской эмиграции на пятом континенте. А.Ю. Рудницкий склоняется к цифре 5 тыс. человек накануне войны 1914 г., ссылаясь на мнения большинства авторов. По подсчетам же А. И. Савченко, к началу войны в Австралии насчитывалось 9 384, а в 1917г. - 10938 выходцев из России. По данным российского генерального консула А. Абазы в мае 1914г. во вверенном ему округе насчитывалось 12 тыс. выходцев из Российской империи, из которых 1 тыс. человек приходилась на Новую Зеландию, а остальные распределялись следующим образом: Квинсленд - 5 тыс., Новый Южный Уэльс - 2 тыс., Виктория - 1,5 тыс., Южная Австралия - 1100 чел.. Западная Австралия - 1200 чел., Тасмания - 100 чел.. Северная Территория - 50 чел., Новая Гвинея и острова Тихого океана - 50 чел. Таким образом, исходя из приведенных данных, можно предположить, что россияне составляли от 0,2 до 0,4% всего населения Австралии, насчитывавшего тогда около 2,5 млн. человек. Всю российскую иммиграцию в Австралии первой волны (конец XIX - начало XX веков) можно разделить на две категории: трудовая (экономическая) и революционная (политическая) иммиграция.

Российская трудовая иммиграция в Австралии, как и в других странах, представляла ту часть крестьян и рабочих, которые страдали от безземелья, тяжелых материальных условий, национального или религиозного гнета, и, прельщенные рекламой о благоденствии в счастливой Австралии, покинули родину в надежде получить участок земли или высокий заработок.

О положении русских иммигрантов на пятом континенте можно судить по их воспоминаниям и письмам. Один из них А. Серешининов писал, что участь всех - и интеллигентов и рабочих - была одинакова, в особенности же трудно было не владевшим английским языком. В Брисбене в конторе работало 5-6 человек, а все остальные, как было принято выражаться, занимались литературным трудом - кайлом и лопаткой. То есть, русских иммигрантов использовали как малоквалифицированную дешевую рабочую силу. Большинство из них трудились на строительстве железных дорог и рубке леса, другие - на медных рудниках и золотых приисках, грузчиками в порту или шахтерами. Некоторые становились сельскохозяйственными рабочими на фермах и сахарных плантациях.

Были и такие, кто с помощью ссуды пытались купить землю и завести собственное хозяйство, не зная местных условий и особенностей климата. Это главная ошибка большинства наших эмигрантов, за которую они жестоко платятся, - писал в своем письме в газету Далекая окраина эмигрант из Владивостока Нестор Калашников, проживший 3,5 года в Австралии. Он советовал желающим стать фермерами проработать несколько лет в чужих хозяйствах, а затем уже, приобретя опыт и знания, начинать свое дело.

Как можно судить из писем, опубликованных на страницах газеты Далекая окраина, многие русские, прожив несколько лет в Австралии, были разочарованы в своих ожидания и мечтали вернуться на родину. Но большинству, несмотря на тяжелый труд и испытания, эта страна внушала оптимизм. Привлекал демократизм австралийской общественной жизни, отсутствие сословного неравенства, уважительное отношение людей к ДРУГ другу независимо от их имущественного положения. Прислуга и рабочие суть только помощники хозяина, а не вьючная скотина или раб, - так формулировал свои наблюдения об особенностях социальных отношений в Австралии Н. Калашников.

Русские иммигранты завоевали репутацию добросовестных и неприхотливых работников, особая заинтересованность в которых проявлялась в Квинсленде. По сообщению М.В. Гадалова, счетовода из Красноярска, приехавшего в Брисбен с семьей в 19 Юг, заведующий иммиграционным бюро штата даже собирался просить премьер-министра Квинсленда предоставить русским бесплатный проезд из Нагасаки. Планировалось также создание русской колонии на Северной Территории на полуострове Арнемленд.

В целом доброжелательный прием, оказанный представителям русской трудовой иммиграции в Австралии способствовал их быстрой адаптации и довольно прочному укоренению большинства из них в новой демографической и культурной среде.

Иные взаимоотношения сложились между австралийцами и русскими политическими иммигрантами. К этой категории иммигрантов, невольных жителей Австралии, как метко называли их русские австралийцы, относились в основном участники революционных событий 1905-1907 гг., большинство из которые бежали из сибирской каторги и поселений. Например, один из наиболее известных в Австралии русских политэмигрантов большевик Артем (Ф.А. Сергеев) после побега в сентябре 1910 г. из иркутской ссылки, через Харбин, Дайрен, Нагасаки, Шанхай и Гонконг добрался в середине 1911 г. до Брисбена.

Местные организации РСДРП оказывали помощь революционерам, стремящимся попасть в Австралию. Главным пунктом переправы служил китайский город Чань-Чунь. Добираться туда помогал П.С. Цимбаревич, проживавший в Николаевске-Уссурийском, который снабжал беглецов записками в Харбинскую контору по продаже билетов для путешествий, где у него были доверенные лица, сопровождавшие политических до станции Чань-Чунь. Участвовал в организации переправы и служащий Харбинского пароходного агентства Унион В.И. Кузнецов, контора которого служила явочной квартирой .

1913-1914 гг. явились временем наибольшего притока русских революционеров на пятый континент, и они продолжали прибывать сюда почти до Февральской революции. Были среди них и дальневосточники: Е.К. Ковальчук, И.К. Кушнарев и другие. После ленского расстрела в мае 1912 г. в Брисбен приехало несколько десятков русских рабочих с Ленских приисков во главе с П.И. Подзаходниковым, членом Центрального забастовочного комитета, которых торжественно встречала вся русская колония. Численность политических иммигрантов была невелика. Перед Первой мировой войной их насчитывалось около 500 человек и они были сосредоточены, главным образом, в штате Квинсленд, столица которого Брисбен и стала центром русской политической иммиграции. Партийно-политический состав ее не был однороден. Здесь была представлена вся палитра революционных течений в России: большевики и меньшевики, эсеры и бундовцы, члены ППС и анархисты, между которыми шли постоянные дискуссии.

Большинство российских политэмигрантов, вынужденных, как и представители трудовой иммиграции, добывать себе средства к жизни тяжелым физическим трудом, не отказывались в то же время от мысли о продолжении своей революционной деятельности, особую активность проявляли большевики. Я был, есть и буду членом своей партии, в каком бы уголке земного шара я ни находился - писал Артем из Австралии.

В 1911 г. Артем и его сторонники захватили руководство в Союзе русских эмигрантов, созданном в 1910г. в качестве кружка взаимопомощи и совместного проведения досуга, с целью превратить его в общественно-политическую организацию российских рабочих. Кроме того, они организовали Австралийское общество помощи политическим ссыльным и каторжникам и передвижную библиотеку, наладили связи с Комитетом заграничных организаций РСДРП.

27 июня 1912г. в Брисбене под редакцией Артема вышел первый номер газеты Эхо Австралии - органа Союза русских эмигрантов (Союз русских рабочих с 1914 г.). Она стала первой русской газетой на пятом континенте.

Русские политэмигранты принимали активное участие в рабочем движении Австралии, состояли в Австралийской социалистической партии, в организации Индустриальные рабочие мира ( ИРМ) и других, а в годы войны стали вести активную антивоенную пропаганду.

Революционный дух и боевитость, привезенные русскими революционерами на пятый континент, не могли не насторожить австралийские власти, которые неоднократно прибегали к репрессиям против русских вплоть до тюремного заключения наиболее активных из них, угрозы высылки из страны и запрещения русских газет.

После Октябрьской революции в России Союз русских рабочих был переименован в Союз российских рабочих-коммунистов, а его главной целью стала агитация за идеалы Российской Социалистической революции в среде англичан-рабочих. Из недр Союза российских рабочих и нескольких других австралийских организаций выделилась Коммунистическая Лига, ставшая на путь нелегальной работы по организации революционного переворота.

Радикальная деятельность русских политэмигрантов вызвала противодействие лояльно настроенных австралийцев, что привело к вооруженному столкновению между ними в Брисбене 23-24 марта 1919г. Бунты красного флага, как называют эти события в австралийской историографии, показали, что революционные идеи не нашли поддержки у большинства австралийцев, которые предпочли существующую общественно-политическую систему. Но русские политэмигранты не оставили попыток подтолкнуть австралийских трудящихся к социалистической революции и направили свои усилия на создание Коммунистической партии Австралии. КПА была образована 30 октября 1920 г. Австралийский историк Э. Фрид главную роль в ее создании отводит первому советскому консулу в Австралии Петру Симонову (1918- 1921 гг.)

Русским политэмигрантам не удалось революционизировать ни массу своих соотечественников, проживающих в Австралии, ни австралийских трудящихся. Социалистическая революция, к которой они призывали, на австралийской почве не имела оснований на успех. Они не учитывали особенностей исторического развития Австралии, которые обеспечили относительно высокий жизненный уровень трудящихся, их социальную защищенность, ощутимую политическую РОЛЬ профсоюзов и Лейбористской партии. Итогом Деятельности русских революционеров стал их конфликт с австралийским обществом, что явилась одной из причин русофобии в Австралии и нанесло урон развитию официальных австрало-советских отношений.

С 1914 по 1917 гг. около одной тысячи россиян покинули Австралию и вернулись на родину, ведомые, главным образом, как считает Р. Эванс, патриотическими чувствами. Часть из них решили сражаться на фронте, многие политэмигранты организованно репатриировались после Февральской революции с финансовой помощью Временного правительства, некоторые (Артем) уехали нелегально. С выходом Советской России из войны австралийские власти наложили запрет на выезд россиян, но в 1919г. этот запрет был снят. В 20-е годы представители российской трудовой иммиграции, которые с симпатией отнеслись к Октябрьской революции, продолжали покидать пятый континент, чтобы принять участие в созидании новой жизни и получить землю. Так, в 1924г. большая группа реэмигрантов приехала из Австралии в Первую сельскохозяйственную коммуну на Тамбовщине во главе с Ф.М. Баскаковым, ставшим вскоре ее председателем.

Перепись 1921 г. показала, что русская община в Австралии насчитывала 4138 человек, из которых в Новом Южном Уэльсе - 1444, в Квинсленде - 1139, в Виктории - 943, в Южной Австралии - 170, в Западной Австралии - 412, в Северной Территории - 9, на Тасмании - 21 человек.

Таковы были численность и положение русской диаспоры в Австралии к началу 20-х годов XX в., когда ( началась вторая волна русской иммиграции на пятый < континент, так называемая белая иммиграция.

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ОБЩЕСТВЕННО-КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ РУССКИХ В АВСТРАЛИИ (1923 1947 гг.)

Революция в России явилась причиной, на основании которой австралийское правительство наложило эмбарго на русскую иммиграцию, сохранявшееся с 1917 по 1921 год. В это время большое число русских в результате завершения Гражданской войны на Дальнем Востоке оказались в Китае в роли беженцев. Они осели в Харбине, Шанхае, Тяньзине и других городах, однако многие из них не смогли здесь устроиться и вынуждены были двигаться дальше в поисках своей судьбы.

Когда в 1922 г. запрет на въезд русских в Австралию был отменен, начался новый приток выходцев из России на пятый континент. За период с 1920 по 1940г. въехало 4711 русских, за этот же период 2563 покинули страну, следовательно, в Австралии осело 2148 русских. Большая часть новых иммигрантов, около 60%, прибыли из Китая морским путем, который в те времена длился пять недель, и въехали через Брисбен и Дарвин. Около 16% приехали напрямую из России, 5% -через Персию, Индию и Японию, 3% - через Европу, остальные - через Америку, Африку и другие страны.

Поскольку основная масса русских иммигрантов второй волны приезжала из Китая, динамика въезда во многом зависела от политических событий, происшедших в этой стране и оказавших влияние на положение русской общины здесь (переход КВЖД в совместное советско-китайское управление в 1924 г., оккупация Маньчжурии японцами в 1932 г., продажа КВЖД в 1935 г., и другие). Письма казаков дают тому подтверждение. Один их них писал из Харбина в 1926 г.: Положение эмигрантов с каждым днем становится все хуже и хуже. С тех пор, как в правление Китайской Восточной железной дороги вошли представители Советской власти, немедленно же начались массовые увольнения и сокращения штатов. Конечно, в эту рубрику попали исключительно только эмигранты, их просто выбрасывали на улицу без объяснения каких-либо причин... В последние два года Харбин начинает разгружаться от эмиграции.

Разумеется, иммиграционная политика австралийских властей, которая диктовалась экономической ситуацией в Австралии, также влияла на динамику въезда на пятый континент. Например, в годы мирового экономического кризиса - 1929-1933 гг. - квоты на прием иммигрантов были значительно урезаны. Вследствие всех этих факторов, вместе взятых, пик русской иммиграции в Австралию пришелся на 1925 г. и середину 30-х гг. Русские иммигранты прибывали на пятый континент семьями или по одиночке. Одни имели достаточно средств, чтобы заплатить за визу и билет до ближайшего австралийского порта, другие нанимались на пароходы и поэтапно добирались до Австралии.

Настроение русских эмигрантов, волею судьбы вынужденных отправляться в неизвестность, все дальше и дальше от России, описывает бывший офицер армии Колчака С. П. Рождественский, который в 1923 г. уезжал из Гонконга на японском пароходе Танго-мару увозившем в Австралию русских эмигрантов: ...Сбивщись в кучку на самой корме, стояла группа эмигрантов, тоскливо взирая на проводы. Их самих никто не провожал, некому было протянуть прощальных бумажных лент. Они порвались давным давно, на границе покинутой родины.

Прибывшие на Танго-мару в Брисбен 16 июля 1923 г., стали первыми русскими, приехавшими в Австралию после революции. Анализ социального состава этой группы дал исследователь из Брисбена Н.И. Дмитровский.

Среди вновь прибывших было несколько офицеров, служивших в армии адмирала Колчака. Полковник Б.П. Ростовцев командовал дивизионом бронепоездов, а С.П. Рождественнский служил непосредственно под его начальством. Еще один офицер, полковник А.Л. Болонкин, сын рабочего Боткинского завода, принимал участие в антибольшевистском восстании на Ижевском и Боткинском заводах в августе 1918 г. и впоследствии стал командиром 4-го Боткинского полка. Все эти офицеры вместе со своими частями отступали до Владивостока и затем перешли границу в Китай, где армия была разоружена и распущена.

На Танго-мару прибыло три русских священнослужителя: отец А. Шабашев с женой, иеромонах Феодот (Шаверин) и диакон И. Некрасов, который потерял всех своих близких во время революции, а сам спасся бегством в Китай, переплыв Амур. Кроме того, в первой группе приехали три семьи. Глава одной из них С.Н. Дмитриев до прихода Красной армии служил во Владивостоке в полиции и выбрал Австралию для эмиграции, так как уже жил здесь до Первой мировой войны, работая на строительстве железной дороги в Квинсленде. Глава другой семьи А.И. Суворов до революции состоял директором отделения Русско-Азиатского банка города Урумчи в Китае и лишился своей должности в 1922 г., а его зять Н. П. Марцинкевич был сыном богатого торговца чаем в Ханькоу. Среди первоприезжих Н.И. Дмитровский называет также Н.И. Игумного, служащего указанного выше банка, В.И. Смирнову, портниху, и супругов Поздняковых.

Среди русских иммигрантов второй волны одними из первых в Австралии оказались казаки: оренбургские, забайкальские, остатки Ижевского полка. Самой большой была группа из 66 уральских казаков, прибывших из Китая через Шанхай и Нагасаки в Брисбен 4 ноября 1923 г. Организованно, со своими полковыми знаменами, во главе с генералом B.C. Толстовым, который лично заплатил за их проезд. После получения благоприятных сведений от товарищей в Австралию стали перебираться другие группы казаков.

Кроме участников Белого движения и других сторонников прежнего режима, так или иначе пострадавших от революции и оказавшихся в роли беженцев, в Австралию в 20-3 Огг. приезжали русские, давно обосновавшиеся в Китае или родившиеся и выросшие там. Число их увеличилось после захвата Маньчжурии Японией и продажи КВЖД. Один из них, А.И. Кудрин из Тяньзиня, следующим образом объясняет причину своей эмиграции: Причина была та, что японцы стали преследовать, режим к 1938 г. ожесточился. Стали организовывать русские военизированные отряды... По субботам и воскресеньям гоняли на маршировку. Начались притеснения и вымогательства..

Таким образом, социальный и профессиональный состав русских иммигрантов, прибывавших в Австралию в 20-30-е гг., по сравнению с трудовой и политической иммиграцией первой волны, заметно изменился. Но не следует полагать, что основную массу иммигрантов составляли военные, служившие в Белой армии, большинство все же были гражданские люди различных рангов и профессий: чиновники, коммерсанты, священнослужители, мелкие и средние предприниматели, лица свободных профессий, то есть преобладали более состоятельные, чем раньше, слои, было много интеллигенции. Трудовая эмиграция продолжалась лишь с территорий, которые вошли в состав СССР в 1938-1939 гг.

Главным центром русской иммиграции в Австралии по-прежнему оставался Квинсленд, где проживало около половины русских австралийцев. К концу 30-х гг. численность их составляла около 3 тыс. человек (40% из них - в Брисбене). Остальные распределялись по штатам следующем образом: Новый Южный Уэльс - 31 % (3/4 из них - в Сиднее), Виктория -9,6 %, Западная Австралия - 5,4 %, Южная Австралия -3,5 %, Северная территория - 1,2 % и Тасмания - 0,6 %.

Как и в предшествующий период, большинству русских иммигрантов, начинавших свою жизнь в Австралии, пришлось заниматься тяжелым физическим трудом.

Казаки-уральцы, судя по их письмам, предполагали по возможности держаться вместе и осесть на землю, арендовав подходящий участок земли. Так они и сделали, заблаговременно купив на свое имя и на свои Деньги участок земли на окраине Брисбена. Однако созданное уральцами овощеводческое хозяйство не могло прокормить шесть десятков человек, и им приходилось уезжать на сезонные работы. В Квинсленде казаки работали на фруктовых фермах близ Брисбена за - 10 шиллингов в день, с апреля по август собирали хлопок, а с июля до декабря рубили сахарный тростник, 46 получая 16 -18,5 шиллингов за 8-ми часовой рабочий день. Причем их артели били все рекорды - пригодилась военная тренировка и умение рубить шашками. Но постоянную, столь же хорошо оплачиваемую, работу найти было очень трудно. Поэтому некоторые уезжали на заработки в Северную территорию на постройку железной дороги. Собрав нужную сумму казаки выписывали свои семьи из Советской России или ездили в Харбин, чтобы жениться. Мечтой многих было, скопив 1000 фунтов стерлингов, необходимых для приобретения фермы, стать самостоятельными хозяевами.

Со временем мечта осуществлялась: приобретали уже возделанные сахарные плантации или целинные участки земли, которые правительство продавало за номинальную цену в Квинсленде и в Северной территории. Фермером-хлопководом стал и атаман Толстов. Казаки с семьями стали постепенно разъезжаться, и образовались новые центры казачьих поселений. Одним из таких центров, как сообщает Н.И. Дмитровский, стал небольшой городок в 380-ти км к северу от Брисбена Кордальба, где в 1924-1934 гг. (вместе с примыкающим районом) проживало около полутораста русских, 45 семей, половину из которых составляли уральские казаки. Для поддержания и сохранения общности казаков в этом городе в начале 1930 г. была учреждена общеказачья станица. Но постепенно, с начала 30-х годов русские стали уезжать из Кордальбы на север, где можно было по низкой цене купить большой участок земли, и к концу десятилетия здесь осталось всего пять русских семей. Общеказачья станица Северного Квинсленда, просуществовавшая со второй половины 1929 до середины 30-х гг., была основана в Талли (225 км к северу от Таунсвилля), но с 1930 г. главным центром казачьей общественной жизнь становится Брисбен, где также была учреждена станица. Землю приобретали не только казаки, но и представители других социальных слоев русской иммиграции. Например, после трех лет работы на железной дороге участок земли в 1926 г. купил С.Н. Дмитриев близ города Тангул, где открывались целинные земли для поселения. Его примеру последовали многие другие русские, и к 1934г. в этом районе проживало уже около 100 семей, преимущественно занятых выращиванием хлопка.

Русская община в Тангуле стала самым компактным и процветающим поселением русских в Австралии. Здесь были построены хорошая дорога. Русский клуб с библиотекой, открылась воскресная школа для детей, совместно отмечались православные праздники, соблюдались все русские обычаи и традиции. Однако в годы Второй мировой войны, когда возникла потребность в рабочей силе, многие продали свои фермы и переселились в город.

Далеко не всегда деятельность русских фермеров оказывалась успешной. Новоиспеченным фермерам, бывшим офицерам, чиновникам, интеллигентам, приходилось заниматься совершенно незнакомым им делом в непривычных австралийских условиях, что нередко приводило к краху. Даже казаки, знакомые с сельским хозяйством, не были гарантированы от неудачи. Как раз об этом писал один из них в своем письме из Австралии от 28-го января 1927 г. Он сообщает, что девственная земля требует долгого, упорного и тяжелого труда, чтобы привести ее в порядок, а правительство хоть и заинтересовано в заселении страны, но, избегая лишних расходов, отказывает иностранцам в материальной помощи. Некоторые казаки приобрели у своих хозяев уже разработанные плантации в кредит, с рассрочкой, внеся лишь треть стоимости. Хорошо, - пишет он, - если будет благоприятствовать погода, а если нет, как в прошлом году, то может пропасть весь задаток при неплатеже, и ферма перейдет к старому хозяину без возврата прежних платежей. Такие случаи с нашими соотечественниками уже были, так как всецело зависишь от дождя. Автор письма, написанного на имя Донского атамана А.П. Богаевского, предостерегает: Будучи казаком, я считаю нравственным долгом написать всю истину, дабы кто-либо, обольстившись неверными сведениями, не впал в труднопоправимое положение, так как приезд в Австралию стоит очень больших денег, не менее 35 фунтов стерлингов. Особенно тяжелая ситуация сложилась для русских в годы мирового экономического кризиса 1929-1933гг. Харбинский журнал Рубеж, ссылаясь на письмо, полученное из Австралии, сообщал в декабре 1933г., что большинство русских владельцев или арендаторов хлопковых плантаций близ Брисбена уже выбыли из строя плантаторов, так как жестокий кризис и недостаточное знакомство с местными условиями разорили их..

Значительная часть русских иммигрантов второй волны осела в городах, но и здесь жизнь поначалу складывалась несладко. Многим приходилось браться за любую работу, болезненно переживая потерю былого статуса. В. А. Хохлова, например, вспоминает о тщетных усилиях своего мужа, бывшего служащего крупной английской фирмы в Тяньзине, найти работу в Сиднее, куда они приехали в 1939г. За квартиру нужно было платить 3 фунта 15 шиллингов в неделю, а жалование рабочего было 5 фунтов. Привезенных с собой 100 фунтов хватило ненадолго. Наконец, оба устроились в кафе Репина, где В. А. Хохлова была судомойкой, а ее муж убирал и мыл полы, при этом очень стеснялся этой должности и даже прятался от прохожих. В годы войны Хохловы стали работать на авиазаводе.

Столкнулись русские и с жесткостью правил австралийских профсоюзов, о чем казаки также предупреждали в своих письмах: Охрана труда находится под защитой Рабочих союзов, которые играют доминирующую роль в строительстве молодой страны (особенно в штате Квинсленд), широко распространяя свои экономические функции. Все рабочие состоят членами таких союзов. Каждому члену за полтора фунта выдается годовой билет. Без билета нигде не дадут ни службы, ни работы. Если хозяин принял на работу безбилетного, он подвергается штрафу от 50 фунтов и выше. Профсоюзы же против приема иностранцев, их первыми увольняют и в случае сокращения.

Характерен случай, описанный в воспоминаниях Н.М. Кристесен, которая приехала с родителями в Брисбен из Харбина в 1925г. Ее отец, капитан дальнего плавания, пошел в рейс матросом на каботажном судне, не будучи членом профсоюза, чем вызвал негодование всего экипажа и, попав в нарочно подстроенную аварию, вынужден был сойти с парохода.

Препятствием для устройства на работу являлось и то, что русские дипломы в Австралии в довоенный период не признавались, да и страна еще была недостаточно развита индустриально, поэтому многим иммигрантам так никогда и не пришлось применить свои способности по специальности, как, например, это произошло с горным инженером И. Д. Репиным (1888 -1949 гг.), приехавшим с семьей в Австралию в 1925 г.

Таким образом, русские военные, чиновники, интеллигенты первоначально могли рассчитывать в Австралии только на самое низкое положение

Список литературы

Каневская Г.И. Очерк русской иммиграции в Австралии (1923-1947 гг.)