Оглавление

Ранняя классика……………………………………………………………………………………….2

Высокая классика……………………………………………………………………………………...3

Поздняя классика……………………………………………………………………………………....6

Список использованной литературы………………………………………………………………...10

Ранняя классика. Круглая скульптура и рельефы

Первые победы греков над персами, способствовавшие росту патриотических чувств, сделали очевидным необходимость объединения полисов. Борьба с персами воспринималась как борьба свободных городов с деспотией. Сложная обстановка создавала напряженность чувств и мыслей, требовала ясности во всем, конкретности в отражении реального мира. Условность определенного рода, оставшаяся в классическом искусстве, выступала уже не во внешнем облике персонажей, но в метафоричности содержания. В статуе Аполлона из Пьомбино заметно почти архаическое изящество, но пластическое решение новое. Изваяние могло быть создано лишь в период, когда особенно свежими и непосредственными были впечатления художников от красоты открывшегося перед ними реального мира. Идея освобождения человека от тирании, звучавшая в изваянии Тираноубийц Антенора еще во второй половине VI века, была настолько актуальна, что афиняне в 477 году заказали повторение похищенной персами скульптурной группы Критию и Несиоту. Хотя в статуях показаны исторические личности, портретности нет в их лицах, настолько чувства и мысли греков были проникнуты духом общественности. Естественно, что стремление скульптора ранней классики к точности в передаче деталей реального образа еще достаточно робкое и выступает лишь во второстепенных частях изваяний. Так предельное обобщение форм в величественной бронзовой статуе Дельфийского возничего нарушено лишь в местах, скрытых от взоров людей: на пальцах ног юноши показаны криво подстриженные ногти, набухшие кровеносные сосуды Выразительность движения в пластике ранней классики с особенной яркостью демонстрирует бронзовая статуя Посейдона, найденная в море у мыса Артемисиона. Бог изображен мечущим свое оружие. Широко шагнув, он замахнулся правой рукой, слегка согнув ее в локте, а левую вытянул вперед, будто определяя направление полета оружия. Статуя поражает заключенной в ней мощью. Свободен широкий замах в момент перед решительным броском. Своим искусством ваятель воплотил в человеческой фигуре силу смерча, вихрь, дал олицетворение разбушевавшейся стихии, даже в гневе не низкой и злобной, но великой и благородной. В работах ионических мастеров в это время преобладали темы лирического характера. Рукой безвестного скульптора были исполнены рельефы с изображением рождения Афродиты из морской пены. Две хариты поднимают богиню из воды, осторожно поддерживая ее под руки. Будто пробудившаяся от долгого сна, повернув голову, она смотрит на мир. В резком повороте ее головы выражены удивление, радость, восторг перед открывающимся миром. Тонкий, почти прозрачный хитон влажен. Его прилипшая к телу ткань повторяет формы прекрасной богини. Если в таких архаических статуях, как Артемида Делосская или Гера Самосская, одежда была скрывавшей тело преградой, то здесь она воспринимается как отзвук рельефа фигуры, "эхо человеческого тела". В характере рельефа много очарования и нежности. В Афродите нет ни любовной неги, ни величия, свойственных позднейшим изваяниям. В ее облике, скорее, подчеркнуты решительность, уверенность, властность. Время и стиль делают таким даже образ Афродиты, придавая ей особую прелесть. Метафорическую ткань поэтического образа начинают сопровождать реальные элементы пейзажа: чтобы убедить зрителей действительности происходящего, мастер показывает под ногами харит морскую прибрежную гальку. На боковых рельефах изображены две женщины, приносящие дары рождающейся богине. Сидящая у высокой курильницы закутанная в одежды новобрачная посыпает огонь жертвенника душистыми травами . Строгая и замкнутая, она погружена в священнодействие, слившись чувствами с божеством. Она будто ушла мыслями в царство возвышенное и недосягаемое. Есть и нотки печали в образе, воплотившем сущность гречанок, обреченных проводить жизнь в гинекее - женской половине дома. Иная тема звучит в левом рельефе, где сидящая свободно, закинув ногу на ногу, обнаженная флейтистка-гетера играет на двойной флейте - авлосе. Иные чувства пронизывают женские надгробия этой поры, хотя и в них нашли воплощение нежность и грация. В стеле Юстинианы из собрания Берлинского музея показана девушка с коробочкой-пиксидой в левой руке. Правой она посыпает душистыми травами огонь жертвенника. Ниспадающие складки одежд, подчеркивающие ее стройность, находят отзвук в вертикали мраморной плиты. Плавное движение руки вносит ноту печали в ритмику пластических форм. Схематичность и застылость преодолевались в скульптуре - монументальном и общественном виде искусства - медленнее, чем в вазописи, где мастера решительнее брались за новые сюжеты. Над ваятелями в большей степени тяготели законы традиций, заметные в статуе так называемого Эрота Соранцо. Их преодолел Мирон из Элевфер, показавший образы реального мира подвижными, изменяющимися. Как аттический скульптор Мирон любил изображать энергичное действие. В его творчестве получил отражение динамический характер осмысления мира, в философии выраженный Гераклитом - автором афоризма: "все течет, все изменяется". Если в архаике красота для скульптора во многом определялась орнаментальностью контура и деталей фигуры, то теперь это прежде всего благородство выразительных движений. В статуе Дискобола воплощено не только физическое напряжение атлета, но и волевая сосредоточенность: лицо прекрасного телом и духом человека, исполненное властной энергии, в то же время спокойно. Движение скрыто в совершенном равновесии, достигнута ясная законченность покоя, снято впечатление резкости мгновенной остановки. Если бы скульптор показал атлета в момент, когда диск срывается с руки, утрачен был бы смысл статуи, сохраняющий ей жизнь уже в течение двух с половиной тысяч лет, исчез бы накал ее чувств, живущий и теперь. Гармоническая красота волевого усилия человека сконцентрирована в образе скульптуры, часто украшающей современные стадионы, парки, сады. Поэтому и сейчас статуя не воспринимается как древняя. В другом произведении Мирон обратился к мифу о том, как Афина изобрела, а затем прокляла флейту, искажавшую при игре ее лицо, но взятую потом силеном Марсием. Иногда видят в статуях Афины и Марсия насмешку над любившими флейту беотийцами. Но в этом лишь часть смысла изваяния, как и мифологический сюжет - только одна из сторон его содержания. Сущность произведения Мирона - превосходство благородного над низменным. Образы Афины, олицетворяющей разумное, светлое начало, и Марсия - неуравновешенного, дикого, темного - намеренно контрастны. Рядом с устойчивой фигурой Афины Марсий кажется падающим навзничь. Спокойным, величавым движениям богини противопоставлена экспрессивность отшатнувшегося, испуганного силена. Гармоническое светотеневое решение в статуе Афины оттеняется дробностью вспышек света и тени на мускулах Марсия. Физическая и духовная ясность и красота торжествуют над уродливостью и дисгармонией. В пластике форм полярных образов воплощено столкновение противоположных сил, несовместимых чувств, свойственных не только разным людям, но порой и одному человеку. Каждый грек, видевший эти статуи, представлял грядущую казнь силена, но Мирон не показал ее, изобразив лишь завязку событий. Движение здесь представлено более сложным, нежели в Дискоболе. Афина оборачивается назад, но в ее талии нет такого резкого излома, как в статуе Ники Архерма, где верхняя и нижняя части туловища воспринимались самостоятельными элементами. Плавны изгибы складок одежды, гармоничен наклон головы. Жадная тяга скульпторов к точному воспроизведению реальности нашла отражение и в созданной Мироном медной статуе коровы, по рассказам древних, настолько похожей на живую, что на нее садились слепни, а пастухи и даже быки принимали ее за настоящую. Мирон был новатором, смело и решительно отвергшим традиции архаического искусства, которые еще связывали мастеров в первой половине V века до н. э. Именно в этом заслуга скульптора из Элевфер, подошедшего вплотную к высокой классике. Стремление скульпторов V века до н. э. к сюжетам возвышенным и героическим, к образам монументальным и к типизации конкретных черт обусловило в развитии камерного искусства терракоты сравнительно недолгий спад, хотя и в эти годы создавались не только разнообразные по жанровым сценам статуэтки, но и монументальные терракотовые группы типа Зевса, уносящего Ганимеда (Олимпия). В эти годы мастера исполняют из бронзы небольшие фигурки богов, атлетов, дискометателей, молящихся девушек, служившие не только дарами и приношениями в храмы, но нередко ручками для круглых бронзовых зеркал. Золотые и серебряные монеты, над чеканами которых работали мастера далеко не заурядных способностей, поражают гармоническими композициями. Резные геммы из полудрагоценных камней с изящными углубленными фигурками людей, животных, птиц, а иногда и с портретами, отличаются большой красотой и изысканностью исполнения.

Высокая классика

Эллинские города, победившие персов, объединяются в середине V века до н. э. под эгидой Афин. Третья четверть V века - кратковременный период расцвета афинской рабовладельческой демократии - в искусстве определяется как высокая классика. Афины, куда съезжаются со всей Греции виднейшие архитекторы, скульпторы, художники, становятся центром культурной жизни. Это период деятельности философа Анаксагора, поэтов Софокла и Еврипида, комедиографа Аристофана. В это время работают архитекторы Иктин и Калликрат, скульптор Фидий и другие талантливые мастера. Стремление изобразить прекрасного, гармонически развитого человека лежало в основе творчества скульптора аргосско-сикионской школы Поликлета, с наибольшей полнотой и ясностью выразившего искания высокой классики. В его статуе Дорифор, где показан победивший на состязаниях юноша, спокойно стоящий с тяжелым и длинным копьем на плече, нашла проявление типизация; заметно отвлечение мастера от всего частного, единичного, стремление раскрыть в конкретном художественном образе общие моменты действительности. В лице Копьеносца нет портретных черт того юноши, который победил в состязаниях и удостоился почетного изваяния. В статуе Дорифора показан не только прекрасный атлет и мужественный, способный носить тяжелое вооружение гоплит. Больше того, этот сложный и многогранный собирательный образ - идеал доблестного гражданина эллинского города-полиса. Работая над типизацией явлений жизни и воплощением их в искусстве, Поликлет создал не дошедшее до нас сочинение - "Канон" о человеческом теле в скульптуре. Модулем для пропорций Дорифора Поликлет брал, очевидно, ширину ладони, но, смотря на изваяние, не чувствуешь числовых соотношений. Поздняя статуя Поликлета Диадумен - атлет, повязывающий на голову победную ленту, создана им уже в Афинах и под воздействием аттической школы. Юноша более строен, нежели Дорифор, дальше отставлена нога и сильнее выдвинуто бедро, сложнее положение рук. В бронзовой статуе совершенного и гармоничного человека сдержанно и в то же время выразительно переданы ликующие чувства победы, гордости и торжества. Деятельность архитекторов, скульпторов и живописцев была сосредоточена во второй половине V века в основном около афинского Акрополя - высокого холма, где создавался ансамбль зданий, гордость самих афинян, вызывавший восхищение не только эллинов, но и соседних народов. Работы велись под руководством близкого друга Перикла, автора планировки храмов и статуй Фидия, разностороннего мастера, руке которого принадлежали не только знаменитые хризоэлефантинные статуи, но и многие мраморные изваяния. Об известных по высказываниям древних авторов произведениях Фидия можно судить лишь по поздним римским копиям, но отпечаток его гениальности лежит на большинстве афинских памятников того времени. При взгляде на Акрополь с запада видны два архитектурных объема: слева крупные и массивные ворота Пропилеи, прерывающие величественными колоннами высокие крепостные стены, справа легкий и небольшой храм, выстроенный в годы Никиева мира и посвященный Нике Бескрылой. Храм Бескрылой Победы, стоящий на выступе оборонительной стены Акрополя, своими легкими формами и пропорциями контрастирует с Пропилеями. Выстроенный в ионическом ордере с четырьмя колоннами с обеих сторон, он не имеет колоннады по бокам (амфипростиль). Архитектурные формы храма Ники, слегка развернутого в сторону Пропилеи, направляют движение человека, подходящего с юга. Между колоннами Пропилеи - глубокого, сквозного портика, обрамляющего лестницу на Акрополь в торжественные дни Великих Панафиней - праздника, посвященного покровительнице города богине Афине, проходили участники многолюдной процессии. Четыре боковых прохода служили для пеших афинян, а по среднему, где не было ступеней, ехали всадники и колесницы, вели жертвенных животных. С севера к Пропилеям, построенным архитектором Мнезиклом, примыкала пинакотека, а с южной стороны - небольшое помещение, уравновешивающее вместе с храмом Ники северную часть Пропилеи. Мнезикл впервые смело совместил в одной постройке два различных ордера. Торжественность и внушительность внешних дорических колонн открывалась глазам подходящего к Пропилеям человека. Но, попав под кровлю ворот, он оказывался среди изящной ионики. Мнезикл хорошо чувствовал и понимал выразительность и человечность архитектурных ордеров, отмеченную впоследствии Витрувием. Римский зодчий писал, что "дорийская колонна стала воспроизводить в зданиях пропорции, крепость и красоту мужского тела". В ионийской колонне, указывал он, греки подражали "утонченности женщин, их украшениям и соразмерности", "третий же ордер, называющийся коринфским, подражает девичьей стройности...". Внимание каждого выходившего из Пропилеи на Акрополь привлекал семиметровый колосс Афины. В основе композиции ансамбля Акрополя лежал принцип не симметричного или последовательного, как в архаике, размещения памятников, а свободного, принцип постепенно открывавшихся взору художественных панорам. Статую Афины-Воительницы расположили поэтому левее основной оси Пропилеи. Парфенон построили не строго против ворот, где ранее стоял архаический Гекатомпедон, а правее, хотя для этого пришлось проделать большую работу по подсыпке земли для увеличения площади холма. Эрехтейон также был отодвинут к северному склону.Когда человек, идущий по Акрополю от Пропилеи подходил к статуе Афины и ее размеры мешали ему воспринимать монумент, внимание привлекала величественная колоннада храма, посвященного Афине. Парфенон был воздвигнут из пентеллийского мрамора Иктином и Калликратом на мощном фундаменте. Стройные дорические колонны, покоящиеся на трех высоких ступенях, окружали стены храма, состоявшего из преддверия, целлы, где стояла статуя Афины, и казнохранилища. В архитектуре Парфенона верхняя часть не такая тяжелая, как в зданиях архаики, незначительно облегчена. Парфенон не производит поэтому впечатления суровой мощи. Архитекторам удалось создать ощущение гармонической ясности и свободы, естественности усилия, которое испытывают колонны, несущие верх храма. Рядом с ними человек чувствует себя выше, стройнее, увереннее. Пропорции здания легко воспринимаются. Не случайно уподобленные живому организму мраморные колонны утолщаются и набухают не так сильно, как в храмах архаики. В архитектурном облике Парфенона, как в человеческом теле, нет прямых линий и правильных плоскостей, поэтому он кажется таким живым, будто выросшим из каменной глыбы Акрополя. Все возрастающая тщательность обработки мрамора ступеней, колонн, антаблемента, нарастание кверху светотеневой сложности и красочности скульптуры усиливали ощущение органичности сооружения. В торжественном звучании форм Парфенона выражены ликующие чувства эллинов.Снаружи храм Афины был украшен метопами, изображающими битвы греков с амазонками и кентаврами, сражение богов с гигантами и сцены из Троянской войны. Особенно хорошо сохранились метопы с кентавромахией. Ансамбль рельефных плит, показывающих различные моменты напряженной борьбы с дикими, фантастическими существами, порой с трагическим для человека исходом, воспринимается как страстная поэма о героике жизненного пути. Непрерывная рельефная лента фризазофора шла по верху стены храма за колоннадой. Такими фризами украшались постройки ионического ордера, поэтому использование его здесь в значительной степени смягчает суровость дорики Парфенона. Многие исследователи видят руку великого Фидия в рельефах фриза, изображающих процессию на Акрополе в день Великих Панафиней, праздника, со времен Писистрата справлявшегося с особым блеском, но во времена Перикла ставшего еще более пышным. Торжество афинского общества показано Фидием на мраморном фризе. То осаживая коней, то погоняя их, скачут юноши; медленно выступают девушки в длинных, ниспадающих живописными складками одеждах; несут кувшины с оливковым маслом, вином и водой, едут колесницы; жертвенных животных погоняют служители. Панафинейская процессия должна была пройти вдоль северной стороны Парфенона к его восточному входу. И каждый участник мог в рельефе видеть ее художественное воплощение. В представленных на фризе людях нет двух одинаковых лиц или фигур, и все же каждый персонаж - не портрет того или иного афинянина, а типизированный образ. Да и вся процессия в целом рассказывает не о шествии, происходившем в какой-либо определенный день, час, год, а является обобщенным изображением празднества. Скульптурное оформление Парфенона не ограничивалось рельефами. Статуями были украшены его фронтоны. В их композициях много нового по сравнению с олимпийскими. Обращает внимание не только круговая обработка мраморных изваяний с прекрасным изображением их тыльных сторон, но и размещение в центре не одной, а двух основных фигур. Западный, посвященный мифу о споре Афины и Посейдона за обладание Аттикой, сохранился хуже. На восточном фронтоне был представлен миф о рождении Афины из головы Зевса. В центре помещались Зевс, восседавший на троне, и Афина, в полном вооружении явившаяся в мир, рядом Гефест и богиня Илифия, помогающая рождению. К сожалению, в средневековье здесь прорубили окно, и сохранились лишь боковые статуи богов, присутствовавших при великом событии. Глубокого покоя полон Кефал - возлюбленный богини зари Эос, легендарный охотник, изваяние которого украшает левую часть фронтона. Еще не слыша вестницу богов Ириду, он смотрит в ту сторону, откуда из моря выезжает на конях бог солнца Гелиос. Горделиво, торжественно вздымают свои головы лошади Вместе с рождением Афины для Аттики начинался день и кончалась уходящая, погружающаяся в океан ночь - вот смысл этих мраморных изваяний. Рядом с Нюкс показаны три дочери Ночи. В них много земного В целле храма стояла двенадцатиметровая статуя Афины, прославленная не менее, чем статуя олимпийского Зевса, - произведение Фидия, дошедшее до нас в римских копиях, повторявшееся в рисунках на вазах, геммах и в ювелирных изделиях. Пластинами из золота и слоновой кости был отделан деревянный остов колосса. Драгоценные камни - сапфиры помещались в глазницах. На правой ладони, покоившейся на колонне, стояла статуя богини Победы Ники. Левая рука Афины опиралась на щит с изображением битвы греков с амазонками. По римской его копии можно видеть, с какой свободой показывал Фидий сцену боя. Период относительной гармонии был кратковременным. Все явственнее ощущались противоречия рабовладельческого общества; гражданственность, коллективность основ города-полиса изживала себя.

Поздняя классика

С утратой гражданственных основ высокой классики в искусстве IV века до н. э. появляются новые черты. Нарушение гармонии в жизни города-полиса вызывает перемены в художественном отражении мира. Частный заказчик становится сильнее общественного. У мастеров преобладает интерес к человеческим, а не божественным образам. Их больше привлекают идеи чувственности, нежели рационализма. Архитектура и скульптура продолжают играть большую роль в то время, как вазопись утрачивает свое былое значение. В архитектуре IV века заметнее крайности: громадные храм Артемиды Эфесской, Мавзолей в Галикарнассе и небольшие постройки с декоративным решением форм типа памятника Лисикрата. Могучими кажутся воздвигнутые в то время крепостные стены и башни, разнообразными по сравнению с прошлыми веками становятся гражданские сооружения: театры, булевтерии, пританеи, стадионы, гимнасии, мемориальные памятники. Количество зданий светского назначения растет. Заметно увлечение зодчих различными планами: квадратными, круглыми, прямоугольными. Чаще встречается совмещение различных ордеров, вызванное той же нивелировкой локальных особенностей, какое позже приведет к появлению общегреческого языка - койне. Оживленное строительство ведется в Эпидавре, в святилище Асклепия, бога врачевания душевных и телесных ран, особенно почитавшегося в IV веке. Выстроенный Поликлетом Младшим театр в Эпидавре - один из лучших в Греции, поражает акустикой, позволяющей даже в последних рядах слышать шепотом сказанное слово. В IV веке бурное строительство велось в малоазийских городах, предпочитавших здания ионического ордера. В это время создаются Львиная гробница в Книде, храм Артемиды Эфесской, восстановленный на месте сгоревшего в 356 году, храмы Артемиды в Сардах, Афины в Приене, Аполлона в Дидимах. Усыпальницу начали строить Пифей и Сатир еще при жизни царя, но окончили после его смерти. Скульптурные украшения исполняли Скопас, Бриаксид, Тимофей и Леохар. В XV веке это чудо древнего зодчества разрушили рыцари-иоанниты. Мавзолей - прямоугольное в плане здание - имел усыпальницу на первом этаже. Над квадрами огромного цоколя располагались фризы с рельефами, затем ионическая колоннада со статуями и ступенчатая пирамида с колесницей Артемисии и Мавзола; так сочетались здесь формы греческие в колоннаде и ордерах и восточные - в использовании пирамиды. В IV веке создается также много строгих по архитектурным формам саркофагов, нередко расписанных краской. Грандиозности и давящей силе малоазийских сооружений аттические мастера нередко противопоставляли стройную гармонию пропорций. Из афинских построек хорошо сохранился памятник руководителя хора Лисикрата, поставленный им после победы на певческих состязаниях 335 года. Таких сооружений в Афинах классической поры было немало. Монумент венчал приз хорега - золотой треножник. В отличие от галикарнасского мавзолея в аттическом памятнике выступает чисто эллинская культура пропорций. Предельно просты и прекрасны его формы: квадратный в плане, вытянутый кверху цоколь из раковистого известняка несет на себе полый внутри цилиндр из пентеллийского мрамора, окруженный, подобно хороводу девушек, коринфскими полуколоннами. Неширокий рельефный фриз со сценами мифа о Дионисе и пиратах украшает верхнюю часть камерного, изящного памятника. Развитие скульптуры IV века определяется именами Скопаса, Праксителя, Лисиппа; наряду с ними работали и такие выдающиеся мастера, как Леохар, Тимофей, Бриаксид, Евфранор, Силанион и другие. Скопас создал свой особенный стиль. Пафос, взволнованность чувств типичны для памятников этого великого мастера, родившегося на острове Паросе и работавшего между 370 и 330 годами до н. э. в различных областях: Аттике, Беотии, Аркадии, Малой Азии. Творчество Скопаса на фоне художественного заката классических Афин воспринимается яркой вспышкой гения, предвосхитившего дальнейшее развитие искусства Эллады. Затронутая им тематика привлечет особенно мастеров эпохи эллинизма. Произведения Скопаса свидетельствуют об остром интересе к эмоциональности, к раскрытию человеческих чувств в памятнике искусства. В скульптуре это выступает в усложнении композиции, увеличении динамичности и порывистости, в контрастности светотени. На восточном фронтоне храма Афины Алей в Тегее мастер представил охоту на калидонского вепря, в которой приняла участие и девушка-охотница Аталанта, первая, как повествует миф, нанесшая удар вепрю. Мелеагр хотел отдать ей шкуру, но другие охотники возразили, и в споре Мелеагр убил одного из них - брата матери. В горе и гневе на сына мать бросила в огонь чудесное полено, в котором, по желанию Мойр, была заключена жизнь Мелеагра. На западном фронтоне была показана сцена из мифа, также далекого от участия популярных в V веке верховных олимпийских божеств, но со сложной коллизией и драматической развязкой. Сына Геракла Телефа, пошедшего на войну с Троей, греки не узнали, и началась битва, окончившаяся гибелью многих ее участников. Трагичны не только сюжеты, выбранные для этих фронтонов, но и сами образы. Мастер показывает голову одного из раненых слегка запрокинутой назад, словно от мучительной боли. Резко изогнутые линии бровей, рта, носа передают волнение и колоссальное напряжение чувств. Внутренние углы глазниц, глубоко врезанные в толщу мрамора, усиливают контрасты светотени и создают сильно действующие драматические эффекты. Рельеф лица со вздувшимися мышцами надбровных дуг, припухлыми углами рта, неровен, бугрист, искажен скрытыми страданиями. Лицо раненого воина Скопаса рядом с чертами Дискобола Мирона или Дорифора Поликлета кажется особенно взволнованным. Тревожными под резцом Скопаса казались и лики богов. Пластика найденной в Ольвии головы бородатого бога, возможно круга Скопаса, поражает драматической игрой светотени. В страстных образах Скопаса прозвучали новые отношения греков к миру, нашла пластическое выражение утрата ясности и покоя. Скопас любил обращаться к экспрессивным сюжетам. Очевидно, в лучшие годы он создал статую Менады, изобразив опьяненную, полную порыва охватившей ее страсти спутницу Диониса в экстатическом танце. По-новому решает Скопас соотношение одежды и тела: сквозь распахнувшийся хитон он показывает обнаженное бедро Менады, острым сопоставлением ткани и фигуры нарушая привычную классическую гармонию одежды, воспринимавшейся как эхо тела. Статуя живет в пространстве, обойдя ее кругом, можно почувствовать динамику пляски во времени - нагнетание страсти и постепенную разрядку напряжения. Возникновение и разрешение чувства передаются зрителю, включенному в переживание образа. Скопас своей Менадой завоевал для скульптуры пространство. Но хотя статуя его рассчитана на круговой обход и не плоскостная, как Дискобол Мирона, исполнена она все же так, что не может выйти из замкнутого "цилиндра", в котором движется. Вместе с другими скульпторами Скопас участвовал в украшении Галикарнасского мавзолея рельефными фризами, с состязанием колесниц, кентавромахией и амазономахией, из которых от третьего, исполненного в 352 году, сохранилось несколько фрагментов. Руки разных мастеров чувствуются в них довольно отчетливо. В рельефах Скопаса больше внимания обращено на экспрессию борющихся, свободнее расположены фигуры, так как эмоциональная насыщенность каждой из них огромна и ближе их нельзя было поместить - они теснили бы художественно друг друга. У других мастеров преобладает интерес к декоративной игре складок одежд и плащей. На фризе Галикарнасского мавзолея эффектны светотеневые контрасты: вспышки света, сменяющиеся глубокими тенями, драматизируют действие, вносят в сцену битвы беспокойство, чуждое рельефам V века. В отличие от зофора Парфенона, где движение начиналось медленно, потом шло быстрее и в конце снова замедлялось, завершаясь торжественным покоем, здесь движение часто прерывается, как бы наталкиваясь на препятствие, чтобы в следующий момент обнаружиться с еще большей силой. Здесь подчеркнуто чередование высоких и низких персонажей, стоящих во весь рост, опустившихся на колени, иногда упавших, так что соединение верхних точек фигур дает волнистую линию. Одновременно с этим показано и изменение настроений, спад и подъем напряжения битвы, ярость соседствует рядом с отчаянием. Смена чувств, выраженная в Менаде пластикой круглой скульптуры и воспринимавшаяся при обходе, здесь развернута на плоской ленте фриза. Богатство ракурсов в рельефах дополняется умелым сопоставлением грузных мужских тел и легких девичьих, изображенных в жестокой, беспощадной борьбе. Мастер разыгрывает вариации двух-трех фигур, показывая их в различные моменты движения, с разных сторон. Сила эмоциональной выразительности выросла здесь несоизмеримо с произведениями V века до н. э. Красота открытого Скопасом нового мира в искусстве - в развитии драматизма, переплетении сложных чувств, вспышках человеческих страстей. В то же время заметна утрата монументальной ясности высокой классики, в произведениях которой человеческий разум побеждал в столкновении со стихией как высшее начало. Не целостное и гармоничное, как в зофоре Парфенона, а острое и взволнованное восприятие мира выступает в этих рельефах, созданных в годы крушения привычных классических представлений, согласно которым человек должен разумно господствовать в мире. Так в одном памятнике проявились слабость и сила возможностей позднеклассического искусства, открывшего много нового в характере человеческих чувств, но ценой утраты гармонии и покоя высокой классики. Скопас - выразитель дионисийского начала. Пафосу Скопаса впоследствии будут отчасти родственны темпераменты Микеланджело и Бетховена, темы Праксителя найдут отзвук в образах Рафаэля и Моцарта. Лисипп, скульптор сдержанного и сильного темперамента, придворный мастер Александра Македонского, открыл дорогу искусству нового, неклассического типа, не связанному с гражданственными идеями города-полиса. От изображения типического Лисипп перешел к передаче характерного, интересуясь уже не постоянным, устойчивым состоянием явления, но, скорее, его своеобразием. Характер творчества Лисиппа обеспечил ему известность далеко за пределами греческого мира: произведениями его восхищались римляне, его сравнивали с Фидием. В отличие от Праксителя Лисипп по-новому относится к человеку и по-новому показывает его, изображая либо героических персонажей мифологии, либо атлетов, полных сил и энергии. Особенно выразительна его статуя Апоксиомена, счищающего с себя скребком-стригилем грязь. Традиционный образ атлета, созданный в V веке, значительно изменен. В классическом искусстве он выступал в напряжении всех сил, как Дискобол Мирона, или в состоянии гармоничного величия, подобно Дорифору Поликлета. Лисиппа, показавшего атлета после борьбы, еще полного нервной напряженности, интересует теперь жизненно характерная для героя ситуация. Лисиппу удалось пластически совершенно передать возбуждение юноши, еще не остывшего после борьбы, подвижного, переступающего с ноги на ногу. В изваянии Апоксиомена нет ни одной спокойной части тела: торс, ноги, руки, шея не могут долго оставаться в положении, в каком показал их скульптор. Голова Апоксиомена чуть склонена набок, волосы показаны будто слипшимися от пота, одна прядь их взметнулась. Рот приоткрыт в тяжелом дыхании, лоб прорезает морщина, глубоко запали глаза с запечатленной в них усталостью. Трепетную нервозность возбуждения, которую не смог передать римский копиист в мраморном лице Апоксиомена, сохранила бронзовая статуя Эфеба из Антикиферы, сделанная, возможно, каким-нибудь современником Лисиппа. Лисипп предпочитал работать в бронзе, и в оригинале статуи Апоксиомена не было подпорок, которые, возникнув в римской мраморной копии, портят вид изваяния и уменьшают легкость и подвижность фигуры. Блики на бронзовом оригинале также создавали дополнительное впечатление дробности объемов и беспокойства образа. Значительно усложняет Лисипп и постановку тела: правая нога отставлена вбок и чуть назад; руки выставлены вперед, одна прямо, другая согнута в локте. Продолжается завоевание пространства статуей, начатое Скопасом сложным разворотом Менады. Лисипп идет дальше своего предшественника: если Менада была подвижна в пределах воображаемого цилиндра, то Апоксиомен разрывает его невидимые границы и стремится выйти в ту пространственную среду, где находится зритель. Пока, однако, мастер ограничивается лишь движением руки атлета. Новыми по сравнению со статуями Поликлета воспринимаются пропорции лисипповских изваяний: фигура Апоксиомена кажется удлиненной, а голова небольшой. Ярко выступает профессионализм персонажа: здесь более конкретно, чем в статуе Дорифора, представлен атлет. Но если Копьеносец концентрировал в себе качества не только атлета, но и гоплита, а также идеального, совершенного эллина, то образ Апоксиомена менее многогранен и целостен, хотя и более динамичен и подвижен. Скульптор уже значительно полнее использует возможность показать с разных точек зрения различные состояния человека. Со спины Апоксиомен кажется усталым, спереди воспринимается возбужденным, слева и справа внесены иные нюансы в эти его состояния, и созданы мастером другие впечатления. К школе Лисиппа относят статую отдыхающего Гермеса, более напоминающего, так мало в ней возвышенного, фигуру атлета-бегуна. Юноша тяжело дышит, кажется, он только что опустился на краешек скалы отдохнуть и сейчас снова продолжит быстрый бег. Лишь сандалии Гермеса с пряжками на ступнях, в которых нельзя бежать, но можно только летать, указывают на божественность образа. В сложной напряженной позе показывает Лисипп и Эрота, натягивающего тетиву своего лука. Лисиппом было создано несколько скульптур на тему подвигов Геракла. Работа сериями - также следствие интереса к передаче последовательности развития действия, к временному началу в скульптуре. Сохранилась римская копия, изображающая борющегося со львом Геракла. Пирамидальное построение группы придает устойчивость композиции схватки, показанной в полном разгаре. Однако остро чувствуется и кратковременность этого положения. Мощь Геракла представлена с исключительным мастерством в его напряженной шее, мускулистых руках. Беспомощность льва, голова которого зажата под мышкой у Геракла, передана на грани гротеска, но все же битва идет с достойным противником. Распределение сил свидетельствует о дальнейшем развитии композиционного мастерства, выступавшего в олимпийской метопе с Гераклом и быком. Но если там элементы были уравновешены и гармоничны в плоскости рельефа, то здесь они стремятся вырваться из пределов композиции, за границы пирамидальной группы. Трепетность форм, подчеркнутая бликами бронзы, приобретает особенную нервозность и напряженность. Меланхолические нотки, подспудно звучавшие в образах Апоксиомена, Агия и Гермеса, нашли продолжение в статуе отдыхающего Геракла. Своеобразное сочетание вида гипертрофированных мышц с выражением глубокой усталости - дань времени. Утрата классической гармоничности выступает здесь особенно явно. В классике не нужно было показывать Геракла таким сверхмощным: его сила проявлялась в уверенности, в ясной композиции произведения. Отход от типизации, стремление к острохарактерному в образе обусловили интерес Силаниона, Лисистрата и Лисиппа к портрету. Александр Македонский, как пишут древние авторы, ценил Лисиппа, работавшего при его дворе, и позировал ему. В дошедшем лишь в поздних копиях портрете полководца мастер показал сильного человека, сознание которого всколыхнули внутреннее смятение и волнение. Тревога, проступающая в патетических чертах Александра, воспринимается то как предвестник драматических веков эллинизма, то как вспышка тоски по некогда свойственным классическому человеку и утраченным теперь уверенности и покое. Не случайно обращение Лисиппа и к портрету Сократа, трагическая судьба которого, нужно думать, его волновала. Начинает выявляться надломленность сил классического сознания, основанного во многом на полисном совершенстве, хотя до проникнутого глубоким дуализмом искусства позднейших эпох далеко. Еще долго будет волновать образы искусства жестокая борьба, проступающая позднее в титанических усилиях Лаокоона и страдающих ликах гигантов пергамского фриза, в образах погибающих варваров с рельефов колонны Марка Аврелия. Но уже в искаженных чертах Александра можно почувствовать первые тревожные проблески грядущих испытаний античного мира. В творчестве старшего современника Лисиппа, скульптора Леохара, нашли выражение иные настроения. Будучи в полном смысле слова сыном своего времени, Лисипп живо откликался на насущные идеи эпохи. Леохар же, остро ощущая тоску по гармоничным образам классики, искал красоту в формах прошлого. Эти поиски породили уже в пределах IV века до н. э. проявлявшийся и в последующие века классицизм. Попытка вернуться к искусству классических идеалов, движение вспять свойственны Леохару. В лучшей его статуе - Аполлоне Бельведерском - пленяет совершенство образа и мастерство исполнения, но красота эта иного плана, нежели в изваяниях Фидия или Лисиппа. Театральность и поза сменили естественную непринужденность образов V века и пульсирующую энергией жизненность персонажей Лисиппа. Бог, поразивший смертоносной стрелой зло в образе чудовища-пифона, как бы чувствует смотрящего на него зрителя и подобен актеру, выступающему в высокой трагедии. Близка Аполлону Бельведерскому по характеру образа и пластическому решению приписываемая Леохару статуя Артемиды Версальской с ланью. Мастер усложняет композицию движением руки богини, достающей из колчана за спиной стрелу. Изображение стремительного движения, красивого разворота фигуры характерно для искусного скульптора. Слияние театрализованной патетики с жанровостью выступает в скульптурной группе Леохара, представившего похищение орлом Ганимеда. Огромный размах мощных крыльев хищной птицы, уносящей мальчика-пастуха, величавая торжественность фигурки будущего виночерпия Зевса, встревоженная, прыгающая у ног его собака, оброненная на землю пастушеская свирель - своей деталировкой свидетельствуют о новых тенденциях в эллинской пластике на рубеже классики и эллинизма. Композиция сложной многофигурной группы решена блестяще, от этого произведения Леохара уже недалеко до жанровых скульптур эллинизма. К концу V и особенно IV века до н. э. относится оживление и расцвет деятельности греческих живописцев, произведения которых, к сожалению, не сохранились и были повторены частично лишь в помпеянских и геркуланумских фресках значительно позднее. Художник конца V века до н. э. Аполлодор, создававший станковые произведения темперой, ввел светотеневую моделировку в изображения и поэтому может быть по праву назван одним из первых живописцев. Из рассказов древних авторов о работах Зевксиса и Парасия можно понять, что художники стремились в это время к особенной точности воспроизведения натуры, и Зевксис, нарисовав виноград, обманул птиц, прилетевших клевать его, а Парасий превзошел самого Зевксиса, изобразив занавес, который тот хотел отдернуть. Однако художников этого времени чаще привлекали сюжеты мифологического характера. Такие мастера, как Тиманф, стремились в них передать накал драматических чувств с силой, свойственной его композиции "Жертвоприношение Ифигении". В живописи выдающегося художника IV века Никия преобладали лирические образы женских божеств, героинь мифологических сказаний с драматической коллизией. Прославленным мастером времени Александра Македонского был Апеллес, развивавший светотеневую нюансировку в своих изображениях, добивавшийся высоких живописных эффектов, обращавшийся не только к мифологической тематике, но и к портретам. Любовь живописцев IV века к многофигурным батальным сценам подтверждает мозаичная помпеянская копия с картины художника IV века Филоксена, где изображена битва Дария с Александром Македонским при Иссе . Найденные сравнительно недавно в гробницах Пестума фрески конца V и особенно начала IV века до н. э., интересные своими композициями и сюжетами, позволяют видеть сражающихся мужчин, танцующих девушек, занятых домашними делами женщин. Они могут быть охарактеризованы как образцы периферийного греческого искусства, отличающиеся своеобразными местными художественными достоинствами. Вазописцы IV века все чаще использовали рельефные украшения, в которых широкое применение получала позолота. На плечах гидрии из Кум, названной "царицей ваз", художник изобразил богов, связанных с культом элевзинских мистерий. Расцвет монументальной живописи в IV веке способствовал широкому распространению красочных многофигурных мозаик в многочисленных городах эллинистических монархий. Композиции, украшавшие дворец македонского царя Архелая, поражают захватившими и мозаичистов экспрессивностью изображения человеческой фигуры, выразительностью контурной линии, интересом к волнующим сюжетам. Мозаика "Львиная охота", красочная композиция "Дионис на пантере", выложенные из разноцветной речной гальки, в некоторой степени дают возможность почувствовать, каких успехов достигла тогда монументальная живопись. Последняя четверть IV века и затем последующие столетия эллинизма могут быть названы временем расцвета греческой терракоты. В эти годы создаются лучшие элегические образцы Танагры, многие гротескные фигурки возникают под рукой опытных коропластов. Быстрота изготовления и дешевизна глины, возможность из одной формы сделать большое количество оттисков, сравнительная с другими материалами легкость создания многофигурных групп, изображающих динамические сцены, - все это обеспечило терракоте расцвет в годы поздней классики и эллинизма.

Список использованной литературы

 Дубин Б., Зоркая Н. Идея «классики» и ее социальные функции// Проблемы социологии литературы за рубежом: Сб. обзоров и рефератов. М., 1983. С. 40-82

 Классика и классики в социальном и гуманитарном знании. М.: Новое литературное обозрение, М.: 2009