Министерство образования РФ

Омский государственный университет им.Ф.М. Достоевского

Филологический факультет

Кафедра библиотечно-информационной деятельности

Поэзия Аркадия Кутилова

Реферативная работа

Студентки гр. ЯБ-707

Картоножкиной Т.Ю.

Проверил

ДФН, проф.В.И. Хомяков

Омск, 2008

Оглавление

Введение

Глава 1. Биография

1.1 "Неподходящее время... " (1)

Глава 2. Поэзия

2.1 Тема природы

2.2 Тема любви

2.3 Тема войны

2.4 Тема религии

2.5 Особенности творчества

Глава 3. Опознан, но не востребован

Заключение

Список литературы

Поэзия не поза и не роль,

Коль жизнь под солнцем вечное сраженье, -

Стихи - моя реакция на боль,

Моя самозащита и отмщенье!

А. Кутилов

Введение

Сибири противопоказаны поэты. Слишком нежное они сословие. А в каждом сибиряке сидит ермак-завоеватель или нигилист-отрицатель с богатырскими замашками исконно вольного человека. Даже игрушечное слово “самородок” для сибиряка звучит слишком красиво: не выражает оно всей степени разрушительно-творческой (как повернуть!) одаренности сибиряка. И если такой “ермак”-сибиряк все-таки возьмется за поэзию - держись, поэзия. А если удержится, то пусть докажет, что происходит не от тихой книжной премудрости, а от разбойничьего посвиста и грубых междометий, исторгнутых на поле брани, ратной или кабацкой.

Поэт и писатель Аркадий Кутилов - человек необычной и нелегкой судьбы. О нем восторженно отзывались лучшие поэты современности, ему прочили большой успех, но его судьба сложилась таким образом, что при жизни его творчество не ценили. Тем не менее, в настоящее время наблюдается некоторый интерес к его творчеству.

В реферате рассмотрены биография и творческие особенности поэта, представлены темы его лирики, а также сделан подробный вывод, почему поэт Аркадий Кутилов остался непризнанным и невостребованным. Реферат сопровождают стихи автора.

Цели и задачи реферата - изучение творчества Кутилова и донесение ее до слушателей.

Глава 1. Биография

Аркадий Кутилов родился 30 мая 1940 года в Иркутской области, в таежной деревне Рысьи. Родители нарекли мальчика довольно редким именем Адий (впоследствии он выберет себе в качестве псевдонима другое имя), своей же еще более редкой фамилией (зачастую воспринимаемой читателями как явный псевдоним) он несомненно обязан протекающей в тех местах небольшой речушке Кутил. (1)

Оставшийся без отца Адий (подлинное имя поэта) с детских лет опознал сельский труд, рыбачил, охотился. Учеба в сельской школе выявила “страсть к рисованию”, которая “довольно долго” преобладала в нем над литературой, и он даже работал одно время художником-оформителем. Хотя, добавляет В. Макаров, “он запоем читал несметное количество книг, и всюду, где жил, собирал книги”. (3)

Иркутский период жизни будущего поэта был недолгим. Вскоре после войны, похоронив мужа, Мария Васильевна Кутилова возвращается с двумя маленькими сыновьями - старшим - Юрием и младшим - Адием - на свою родину, в село Бражниково Колосовского района Омской области. Здесь, в живописной сибирской деревне с двумя петляющими меж дворов "наивными" речками Ошей и Ячейкой, прошли детство и юность Аркадия Кутилова. (1)

Вот что говорил писатель А. Лейфер о с. Бражниково: "... Уютная, красивая деревня. Холмы. Много леса. Село не из умирающих. И работа есть, и стадо в восемьсот голов... " (2)

По собственному признанию Кутилова, писать стихи он начал "поздно", лет с семнадцати, до этого едва ли не единственной, всепоглощающей страстью была живопись, отступившая затем как бы на задний план. Впрочем, сегодня мы видим в лучших кутиловских стихах - Художника, в лучших его рисунках - Поэта. Видим, что обе Музы прошли с ним через всю его жизнь, поразительным образом сочетаясь, дополняя и обогащая друг друга.

В начале шестидесятых годов Аркадии проходит армейскую службу в городе Смоленске, где активно включается в жизнь местного литературного объединения, участвует в семинаре молодых литераторов, получает высокую оценку своего творчества от таких поэтов, как Александр Твардовский и Николай Рыленков.

Кутилов необыкновенно популярен в литературных и читательских кругах города (в стране были времена необычайного всплеска интереса к поэзии), его стихи охотно печатают областные и армейские газеты, он даже становится автором текста гимна Смоленска. Кто знает, как могла бы сложиться дальнейшая творческая судьба совсем еще молодого стихотворца, к которому был неравнодушен сам Твардовский?. Однако вскоре происходит событие, наложившее отпечаток и на судьбу, и на всю оставшуюся жизнь поэта. Аркадий и еще пятеро солдат устраивают в расположении части выпивку. Пьют антифриз, в результате чего в живых остается лишь один Кутилов, которого демобилизуют из армии в тяжелом депрессивном состоянии.

Аркадий возвращается в родную деревню совсем другим человеком, не узнаваемым даже близкими, до конца своих дней затаив в глубине души вину - за то, что остался в живых. В сохранившихся автобиографических набросках он пишет об этом периоде скупо, не вдаваясь в особые подробности: "На третьем году службы со мной приключился интоксикационный психоз и я был комиссован. В подавленном состоянии, потеряв интерес ко всему, я жил в деревне, считая, что жизнь прошла мимо. Самое яркое событие того времени - это момент, когда я впервые серьезно оценил водку. Работал корреспондентом районной газеты, неумеренно пил, распутничал и даже не пытался исправить положение".

Есть сведения, что А. Твардовский пытался разыскать внезапно исчезнувшего из поля зрения Кутилова, но в воинской части, где служил Аркадий, выдали информацию о его смерти. Уже в конце 80-х годов известный критик Владимир Лакшин вспоминал, что автор "Василия Теркина" как-то рассказывал ему об "удивительно талантливом солдатике, насмерть отравившемся антифризом"... (1)

Тяжелейшая душевная депрессия продолжалась около года, затем, по словам старшего брата, Аркадий с головой уходит в творчество, пишет невероятно много, пугая родных уже тем, что сутками не отрывается от бумаги. (2)

В 1965 году стихи Аркадия Кутилова впервые появляются на страницах омской газеты "Молодой сибиряк". Поначалу это была все та же пейзажная лирика, но уже очень скоро в творчестве поэта зазвучала еще одна струна - стихи о любви. И вновь, как и в "таежной лирике", читатель услышал уникальный кутиловский голос, который невозможно было ни спутать, ни сравнить ни с чьим:

Боготворю их, солнечных и милых,

люблю сиянье знойное зрачков...

Они бескрылы, но имеют силы

нас окрылять, бескрылых мужиков!. (1)

О нем заговорили, заспорили. Ему прочили блестящее литературное будущее. Его стихи, многократно переписанные, начинают ходить по рукам едва ли не по всей Сибири. (2)

После смерти матери в 1967 году Аркадий Кутилов с молодой женой и сыном неожиданно уезжает на почти незнакомую ему иркутскую землю, где он когда-то родился, на родину своего покойного отца. Уезжает, как ему кажется, навсегда. В течение года он работает в одной из районных газет, много ездит, изучает жизнь и быт таежной деревни. В его "таежной лирике" расцветают новые яркие краски, появляются первые наброски прозаического цикла "Рассказы колхозника Барабанова". (1)

Как и в жизни большинства других одаренных поэтов, счастье его длиться недолго. Судьба сама предопределяет то, какими его стихам быть дальше.

Сначала Аркадий теряет мать, а через несколько лет в его новообретенной семье случается распад. В один год от него уходит жена и умирает родной брат и поэт остается один, без семьи и без дома. В течение некоторого времени он ведет кочевой образ жизни сельского журналиста, часто переходя с одного места работы на другое, а потом, решив отдать свою жизнь литературе, перебирается в Омск.

Однако с раскрытыми объятьями его не встречает никто. И литературная братия, и друзья отвергают поэта. Резкий по характеру, не на шутку увлекающийся кутежами и спиртным, он абсолютно не вписывается в среду чопорных районных изданий и остается совершенно один... (3)

В его жизни начинается страшный бродяжий период протяженностью в семнадцать лет, его домом, его рабочим кабинетом становятся чердаки, подвалы, узлы теплотрасс... (1)

Именно в эти кошмарные годы произошло его становление как поэта. Поэт уже не имел крыши над головой, но еще как мог сопротивляться своему статусу "Бомжа". Угол у друзей, больничная палата, лагерный барак становятся единственными местами, где можно отдаться творчеству.

Он писал "запойно", почти круглосуточно. Сотни стихов, десятки поэм, рассказы, которые родились за колючей проволокой, за больничным забором... Все это периодически изымалось и зачастую просто уничтожалось, воссоздавалось заново и изымалось вновь, и снова выносилось на волю в выдолбленных каблуках зэковских ботинок, в переплетах "дурацких" альбомчиков... (2)

Он мог бы многого "достигнуть" при жизни... Нужно было всего лишь приспособиться к той действительности, к которой большинство из нас, так или иначе, но сумело приспособиться. Нужно было всего лишь - "знать свое место", "не высовываться", "не позволять себе лишнего", "быть, как все".

Аркадий Кутилов оказался достаточно сильным, чтобы не встать на этот путь. И - слишком слабым, наверное, чтобы найти путь иной. Да и был ли он, этот "иной путь", в то время, которое Владимир Высоцкий - кутиловский современник и собрат по духу называл "безвременьем"? "Безвременье вливало водку в нас... ":

Аркадий Кутилов не пропел ни одного гимна. Не написал ни единой строки "в масть". Система насторожилась и даже в самых ранних лиричнейших его стихах ухитрилась усмотреть угрозу своему существованию. Омские газеты перестают его печатать, его стихи объявляются антисоветскими...

Это кажется немыслимым, непостижимым, не укладывается в голове, но именно в эти годы именно в этих нечеловеческих условиях мужает и крепнет талант поэта, потрясающей мощью наполняется его Слово, происходит окончательное становление большого самобытного мастера, способного творить не только разумом и сердцем, но еще и нервами, и кровью.

Период 71-73 годов можно, пожалуй, считать пиком творчества Аркадия Кутилова. И не только потому, что за этот сравнительно небольшой отрезок времени им было создано невероятно много. В эти годы его творчество становится многоплановым, всеохватным, отражает в себе, казалось бы, все проблемы, какие только могут взволновать сердце истинного поэта. Нравственность и духовность, экология и пацифизм, философия и история, война и политика, наука и искусство - все эти темы поэт пропускает через свою мятущуюся, ранимую душу, заметно меняются его стиль и лексика, но везде слышен узнаваемый, неповторимый голос, никогда не теряющий своего главного, особого свойства - удивлять. В этот поистине золотой период создаются поэмы "Вечная тема", "Встречный", большой поэтический цикл миниатюр "Ромашка", рождаются такие стихотворения, как "Сто шагов", "Я вижу звук и тишину... ", "Пластмассовая сказка", "Садовник в пехотной шинели", "Россия, год 37", "Бадар", - "Пацифистское", "Соловей", "Монолог счетовода"...

Начиная с середины семидесятых годов и до последних дней жизни Кутилов писал без какой-либо надежды увидеть свои творения напечатанными: власти наложили окончательный и категоричный запрет на само его имя. И не за одни лишь крамольные стихи... Были шумные литературные и политические скандалы... Были эпатажные "выставки" картин и рисунков, прямо на тротуарах, в центре Омска...

Некоторые, вспоминая эти "выходки", и по сей день считают его ненормальным, но обладал он исключительно редкостной психической уравновешенностью. Он всегда был спокоен и убийственно ироничен. Он не способен был поднять руку на человека даже в целях самозащиты. Правда, требовалось это не так уж и часто: его острого языка побаивались очень многие - и власти, и журналисты, и собратья по перу.

Это был человек буквально "напичканный" талантами... Яркий искрометный журналист. Остроумный собеседник. Интересный рассказчик, которого можно было слушать часами. Талантливый художник. Оригинальный прозаик. А за несколько месяцев до смерти поэта облеченные властью держиморды стали уже более чем откровенны с ним: "Не угомонишься - пришьем тебя где-нибудь потихонечку, и никто не узнает, где могилка твоя". Аркадий рассказывал об этих угрозах без особой тревоги, как о неизбежности естественной, само собой разумеющейся кончины: "А что - могут! Бичи для них - вне закона".

В одном из последних стихотворений Кутилов, возможно, описал и саму свою смерть, и то, что произошло после нее, описал "грубо и зримо", так, как это умел делать только он:

Меня убили. Мозг втоптали в грязь.

И вот я стал обыкновенный "жмурик"

Моя душа, паскудно матерясь,

сидит на мне. Сидит и, падла, курит!. .

После выхода "Провинциальной пристани" появилась уверенность, что день Кутилова - его "триумфальный день" наконец настал. Однако уже очень скоро стало понятно, что пришло совсем другое время - время безголосых певцов, которые рвались к своей ничтожной цели, никому не "уступая лыжню". У них были отмороженные глаза и острые локти.

... Еще в начале семидесятых годов, получив восторженный ответ из одного солидного столичного журнала и уже ожидая публикации, Аркадий Кутилов писал: "Это и будет Слава! Вот, паскуда, в какое неподходящее время - когда умерла мать, умер брат, умерла надежда и даже Муза Дальних Странствий отбросила хвост! "

Но Слава тогда так и не пришла. Она и по сей день не очень-то спешит к одному из лучших современных поэтов России.

1.1 "Неподходящее время... " (1)

На данный момент у Кутилова вышло четыре книги, подготовлены они его самым близким и, пожалуй, единственным другом Г. Великосельским. Первый его печатный сборник "Провинциальная пристань" вышел в свет лишь в 1990 г., спустя пять лет после смерти поэта, в издательстве Омска и местной критикой был практически проигнорирован, зато обычными ценителями искусства зачитывался до дыр, увозился в другие города и даже нередко переписывался в ручную. Второй - "Скелет звезды", с прозой и заметками из записной книжки вышел в том же издательстве только в 1998 г. Третья книжка вышла в Красноярске в серии "Поэты свинцового века". Последний же сборник его стихов вышел в начале этого года в Колосовском районе Омской области, где прошли школьные годы Аркадия и где по инициативе жителей и администрации создан даже музей поэта. (4)

Глава 2. Поэзия

2.1 Тема природы

Ведя разговор о творчестве Кутилова, следует учитывать, что перед нами не только поэт, ни и оригинальный художник. Поэзия и живопись дополняют и объясняют друг друга, наверное, в этом кроется осязаемость и "плотность" кутиловских стихов.

Излюбленным местом действия в ранних стихах Кутилова является лес. Его поэт называет своей избушкой, из окон которой он наблюдает за миром. Кутилов одушевляет лес, подобно древнему человеку. В славянской мифологии лес живой, человек относится к нему бережно и с почтением. Так и поэт подчеркивает уязвимость леса.

Он начинал с удивительно лирических стихов о природе. Это были стихи необыкновенной чистоты и поэтичности, покоряющие сразу и навсегда, даже отдаленно не напоминающие ничьи другие, стихи, которым сам поэт дал прекрасное и точное определение - "таежная лирика":

Заря, заря, вершина декабря...

В лесах забыт, один у стога стыну.

Встает в тиши холодная заря,

мороз, как бык, вылизывает спину.

Качнулась чутко веточка-стрела,

и на поляну вымахнул сохатый...

И, падая на землю из ствола,

запела гильза маленьким набатом...

Заря не зря, и я не зря, и зверь!. .

Не зря стволы пустеют в два оконца...

И, как прозренье в маленькую дверь,

через глаза в меня входило солнце!

Возможно, что именно в этих ранних стихах Кутилова и берет начало та бесконечная доброта и любовь ко всему живущему на земле, которыми будет проникнута вся его последующая поэзия, будь то стихи о природе, деревне или Женщине, философская тема, социальная или пацифистская.

Да, на плечах у лирического героя его первых стихов - охотничья двустволка ("Та, что смотрит глазами пустыми... "), да, налицо - захватывающая романтика охоты ("Два ствола, как крылья за спиной... "), но есть ли еще в русской поэзии охотничья тема (отнюдь не антиохотничья!), главным мотивом которой было бы - "не убий"?. (1)

Именно этими, “природными” стихами начинается книга “Скелет звезды” - подлинная Библия великого омского поэта. “Евангелист” (если уж продолжать библейские сравнения) Геннадий Великосельский, отобрав в этот книжный кутиловский канон четыреста стихов из тысячи архивных (при шести примерно тысячах написанных), разделил их на четыре “евангелия”-откровения, то есть раздела книги, ориентируясь на преобладающую тему. Первое, названное “Первоцвет”, - деревенское, лесное, натурфилософское; второе, “Провинциальная пристань” - городское, антиобывательское, псевдобудничное; третье, “Снег на ладони” - всеобщее, свободомыслящее, еретическое; четвертое, “Тема для песни” - литературное, эпическое, басенно-любомудрое. Так и тянет переназвать это “четвероевангелие” биографией души поэта четырех возрастов: простодушная юность, жизнерадостная молодость, познающая зрелость, все познавшая предстарость. (3)

Но вернемся к теме природы. Справедливости ради следует сказать, что эта довольно обширная в его творчестве тема почти целиком рождена богатым воображением автора, наблюдательностью да рассказами односельчан - сам Кутилов охотником не был, Его старший брат Юрий вспоминал, что единственный охотничий опыт произошел где-то между детством и юностью Аркадия. Очевидно, понятия "романтика" и "смерть" плохо сочетались в сердце поэта, одушевлявшего даже молнии - и реки, трактора - и избушки, травы - и деревья:

Одушевленное и неодушевленное причудливо и гармонично переплетается и в удивительно зрелом стихотворении молодого Кутилова, которое, пожалуй, можно назвать программным ко всему циклу его "таежной лирики". Даже названия многих своих рукописных сборников ("Первоцвет") поэт берет из этого небольшого, но емкого стихотворения, где "имена, как цветы", и цветы - как имена. (1)

Взаимоотношения автора с природой многогранны. Он и наблюдает, и спрашивает совета, и исповедуется ей. Природа как советчик выступает и в стихотворении "Лесной базар". Птичий базар ведется на человеческом языке и темы, будто взяты из нашей жизни. Это обида, воровство, деньги. Но для Кутилова все наоборот. Он даже из птичьей речи берет темы для творчества:

Я каждый день

хожу сюда -

купить четверостишье.

("Лесной базар")

Из этих "покупок" набралось несколько четверостиший, общая тема которых - проблема самосознания. В четырёх строках заложены некие формулы, определяющие характер, назначение животных и вещей. Четверостишия Кутилова - это своеобразные поэтические эскизы, лёгкие наброски карандашом, предшественники цикла "Ромашка". (4)

В творчестве Кутилова нет деления на живое и не живое. Поэт не оживляет, а воспринимает окружающий мир как думающий, чувствующий, жилой во всех отношениях. Все имеет своё сознание, от месяцев года до вещей. Вещи живут насыщенной жизнью. Они могут испытывать эмоции: "Скучают лыжи у плетня", "Железо радостно ржавело"; страхи "Никого не боится ружьё... Только ржавчины, правда, боится".

Венцом гармонии, венцом восприятия всего мира как живого можно считать стихотворение "Книга Жизни - мой цвет-первоцвет! ". Стёрты границы между людьми и природой, что выражается даже на письме: все со строчной буквы. В этих восьми строках заложена сущность поэта, его внутренних мир, несущий в себе созидание и простоту. (4)

Книга Жизни - мой цвет-первоцвет!

Имена, как цветы на полянке.

В темных чащах - таинственный фет,

на озерах - кувшинки-бианки.

Белый дым, голубой березняк

да подсолнухи ростом до крыши.

Иван-чай, Паустовский да мак.

Подорожник, ромашка да Пришвин...

"Таежная лирика"... К сожалению, этот богатейший пласт поэтического творчества Аркадия Кутилова наименее сохранился.

Сохранился длинный перечень, где рукой поэта выписаны лишь первые строчки стихотворений, относящихся к шестидесятым годам. Многое из этого списка дошло до нас, но многого не удалось обнаружить ни в архиве поэта, ни у его друзей, ни в газетах тех времен. Вот лишь некоторые из этих строк: "Бушуют всходы!. Земля от мощи рвет параллели!. ", "Звенели кони. Ржали колокольни... ", "В синих чащах полно подлежащих... ", "Работы нет моей кедровой лире!. ", "Деревня, здравствуй, здравствуй, вот и прибыл я!. ", "Я сижу в гостях у осени... ", "Ружьем украшена спина, душа в святом огне... ", "Какие рябчики на гатях! Жар-птицы серого пера!. "

Стоит лишь вслушаться, вчитаться в эти прекрасные строчки, как совершенно поразительным образом оказываешься под очарованием и самих стихов - даже не прочитанных, утерянных, быть может, уже безвозвратно... (1)

2.2 Тема любви

Перевернув последнюю страницу стихов "таёжной лирики" мы окунаемся в Любовь. Любовь человеческую, грешную и святую, испепеляющую и дарующую новые силы. Все, что окружает, перестаёт существовать, жизнь делится на два периода до и после: Как вчера

мы любили весь свет, так сегодня мы любим друг друга. (4)

Принято считать, что у каждого большого поэта есть своя главная тема, которую ему удается раскрыть наиболее глубоко и полно, и точно так же - глубоко и полно - раскрыться в ней самому. У Кутилова и здесь - все иначе, все по-своему. Трудно назвать тему, где Кутилов уступил бы Кутилову. Его любовная лирика, отнюдь не затмевая прежних стихов, все же ошеломила читателя - богатством эмоций, неожиданностью поэтических приемов, пронзительностью интонаций, абсолютно своим, новым, кутиловским взглядом на древнюю, как мир, тему. Стихотворения этого цикла поражают не столько разнообразием тональностей, сколько способностью автора предельно точно и мастерски передать любую из них - от нежных и чистых строф о едва пробуждающемся чувстве до грубоватых, нервных, задыхающихся строк, в которых уже угадывается будущий бунтарский голос поэта:

Я люблю! через горы и годы!. .

Я люблю! сквозь любые погоды!. .

Я люблю! сквозь погосты-кресты,

Сквозь туманы-дороги-мосты!. .

Сквозь цветы восковые у морга,

Сквозь судьбу, что к молитвам глуха!. (1)

Женщина в поэзии Кутилова существо волшебное, обладающее таинственной силой. Не случайно женщина названа солнечной, а значит дарующей жизнь. Стихотворения подобны палитре художника, в них переданы самые тонкие и разнообразные оттенки любовного чувства. В зависимости от чувства меняется ритм, структура текста. Нежные, лирические настроения преображаются в плавный, замирающий от любви текст:

Я впусти тебя в душу погреться,

Но любовь залетела вослед...

И теперь на тебя насмотреться

Не смогу и за тысячу лет.

("Кем то в жизнь ты не ласково брошена... ")

И совсем другой темп стиха при передаче страсти. Любовь подобна лавине, чувство переливаются через края строк:

Я люблю! ослеплено и гордо!

От любви перекошена морда,

от любви перехвачено горло,

от любви не хватает дыха...

("Я люблю! через горы и годы!. ")

Женщина Кутилова существо с одной стороны реально, воспринимаемое как физический объект, с другой стороны, наделённое высшими силами и судьбоносной сутью:

Я люблю вас в танкетках, сапожках...

Но дурею при виде босых!

Это выше изысканной моды -

Босы ноги да чёлка со лба...

Это верх совершенства природы...

Это ж надо, - босая Судьба!. .

("Моды")

Если строка "но дурею при виде босых" - это мощный эротический образ, то "босая Судьба" - категория философская. В одном из поздних стихотворений Кутилова вновь появляется образ "босой", это также существо женского пола, но:

Стихи о девушке босой

вчерашней вызваны грозой...

сгибается от груза

моя босая муза...

("Стихи о девушке босой... ")

Так в одну нить вплетаются образы женщины, судьбы и музы. И всё это - Она. Дивное, солнечное, окрыляющее существо. Приходящая к поэту в различных обликах, всегда его сопровождающая. (4)

2.3 Тема войны

Одной из ведущих тем творчества Кутилова является тема войны. Но читая стихи поэта мы не найдём строк, воспевающих героизм военных. Война не подвиг, это убийство. Через всё своё творчество Кутилов проносит свою главную мысль - "не убей". Этой темой пропитана вся "таёжная лирика" и в ней дана неизбежная составляющая любого зла:

... Добро можно делать

и одному,

а для зла - нужны двое.

(У Гуляй-ручья) (4)

С особой болью и надрывом звучат у Кутилова стихотворения пацифистской направленности. В этих стихах поэт КРИЧИТ о самом страшном зле на планете, кричит порою с такой яростью, что, пожалуй, не все примут эти гневные строки. А точнее - не все ВОСПРИМУТ их. Несмотря на то, что Аркадий Кутилов - поэт предельно понятный, доступный, обходящийся без разного рода словесных кандибоберов, - ПРОЧУВСТВОВАТЬ душой его поэзию, осознать, что этот гнев - оборотная сторона любви, - дано, очевидно, не каждому. Как писал один из его рецензентов - это может лишь человек "с просветленным сердцем").

Люблю военных! Ба-бах! Ура!

Для них Мичурин - чудак, не больше...

Люблю военных! Они вчера

Бензином выжгли всю зелень Польши!

Костелы с ходу крушили лбом...

(Чужим, конечно, они ж не дети. .).

У них на картах мой тихий Омск

Намечен в пищу одной ракете!

Люблю военных - своих, чужих,

Тех, что в окопах, и тех, что пленные...

Люблю военных! За то, что их всех

Передавят, как вшей, военные!

Стихотворение "Россия, год 37" - совсем небольшое, по сути, четверостишие, разбитое автором на двенадцать строк, написанное верлибром. Поначалу ничто, кроме названия, не вызывает тревоги... Некий майор, обследующий некую яму, ведет разговор с неким подчиненным, разговор, казалось бы, обыденный, совсем нестрашный и даже проникнутый своеобразной "заботой" о тех, для кого эта яма приготовлена. Всю эту "нестрашную обыденность" буквально взрывает одно-единственное последнее слово, после которого становится ясно, что перед нами - подлинный шедевр:

Ну, хорошо...

Давайте ужинать,

да надо

людей расстреливать...

Трудно представить более яркий психологический портрет, который можно создать столь скупыми средствами!

Тему тридцать седьмого года продолжает стихотворение "Аутодафе назаретской Маруси". Продолжает весьма своеобразным образом... Поэт как бы накладывает один исторический срез на другой - период сталинских репрессий на события двухтысячелетней давности, - и наше совсем еще недавнее прошлое, отодвинутое на две тысячи лет, вдруг становится еще страшнее и зримей. (1)

2.4 Тема религии

Кутилов описывает казнь Христа, его мучения, взывания к всемогущему Отцу... Но является

Мать. Как чудо, как последняя надежда...

... Мария бесслезно

на Сына глядит: "Мой мальчик,

ты вправду опасный бандит?. "

Грядущей Мадонны нелепый вопрос

ударил, как выстрел,

и вздрогнул Христос...

Прочувствовал крест

онемевшей спиной

и плюнул в Марию кровавой слюной.

Сегодня, когда христианская религия на глазах приобретает черты государственной идеологии, есть опасение, что Аркадий Кутилов вновь будет обвинен в "крамоле". Хотелось бы успокоить и верующих, и верящих в то, что они верующие: это стихотворение не о Христе. Оно - о нашем с вами вчерашнем дне. О страданиях, которые были подчас не легче Христовых. О предательствах, которые были порой не мельче... (1)

2.5 Особенности творчества

Стихи Кутилова отличаются повышенной эмоциональностью, оценочностью даже на фоне произведений других омских поэтов, эмоциональный "градус" которых заметно выше некоторого "среднероссийского". Это проявляется, прежде всего, в использовании не нейтральной лексики - почти каждое третье слово в стихах Кутилова (30 % по сравнению с 20-22% у других авторов) является экспрессивно и/или стилистически маркированным: водичка-поилица, морда, мужик, пичужка, сивер (обл), добренький, дивиться, захлюстан, искорежено, уцепиться, щериться, вдрызг и т.д.

Активнее многих Кутилов использует не только лексику разговорного употребления (её частотность сопоставима лишь с соответствующей в стихах Е. Кордзахии, Ю. Перминова, В. Гаврилова, Ю. Вернадской), но и разговорные синтаксис и интонацию. Обилие вводных слов и конструкций, междометий, обращений, элементов диалога создаёт ощущение непринужденного разговора автора /лирического героя произведения с его адресатом/читателем. В то же время эта непринуждённость не означает непременной дружественности, разговора на равных с любым и каждым:

Мне ближе любая из гадин,

Чем ты, мой читатель-толпа...

Эта же требовательность к собеседнику, даже некоторый снобизм звучат и в одной из "заповедей" Кутилова: "Я буду разговаривать с тобой тогда, когда ты рядом с моими произведениями поставишь свои".

Кутилов вообще парадоксален. В его стихах нарочито перемежается высокое и низкое, глобальное и мелкое, общее и частное. Впрочем, земное (даже подчеркнуто "приземленное", "заземленное") и космическое, телесное и духовное, реальное и символическое, сталкиваясь, часто не разводятся, не противопоставляются, а существуют рядом, вместе. Как, наверное, и в жизни: Сидят в луну влюбленные собаки, молчат пока, вбирают голоса...

Собаки лают, а ветер носит,

что наше солнце - в холодных пятнах...

Рисую знаки Зодиака...

(И вдруг подумаю о том,

куда бежит вон та собака -

с таким торжественным хвостом?!). (4)

Анализируя различные персонажи в творчестве Кутилова, можно выделить два основных мира: мир мещанства и мир дураков. Мещанство выражает собой всё отрицательное, это особое состояние персонажа, когда духовное начало или совсем отсутствует, или находиться под гнётом материального мира.

Кутиловым дана своеобразная молитва мещанина, повторяя которую можно обрести все вещественные блага:

Не теряй ни сон, ни аппетит,

пусть душа от горести не хмуриться...

И к тебе, конечно, прилетит

птица счастья - бройлерная курица.

(Эх, Аркаша, нам ли горевать. .)

Как просто быть счастливым, над душой поставить сон и обед, да сменить синею птицу на курицу.

Посмотрим на вторую часть этого мира. На дураков. Попав в мир текста "Страна дураков" мещанин бы конечно не выжил, хотя может быть смог бы измениться. Это сказочный мир, который вряд ли наступит, но помечтать о нём можно:

Мир таскает одежды тяжёлые,

Мир в капроне от зноя зачах...

А в Стране дураков ходят голые,

Чтоб кинжалы не прятать в плащах.

(Страна дураков) (4)

Кутилов - и в этом видится главная особенность его творчества - наследует ту линию русской поэзии, которая восходит к Тютчеву, Заболоцкому, Есенину и Рубцову. В стихах Кутилова оживают древние мифы и легенды, птицы, звери приобретают таинственные очертания. Каждый его образ приобретает глубинный смысл, который может лишь понять человек с просветвленным сердцем.

Нельзя не отметить такую особенность кутиловского творчества как умение живописать словами. Он берет из родника народной поэзии неожиданно яркие и сочные краски, которые рассыпаются разноцветными брызгами в его стихах: "Синий ветер", "волшебный звон золотистых озорных лилий", "дроздов прекраснопесенная стая".

В других случаях, Когда Кутилов обращается к современной действительность, поэтическая образность и лексика меняются так, в стихотворении "Блеснул прожектор" он скажет:

Мы ожирели... Губы, как оладьи,

От пьянки страсть колышится, как рожь.

Мы не умеем никого погладить,

Не то что дать ему хотя бы грош. (2)

Его стихи изначально лишены гладкости, легкости, классичности. И если о Пушкине Шкловский говорил, что тот вышел из альбомной поэзии конца 18 века, то о Кутилове можно сказать, что он весь вышел из поэзии провинциальной, обыденной, с ее порой нескрываемой несуразностью смешения языковых стилей, с прозаичностью и мелкостью тем. Но из бытовых, казалось бы, ничего не значащих и ничем не связанных вещей, он создают свою только ему видимую и ведомую картину бытия.

Помимо собственного голоса, некоторой необычности тем и практически отсутствия преемственности с кем-либо из предшествующих поэтов, поражает и необыкновенное умение поэта работать с формой. И даже если какое-то его стихотворение явно написано ради нее и исходя из нее, то содержание его не является от этого менее гениальным. (5)

Кутилов опровергает все представления о равномерно-поступательной жизни и творчестве. Если каждое стихотворение - откровение, то можно ли поделить откровение на этапы, фазы, фразы? И говорим мы не о книге, а о А. Кутилове. Ибо он жил, творил и мыслил не книгами, а стихами. Таков уж его дар: выговориться в этом вот стихотворении сразу и до конца, потому что до следующего можно и не дожить. Жизнь как стихотворение - полна неожиданностей, и, может быть, только у А. Кутилова расстояние (смысловое, словесное, хронологическое) между этими понятиями минимально короткое. И это не слова, а самое что ни на есть прикладная истина по отношению к его стихам. Да ему и темы не надо - настало бы следующее мгновение (час, день, год) жизни, а здесь уже здесь, рядом, сопровождает ее течение.

Хотелось бы подробно рассмотреть поэтический цикл "Ромашка". Первоначально он представлял собой высказывания о ромашке устами реальных исторических личностей, позже появились мифологические персонажи, литературные герои. Любопытна история цикла. Это была своеобразная игра с самим собой. В истории литературы уже известны подобные примеры, достаточно вспомнить Козьму Пруткова. Однако в отличие от коллективной игры Кутилов играл сам с собой. В результате появился цикл высказываний о простом и популярном в природе цветке, своеобразный исторический обзор философских, нравственных и этических взглядов человека, начиная от Адама и Евы и кончая ЭВМ. Тексты "Ромашки" были дополнены рисунками самого автора. Е. Евтушенко высоко ценил "Ромашку" и назвал цикл "мозайкой шедевров Кутилова". (2)

Глава 3. Опознан, но не востребован

К сожалению, на долю творческого наследия поэта, как на долю самого автора, выпала достаточно тяжелая участь. Все его стихи оказались на руках у друзей, у знакомых, у порой практически совсем случайных людей, и время от времени находятся то здесь, то там до сих пор. Сам же Аркадий ни как-либо собрать свое творчество в единое целое, ни уже тем более систематизировать не успел. И оттого, как действительно гениальные, "вечные" стихи, так и обычные зарисовки, и минутные строки, написанные на злобу дня для того, чтобы выйти когда-то в печать, оказались представлены миру. И именно с ними, а не со строгим, стройным и почтительным избранным предстоит этому человеку ступить в века. (4)

Истинный масштаб поэта-Кутилова еще не осознан современниками, но можно быть вполне уверенным, что в самом ближайшем будущем это непременно произойдет. Очень уж неповторим его голос. Очень уж ярок талант, тверда и профессиональна рука этого мастера, сумевшего напечатать при жизни всего лишь несколько десятков стихотворений в провинциальных газетах.

У него еще все впереди. Будет в городе Омске и улица, носящая его имя, будет наконец разыскана его могила, поставлен памятник, будет и всероссийское признание...

Пока что горемычная судьба кутиловских стихов повторяет и продолжает судьбу их автора. В 1990 году, спустя пять лет после смерти поэта, в Омском книжном издательстве вышел его первый сборник стихов "Провинциальная пристань". Выход книги, которой буквально зачитывались, передавали из рук в руки, увозили в другие города, глухо замалчивался омской прессой в течение целого года. Первым откликом на сборник стал материал омского писателя А. Лейфера, который наконец осмелилась напечатать одна из городских газет. Но и тут строгое редакторское (уже "демократическое") перо вычеркнуло фразу автора о том, что "Провинциальная пристань" - "лучшее из того, что появлялось в Омске за последние полвека".

"Официальный" Омск не желал признавать своего пасынка: нет пророка в своем Отечестве. Омск "неофициальный" тем временем зачитывал "Провинциальную пристань" до дыр, до лохмотьев... Однако дальнейшее замалчивание имени Кутилова становилось уже откровенно неприличным, особенно после того, как новосибирское (!) телевидение сняло и трижды (!) продемонстрировало солидную телепередачу о творчестве омского (!) поэта, взбудоражив новосибирских любителей поэзии, получив большую прессу и множество заинтересованных, благодарных откликов. В родном же для Кутилова городе эта пленка была прокручена лишь единожды, с удивительной скромностью(правда, спустя несколько лет, один из омских каналов снимет про него передачу). "Нет пророка в своем Отечестве!" Отцы и отчимы города были озабочены совсем иными проблемами... (1)

Сегодня, спустя 23 года после гибели поэта, приходится с сожалением констатировать: в широких читательских кругах нашего города имя Аркадия Кутилова до сих пор продолжает оставаться малоизвестным. Его творчество пробивается к омскому читателю трудной и долгой дорогой, драгоценными крупицами. Зачастую - из столичного далека. И даже из совсем уж далекой Америки... Стихи еще совсем недавно опального, бездомного, никому не известного омского поэта вошли в антологию "Русская муза XX века", включены в антологию "Русская поэзия XX столетия", изданную в Лондоне на английском языке и ставшую учебным пособием в американских университетах, наконец, - в нашумевшую антологию "Строфы века". Научный редактор "Строф... " Евгений Витковский в разговоре с одним из омских литераторов недавно заметил: "У вас в Омске хорошая поэтическая школа: Анненский, Мартынов, Кутилов... " (2)

Омску можно было бы гордиться такой оценкой...

Большое, наверное, и вправду видится лишь на расстоянии, физическом ли, временном ли. Даже те, кто достаточно близко знал самого Аркадия Кутилова и его творчество, только сегодня начинают понимать, что этот человек родился Гением. Насколько он СМОГ им стать, насколько мы ему это ПОЗВОЛИЛИ, - пусть рассудят Читатель и Время. Они - не ошибаются. Не заблуждался на этот счет и сам поэт:

Мне дали жизнь.

Сказали: на!

Да чтоб звенела, как струна!. (1)

Заключение

К сожалению, на долю литературного наследия поэта, как на долю самого автора выпала достаточно тяжелая участь. Все его стихи оказались на руках у друзей, у знакомых, у порой практически совсем случайных людей и время от времени находятся то здесь, то там до сих пор. Сам же Аркадий ни как-либо собрать свое творчество в единое целое, ни уже тем более систематизировать его не успел. Гениальные, "вечные" стихи и обычные зарисовки, и минутные строки, написанные на злобу дня, которые вряд ли предназначались для того, чтобы выйти когда-то в печать.

Тем не менее, на данный момент у Кутилова вышло четыре книжки, подготовлены его самым близким и, пожалуй, единственным другом Г. Великосельским. Первый его печатный сборник "Провинциальная пристань" вышел в свет лишь в 1990 г., спустя 5 лет после смерти поэта, в издательстве Омска и местной критикой был практически проигнорирован, зато обычными ценителями искусства зачитывался до дыр, увозился в другие города и даже нередко переписывался вручную. Второй - "Скелет звезды", с прозой и заметками из записной книжки вышел в том же издательстве уже только в 1998г. Третья книжка вышла в Красноярске при журнале "День и ночь" в серии "Поэты свинцового века". Последний же сборник его стихов вышел в начале этого года в деревне, где прошли школьные годы поэта и где по инициативе жителей и администрации создан даже музей поэта. Кроме таго, его творчество подробно рассматривается в сборнике, посвященном омским поэтам и писателям "Сибирская Ипокрена".

Его, как классика 20 века, преподают в американских школах; о нем по просьбе зрителей по несколько раз показывают программы по новосибирскому и омскому телевиденью, его сборники с упоением читают в Европе, а его стихи включены в знаменитые строфы века, но между тем в России об этом поэте почти никто ничего не знает, и даже для большинства писательской братии имя Аркадий Кутилов всего лишь пустой звук.

Еще бы. Ведь он не входил ни в одну из литературных тусовок, не печатался в толстых литературных журналах, не выпускал многочисленных сборников стихов, а умер обыкновенным российским бомжем в одном из парков г. Омска. И так уж случилось, что, несмотря на то, что прошло с момента его всего лишь чуть более двадцати лет, но ни где захоронен поэт, ни точного дня его смерти не знает никто. А его биография, не смотря на то, что почти все его современники живы, во многом покрыта тайной.

Случилось сие в связи со странной, заковыристой и даже можно сказать экзотичной судьбой Аркадия, по сути своей такой, какая и должна быть у настоящего поэта и каковых, не смотря на ее кажущуюся неординарность на фоне судеб других поэтов советской эпохи, в мировой литературе немало.

Хочется оговориться, что, не смотря на то, что на многих сайтах Интернета, где помещена информация о нем, сейчас стало модно писать, что его сгубил советский режим и что жить творцу не давали власти, вряд ли это имеет хоть какое-то реальное место быть, т.к дело тут не в особом советском режиме, который якобы не давал поэту писать свободно, не приметил в одном из многочисленных пишущих сумасбродов неординарный талант (таковое опять же случалось с большинством известных нам гениев), а, скорее, в особом устройстве души поэта: необыкновенно раскрытой, ранимой и чуткой. И живи он даже в другое время, скажем в наше, вряд ли бы что-то сложилось иначе.

Аркадий Кутилов - это Поэт с большой буквы, гениальный и непризнанный... Он не заслуживает права быть забытым! Хочется надеятся, как сказал единственный друг поэта Г. Великосельский, что у него еще все впереди. Будет в городе Омске и улица, носящая его имя, будет наконец разыскана его могила, поставлен памятник, будет и всероссийское признание...

Список литературы

1. Кутилов, А. Опознан, но не востребован. [Текст] / А. Кутилов; сост.Г. Великосельский. - Омск: Омское книжное изд-во, 2003. - 388 с.

2. Хомяков, В.И. Сибирская Ипокрена: литературные портреты омских писателей [Текст] / В.И. Хомяков. - Омск: издат-во ОмГУ, 2003. - 318 с.

3. Ирбе, А. Кутилов: парадоксы творчества и судьбы [Электронный ресурс] / А. Ирбе. - [Режим доступа неизвестен].

4. Суслова, Е.С. Поэтический мир А. Кутилова. [Текст] / Е.С. Суслова; ред.В.И. Хомяков // Материалы науч.-практ. конф., посвящ. А. Кутилову. - Омск, 2008. - 304 с.