Витебское гетто

Даже в самом кошмарном сне не могло бы присниться витеблянам то, что пришлось им увидеть в оккупированном Витебске. Тысячи евреев стали здесь жертвой фашистского геноцида – невиданных унижений и издевательств, а потом тотального уничтожения.

Столетиями были они значительной частью населения этого древнего города. По предвоенной переписи 1939 года в Витебске проживало 37 тысяч евреев – это 22% всего населения.

В первые дни оккупации была проведена принудительная регистрация евреев. В списки было занесено 16 тысяч человек. Правда, на регистрацию обязаны были явиться не только евреи, но и дети от смешанных браков во втором и третьем поколении. Возможно, что на эту регистрацию явились далеко не все, так как часть еврейских семей, которые предприняли попытку эвакуироваться, блуждали в это время в окрестностях города и впоследствии, не сумев перейти линию фронта, были вынуждены вернуться обратно. Вместе с ними оказались в Витебске и беженцы из западных районов Беларуси, которых также обогнал фронт. Поэтому, возможно, в Витебске в первые недели оккупации оказалось больше евреев, чем проживало до войны.

Установление нового порядка гитлеровцы начали с уничтожения еврейского населения. Вот кровавая хроника первых недель оккупации.

Из показаний, данных В.Орловой 27 сентября 1944 года: «С первых же дней фашисты организовали облавы на евреев. В районе Песковатика на протяжении трех дней производили расстрелы на еврейском кладбище».

17 июля по приказу немецкого командования на стенах домов были расклеены объявления, в которых говорилось о том, что все евреи должны зарегистрироваться до 20 июля, а кто не зарегистрируется, будет расстрелян. Каждый еврей должен пришить к своей одежде на груди с правой стороны и сзади на спине круг из желтой ткани диаметром 10 см.

20 июля немцы приказали всем мужчинам от 15 до 50 лет собраться в бывшем саду имени Ленина. Здесь их стали избивать, потом выбрали из каждого ряда по 30 человек и расстреляли за то, что не все исполнили приказ прийти с нашитыми на одежде желтыми знаками.

24 июля гитлеровцы собрали около 300 молодых мужчин якобы для расчистки территории города от завалов. Их погнали в сторону еврейского кладбища на Улановичскую гору. Ничего не подозревающие люди с лопатами и метлами, охраняемые несколькими солдатами, подчинились приказу. По свидетельству очевидцев, на Улановичской горе им приказали вырыть яму, и здесь же расстреляли.

Спустя пару дней по городу были расклеены сообщения немецкого командования, из которых жители города узнали, что 300 евреев были расстреляны за поджог города во время вступления в него немцев.

25 июля фашисты приказали всем евреям переселиться на правый берег Западной Двины к зданию бывшего Клуба металлистов. С собой было разрешено брать только ручную кладь. Срок переселения определялся до 27 июля. Переправа евреев через реку была задумана фашистами как очередная расправа над мирным населением.

По рассказам бывшей узницы витебского гетто П.Фрумсон, уже к 11 часам утра 25 июля на берегу Западной Двины, в районе Успенской горки, собралось несколько тысяч евреев. Немцы ходили среди собравшихся, выбирали молодых девушек, уводили их и насиловали. Солдаты отбирали у людей понравившиеся им вещи. Одну пожилую женщину фашисты привязали к лодке и таскали по воде до тех пор, пока она не захлебнулась.

Витебский рабочий М.Железняк в письме к сыну на фронт: опубликованном в газете «Комсомольская правда», писал: «Немцы посадили на весла отпетых уголовников. Эти бандиты довозили женщин, детей, стариков до середины реки, выбрасывали их и топили. Тех, кто вытался спастись, добивали ударами весел. Немцы с берега фотографировали эту «переправу».

Немецкие солдаты, плававшие на своих лодках посреди переправы, якобы для того, чтобы регулировать движение, переворачивали лодки и плоты с сидящими на них людьми. Многие, не умевшие плавать, особенно пожилые люди и маленькие дети, тонули.

Другие солдаты развлекались тем, что стреляли по лодкам с противоположного берега. В этот день переправы, по свидетельству очевидцев, было потоплено в Западной Двине более 300 человек.

Бывший бургомистр В.Родько во время допроса в августе 1945 года показал: «В подборе места для гетто и выселения еврейского населения из квартир приняли активное участие Л.Г. Брандт, а в расстреле – местная полиция, во главе которой стояли П.Шосток и А.Туровский».

Место, отведенное для гетто, представляло собой сплошное каменное пожарище, где никто уже не проживал. Оно занимало территорию в пределах улиц Комсомольской, Набережной, Ильинского, Энгельса, Кирова. Здесь узникам, согнанным в гетто, приходилось жить под навесами, в конурах из кирпичей, жести и обгоревших кроватей. Тысячи ютились в небольшом здании бывшего Клуба металлистов. По воспоминаниям бывшего узника гетто Х.Портного, люди размещались на лестничных клетках и под лестницами, сотни набились на балконы и лоджии, был занят каждый сантиметр на полу в зале. Но все-таки большая часть узников осталась под открытым небом на берегу реки, во дворах разрушенных зданий.

После того, как всех евреев переселили в гетто, его территория была обнесена дощатым забором и колючей проволокой. Гетто днем и ночью охранялось полицаями. Выходить из гетто имели право только те мужчины, которых гоняли под конвоем на черновые работы. Правда, подростки умудрялись по ночам убегать из гетто, чтобы обменять что-нибудь из вещей на продукты и вернуться обратно к своим родным.

Вспоминает С.И. Голубовская (Гольдина): «Однажды собравшись с духом и силами, я решила бежать. Думала спасти себя и принести хоть какую-нибудь еду родителям. Понимала, если не решусь на этот шаг, погибнем все. Меня подтолкнули снизу, и я перескочила через проволочное ограждение. Внизу стоял охранник. Я выхватила у него винтовку, отбросила ее в сторону и стала убегать. Наверное, охранник, не ожидавший от меня такой прыти, не сразу опомнился. А может быть, у него были другие причины, но он не погнался за мной и не стал стрелять вслед. Я бежала куда глаза глядят, вскоре оказалась в деревне Вымно. Одна женщина в деревне дала мне иголку с ниткой, чтобы я могла привести в порядок свою одежду. Другая – стакан молока с куском хлеба. Я выпила молоко, а хлеб спрятала и пошла обратно в город, надеясь передать хлеб родителям. Мне это удалось. И я неоднократно совершала такие рейды по окрестным деревням».

На судебном процессе, который состоялся в Западном Берлине в мае 1962 г. над 6 офицерами «Айнзацкоманды-9» группы «В», принимавшими активное участие в уничтожении еврейского населения Витебска, было установлено: «В последние дни июля, самое позднее 2.8.1941 г. «Айнзацкоманды-9» достигла сильно разрушенного Витебска. Она расквартировалась в достаточно хорошо сохранившемся здании политехникума. Отсюда было видно находившееся у Двины гетто, огражденное забором… «Айнзацкоманды-9» занялась тотчас тем, что стала вылавливать евреев, живших в окрестностях Витебска и доставлять их в и без того переполненное гетто. Этими акциями были затронуты евреи, жившие в деревнях. Их хозяйство, в том числе и скот, оставалось без присмотра. Доктор А.Фильберт (оберштурмбанфюрер, руководитель «Айнзацкоманды-9» группы «В») распорядился соорудить хлев, куда загоняли коров, лошадей и овец, отобранных у евреев.

В самом Витебске А.Фильберт начал выполнение приказа по расстрелам евреев. В первые 10 дней пребывания в Витебске состоялись, по меньшей мере, 2 акции, жертвами которых стали по меньшей мере около 100 человек. В этих акциях помимо «Айнзацкоманды-9» принимал участие в качестве взвода оцепления взвод полицейских.

«Для гетто была отгорожена большая территория. Каждый день от голода, болезней, холода умирали десятки человек. Первыми умирали старики и дети. Иногда трупы вывозили за территорию гетто, но чаще покойников хоронили здесь же, рядом со зданием клуба или в разрушенном здании складывали покойников штабелями – как дрова», - вспоминала бывшая узница С.Я. Сарак.

Ю.М. Зарецкий тогда был ребенком, перенес все ужасы гетто, вспоминал, что из вереницы ежедневных кошмаров ему врезался в память эпизод, когда на улице умирала девочка 6-7 лет, его ровесница. Она лежала на куче тряпья. Из горла вырывались какие-то хриплые звуки. Мать металась рядом, и, обезумев от горя, кричала: «Кто-нибудь, помогите». Привели доктора, такого же узника гетто. Он посмотрел девочку, развел руки в стороны и сказал: «Дайте ей спокойно умереть…»

16 сентября 1941 года Местная профашистская газета «Вцебскя ведамасц» опубликовала объявление: «Усiм грамадзянам нежыдоускага паходжання сурова забараняецца знаходжанне на тэрыторыi гета. Адначасова усiм жыдам забараняецца хаджэнне па няуказанай iм тэрыторыi. За парушэнне вiнаватыя будуць пакараны. Крымiнальны аддзел горада Вiцебска».

Письмо, приведенное ниже, было написано в сентябре 1941 г. и передано за колючую проволоку гетто. Его написала жена известного витебского врача София Исидоровна Ратнер. До войны она преподавала иностранный язык в Витебском художественном училище. В 1941 г. ей было уже 72 года. Вот оно:

«Моим детям Ниночке, Марусеньке, Аточке, Витеньке. Дорогие детки: Марусенька, Аточка, Витенька, Ниночка, прощайте. Умираю. Что мы тут переживаем в гетто, не поддается описанию. Лучше умереть. Надя единственный человек, который с наступлением катастрофы и до конца заботилась о нас с большим риском для себя. Она чистый, кристально чистый человек. И сохранилась такой, несмотря на жуткое окружение, грабежи, насилия, издевательства, подлости и предательства. Не забудьте этого никогда. Сделайте для нее все, что можете, если она будет нуждаться в чем-нибудь. Она для нас самый, единственно близкий, единственно родной человек.

Дорогие, любимые, бесконечно любимые, прощайте. Живы ли вы все, я этого не знаю. Ничего мы не знаем, что кругом делается, отрезаны от мира. Мы здесь с Фаней, плюс, конечно, все оставшееся в Витебске еврейство. Прощайте еще раз, дорогие. Как тяжело расставаться с вами навсегда. Бесконечно любящая мама. 6.11.41 г.»

Письмо Софьи Ратнер из гетто сохранила и передала в конце войны ее родным замечательная белорусская женщина Надежда Фоминична Шидловская (Врублевская). До войны 15 лет она жила в семье Ратнеров, вела домашнее хозяйство. Это и есть та самая Наденька, которая с риском для жизни приходила в гетто и передавала Софии Исидоровне еду и одежду.

Опасность возникновения эпидемий в гетто была обоснована всем режимом содержания узников. И Методом борьбы с болезнями становилось поголовное уничтожение людей. Об этом свидетельствует выдержка из материалов судебного процесса, состоявшегося в мае 1962 г. в Западном Берлине: «Голод увеличивал предрасположенность к инфекционным заболеваниям. Врачебной помощи не было. Санитарные условия были в ужасном состоянии. В этой ситуации доктор Альфред Фильберт издал указ о поэтапном уничтожении гетто, то есть расстреле всех находящихся в нем евреев. Обосновал он свой указ опасностью возникновения эпидемий»,

Уничтожение потребовало проведения нескольких акций. Под руководством Грайфенбергера расстреляно 250 человек – мужчин, женщин и детей. Сам Грайфенбергер утверждал, что это была первая плановая акция по уничтожению гетто. Жертвы были привезены около 9.00 утра на грузовых автомобилях за пределы города в район, поросший деревьями и кустарником. Их расстреливали 5 эсэсовцев выстрелами в затылок на краю могилы глубиной 2-3 м и длиной 6-7 м. Из глубины могилы доносились стоны. Тогда эсэсовец выстрелил несколько раз из карабина непосредственно в могилу. Стоны прекратились. Менявшаяся несколько раз во время акции команда стрелков имела возможность у одного из грузовиков выпить шнапс. Двое карателей из «Айнзацкоманды-9» в перерыве расстреляли 7 еврейских детей. Они брали детей за руку, подводили к краю могилы и убивали выстрелом в затылок из пистолета. Тела потом бросали в могилу. К окончанию акции, которая длилась до 16.00, тела убитых наполнили могилу на 30-40 см ниже верхнего ее края.

Вскоре после этого была предпринята очередная акция, на которой присутствовал А.Фильберт. Сама перевозка жертв из гетто к месту расстрела длилась с раннего утра до полудня. Очередную партию евреев выгрузили примерно в 200-300 м от места расстрела – танкового рва у д.Иловка. Все жертвы, в том числе и женщины, должны были снять верхнюю одежду. Над этим «работала» команда из 30 человек. Эта акция окончилась также около 16 часов. Она стоила жизни 750 евреям.

Неделей позже по приказу А.Фильберта расстрелом руководил Штрук. Число жертв было еще больше – около 800 человек. Среди них были женщины с детьми. Детей просто сбрасывали в могилу, когда матери были уже расстреляны.

Безусловно, место для массовых расстрелов было выбрано фашистами после тщательного обдумывания и основательных подсчетов. Во-первых, недалеко от города, не потребуется много времени на «операцию», во-вторых, там есть окопы и противотанковые рвы, вырытые в первые дни обороны. Значит, немного труда уйдет на рытье могил. Как ни страшно и жутко об этом писать, но учитывалось все. Звериное лицо фашизма, умноженное на немецкую педантичность и обстоятельность, дало дикое, варварское сочетание. Согласно разработанному положению, верхняя одежда людей, идущих на расстрел, складывалась в одну стопку, нижняя – в другую, обувь – в третью. Как показывал по собственному признанию на допросах в 1945-1946 гг. бывший бургомистр Витебска В.Родько (он имел непосредственное отношение к уничтожению 5 тыс. евреев): «Имущество расстрелянных было изъято и перешло в собственность немецкой армии».

Все ценности и часть одежды лучшего качества были высланы СД в Берлин в адрес управления. Часть одежды было роздана местным немцам, оставшаяся часть передана городскому управлению для нужд города. Большую часть расхитили сотрудники СД и некоторые полицейские.

Главным палачом Витебского гетто стал руководитель «Айнзацкоманды-9» доктор А.Фильберт, фигура одиозная даже для фашистов. На судебном процессе в Западном Берлине его же сослуживцы показывали: «Усердие в этой деятельности Фильберт проявлял не только по приказу, а также по своим убеждениям. Он заботился о том, чтобы каждый еврей, которого схватили, был расстрелян. Он не ограничивался тем, что расстреливал евреев в рамках возможного в городах, а даже посылал офицеров и сам ездил прочесывать маленькие деревни и убивал все еврейское население…»

Фашисты и их подручные полицаи применяли самые изощренные методы издевательства. Вспоминает бывший узник Витебского гетто Юрий Моисеевич Зарецкий: «Вечером эсэсовцы пришли в гетто, чтобы развлечься. Приказали мужчине и женщине раздеться и продемонстрировать им половой акт. Когда из этого ничего не вышло, они расстреляли обоих и, смеясь, пошли дальше».

«К осени через Западную Двину был построен деревянный мост, движение по которому шло в одном направлении. У этого моста можно было в те дни наблюдать такую картину. Среди машин и подвод выделялся грузовик. Рядом с шофером на переднем сиденье сидел немец с винтовкой, в кузове – полицейские. У их ног – фигурки людей. Только глаза блестят. В основном это женщины и дети. Некоторые временами начинали плакать. Таких полицейские бьют палкой, ногами. У края кузова стоит белокурая девочка в плюшевом платьишке. Она машет ручкой всем прохожим и радостно улыбается, не обращая внимания, что кого-то рядом бьют. Она радуется, что едет на машине, что тут река, много людей, подвод – весело, не то, что было в гетто. Проходящие люди стараются не смотреть на эту машину: им уже известно, что ее пассажиров везут на расстрел…» - так описывает события того периода И.Иванов.

Проехав, наконец, мост, грузовик несется, нигде уже больше не останавливаясь. Он мчится мимо казарм, трамвайного парка, пересекая широкое поле к Иловскому оврагу.

Черными днями для витебских евреев стала первая десятидневка октября, когда ежедневно работал смертоносный конвейер. В эти начальник полиции безопасности и СД в своем донесении сообщал, что в Витебском гетто возникла большая опасность эпидемий, поэтому было расстреляно 3 тыс. человек. Этот факт зафиксирован в «Акте о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков на территории Витебского района»: «Детей и стариков бросали в ров и закапывали живыми, а потом по этим могилам проходила немецкая грузовая машина по нескольку раз. Их фактов массового расстрела в этом рву можно привести следующее: 20-25 октября 1941 г. немцы привозили людей на машинах, не доезжая 100 м до рва, группами по 10-15 человек подводили ко рву и расстреливали, также бросали в яму живых людей, раздетых догола, и так в течение 3 суток немецкие бандиты убивали здесь советских людей, творили неслыханные злодеяния…»

Об этой акции подробно рассказал советским следственным органам в 1950 г. А.В. Цыпкевич, представший перед трибуналом в Краснодарском крае. Он свидетель и соучастник тех преступлений, его показания позволяют наглядно представить весь ужас происходящего: «П.Шостак сказал, что мы должны быть в гетто и будем участвовать в перевозке евреев в лагерь. В 9 часов мы строем прибыли в гетто, а вслед за нами – 15 больших грузовых машин. Затем подкатил легковой автомобиль, из которого вышел начальник СД-9 П.Шостак, переговорив с нами, предупредил, чтобы мы, полицейские, никому ничего не говорили о перевозке евреев в лагерь. Нам стало ясно, что будет расстрел, а не этапирование. Узникам же объявили, что они перемещаются в лагерь. Большинство обреченных, доверившись, взяли с собой ценные и необходимые в быту вещи. Погрузив на машины по 20-25 человек: детей, стариков, женщин и мужчин, мы выехали. За городом, в километрах пяти на юго-восток, есть большой овраг. Название его не помню. К этому оврагу и прибыли машины. К этому времени он уже был оцеплен немецкими солдатами. Когда немцы стали отбирать у евреев вещи и ценности, поднялся страшный шум, крик, плач детей и женщин. Что произошло дальше, я не видел… До двух часов я трижды выезжал к месту расстрела… Массовые расстрелы продолжались и последующие 3-4 дня».

Не только Иловский ров стал огромной братской могилой для довоенного еврейского населения Витебска. Расстреливали и на территории еврейского Старо-Улановичского кладбища, на Улановичской горе у нынешнего кладбища в Мазурино. По сведениям старожилов города, массовые расстрелы производились также в Духовском овраге, у старого аэропорта в Районе Лучесы, а также в пойме реки Витьбы, недалеко от ветеринарного института.

Немногим узникам гетто удалось обмануть судьбу и, пережив все ужасы, остаться в живых. Одна из них – Софья Яковлевна Сарак, которой удалось бежать накануне ликвидации витебского гетто. Она собиралась добраться до д. Орехово, где жила ее знакомая, попросить у них кое-какие продукты и отнести обратно в гетто умирающим от голода родственникам. Когда она шла обратно, то увидела бывшую соседку Клавдию Осиповну Белоусову. Как оказалось, Клавдия Осиповна специально ждала ее, чтобы предупредить: в гетто идти нельзя.

Почти 9 месяцев К.О. Белоусова, Старовойтовы, Ильины прятали С.Я. Сарак, делились ней последним куском хлеба.

До войны в Витебске работало много высококвалифицированных врачей, закончивших в свое время медицинские факультеты крупнейших университетов Европы. Верные своему врачебному долгу, они работали до последней минуты в больницах и поликлиниках города. Многие из них оказались потом в гетто. И погибли.

Опытнейшего гинеколога Иезикеила Евелевича Риваша называли профессором. Во время создания гетто женщины города упросили оккупационные власти оставить доктора на работе в роддоме. В 1941 г. и в начале 1942 г. он практиковал в этом медицинском заведении.

М.Б. Гинзбург, одна из старейших фармацевтов Витебска, хорошо знала доктора Риваша. В годы войны она вместе с сыном Ю.И. Новиковым была эвакуирована в г. Сызрань. «Однажды весной 1942 г., - вспоминает Ю.И.Новиков, - маму разыскала фармацевт из Витебска по фамилии Красовская. Она много рассказала о Витебске, в том числе и о судьбе доктора Риваша. Несмотря на преклонный возраст, в 1941 г. ему было 70 лет, и на особые условия, в которых жили евреи, доктор оказывал медицинскую помощь партизанам и подпольщикам. Специально для него по приказу партизан в аптеке, где работала Красовская, собирали медикаменты. В начале 1942 г. Иезикеила Евелевича арестовали».

Подробности его дальнейшей судьбы выясняются. В одном из документов удалось найти следующую запись: «№ 129. Риваш И.Е. – 1868 г. муж. евр., профессор-гинеколог, убит в 1942 г., №130. Риваш А.Е. – 1887 г., жен., евр., домохоз., убита в 1942 г.». Именно убиты, а не расстреляны, как указано в этом списке напротив фамилий тех, кто погиб от рук фашистских выродков.

Даты массовых расстрелов, связанных с уничтожением гетто, в показаниях свидетелей упоминаются разные. Одни утверждают, что гетто было уничтожено в восьмых числах октября, другие – в конце ноября, третьи – 4-6 ноября 1941 г., в канун главного советского праздника. Последнюю дату подтверждает бывший узник гетто Семен Исаакович Угорец: «Четвертого ноября молодой полицай, он жил на нашей улице, сказал мне, что если я не выйду из гетто, значит все – завтра конец. Я прибежал, сказал родителям, сестре. Они не поверили. Да и тяжело им было решиться на побег. А я решил бежать. Мать дала мне кое-какие вещи. И подвалами домов я вышел из гетто. Назавтра я стоял около пекарни на Замковой улице и видел, как машины вывозили евреев из гетто. Их везли расстреливать в сторону деревни Тулово».

Заметая следы, в сентябре 1943 г. гитлеровцы издали секретный приказ о сжигании трупов ранее расстрелянных ими советских граждан. Для отработки технологии этой варварской акции в Могилеве собрали руководителей из всех городов оккупированной Белоруссии и провели показательное сжигание.

Из показаний бывшего криминал-комиссара гестапо Коха: «К месту, где уже был сложен костер из 100 трупов советских граждан, расстрелянных в этот день, подвели всех участников совещания. Костер занимал площадь около 36 квадратных метров, в нижней части костра были положены камни, примерно высотой 50 см, на которых лежали рельсы; на рельсы клались кряжи, на кряжи клались ряды трупов, на трупы клались дрова. И так было 3 яруса. К низу костра подкладывались дрова».

Приказ о сжигании трупов был исполнен и в Витебске.

Только через 50 с лишним лет, в октябре 1993 года на месте Витебского гетто и на месте массовых расстрелов в Иловском рву были установлены памятные камни.

Литература

Памяць: Гiст.-дакум. хронiка Вiцебска: У 2-х кн. Кн. 1-я / Рэд. кал.: Г.П. Пашкоy (гал. рэд.) i iнш.;

Маст. Э.Э.Жакевiч. – Мн.: БелЭн, 2002. – 648 с.: л.

1