Элементы стиля "плетение словес" в творчестве Н. В. Гоголя (на материале произведения "Выбранные места из переписки с друзьями")

В. В. Храпова

"Выбранные места", по сравнению с другими произведениями Н. В. Гоголя, изучены менее всего как в плане литературоведения, так и в плане лингвистики. Во многом это связано с особенностями жанровой формы произведения, необычностью авторской манеры написания. Обращение Н. В. Гоголя в период позднего творчества к жанру поучительно-декламационного послания, имеющего богатую церковную традицию, обозначило в языке "Выбранных мест" некоторые черты ранее не свойственные стилю писателя. Стиль "Плетение словес", об элементах которого в творчестве Н. В. Гоголя пойдет речь, изучен языковедами довольно тщательно. Выявлены истоки эмоционально- экспрессивного стиля, истоки его приемов. Такие исследователи, как: В. В. Колесов, М. Ф. Антонова, О. Ф. Коновалова, проанализировали употребление этих приемов в текстах древнерусских памятников.

В позднем творчестве Н. В. Гоголя одной из особенностей стиля, определяющей своеобразие восприятия авторской манеры, в которой написаны "Выбранные места", является преемственность писателем традиций эмоционально-экспрессивного стиля. Многие традиционные приемы, нашедшие в тексте произведения удачную функциональную реализацию, обрели "гоголевский характер", благодаря своему развитию, структурному оформлению, звучанию в определенном контексте. Так прием полноты перечисления, отмеченный М. Ф. Антоновой [1], реализуется в перечислении реалий, которые, с первого взгляда, создают смысловую избыточность. Приведем пример из "Выбранных мест":

"Охота же тебе, будучи таким знатоком и ведателем человека, задавать мне, те же пустые запросы, которые умеют задавать и другие".

Однако информация не дублируется: в языковых единицах имеется лишь общий семантический компонент, который конкретизируется и дополняется за счет присутствия в языковых единицах других, периферийных семантических компонентов.

Стилистическое различие используемых слов "знатоком" и "ведателем" (ц/сл.) привносит в общий смысл высказывания дополнительный семантический оттенок: дар Божий. Еще один пример:

"Тут- то я увидел…, в каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и пугающее отсутствие света".

Несложно проследить градацию признака тьмы,подкрепленную прилагательным "пугающее".

М. Ф. Антонова выделяет этот прием в создании длинных рядов синонимов или синонимических сочетаний (до 18 синонимов). У Н. В. Гоголя их обычно 2-3, но они также достаточно регулярны. Чаще у писателя именно использование стилистических синонимов определяет "идею" фразы. В смысловом отношении они могут показаться избыточными, но эта избыточность снимается через стилистический надсмысл. Возможно, это и есть именно та идея, так называемая "польза" фразы, о которой не раз в своих работах говорил В. В. Колесов.

Многие слова, и даже фразы, нельзя у Н. В. Гоголя вырвать из контекста. Это сочетания типа: "светить светом"; "заведенные заведения"; "надмевать надмением", которые некоторыми исследователями н. 20 века рассматривались именно в отрыве от такой идеи фразы. В подобных сочетаниях виделось нарушение языковой нормы. Рассмотрим следующий пример:

"В первом случае человек, по крайней мере, увидит свою презренность,…; в последнем же случае он убежит от самого себя прямо в руки к черту, отцу самонадеянности, дымным надмением своих доблестей надмевающему человека".

Идея ложного, запутанного, туманного воздействия черта на человеческую душу оправдывает употребление "надмевать надмением" вполне.

Одним из традиционных приемов стиля "Плетение словес" являются также ряды перифраз. В "Выбранных местах" можно встретить вариант, в котором перифразированная часть может представлять собой метафору. Сравним следующие примеры:

1. перифраза без метафорической части:

"Вот мое главное свойство, одному мне принадлежащее и которого, точно, нет у других писателей".

2. нанизывание метафорических перифраз:

"Доказательство тому все наши тонкие плуты и взяточники,…, для которых новый указ есть только новая пожива, новое средство загромоздить большей сложностью всякое отправление дел, бросить новое бревно под ноги человеку".

Часто прием нанизывания метафорических перифраз соединяется с приемом синтаксического параллелизма частей, таким образом, эмоциональная фраза получает еще большую энергичность за счет внутренней периодичности:

"…точно как будто бы мы до сих пор еще не у себя дома, не под родной нашею крышей, но где- то остановились бесприютно на проезжей дороге, / и дышит нам от России не радушным, родным приемом братьев, но какой- холодной, занесенной вьюгой почтовой станцией".

Обе части имеют сходные синтаксические конструкции: в первой происходит нанизывание уточняющих дополнений (в сочетании с приемом перифразы), во второй - нанизывание уточняющих определений.

Прием синтаксического параллелизма встречается в сочетании со стилистической симметрией [2]. Смысл последней сводится к следующему: две фразы, не имея сходных по смыслу лексем, могут все же выражать одну мысль, но она ясна из контекста третьей фразы [3].

Подобную стилистическую симметрию мы находим и у Н. В. Гоголя. Она может проявляться как на уровне предложений, так и на уровне частей предложений: "О, как нам нужны беспрестанные щелчки (контекст), и этот оскорбительный тон, и эти едкие, пронимающие насквозь насмешки!".

Еще на один традиционный прием эмоционально- экспрессивного стиля хотелось бы обратить внимание. Это контекстуальная синонимия. Суть этого приема важно хорошо уяснить, потому что с ним тесно связан другой прием стиля Н. В. Гоголя. Контекстуальная синонимия образуется за счет использования двух значений одного слова. В "Выбранных местах" подобный прием можно рассмотреть на следующем примере: "…пространства (России) все так же пустынны, грустны и безлюдны…".

Словарь С. И. Ожегова:

Пустынны 1 - безлюдны.

Пустынны 2 - тихи, малолюдны.

Второе значение сближает слово "пустынны" со словом "грустны". Это не собственно языковые, но контекстуальные синонимы.

В "Выбранных местах" можно наблюдать прием по сути своей противоположный приему контекстуальной синонимии, в котором через периферийное значение одного слова сближается с ним значение другого, как в случае: пустынны - грустны. Обратимся к тексту произведения:

"...бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого...";

"...в то время как я не имел еще никакого понятия о всей неизмеримости его бесконечного милосердия, - я бы повесился".

В первом и во втором примерах может показаться избыточным второй элемент словосочетаний. Но обратимся к словарю С. И. Ожегова:

1. "...путей и дорог..."

Путь 1 - то же, что дорога.

Путь 5 - направление, маршрут (верный путь).

Дорога 1 - то же, что путь.

Дорога 4 (перен.) - средства достижения какой - нибудь цели.

Направление не равно средствам.

Таким образом, значение слов не равно друг другу.

2. "...неизмеримости его бесконечного милосердия...".

Неизмеримый 1 - не поддающийся измерению.

Бесконечный 2 - чрезвычайный по силе проявления.

Значения слов, как и в первом примере, расходятся: значение степени качественного проявления не дублирует значение слова "неизмеримый".Вспомогательным фактором является словообразовательная цепочка слова "неизмеримый", в которой есть глагольное звено (измерить- мерить), что накладывает ощущение присутствия оттенка действия в значении прилагательного. Слово же "бесконечный" всецело имеет значение признака: отсутствие конца.

Таким образом, периферийное значение слов используется, чтобы не свести, а, наоборот, развести слова, которые, с первого взгляда, дублируют друг друга. Вопрос, по- моему, в том, почему же все-таки Н. В. Гоголь использует эти слова.Сначала возникает ощущение, что писатель "теряется в выборе слов", нарушая тем самым эстетические нормы языка.

Однако наряду с подобными случаями употребления слов присутствуют и ненормированные авторские образования, такие как: "судьба распорядила"; "увидеть презренность"; "пространства восторгнули меня". Похоже, что Н. В. Гоголю мало окружающих его слов и он вынужден привлекать свою фантазию. Парадокс! Все-таки, это очень чуткое языковое отношение к слову, умение видеть его не односторонне.

Несколько слов по поводу использования цитат в "Переписке" Н. В. Гоголя. Похожий прием выделила О. Ф. Коновалова в работе "Об одном типе амплификации". Речь идет о цитатной амплификации, при которой в тексте "нанизываются" близкие по смыслу цитаты из Библии. У Н. В. Гоголя нет "нанизывания" цитат из Библии, но некоторые цитаты, крылатые выражения он тут же перефразирует: "Не оживет, аще не умрет",- говорит апостол. Нужно прежде умереть, для того, чтобы воскреснуть".

И несколько ниже: "…ее содержание вдруг воскреснуло в очищенном и светлом виде, подобно фениксу из костра".

Или: "Сам человек лежит на боку, к делу настоящему ленив".

Такое перефразирование акцентирует главную мысль, делает ее более яркой, сильной. В заключение, несколько слов об идее, "пользе" рассмотренной особенности стиля Н. В. Гоголя. В основном используется парная система расширения языковых единиц. Встречается и троичная, но в ней, как правило, своя, частная идея: "Свидетельством тому целые томы постановлений, узаконений и учреждений, множество построенных домов, множество изданных книг, множество заведенных заведений всякого рода: учебных, человеколюбивых, богоугодных и, словом, даже таких, каких нигде в других государствах не заводят правительства".

Ощущение многообразия с оттенком ненужности, бесполезности возникает за счет троичного периода. Это "идея" данной, конкретной ситуации. В целом же, как мы отметили, преобладает парная структура (два синонима, две симметричные части, две параллельные конструкции..). Возможно, к этой особенности имеет отношение восприятие мира Н. В. Гоголем. В его сознании всю жизнь шла борьба между писателем- эстетом и учителем проповедником. Такое мировосприятие имело характер внутреннего конфликта, который, может быть, отразился в частности на стилистических особенностях его творчества, на его писательской манере.

Список литературы

1. Антонова М.Ф. Некоторые особенности стиля "Жития Стефана Пермского". - ТОДРЛ. - Л., 1979. Т. XXXIV, с. 128.

2. Там же, с. 130.

3. Там же, с. 130.