Позднеиндустриальная модернизация, массовое общество.

По материалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и Д. В. Прокудина

1. В конце XIX века горизонты человечества, ведомого европейцами к "новым вершинам прогресса" представлялись безоблачными, и трудности виделись лишь в красочно описанном Р. Киплингом "бремени белого человека". По выражению одного из героев Г. Дж. Уэллса большую часть образованной публики интересовал в основном "вопрос развития нравственности в связи с дальнейшим прогрессом цивилизации". Жизнь европейца этого времени хорошо выверена, гарантирована от неприятных случайностей, и даже преступный мир, существующий рядом, неизменно побеждается рыцарем Доброй Старой Англии Шерлоком Холмсом.

Никому не могло прийти в голову, что через десяток лет английский писатель пожелает все той же Доброй Старой Англии: "Да поразит тебя сифилис, старая сука!" (Р. Олдингтон "Смерть героя"). Никто не мог подумать, что главным выражением "дальнейшего прогресса цивилизации" станет газовая атака, концентрационный лагерь, пыточное следствие, тупая и назойливая пропаганда с помощью новейших технических средств. И всем этим занимается не некий нагрянувший неизвестно откуда "марсианин", предсказанный тем же Уэллсом, а самый обычный сапожник, мясник, фермер, летчик, ефрейтор. Словом простой европейский обыватель, "MAN" - человек вообще, лишенный конкретных личностных черт, как определял его немецкий философ Мартин Хайдеггер; "Человек массы", как говорил его испанский коллега и современник Хосе Ортега-и-Гассет, автор ключевого для ХХ века вопроса: "Почему массы всюду лезут и всегда с насилием?" ("Восстание масс" - книга, где впервые поставлена тема массы и ее места в истории).

2. Появление такого вопроса в ХХ веке закономерно. Рубеж XIX - XX веков - время третьего, ПОЗДНЕИНДУСТРИАЛЬНОГО этапа модернизации. Напомним, что модернизация - процесс, охватывающий все сферы жизни общества, а не только экономику. Результатом этого стало появление нового типа общества, которое может быть определено как общество МАССОВОЕ.

Все началось с технических изобретений, и как для XIX века решающим фактором оказалось создание паровой машины, так для века ХХ (по крайней мере до изобретения ядерной энергии) ключевым событием стало овладение электричеством и его промышленное использование (а не создание Интернационала, не франко-прусская война и даже не парижская коммуна). Томас Эдисон сделал для мировой истории не меньше, чем князь Отто Леопольд Эдуард фон Бисмарк-Шенгаузен герцог Лауэнбургский или вождь мирового пролетариата Карл Маркс. Представьте себе улицы городов без электрического освещения.

Это позволяет говорить о настоящей "электрической революции", которая, впрочем, не сводится только к использованию электроэнергии. На этих освещенных по-новому улицах появился трамвай, автомобиль (еще одно важнейшее изобретение - двигатель внутреннего сгорания), появились вывески типа "фото" и "синематограф", барышня по вашей просьбе соединяла вас с вашим приятелем (находившимся на другом конце города) по телефону, если же приятель находится в другом городе, то можно было отправить ему телеграмму, которая в отличии от письма доставлялась сразу. Да и там, где к изменениям были менее всего склонны - в деревнях - не смогли отказаться от использования двигателя внутреннего сгорания в тракторе, от химических удобрений, да, наконец, от того же автомобиля и телеграфа. И впервые, пожалуй, "белая кость" общества - его офицерский корпус и генералитет - обратила внимание на изыски разного рода ученых чудаков, предложивших такие явно полезные новшества, как радиосвязь, динамит (изобретатель коего швед Альфред Нобель прославлен как основатель фонда нобелевских премий, в том числе - премии мира), пулемет, сверхдальнобойное орудие, самолет, ядовитые газы. С учеными и инженерами (особо важная фигура эпохи) стали сотрудничать и предприниматели: с появлением мартена радикально изменилась металлургия, появились новые отрасли промышленности - автомобилестроительная, химическая и др.

3. Все эти изменения меняли не только и не столько бытовые условия, они были качественными.

Прежде всего радикальным образом изменилась система ЭКОНОМИЧЕСКОЙ жизни. Один из трех китов классического капитализма претерпел коренную метаморфозу. Речь идет о рынке. Если классическим вариантом рынка в XIX веке был "фри-трэйд", свобода торговли и конкуренции независимых частных производителей, то в начале ХХ века в связи с названными выше изобретениями свободная конкуренция начинает сходить на нет.

Использование новых технологий позволило производить более дешевую, а порой - и более качественную продукцию, то есть делало ее более конкурентоспособной. Но само внедрение этих технологий требовало огромных средств, что было доступно только сколько-нибудь крупным предприятиям. И требовало широкого привлечения банковских кредитов, что вело к увеличению зависимости производства от банковского капитала.

Вводя у себя новые формы производства, эти предприятия вынуждали более мелкие вступать с ними в соревнование, результат которого был предрешен. Мелкие предприятия разорялись, круг конкуренции сужался, производство укрупнялось и капиталы концентрировались. Это вело к тому состоянию рынка, которое известно как МОНОПОЛИЯ и характеризуется резким сокращением, а порой - прекращением конкуренции. Конечно, тенденция к слиянию многих предприятий в немногие и, в конечном счете, в одно не прослеживалась так явно, как представлялось социалистам того времени (Каутский с идеей супермонополии, Ленин с идеей империализма, каковой термин за уши притянут к экономике), конкуренция не исчезла совершенно, осталась она и на уровне предприятий-монополистов, и на уровне выживших мелких собственников. Но факт сокращения конкуренции и укрупнения предприятий был налицо. С появлением монополизма рынок пришел в расстройство, ибо именно конкуренция была тем механизмом, который устанавливал цены на продукцию, сырье и рабочую силу. Теперь почти все зависело от произвола монополистов, которые могли держать цены низкими на сырье и рабочую силу и высокими на продаваемую продукцию.

Монополия, как правило, строится через "систему участия", то есть владение контрольным пакетом акций (более 50 % акций) данного предприятия делало ту или иную фирму его реальным собственником, допуская при этом совладение. Такая система многоступенчата: контрольный пакет акций фирмы-акционера может принадлежать третьей фирме и т.д., что делало целые отрасли, а порой и всю экономику страны подконтрольной небольшому количеству предпринимателей и банкиров ("200 семейств" во Франции, дзайбацу "большие дома" в Японии , фирмы Морганов, Рокфеллеров, Круппов, Тиссенов, Ротшильдов и т.д.)

Производство во многом оказалось направленным на совершенно новую цель - производство массовой СТАНДАРТИЗИРОВАННОЙ продукции. Соответственно стандартизированным становится и потребление - одежда, отдых, патентованные консервы и лекарства (стандартизируется даже такое сугубо индивидуальное дело, как медицина), общественный транспорт... Люди стали ощущать себя одинаковыми!

Чувство одинаковости порождалось и участием огромного количества людей в едином взаимосвязанном процессе производства. Речь идет не только о рабочих гигантских заводов, но и, например, о банковских клерках, рекламных агентах (отметим особую важность рекламы в стандартном производстве и потреблении), без которых деятельность самих рабочих невозможна.

Кстати, монополизируется не только рынок товаров и рынок капиталов (через банки), но и рынок труда - через мощные массовые профсоюзные объединения, подобные американскому АФТ-КПП, охватывающие большинство наемных рабочих вне зависимости от отрасли и стремящиеся диктовать монопольные цены на рынке рабочей силы.

4. Очень важной чертой СОЦИАЛЬНОЙ жизни, возникшей в это время, была качественно более высокая, чем ранее, интегрированность, связанность общества. Телефон, телеграф, совершенствование почтовых сообщений - все это позволяло поддерживать оперативную связь и обмениваться информацией быстро и на больших расстояниях. Развитие транспорта (хотя бы из-за появления двигателей внутреннего сгорания) позволили связать воедино в военном, экономическом, политическом и даже культурном отношениях большие территории, в том числе и международном отношении. Развитие средств массовой (именно) информации, ее доступность порожденная системой всеобщего стандартизированного образования, без которого не могло обойтись новое производство, охватывало этой информацией практически все население, причем информация эта была стандартизирована. Получая одинаково отфильтрованную информацию, люди чувствовали себя еще более одинаковыми, причем, из-за связности общества, одинаковыми в масштабах не завода, не района, не города, а в масштабах всей страны.

Напомним, что этого одинакового и связного внутри себя населения становилось все больше, продолжался бурный демографический рост.

5. Любое общество по отношению к ПОЛИТИЧЕСКОЙ деятельности наиболее естественным образом делится на ЭЛИТУ и НЕ-ЭЛИТУ, причем порой выделяют в не-элите так называемый ЭЛИТНЫЙ РЕЗЕРВ.

Разница состоит в том, что элита, желая обладать политической властью, ею и обладает; элитный резерв, желая обладать властью, не имеет ее; а остальная часть не-элиты ("народ", это слово резоннее всего употреблять именно в этом смысле) не только не имеет, но и не желает иметь политической власти. Обычно представители последней группы составляли в обществе большинство: в аграрном обществе - из-за абсолютной замкнутости и непроницаемости элиты. Политическая инертность широчайших групп населения сказывалась и в индустриальном обществе, несмотря на возникшую систему либеральной демократии, открывавшую более или менее свободный доступ к власти элитному резерву. Однако, нужно помнить, что практически все системы представительного правления в XIX веке основаны были на довольно высоком имущественном цензе, что не допускало необразованную и неподготовленную часть населения (знаменитых "кухарок") к управлению государством. Да и сами эти "кухарки" (реальные, а не вымышленные Бакуниным, Марксом и C^o) были в XIX веке "страшно далеки" от политики, вполне политически инертны, и не желали претендовать на какую-либо долю власти.

Но на рубеже веков ситуация изменилась. Интегрированность и информированность общества заставила население обратить большее внимание на политику, заинтересоваться ею. Происходит глобализация интересов человека. Однако, осталось нежелание участвовать в политической игре по старым правилам, либеральная демократия сама по себе стала раздражать "народ", ибо приглашает его заняться тем, чего он не хочет и как он не хочет, ибо предлагает слишком сложную систему политической деятельности, построенную на строгом разделении властей и постоянных поисках компромисса между различными партиями, социальными группами, ветвями власти и т.д.

Между тем система либеральной демократии продолжала развиваться. Появилось редкое ранее всеобщее избирательное право, еще больше облегчившее проницаемость элиты. На элиту таким образом оказалось можно влиять.

Таким образом в сознании простого обывателя возникает противоречие. С одной стороны, он интересуется политикой и думает, что знает ответы на существующие политические проблемы. Более того, он видит возможность свои политические представления выразить, всеобщее избирательное право дает ему основания полагать, что в государственной власти нет ничего божественного и недоступного. Но с другой стороны, его раздражает старая демократическая система, он не согласен играть по старым правилам, полагая их жульническими; он желает влиять на ситуацию непосредственно. Это противоречие не может не порождать небывалой ранее опасности колоссальных революционных потрясений.

При этом понятно, что власть должна каким-то образом реагировать на новую ситуацию. Решение проблемы находится в превращении существующего уже национализма в ГОСУДАРСТВЕННУЮ ПОЛИТИЧЕСКУЮ ИДЕОЛОГИЮ, что позволяет достичь некоторого консенсуса с заинтересовавшимся политикой обывателем. (Франко-прусскую войну, по известному выражению, выиграл прусский школьный учитель, то есть та самая система стандартизированного образования, роль которой особенно возрастает на рубеже веков). Национализм становится государственным даже в тех странах, которые являются скорее реликтами традиционного аграрного общества, чем национальными государствами (Российская, Австро-Венгерская, Османская империи). В связи с этим интересно проследить изменение структуры международных отношений, которые к десятым годам ХХ века окончательно переходят на позиции откровенного национального эгоизма, не сдерживаемого ни традиционно легитимными, ни религиозными, ни моральными нормами. Неписаным законом в отношениях между государствами становится фраза немецкого военного теоретика К. Клаузевица "политика есть продолжение войны другими средствами". Такое положение не может не вести к большой войне.

6. Эта большая война готовилась и технически. Военные с радостью восприняли средства более эффективного ведения боя, позволяющие за короткое время без серьезных усилий уничтожить большое количество вражеской живой силы. Появляется стрелковое оружие с большой скорострельностью - пулемет, автоматическая винтовка; появляется способ эффективной разведки и нанесения неожиданных ударов - военная авиация; появляется кажущаяся неуязвимой военная машина - танк; на море господствуют вооруженные мощнейшей артиллерией дредноуты и подводные лодки; появляется метод уничтожения живой силы врага вообще без участия большого количества солдат - отравляющие газы.

Применение такого вооружения самым радикальным образом меняет сам характер войны. Ранее всегда исход боя зависел от того, как хорошо стреляет, колет, рубит, держит строй, ездит верхом и т.д. отдельный солдат (чем лучше солдат, тем лучше армия). Теперь каждый отдельный солдат становится не важен, сам по себе он не представляет действительно сильной боевой единицы. Солдат в этих условиях нужен лишь как пушечное мясо, важно количество солдат, которым государство может пожертвовать ради победы.

Характер новой войны будет отличаться от старого тем, что целью боевых действий станет не захват территорий, не нанесение ударов по стратегически важным местам фронта противника и не штурмы городов. Целью сражений станет уничтожение живой силы противника, война на истощение. Соответственно война потеряет мобильность и превратится в войну позиционную.

Еще одна весьма важная характеристика новой войны заключается в том, что, если солдаты представляют собою пушечное мясо, то этого пушечного мяса должно быть много. Таким образом новая война не может не быть массовой, то есть войною, в которую вовлечена большая часть населения. Общество более не отделено от войны, почти любая война становится "отечественной".

7. КУЛЬТУРНАЯ жизнь этого времени характеризуется понятием "кризис гуманизма". Традиционные ценности западной цивилизации человеческая личность и рациональное мышление приходят в непримиримое противоречие, и то, о чем раньше задумывались только философы (Артур Шопенгауэр, Фридрих Ницше, Карл Маркс, Серен Кьеркегор, Владимир Соловьев) и писатели (Федор Достоевский хотя бы) становится главной темой эпохи.

С одной стороны развитие науки (эволюционная теория Дарвина, открытие электрона, радиоактивности, специальная теория относительности, появление генетики и открытие законов наследственности, успехи медицины в борьбе с болезнями, которые ранее казались неизлечимыми, наконец, проникновение в глубины человеческой психики - открытие феномена бессознательного) рождало новую мифологию. Основой ее была идея всемогущества науки, а следовательно - всемогущества человека. (Недаром в это время переживает расцвет жанр science fiction - научно-технической фантастики). Миф этот исходит из того, что наука может объяснить все; а раз мир можно научно объяснить, то его можно инженерно изменить, усовершенствовать (именно этот миф делал столь пугающе реальными попытки реализации утопий, люди, претендовавшие на знание научной истины об обществе, претендовали и на научное управление ходом его развития). Таким образом человек становится всесильным, но лишь как слуга универсальных законов, особенно - законов общественного прогресса, то есть всесильным он делается только как выразитель "объективных", то есть научно обоснованных интересов общества. Сам же по себе, как уникальная и на других не похожая личность, никакой ценности он не имеет, то есть миф о науке растворяет человека в обществе.

Другим следствием столкновения рационального и личного стало явление, над которым мы довольно редко задумываемся. С одной стороны всем более или менее образованным людям известно, что рубеж веков и начало ХХ века есть период невиданного взлета искусств, более того, рождается новое искусство, чего не случалось в человеческой истории более 2,5 тысяч лет: появляется кино. С другой стороны сами деятели искусства этого периода склонны определять свою художественную деятельность французским словом decadence, то есть "упадок". Как это понять? Почему не renaissance, откуда такое самоуничижение? Из-за названного противоречия болезненной проблемой художников этого времени становится выражение своей личностной уникальности. Как говорил Сезанн, изображая кошек: "Настоящих кошек производит мой кот, а я занимаюсь живописью", то есть самовыражаюсь по их поводу. "Я, гений Игорь Северянин...". Или Маяковский: "Я люблю смотреть, как умирают дети". Именно это конфликт рождал с одной стороны неприятие существующего общества и презрение к нему, а с другой - предчувствие катастрофы, нашествия "новых варваров" на изнеженную и извращенную в своей цивилизации Европу. Отсюда такое обилие эсхатологических (о конце света) мотивов, чего совершенно не было в начале или середине XIX века.

8. Все вышеназванные моменты (экономические - монополизация, укрупнение и стандартизация производства, стандартизация потребления; социальные - рост интегрированности, связности общества; политические - заинтересованность широких слоев населения политикой, но нежелание играть по старым либеральным правилам, смена приоритетов международной политики, забвение легитимных принципов; изменение характера возможной новой войны - войны позиционной и массовой; культурные - мифологизация науки, кризис гуманизма, непримиримое противоречие личного и разумного), все эти изменения, появившиеся благодаря новейшим техническим изобретениям, создавали общество с совершенно новыми характеристиками. Что же такое МАССОВОЕ ОБЩЕСТВО?

Говоря о человеке вообще, мы, как правило, неявно исходим из того его определения, которое дал Аристотель. "Человек есть животное политическое, наделенное разумом". Слово "политическое" здесь происходит не от слова "политика" в современном его смысле, а от древнегреческого "полис", то есть гражданская община, что для эллинов было синонимом "общества" как такового. Таким образом, у Аристотеля "политический" = "социальный". Американский социолог ХХ века Г. Мид, отвечая на знаменитый вопрос: "что изначально - общество или личность?", вводит понятие "социальность" как фундаментального определяющего качества человека. То есть как общество является совокупностью социализированных (приспособленных для жизни в нем) индивидов, так и человек как разумное существо возможен лишь в обществе и проявляется только через созданные обществом институты.

Американский же ученый У. Корнхаузер выделяет три уровня человеческой социальности, то есть три уровня удовлетворения потребности человека в себе подобных, каковая потребность естественна для "политического животного" не меньше, чем потребность в пище, сне и т.д. Первый уровень - это уровень ближайшего человеческого окружения, то есть прежде всего семьи, в более ранних обществах - рода, уровень совершенно недостаточный даже для родового общества: род никогда не существовал в изоляции, семья тем более. Семья - во многом продолжение самого человека, она не только социальна, но и биологична, ибо служит продолжению рода, человеку же потребен уровень общения более социализированный, более насыщенный социальными и культурными смыслами и порождающий эти смыслы. Второй уровень - это уровень социальной группы, общины, ремесленного цеха, аристократического "света", церковного прихода. Именно на этом уровне формируется личностный статус человека, дается его общественная оценка, происходит социальное самовыражение. Поэтому второй уровень представляется ключевым. Третий, самый широкий уровень социальности - это уровень общества в целом, в XIX веке - уровень нации и государства, а в более ранние периоды, в аграрном обществе этот уровень описывался понятиями: христианский мир (populus christianus) средневековой Западной Европы, мир ислама или Русская земля, хотя бы и состоящая из отдельных княжеств. Этот уровень определяет место человека в Космосе, в универсальном миропорядке или в обитаемом мире человеческой ойкумены.

Все названные выше процессы, характерные для конца XIX начала ХХ века на Западе, вели главным образом к процессу, имевшему, как и предчувствовали это великие художники и философы катастрофические для общества последствия. Происходило разрушение, дезинтеграция второго уровня социальности. Нивелируется интерес человека к делам его традиционной социальной группы. Непрерывные вертикальные и горизонтальные перемещения больших групп людей, характерные для индустриального общества, и особенно - для третьей фазы модернизации, стирают грани и разрушают уровень соседского, профессионального, религиозного общения, общения в "своем круге". Основным уровнем общения становится семья, человек "атомизируется", изолируется от общества и воспринимает его как множество других столь же похожих на него индивидов, одевающихся в тех же универсальных магазинах, ездящих в тех же поездах и трамваях, читающих те же газеты, и так же, как он, одиноких. Общество утрачивает традиционную структуру социального общения, межчеловеческих, межсемейных связей, которые тянулись иной раз не одно поколение.

Это одиночество воспринимается человеком как трагедия, ибо, как мы уже сказали, второй уровень социальности является ключевым для формирования человека как полноценной личности, как осознающего собственное достоинство члена общества. И тогда внимание его и его потребность в самоутверждении переносится на оставшийся единственно возможным национально-государственный уровень, на уровень всего общества. Таким образом, политические интересы приобретают личностный, а значит - особенно значимый (как говорят психиатры - "сверхценный" ) характер. Болезненное, обостренно личное восприятие национальных, государственных потребностей делает любой конфликт как в государстве, так и в международных отношениях личным делом миллионов людей и придает ему особо острый, болезненный характер. Человечество сидит на вулкане, и вулкан готов в любой момент взорваться либо войной, либо революцией, которые, в свою очередь превращают разрушение второго уровня социальности в самоподдерживающийся процесс.

Тогда на арену мировой истории выходит МАССА.

9. Что это? Это разгром винных погребов в дни парижской коммуны, бессмысленные поджоги усадеб в русской революции 1905 года, ужаснувшие весь мир кишиневские и одесские еврейские погромы (которые обогатили английский язык новым словом: "pogrom"), пьяные толпы в немецких пивных, поющие "Deutshland, Deutshland uber alles", празднующие победу германских "Зигфридов" над французскими "лягушатниками" и образование великого Рейха во главе с великим кайзером, наконец, это организованная масса, марширующая по улицам европейских городов в форме цвета хаки и поющая патриотические песни - будущие солдаты Первой мировой войны: пушечное мясо и, одновременно, творцы дивного нового мира.

Масса - это большая группа людей, "народ", о котором мы говорили выше (просто политическая неэлита), внутри которого произошла дисфункция, разрушение группового, корпоративного интереса, распад второго уровня социальности. А потому на место этих интересов приходят интересы политические, общегосударственные так, как они массами понимаются, а именно: эти интересы всегда просты, агрессивны, бескомпромиссны и порой достаточно случайны. Другими словами не "мы, немцы", а "мы, немцы - против жидов", не "мы, рабочие", а "мы, рабочие - против буржуев". Масса поддается анализу не только с позиций социологии и политологии, но и с позиций психологии или, даже, психиатрии. В своей работе "Коллективная психология и анализ человеческого "Я"" Зигмунд Фрейд показал, что при разрушении традиционных межчеловеческих связей (то есть то, что социологи называют связями второго уровня) происходит резкое снижение интеллектуального уровня и выход на поверхность (и господство) простейших бессознательных влечений: ЭРОСА, то есть влечения любовного и ТАНАТОСА, то есть влечения к смерти, разрушению, проявляющегося, как правило, в агрессии. В массе объект эроса должен иметь черты архаического предводителя человеческого стада - отца и лидера, вождя (по-немецки - fuhrer). Этот вождь воспринимается массой как носитель особой силы, которую древние называли греческим словом "ХАРИЗМА", то есть благодать, поэтому в социологии массовый вождь обычно называется ХАРИЗМАТИЧЕСКИМ ЛИДЕРОМ. Танатос же наиболее естественным образом воплощается в образе врага, на которого должен указать вожак, вождь стада. При этом люди массы начинают воспринимать себя как членов единой семьи, ведомой одним отцом.

Понятно, что большей опасности для человеческого общежития, чем образование многомиллионных масс, никогда не было. Тем более, что вскоре появились организации, весьма умело массами манипулирующие, выдвигающие из своей среды потребных массе "отцов" и находящих для нее понятных и очевидных врагов (буржуи, евреи, австрийцы, помещики, просто власть имущие). Первой такой организацией, причем удивительно совершенной и приспособленной к своим функциям, стала партия большевиков, созданная политическим гением Владимира Ленина и ставшая первой из целой серии "партий нового типа", о которых нам предстоит говорить в следующих лекциях.

Конечно, массы возникали в истории и до ХХ века, особенно - в случаях социальных кризисов, народных волнений и революций, в частности, явными признаками массы обладает парижская толпа, штурмовавшая Бастилию в 1789 году и игравшая, как мячами, головами гильотинированных "врагов народа" в 1793. Но в начале ХХ века процесс массообразования стал постоянным фактором общественной жизни. Общество, которое постоянно воспроизводит массу, мы и обозначаем термином МАССОВОЕ ОБЩЕСТВО.

Однако общество в целом оставалось на рубеже веков, и даже в десятые годы ХХ века довольно устойчивым (несмотря на периодически напоминающую о себе массу: парижская коммуна, русская революция 1905 года и т.д.). Но все названные нами процессы не могли эту устойчивость не поколебать. Индустриальное общество шло к катастрофе, к торжеству массы. Этой катастрофой стала Первая мировая война.