Сатирические мотивы в прозе Шукшина

Министерство образования Российской Федерации

средняя школа № 49 г. Мурманска

Сатирические мотивы в прозе Шукшина

Реферат

Выполнил: Паялов Е.В.

(ученик 11 класса школы № 49)

Проверил: Шишебарова А.А.

(преподаватель русского языка школы № 49)

Мурманск, 2005

СОДЕРЖАНИЕ

Введение……………………………………………………………………….. 3

Жанровое своеобразие сатирических произведений В. Шукшина …….. 5
Сатирические типы персонажей в произведениях В.Шукшина ………... 8
Идейно-художественные особенности сатиры В. Шукшина и приёмы создания комичности…… ……………………………………..…….……. 13
Художественный анализ сатирической повести В.Шукшина

«Энергичные люди» ………………………………………………...…… 15

Заключение …………………………………………………………………… 18

Список литературы ……………………………………………………………20

введение

Все большие художники при очевидной, подчас абсолютной непохожести путей, какими они идут в искусстве, сходны между собой в одном - в исторических судьбах. И дело здесь не в признании, которое приходит к ним раньше или позже. Дело в другом: творчество каждого из них, будучи связанным прежде всего со своей эпохой, вырастая из условий ее духовной жизни, заключает в себе и с течением времени все более проявляет способность быть фактом духовной жизни новых эпох, новых поколений, способность ответить на вопросы, которые волнуют и будут волновать многие и многие поколения. В изучении их творчества это обстоятельство и создает определенные трудности, но в то же время во многом облегчает задачу исследователя.

Трудности понятны: у каждой новой эпохи свой духовный опыт, свой кругозор, наконец, своя система оценок, и порой бывает не так-то просто отвлечься от них и посмотреть на писателя глазами его времени, осмыслить его произведения в их конкретных связях с современной ему действительностью.

Но есть и свои преимущества. Они в том, что многие из проблем, которые в свое время лишь угадывались писателем, лишь намечались им к рассмотрению, сегодня либо уже решены, либо близки к решению. «И это дает нам отличную возможность лучше понять характер тех путей, которыми шел в осмыслении этих проблем данный писатель»¹.

Все эти трудности и преимущества мы получаем возможность в полной мере оценить, когда речь идет о творчестве такого своеобразного и такого сложного писателя, как Василий Шукшин.

Время, на которое приходится расцвет его творчества, отошло от нас еще не слишком далеко, и нас волнуют те же проблемы, которые волновали и его. И сам он был одним из тех высоких авторитетов, от которых люди ждут ответа на свои насущнейшие жизненные вопросы. Но в то же время многие нравственные ценности, которые были непреложными для людей 60-80х годов XX века, сегодня пересмотрены – изменилась жизнь, изменились люди, изменились приоритеты. Поэтому не могло не измениться и восприятие творчества Василия Шукшина. Особенно явно это касается сатирических произведений писателя, поскольку те явления, которые обличал Шукшин, сегодня становятся нормой жизни. Но в то же время именно сегодня важно разобраться, какие из них он считал опасными для общества.

«Годы после смерти писателя стали поистине «шукшинским взрывом» в литературной критике: вышло в свет множество статей, монографий, исследований его литературного и кинематографического наследия»². Каждый из критиков открывает в творчестве Шукшина всегда новые стороны и не может дать однозначной оценки. Изучение творчества Шукшина – задача сложная. Его искусство постоянно рождает споры, научные дискуссии, которые далеко еще не закончены. Но ведь истинное искусство всегда сопротивляется схемам, прямолинейности суждений, игнорированию его самобытности. Так и творчество Шукшина противилось любым попыткам разрушить его цельность и многожанровое единство.

Целью данной работы является анализ сатирических мотивов в творчестве Василия Шукшина. Для реализации поставленной цели решаются следующие задачи:

рассмотреть жанровое разнообразие сатирических произведений Шукшина;
охарактеризовать основные сатирические типы персонажей в его рассказах;
выявить идейно-художественные особенности сатиры писателя;
проанализировать идейно-нравственную позицию писателя и выявить присутствие особенностей сатиры Шукшина на примере сатирической повести «Энергичные люди»

1. жанровое своеобразие сатирических произведений в. Шукшина

С конца 60-х годов Шукшин все настойчивее обращается к сатире, всё сильнее в его творчестве усиливается критическая, сатирическая струя. Он понимал, что общество строит свою жизнь, будущее в сложных условиях, где конечно же есть свои трудности, противоречия, преодоление которых является сутью развития. Шукшин «был убеждён, что прямая и беспощадная критика некоторых явлений нужна, необходима».³

В последовательности появления сатирических произведений разных жанров угадывалось свойственное Шукшину стремление объединять произведения вокруг ведущей проблемы, например, рассказы в циклы «Сельские жители» (1963), «Земляки» (1970), «Характеры» (1971). И сатирический ряд «выстраивался», естественно продолжая написанное ранее. Рассказ о честолюбивых помыслах Афанасия Дерябина («Мужик Дерябин», 1974) не мог не вызвать в памяти образы его собратьев – «Крепкого мужика» Шурыгина или «непротивленца» Макара Жеребцова, также одержимых жаждой увековечения своего имени в памяти потомков.

Но вместе с тем, в сатирических рассказах появились и некоторые новые черты, несвойственные предыдущим рассказам. Они проявились в содержании, типаже, формах, в общей тональности, выделяя сатирические произведения в особый ряд. Жанровое разнообразие их подтверждало устойчивость целей художника, основательность и широту замыслов. Здесь и сатирические портреты – точные, лаконичные, беспощадные («Мнение», «Пост скриптум», 1972; «Привет Сивому!», 1974), и философский диспут («Точка зрения», 1974), и повесть («Энергичные люди», 1974). Однако жанровые формы сложны, они не поддаются однозначному определению (например, «Штрихи и портрету», 1973, или опубликованные посмертно, в 1975 году, сказка «До третьих петухов» и повесть «А по утру они проснулись…»).

«Но всё же сатира не могла «потеснить» рассказы, вошедшие в те годы в сборники «Характеры», «Беседы при ясной луне». Даже обнаружив свою цельность, разящую силу, она оставалась кровно связанной со всем творчеством Шукшина и развивалась в его русле.»⁴ В этом нет ничего парадоксального: разносторонний опыт, художественные искания, свойственные Шукшину, вели его в тот период именно к сатире.

В. Шукшин – признанный мастер комических сцен и характеров (например, «Миль пардон, мадам!», «Раскас», «Мой зять украл машину дров!», «Генерал Малафейкин», «Билетик на второй сеанс»). Природа комического в прозе Шукшина многозначна, чисто комедийные положения очень редки. Различные формы комизма порой образуют внешний сюжет, его «игровое начало», сотканное из недоразумений, нелепостей, «смешных» диалогов. Однако подлинное содержание глубже, значительнее, оно развивается даже драматично. Внутренний сюжет создает психологические коллизии, которые его преобразуют, усложняют, не снимая комедийного начала.

Иван Петин своими попытками раскрыть душу, вызвать сочувствие у людей кажется смешным. Однако «неизреченность» мыслей, невысказанность чувств и переживаний, духовная немота – беда человеческая, она горше одиночества («Раскас», 1967). В рассказе «Пост скриптум» (1972) преобладает по большему счёту стихия комизма: комедийна ситуация, нелепы оценки, рассуждения туриста Михаила Демина, его притязания, наконец, словесно-речевая форма монолога героя с ее откровенно сатирической функцией: «Город просто поразительный по красоте, хотя, как нам тут объяснили, почти целиком на сваях. Да, Петр Первый знал, конечно, свое дело туго. Мы его, между прочим, видели – по известной тебе открытке: на коне, задавивши змею…» и т.д.

Сюжет «Бессовестных» (1970) воскрешает традиционную историю неудачного сватовства овдовевшего старика. Комизм положений, усугубленный взаимным непониманием, недоразумениями, снимается в финале. Комедия нравов превращается в драму одиночества людей, страдающих от собственной неуступчивости, эгоизма, самомнения, вздорных характеров. В смешных диалогах заметны ноты грусти, сочувствие одинокой старости, сожаление о краткости человеческой жизни, которая преступно растрачивается по пустякам. Комическая ситуация приводит к сатирическому обличению действующего лица – активистки Лизаветы Васильевны («Мой зять украл машину дров!») или Тимофея Худякова, который «хапал всю жизнь, воровал…» («Билетик на второй сеанс»), «свояка» Сергея Сергеевича, Чередниченко («Чередниченко и цирк»). При этом в ходе действия резко меняются оценки, так как обнаруживается отрицательная сущность персонажа, до той поры не вызывавшего у окружающих сомнений в своей положительности. Подобные сатирические сдвиги – переоценка характера, выявление его подлинности – образуют внутренний сюжет, скрытый за обычным течением действия.

Как бы итоговой книгой сатирической сюиты Шукшина воспринимается необыкновенно глубокая по своей нравственно-философской проблематике сатирическая повесть-сказка «До третьих петухов». Те наблюдения и раздумья, которые содержались в прежних произведениях прозаика, освещаются новым светом, предстают на несравненно более широком фоне. Фольклор и высокая литературная традиция слились в этой сказке воедино. И в тоже время в этой причудливо-озорной фабуле большое место отведено тревожной мысли социолога-исследователя, его горькому раздумью, едкой иронии.

«В рассказах Шукшина очень редко вторгается в действие сам автор, но тем не менее он всегда присутствует, и мы, читатели, ощущаем его присутствие».⁵ Предоставляя таким образом своим героям полную свободу самовыражения, Шукшин угадывает скрытые возможности характера, который в своем развитии разрушал всевозможные попытки его ограничить, отвергал формальные условности. Жизнь шукшинских героев разбивалась на многие русла, утверждая свою непредсказуемую индивидуальность. Как, впрочем, и любая человеческая жизнь. И если все-таки прибегнуть к условным определениям, можно сказать, что действие в рассказах Шукшина протекает «на грани» комедии, драмы и трагедии. Точно так же и характеры способны проявить свою многозначность, разнообразие натуры. Ломая и изменяя ситуацию, творя заново условия своего бытия.

Таким образом, оригинальная художественная интерпретация комического предварила в творчестве Шукшина сатиру. В своих рассказах писатель реализовал возможности синтеза различных родовых и жанровых элементов – от комедийно-драматических до трагедийных. «Именно разнообразием сатирических произведений достигалась художественная полнота и выразительность»⁶.

Но в то же время, переход к сатире – результат трудных качественных изменений творческой позиции писателя, глубоких преобразований художнического видения реальности. Именно эти духовно-нравственные, идейные предпосылки определили характер, стиль изображения, прямоту, безоговорочность эстетических оценок в сатирических произведениях.

«Чётко выступая практически в каждом из таких произведений против корыстолюбия и карьеризма, против хамства и невежества, Шукшин не только бичует их носителей, но и предостерегает читателей Он хочет уберечь от ошибок и проступков, нравственно укрепить нас»⁷, показывая таких же как обычные люди простых, «не сконструированных» героев в самых разных жизненных ситуациях. Насколько разнообразны сатирические произведения Василия Шукшина, настолько разнообразны и возникающие в них сцены.

2. сатирические типы персонажей в произведениях В.Шукшина

Укрепление сатиры в творчестве писателя можно отметить, сопоставляя характеры, конфликтные ситуации и способы их разрешения в произведениях разных лет. Шукшин так говорил о задаче, которую он ставит перед собой: «… как только принимаюсь работать – писать рассказ, снимать фильм, тотчас передо мной являются две трудности: жизнь человека внешняя (поступки, слова, жесты) и жизнь души человеческой, потаённая дума, его боль, надежда, то и другое вполне корректно, реально, но трудно всё собрать вместе, трудно обнаружить тут логику, да ещё «прийти к выводу».

Так и получается. Человек у Шукшина подвергается целостному художественному исследованию. Наум Кречетов («Волки», 1967) характеризуется автором как «расторопный мужик, хитрый и обаятельный». В ходе действия раскрываются отталкивающие качества кречетовского «обаяния»: жестокость, наглость, вероломство хищного собственника. Шукшин оставляет конфликт Наума Кречетова с зятем неразрешенным, ограничившись очерком нравов, хотя логика действия вела к сатирическому обличению. Тип Наума Кречетова предваряет появление Губошлепа из «Калины красной» и «энергичных» («Энергичные люди»), которые изображаются глубоко чуждыми нашему обществу: конфликт выявляет порочную сущность паразитов и приобретателей.

В повести «Там вдали» (1966) история падения Ольги Фонякиной, связавшей свою жизнь с ворами и спекулянтами, дана описательно. Лица, окружающие героиню, лишь названы. Эту ситуацию можно назвать прологом «Калины красной» или «Энергичных людей». Рассказ «Ванька Тепляшин» (1972-1973) о бегстве из больницы героя, обиженного вахтером, сюжетно предваряет остро обличительный публицистический очерк «Кляуза» (1974). В нём автор, обращаясь к читателям с вопросом «Что с нами происходит?», требует от них не только немедленного ответа, но и прямого участия в общественно значимом деле разоблачения мздоимцев.

«Последние сатирические произведения Шукшина как бы собирают воедино замеченные ранее отрицательные явления, типы, ставшие теперь предметом социально-психологического анализа и художественного обобщения. Формы сатиры Шукшина кристаллизуются как органичные природе творчества писателя, заостреннее выражая его типологические черты: синкретизм, полифонию, характерологию, цикличность»⁸.

Понятна сложность исследования сатиры В. Шукшина, чье искусство всегда сопротивлялось любому вольному или невольному стремлению упростить его, выпрямить или разъять на части, каждый раз, вопреки всему, подтверждая свою цельность. Это высокое качество присуще и сатире писателя, с ее пафосом гражданственности и правды. Наибольшую трудность поэтому составляет анализ внутренней динамики характеров и ситуаций, превращения их в комедийно-сатирические. Выявление сатирической сути характера протекает совершенно логично в пределах избранного сюжета, сохраняющего свою целостность. Первоначально намеченная, ярко выраженная драматическая ситуация в своем развитии обнаруживает комедийные элементы, сдвиги, а порой резкую смену качеств.

В особенности сложен характер Князева («Штрихи к портрету»), самоотверженного поборника идей целесообразности, рационального использования свободного времени. Вспомним рассуждения героя об использовании человеческих возможностей («каждый… кладет свой кирпичик…») или «Опись жизни», сделанную им. Человек суровый, лишенный чувства юмора, Князев аскетически предан своему избранничеству – учить, исправлять, указывать людям путь спасения от заблуждений и плохого поведения. Кажется, все в Князеве – от его трудной судьбы, аскетической преданности идеям совершенствования человечества до его избранничества – исключает само предположение о комизме, не оставляя никаких оснований для сатиры. На самом деле сатирическое отрицание Князева заключено в его подлинной сущности, в его собственном «я». Человеческая несостоятельность Князева опровергает претензии персонажа на роль учителя и духовного врачевателя.

Самомнение Князева, сознание собственной непогрешимости, нетерпимость, эгоцентризм, амбициозность – черты разрушения и гибели личности – выявляются в рассказе со всей определенностью. Всматриваясь в Князева, обнаруживаешь в его словах, деятельности какое-то недружелюбие, презрение к окружающим.

И тем не менее, многие персонажи тяготеют к типу Князева, соотносятся с ним, так или иначе вовлекаются в его орбиту. Так Баев, «крепкий мужик» Шурыгин, «непротивленец» Макар Жеребцов… В каждом из них мы угадываем варианты живучего типа Князева. От Князева тянутся нити к деревенским «знатокам» - Кудряшову («Психопат», 1973) и Глебу Капустину («Срезал»). Всем этим героям свойственно некое мессианство, вероучительство, гордое сознание своей непогрешимости и неограниченного права всех и вся обличать. Удел непризнанных, непонятых? Нет. В этих персонажах можно, конечно, разглядеть традиционные черты. Какая деревня или город обходились без своего блаженного или пророка, мудреца или дурачка? Но Шукшина в данном случае интересуют не исконные черты деревенских книгочеев, а типы, сложившиеся в новых социально-исторических условиях, пути их формирования и развития. Яростные противники мещанства, корыстолюбия, приобретательства, невежества в действительности выступают как утописты, догматики, новоявленные невежды. В судьбах таких героев Шукшин воплощает драму социальной изоляции, показывая ее логическое завершение в комедии человеческой несостоятельности.

В этих трагикомедиях изображено преимущественно то состояние сознания и духа, которое порождается изоляцией личности и несет в себе черты самоотрицания. В случае с Баевым средства сатирического отрицания очевидны: «исповедь» героя корректируется автором-повествователем, ирония которого образует второй план нравственно-эстетической критики. Напыщенные самооценки Баева снимаются, высвечиваются истинные качества персонажа – жулика, крохобора, мздоимца. Достигается разоблачение Баева также посредством столкновения стилистически разноплановых голосов и речевых потоков: самодовольного, нагловато-глупого – баевского и иронически спокойного – авторского. «Люди, они ведь как – сегодняшним днем живут, - рассуждал Баев. – А жизнь надо всю на прострел брать. Смета!.. – Баев делал выразительное лицо, при этом верхняя губа его уползала куда-то к носу, а глаза узились щелками… Смета!.. какой же умный хозяин примется рубить дом, если заранее не прикинет, сколько у него есть чего… А то ведь как: вот размахнулся на крестовый дом – широко жить собрался, а умишка, глядишь, на пятистенок едва-едва. Просадит силенки до тридцати годов, нашумит, наорется, а дальше – пшик». «Баев всю свою жизнь проторчал в конторе… все кидал и кидал эти кругляшки на счетах, за целую жизнь, наверно, накидал их с большой дом».

«Крепкий мужик» Шурыгин не сразу узнается как сатирический тип. Его упрямство, глупость, самомнение раскрываются в эпизоде разрушения церкви. Зловещие следы «деятельности» Шурыгина отнюдь не доказательство его правоты или победы над разумом и здравым смыслом. Осуществление его разрушительных замыслов вопреки протестам окружающих – мнимая победа. Шурыгин посрамлен, осужден своими близкими, односельчанами, и только из упрямства он не желает признать своего поражения. Читателю ясны социальная опасность и цена «раскованности» подобных натур.

Рассказ «Крепкий мужик» позволяет судить о специфике сатиры Шукшина: о внутренних резервах сюжета, о функции отрицания, о взаимодействии жанровых тенденций, о роли саморазоблачения персонажа и т.д. Сам ход событий, обнаруживая несостоятельность претензий героя, вредоносность его активности, предостерегает от снисходительности, терпимости, а то и равнодушия, которые могут парализовать сопротивление людей самодурству. Поэтому драма человеческого разума, бессильного в какой-то момент обуздать самодура, разрешается в конечном итоге разоблачением Шурыгиных, их моральным поражение социальной изоляцией.

Проанализировав всех этих героев, можно сказать, что все они так или иначе необычны. Однако именно людей ищущих, мечтательных, чем-то увлечённых, лишённых зависти и корысти и ценил Шукшин. «Их отношение к миру ничего общего не имеет с мещанской психологией тех, кто привык на всё смотреть с точки зрения личной материальной выгоды».⁹

Прошло уже много лет, как завершился творческий путь Шукшина, но всё ещё имеет хождение точка зрения, что своеобразие его творческой манеры в создании образа только «чудиков» или «озорников». Это не так. Шукшин, художник социально чуткий, заметил в жизни и сделал достоянием литературы разнообразные типы людей, которые долгое время оставались незамеченными. Ему удалось воссоздать в своём творчестве атмосферу образа жизни.

Именно поэтому, сатира Шукшина глубоко реалистична, ей свойственны аналитичность, динамизм, конкретность. Пусть специфические черты сатиры меньше всего выражены во внешнем рисунке характеров. Но их нужно искать в природе внутренних изменений, в сути динамики, завершающейся удивительными метаморфозами персонажей. Созданные Шукшиным типы осознаются нами как сатирические только лишь в действии или в финале. Примером могут быть характеры Князева, Шурыгина, Капустина, логика развития которых заключается в саморазоблачении, обнаружении собственной несостоятельности, своей отрицательной сущности – в самоопровержении.

Действие в этих произведениях развертывается в двух планах: как внешнее, видимое на поверхности, и внутреннее, раскрывающее сущность характера, обусловливающее закономерность его развития. И хотя мы не можем резко разграничить явление и сущность, но представлять себе эти различия необходимо. Наиболее сложен в этом смысле сюжет «Штрихов к портрету». «Понимая величие идеи высокой нравственности и человечности, определяющей смысл жизни личности и плодотворность ее деятельности, мы осознаем, что идеи Князева «прорастают» в духовной пустоте, питаясь раздражением и озлоблением «мыслителя», теми отрицательными эмоциями, которые стали почвой его бесчеловечной философии»¹⁰.

Рассказ о Шурыгине и Глебе Капустине совершенно конкретен. Случай с Капустиным можно было бы свести к досадному недоразумению или даже курьезу – «экзамен на чин». Но здесь как раз внутренняя логика действия обнаруживает духовную несостоятельность персонажей.

3. идейно-художественные особенности сатиры

в. шукшина и приёмы создания комичности.

Переход Шукшина к сатире – это не просто шаг вперёд в биографии большого и самобытного художника, а начало нового этапа в развитии сатирической прозы. Писатель органически продолжил и развил традиции М. Зощенко, В. Шишкова, М. Булгакова, М. Горького. Слово у Шукшина, как и у лучших мастеров прошлого, стало емким, многозначным.

Принципы сатирического изображения и отрицания в прозе Шукшина близки сатире Горького, особенно ее формам в романе «Жизнь Клима Самгина». Луначарский писал о «скрытой» сатире Горького в этом романе, где сатирическое отрицание героя достигается не обычными средствами карикатуры, гротеска, гиперболы, свойственными сатире, а в процессе психологического анализа, обнажающего его духовную нищету, с характерными для такого состояния амбициями и претензиями на особую роль в событиях. В романе «Жизнь Клима Самгина» различимы внешний событийный сюжет, сотканный из субъективных впечатлений и ощущений Клима, и подлинный, освобожденный от самгинщины; точно также различаются «поток сознания» героя с его самовозвеличением и апломбом «аристократа духа» и действительные мизерные чувства этого эгоцентриста.

Литературовед А. Овчаренко так характеризует сатиру Горького: «Не следует сводить и сатиру только к резким формам ее – к гиперболе, гротеску. Карикатуре. Сатира может проявляться также в виде тончайшей, почти неуловимой иронии… в умении художника настолько незначительно склонить изображенный тип в карикатуру, что говорить о каком-либо нарушении жизненных пропорций почти невозможно, а вместе с тем нельзя не обнаружить и едва заметной… деформирующей подчеркнутости характера».¹¹

Творчество Горького открыло возможности дальнейших изменений традиционных форм сатирического изображения в русле реализма. Поскольку их видоизменение и новизна диктовались особенностями формирования социально-психологического склада ряда характеров и типов в процессе сложных социальных и нравственных преобразований в жизни нашей страны. Можно говорить о «скрытой» и «открытой» сатире Шукшина, но ее самобытные качества и черты, воплотившиеся в той и в другой форме, несомненны. Образ Князева трагикомичен, в отличие от Самгина, который вообще не имеет права на сочувствие.

Персонажи В. Шукшина находятся часто «на грани» между серьёзным и смешным, между комедией и драмой, потому что эти характеры не окончательно сложились как исторические.

Но как же среди такой неопределённости читатель всякий раз безошибочно выделяет подлого героя, симпатизирует простому и отрытому и, самое главное, смеётся над тем, что Шукшин и хотел изобразить комично? «Я не понимаю, почему, у Шукшина, - писал Ершов, - в отличие от других сатириков совсем не нужно ничего домысливать, додумывать? Здесь всё как на ладони, пороки общества не выделены на страницах списком, но в голове укладываются именно так. Значит что-то скрыто в самом тексте, что-то, что не видит читатель, но что воздействует на него».¹²

Шукшин реализует возможности сатиры в очерке, повести и фантастической сказке, умело используя в каждом из этих жанров нужные языковые средства для достижения задуманного эффекта. Комическое в текстах писателя встречается в формах юмора (ранние произведения) и сатиры (позднее творчество). При этом для достижения большего эффекта Шукшин использует различные приемы комизма: физическое существо человека; комизм питья и опьянения; комизм сходства и отличий; человек – вещь; поведение; алогизм; пародирование; посрамление воли; одурачивание; преувеличение; языковые средства и др. Так, творчески преобразуются, видоизменяются в многожанровом единстве традиционные принципы и приемы сатиры – аллегория, гротеск, карикатура, подчиненные целям драматизации и заострения социально-психологического анализа.

В ранних рассказах Шукшина (наиболее значительные из них – «Степкина любовь», «Сельские жители», «Демагоги», «Гринька Малюгин» и др.) важнейшие средства комизма - речь героя, посрамление воли, пародирование. Чаще других персонажей в произведениях 1-ой половины 60-х годов встречается тип, названный писателем «светлая душа». Это, в основном, крестьяне, живущие «по совести» и воспринимающие малейшие нарушения общечеловеческих моральных принципов болезненно.

Особенно широкие возможности для достижения в художественном тексте комического эффекта предоставляет использование «народной речи». В. Шукшин, сам владеющий такой речью в совершенстве, наделяет ею и героев. При этом нередко автор использует для достижения комического эффекта синтез средств: кроме речевых, - приемы, например, «одурачивания»

В ряде ранних рассказов Шукшин обращает внимание читателей на особенности внешности персонажа, чаще – на «несуразность» его внешнего портрета («Гринька Малюгин», «Воскресная тоска», «Стенька Разин» и др.). Странности внешнего вида персонажей, «физическое существо человека» смешны не сами по себе - комичны ситуации, в которых оказываются герои, нередко - вследствие особенностей внешности. Вызывает смех у большинства и их жизненная философия - желание жить «по душе».

В поэтике поздних рассказов Шукшина произошли ощутимые изменения, связанные, по словам самого писателя, «с более трезвым взглядом на жизнь». Прежде всего, центральной становится тема, определенная самим автором так: «Душа болит…». Юмор вытесняется сатирой, - это вносит изменения в типологию персонажей и характер комического начала в текстах: утверждаются ранее заявленные типы героев («хам», «чудик»), появляются новые персонажи - «крепкий мужик» (житель села) и близкие ему по мироощущению «энергичные люди» (городские жители), «социальный демагог», «демагог чувств», расширяются средства комизма.

Анализ текстов Шукшина зрелого творчества показывает, что при всей значимости речевых средств комизма на первый план выдвигаются поведенческие ситуации – действия, поступки отдельных персонажей подвергаются сатирическому высмеиванию. Это «крепкий мужик» Наум Кречетов («Волки»), «социальный демагог» Лизавета Васильевна («Мой зять украл машину дров») т. д. В рассказе «Билетик на второй сеанс» Шукшин мастерски использует так называемый прием «комизма питья и опьянения». Конечно, пьянство – это порок, оно не может вызывать смех; но смешны не пьяные, а «пьяненькие». «Пьяненький» Худяков, действительно, создает ситуацию, исполненную комизма, но это далеко не комический персонаж, - он «тосковал и злился». Причина тоски ему не вполне ясна («В доме все есть…, всего невпроворот…»), просто хочется «родиться еще разок» – получить «билетик на второй сеанс», чтобы «в начальстве походить». Шукшин беспощаден в диагнозе состояния героя : у него душа умерла, материальное подавило в нем духовное начало.

Сатирическое разоблачение потребительского отношения к жизни, накопительства, равнодушия, мстительности и злобности – важная составляющая авторской концепции во многих зрелых рассказах Шукшина. Писатель использует синтез приемов комического: контраст, посрамление воли, особенности языка, алогизм поведения героя. Различные средства комизма образуют при этом внешний сюжет, внутренний же сюжет - нравственных потерь, утрат - создают психологические коллизии, значительно углубляя, усложняя содержание произведения, придавая ему драматическое, а подчас и трагическое звучание ( «Штрихи к портрету», «Сураз», «Психопат»).

Душа болит и у шукшинских «чудиков» - это важнейший тип героя рассказов рубежа 60-х - 70-х годов. Их боль иная: о людях, живущих в мелочах повседневной суеты и не понимающих ее разрушительного воздействия на душу, забывших о таких понятиях, как любовь, жалость, сострадание, стыд. Поведение «чудика» необычно, оно не вполне соответствует общепринятым нормам советского образа жизни, разрушает стереотипы - и это не может не раздражать окружающих. В повествованиях о «чудиках» Шукшин использует ряд приемов комического, наиболее часто - комизм отличий. «Всякая особенность или странность, выделяющая человека из окружающей среды, может сделать его смешным» У Шукшина это поведение персонажа, его поступки, цель которых - «осчастливить» людей, сделать мир добрее («почему они злые-то такие?» – Василий из рассказа «Чудик»). Чудик надеется на понимание, но окружающие не просто не принимают его устремлений, они агрессивно их отвергают: «Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно. Казалось: ну, теперь все, зачем жить?»

В этом рассказе и ряде других зрелого периода творчества («Сураз», «Жена мужа в Париж провожала», «Жил человек», «Охота жить» и др.) комическое отодвигается напряженным повествованием с трагическим финалом. Синтез комического и трагического в повествованиях конца 60-х-начала 70-х годов – это выражение индивидуальной особенности мироощущения автора, да и современная действительность не позволяла писателю оценивать происходящее иначе. Шукшин показывает, что стремление отдельных его героев жить по-другому, по совести, с чувством личной ответственности, вступает в противоречие с общепринятыми нормами, искажающими основные духовно-нравственные принципы жизни русского народа. Разрешение этого социально-психологического конфликта происходит в зрелой сатирической прозе Шукшина нередко в трагикомических формах.

Развивая традиции русской сатиры, Шукшин глубоко осмысливает возможности существования тех жизненных явлений, которые он разоблачает. И это тоже играет свою роль в достижении комичности. «Автор не просто пишет слова на листе бумаге, он продумывает каждую мелочь ситуации, пропускает её через себя».¹³ Так в рассказе «Мнение» некий служащий Кондрашин показан открыто комически: портрет «полненького гражданина», заученные жесты, готовая фразеология, сориентированность – все это обрисовывает живучий тип хамелеона. Но в нем есть и особенное, то чем оправдывает Кондрашина писатель: хамелеонство порождает среда, где нормой становятся лживые мнения, чинопочитание, лесть, карьеристская суета, демагогия, опустошающее душу безделье.

Кроме всего вышеперечисленного, особенно важное место среди тех средств выразительности, к которым прибегает Шукшин, имеет диалог, присутствующий в каждом рассказе. «Он никогда не несёт функции простой информативности, нем заключено движение повествования, в нем раскрываются характеры. Язык диалога – подвижен, современен, насыщен колоритными речениями».¹⁴

Таким образом, детальное рассмотрение и сравнение рассказов В. Шукшина между собой способствует более глубокому проникновению в идейно-художественное содержание его прозы, позволяет выстроить стройную классификацию форм и средств комизма, используемых писателем. Тезис о «назначении комизма – как возможности «вскрыть недостатки духовного и морального порядка»¹⁵ вполне соответствует пониманию комического В. Шукшиным.

Кроме того, становится заметно, что принципы сатирического изображения у Шукшина близки сатире некоторых других писателей, например Максима Горького. Но это вовсе не означает, что Шукшин просто копирует других писателей. Отнюдь. Огромное разнообразие средств выразительности, свойственных только шукшинским рассказам, а также рассмотренные ранее их жанровые особенности и типы персонажей, выделяют рассказы этого писателя в отдельный самостоятельный ряд.

4. художественный анализ сатирической повести в. шукшина «энергичные люди»

Сатирические произведения «Энергичные люди», «До третьих петухов», «А по утру они проснулись…» переносят нас в почти инопланетный мир, мир фантастики, один из излюбленных жанров Шукшина. Этот мир заселен реальными существами, живущими по своим, неписанным законам. «Энергичные» («Энергичные люди») или персонажи повести «А по утру они проснулись…» фигурируют как реальные, привычные и похожие на людей, хотя, конечно, их действия, речи – за гранью обычного и естественного. Внутренние связи – содержательные, пространственные, характеристические – объединяют произведения в сатирический триптих: остров «энергичных», вытрезвитель, канцелярия Мудреца.

Мир этот странен, уродлив, противоестествен. Персонажи его либо сохранили обманчивую видимость людей, но с кличками, либо обесчеловечение обернулось полной утратой облика, имени, превратив их в темные, фантастические и страшные существа (Баба-Яга, Горыныч, черти), воплотившие их подлинные качества.

Внутренняя логика, присущая шукшинской характерологии, отчетливо проявляется в настойчивом развитии вариантов сатирического типа, представленного во множествах одноликих фигур, лишенных индивидуальности. Таковы Санька, Галка, Милка, Алка-Несмеяна, кассирша, присутствующие в повестях и сказке. Другой типаж образуют «жертвы» «энергичных», как, например, простой человек, мрачный крановщик, очкарик, Медведь, запуганный Горынычем, Иван, нареченный дураком… Правда, многие из них виновны сами перед собой, поскольку жертвами они стали вследствие личной слабости, нестойкости, безволия.

Простой человек раболепствует перед «энергичными». Мрачный крановщик, устроив дебош в чужой квартире, внутренне примирился с разгульным образом жизни своей жены-спекулянтки; Медведь, запуганный чертями и Горынычем, совсем отчаялся; Иван долгие годы, века оставался дураком… Таковы плоды деятельности «энергичных», развеселого житья чертей-пустоплясов и… последствия бесхарактерности, безответственности самих жертв.

«Энергичные» агрессивны, воинствующе бездуховны, уверены в своей безнаказанности. «Конкретные люди», как себя они называют, мыслят точно, практично, определяя цель жизни грубо материально: в цифрах, количествах, вещах. Бухгалтерию ведет Брюхатый: «Я: имею трехкомнатную квартиру, - Брюхатый стал загибать пальцы, - дачу, «Волгу», гараж… У меня жена, Валентина, на семнадцать лет моложе меня… что я потерял за эти четыре года и восемь месяцев?.. А ничего. Даже не похудел… Счас веду переговоры насчет института питания – надо маленько сбросить…»

Но вместе с тем, «Энергичные» не тунеядцы, не бездельники. Они искривленные натуры, не столько в погоне за барышом как таковым, сколько в превратно понятом стремлении «жить как люди». Скудность души они компенсируют туго набитыми шкафами.

Шукшин наполняет сатирическое содержание повести некой драматической обстановкой, реализуя формы гротеска, карикатуры в диалогах, которые стали главными средствами саморазоблачения «конкретных». «Исповедальные» речи обнажают глубину падения и обесчеловечения «энергичных». Разыгрываемое ими действо, грубое и циничное, вызывает естественные чувства неприятия и отвращения.

Таким образом, создается полное представление о способе мышления, жизненных целях «экономических воротил», психологический портрет самых заурядных спекулянтов. Подобно Баеву, Брюхатый очень высокого мнения о своем уме: «А у меня – голова… Это ведь тоже, как деньги… А со мной все мое богатство – тут! – Брюхатый ударил себя кулаком в лоб. – Хвастать не буду, но… прожить сумею…» Курносый учит Веру Сергеевну: «…У меня один артист знакомый. Красавец! Под два метра ростом, нос, как у Потемкина… А ему гараж позарез нужен: я договорюсь с ним… можно же так жизнь украсить!..»

Может показаться, что именно в подобной жизнедеятельности, активности, самоуверенности – секрет материального преуспевания и устойчивости существования «конкретных», Брюхатого, Курносого. «Теоретик» Аристарх Кузькин так и думает, утверждая, что общество живет и процветает только благодаря его экономическим «импровизациям»: «Всякое развитое общество живет инициативой… энергичных людей. Но так как у нас – равенство, то мне официально не могут платить зарплату в три раза больше, чем, например, этому вчерашнему жлобу, который грузит бочки. Но чем же тогда возместить за мою энергию? За мою инициативу?.. Все знают, что я – украду, то есть те деньги, которые я, грубо говоря, украл, - это и есть мои премиальные… это – мое, это мне дают по негласному экономическому закону… моя голова здесь нужна… а не канавы рыть…» Кузькин заявляет именно о своем праве принадлежать к самой привилегированной экономической «элите», жить с «выдумкой», «более развязно… не испытывать ни в чем затруднений». Еще девять лет назад он собирался сделать Веру Сергеевну «самой богатой женщиной микрорайона», за эти годы безнаказанности прибавилось «выдумки», «развязности», хотя грубый Курносый презирает «теоретика» Кузькина («В гробу я вас видал с вашими теориями!..»; «Он спекулянт-то не крупный, он так: середнячишка, щипач»).

Мимикрия, вживание «энергичных» в экономические отношения обусловили устойчивость их психологических черт: «развязность», самомнение, апломб, наглость. Не в первый раз Кузькин спекулировал автомобильными покрышками. И сейчас у него в передней «не существующие» покрышки: их нигде не делали, они никуда не поступали. «Экономический феномен» и все. «Чичиков «работал», конечно, кустарно, примитивно, хотя природа жульничества и спекуляций – одна!»¹⁶

Появление милиции, которым завершается повествование, отвечает нашему внутреннему требованию немедленного наказания спекулянтов и жуликов. Однако, учитывая «опыт» Брюхатого, хитрость «большого демагога» Кузькина, «конкретность мышления» Курносого, их жестокость, вероломство, начинаешь думать, насколько реален финал: а вдруг «энергичные» в огне не сгорят и в воде не утонут?

В проанализированной повести не выделяется ничего, чтобы коренным образом отличало ее от других произведений писателя. В ней присутствуют все вышеперечисленные наиболее характерные признаки «шукшинского» рассказа. Нарочитая незатейливость сюжета «Энергичных людей» служит тому, чтобы полнее раскрыть быт и нравы мещанско-торгового подворья. Писатель не только описывает поведение персонажей дома и на службе, их очередные плутни, но последовательно и точно воссоздает стихию языка героев, фиксирует их образ мышления. Здесь вроде бы все обыденно, буднично, привычно, но оттого и страшно.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В художественном плане сатира Шукшина значительно обогатила поэтическую систему современного реализма. В частности, плодотворны и перспективны интерпретация комического, драматизация сатирических средств, открытие внутренних диалектических связей различных родов и жанров, в особенности комедии и драмы. Пафос критики и отрицания вырастал на почве воинствующей защиты Шукшиным идеалов человечности, духовных и нравственных ценностей. Писатель изображает отчуждение человека от естественного бытия, представляет фарс жалкого существования паразитирующих отщепенцев.

Шукшинские рассказы – цельное сказание о человеке, о времени, о народе. В них воссоздана атмосфера духовных исканий, которые обнаруживают противостояние высоких нравственных начал тому мелкому, суетному, эгоистичному, в котором замыкаются интересы ряда персонажей вроде «свояка Сергея Сергеевича», «хозяина бани и огорода», Баева, Сержа, Пети. Автор изображает это противостояние как идейное и нравственное противоборство, конфликты мнений, взглядов, жизненных позиций. Автор и близкие ему герои – не пассивные созерцатели, потому что в борьбе за утверждение дорогих им идеалов видят предназначение человека.

Концепция нравственно прекрасного синтезирует творчество В.Шукшина. Формы воплощения эстетического идеала различны, если иметь в виду эволюцию художника и жанровое многообразие его творчества. В ранних произведениях начала 60х годов, в которых распознаются приметы поиска, нравственно-эстетическая позиция автора выражена совершенно определенно: он ценит трудовое начало в человеке, доброту, искренность, приверженность правде, чувство ответственности. Писатель предоставляет своим героям полную свободу действий, как бы проявляя, испытывая их характеры, однако всегда остается пристрастным, требовательным к ним.

Шукшин утверждает идеал высоконравственного человека. Идеал этот реален и достижим. Это любовь к Родине, верность народу, труд, украшающий жизнь. Шукшину и его героям дороги простые и прекрасные чувства.

Цельность творчества писателя обусловлена нравственно-эстетической позицией художника, которая с развитием его искусства становилась все более четкой, определенной, воинствующей по отношению ко всему недоброму, отрицательному, в их разных качествах и обличиях. Прямые публицистические выступления автора, заостренность сатирических портретов, суровость оценок, безоговорочность авторского суда – свидетельство сложнейшей внутренней эволюции художника.

Цельность творчества Шукшина определяется преимущественно особенностями мировосприятия, его неповторимым видением характеров, бесчисленных явлений, фактов, существующих не в разобщенной множественности, а в единстве движущегося бытия. Иные циклы рассказов представляют своего рода витки усложняющегося содержания, которое поднимает нас на новую ступень знания жизненных явлений и характеров, требующих от автора и читателя более совершенных качеств исследования и анализа. Тогда на высшей ступени наблюдается переход к сатире, цель которой не сводится, однако, к простому осмеянию. Это – сатира высокая, гражданственная, по сути своей трагедийная. Отдавая должное художнику-рассказчику, мы распознаем в творчестве Шукшина общественное назначение литературы, перспективы ее развития.

Значение наследия Василия Шукшина в том, что он по-своему увидел неповторимость каждого человеческого типа, воссоздал реальную атмосферу жизни простого человека. Будучи писателем глубоко социальным, он исследовал новые общественные явления, протаптывая свою тропку в искусстве и обращаясь к неизведанным пластам жизни. В обычной жизни Шукшин смог увидеть под покровом повседневности те черты, которые вкупе создавали русский национальный характер.

Искусство психологического портрета, речевое многообразие, мировосприятие, умудренное знание жизни, гуманизм, чувство ответственности – это и многое другое роднит творчество Василия Шукшина с творческим наследием М. Горького, особенно глубоки связи тематические, идейно-творческие, содержательные. Шукшинское творчество естественно входит в классическую традицию и продолжает ее в новых исторических условиях.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Апухтина В.А. Проза В. Шукшина. М.: Высшая школа, 1986
Горн В. Характеры Василия Шукшина. Барнаул. 1981
Горн В.Ф. Василий Шукшин. Штрихи к портрету. М., 1993
Дедков И. Последние штрихи. – Дружба народов № 4. 1975
Емельянов Л. Василий Шукшин. Л., 1983
Ершов Л. Обновление старого жанра. Сатира В. Шукшина. – Наш современник № 10, 1975
Ершов Л. Сатира и современность. М, 1978
Залыгин С. Герой в кирзовых сапогах /предисловие в книге Шукшин В. Избр. произведения. В 2-х т./ М., 1975
Коробов В. Василий Шукшин: Творчество. Личность. М., 1992