Традиции и пассионарность в изучении истории народов России

Министерство Российской Федерации по связи и информатизации

Сибирский Государственный Университет Телекоммуникаций и Информатики

Межрегиональный центр переподготовки специалистов

Реферат по дисциплине

«Культурология»

На тему:

«Традиции и пассионарность.»

Выполнил: слушатель Кайнова Н.В.

Группа ЭДТ-064

2010г.

План:

1 Пассионарность:

Понятие пассионарности
Степени пассионарности
Соотношение импульсов

2 Традиции их сущность и структура

Заключение: Традиции и пассионарность в изучении истории народов России.

Список литература

1. Пассионарность.

Понятие пассионарности.

На людей, как особей вида Homo sapiens и как на все организмы биосферы, влияют физические силы. Но если тепловые или электромагнитные флуктуации ощущаемы на уровне организмов, то интересующие нас биохимические факторы поддаются описанию только на популяционном уровне, т.е. на уровне этносов. Хотя они проявляются в поведении отдельных людей, но только эмпирическое обобщение широкого круга наблюдений позволяет дать дефиницию, необходимую для понимания процессов этногенеза, а также связи этнических феноменов с биосферными.

Для начала отметим один несомненный факт. Неравномерность распределения биохимической энергии живого вещества биосферы за длительное историческое время должна была отразиться на поведении этнических коллективов в разные эпохи и в разных регионах. Эффект, производимый вариациями этой энергии, как особое свойство характера людей, мы называем "пассионарностью" (от лат. слова passio - страсть).

Пассионарность - это характерологическая доминанта, необоримое внутреннее стремление (осознанное или, чаще, неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели (часто иллюзорной). Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни и счастья современников и соплеменников.

Пассионарность отдельного человека может сопрягаться с любыми способностями: высокими, средними, малыми; она не зависит от внешних воздействий, являясь чертой психической конституции данного человека; она не имеет отношения к этике, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество, разрушения, благо и зло, исключая только равнодушие; она не делает человека "героем", ведущим "толпу", ибо большинство пассионариев находятся в составе "толпы", определяя ее потентность в ту или иную эпоху развития этноса.

В широком смысле, пассионарность, — генетически предопределённая количественная характеристика, определяющая способность индивида (и группы индивидов) потреблять и перерабатывать энергию.

Модусы пассионарности разнообразны: тут и гордость, стимулирующая жажду власти и славы в веках; тщеславие, толкающее на демагогию и творчество; алчность, порождающая скупцов, стяжателей и ученых, копящих знания вместо денег; ревность, влекущая за собой жестокость и охрану очага, а примененная к идее - создающая фанатиков и мучеников. Поскольку речь идет об энергии, то моральные оценки неприменимы: добрыми или злыми могут быть сознательные решения, а не импульсы.

Хотя мы можем обнаружить феномен пассионарности и на отдельных людях (ярких и тусклых), но нагляднее она на примерах этнической истории. Когда прочие факторы взаимно компенсируются, выявляется статистическая закономерность, отличающая этногенез от социогенеза и культурогенеза. При всем различии эпох и стран модель пассионарности в этногенезе одна и та же. Проследим ее на разных примерах этнической истории Востока и Запада.

Древние люди приписывали возникновение этносов полубогам или героям. Племенами эллинов были: доряне (потомки Геракла), ионяне (наследники Тезея) и эоляне (потомки Кадма, пришельца из Финикии) . Японцев породила богиня Аматерасу, монголов - серый волк и пятнистая лань... Но за всеми этими мифологическими персонажами просвечивают образы предков, искаженные манерой передачи, хотя в древности люди, видимо, понимали мифы точнее, примерно так, как мы читаем исторические тексты. Нас не удивляет и не шокирует, что в середине VIII в. до н.э. в Италии вокруг Ромула собрались 500 бродяг, положивших начало римлянам; так же собрались "верные" вокруг царя Давида в XI в. до н.э., а люди "длинной воли" - вокруг Чингисхана, бароны - вокруг Карла Великого.

Из этих и подобных консорций постепенно вырастали сначала субэтносы, потом этносы и, наконец, суперэтносы - своего рода этнические галактики, объединяющие группы этносов в целостности высшего порядка. Так, римские граждане объединили Средиземноморье в Pax Romana (Римский мир); франки стали ядром "Христианского мира" (католического), реформированного в "цивилизацию" с заокеанскими продолжениями; евреи распространились по всей Ойкумене, выделив несколько этносов: сефардов, ашкинази, фаллашей; монголы создали оригинальный "Кочевой мир". Эта целостности столь же реальны, как и этносы, наблюдаемые непосредственно.

А теперь вернемся к энергии, которая создает этнические системы.

Большая система может создаться и существовать только за счет энергетического импульса, производящего работу (в физическом смысле), благодаря которой система имеет внутреннее развитие и способность сопротивляться окружению. Назовем этот эффект энергии пассионарным толчком и рассмотрим историко-географические условия, облегчающие его активизацию.

Согласно наблюдениям, новые этносы возникают не в монотонных ландшафтах, а на границах ландшафтных регионов и в зонах этнических контактов, где неизбежна интенсивная метисация. Равно благоприятствуют пусковым моментам этногенеза сочетания различных культурных уровней, типов хозяйства, несходных традиций. Общим моментом тут является принцип разнообразия, который можно интерпретировать с наших позиций.

Представим себе этносферу как сочетание нескольких широких плит, соприкасающихся друг с другом. По этой конструкции наносится удар по вертикали. Естественно, наиболее деформируются не плиты, а контакты между ними, а там уже идет цепная реакция, деформирующая сами плиты. Например, Византия и Иран в VI- VII вв. были устойчивыми системами, а пограничная область между ними, заселенная арабами, испытывала их воздействия. Пассионарный толчок перетасовал арабов так, что выделилась группа (консорция) сторонников Мухаммеда. За четыре поколения создался сначала этнос, а потом суперэтнос от Инда и Памира до Луары (732 г.). Система, вначале резистентная, быстро стала терять стойкость. Несмотря на цветущее хозяйство и блестящую образованность, в XI в. Халифат как политическое целое распался, а оборону страны пришлось передоверить иноземным гулямам (турки и зинджи) и реликтовым этносам внутри суперэтноса (дейлемиты, берберы). Сравнительно с Римом, Византией, античным Китаем и Китаем средневековым - это срок короткий, несмотря на благоприятную внешнюю ситуацию - отсутствие сильного и организованного противника. Так за счет чего ослабел этнос арабов завоевателей, раньше, чем политическая система Халифата и задолго до кризиса "мусульманской культуры"? Следовательно, они превращали свою вначале монолитную систему в зону этнического контакта, где резистентность понижается, а лабильность возрастает. Вот поэтому уже в XI в. территория Халифата превратилась в поприще борьбы греков и крестоносцев против туркмен-сельджуков и берберов, а арабы неуклонно отходили на задний план. И во всех аналогичных ситуациях возникает та же коллизия. Значит, это не случайность.

Можно думать, что механизм этих процессов выглядит так: взрыв пассионарности (или флуктуация ее) создает в значительном числе особей, обитающих на охваченной этим взрывом территории, особый нервно-психический настрой, что является поведенческим признаком. Возникший признак связан с повышенной активностью, но характер этой активности определяется местными условиями: ландшафтными, социальными, а также силой самого импульса. Вот почему все этносы оригинальны и неповторимы, хотя процессы этногенеза сходны.

Степени пассионарности

Несомненно, что подавляющее число поступков, совершаемых людьми, диктуется инстинктом самосохранения либо личного, либо видового. Последнее проявляется в стремлении к размножению и воспитанию потомства.

Однако пассионарность имеет обратный вектор, ибо заставляет людей жертвовать собой и своим потомством, которое либо не рождается, либо находится в полном пренебрежении ради иллюзорных вожделений: честолюбия, тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей. Следовательно, мы можем рассматривать пассионарность как антиинстинкт, или инстинкт с обратным знаком.

Как инстинктивные, так и пассионарные импульсы регулируются в эмоциональной сфере. Но ведь психическая деятельность охватывает и сознание. Значит, нам следует отыскать в области сознания такое деление импульсов, которое можно было бы сопоставить с описанным выше. Иными словами, все импульсы должны быть разбиты на два разряда:

а) импульсы, направленные к сохранению жизни

б) импульсы, направленные к принесению жизни в жертву идеалу - далекому прогнозу, часто иллюзорному.

Для удобства отсчета обозначим импульсы "жизнеутверждающие" знаком плюс, а импульсы "жертвенные", естественно, знаком минус. Тогда эти параметры можно развернуть в плоскостную проекцию, похожую на привычную систему Декартовых координат, причем отметим, что положительные не значит "хорошие" или "полезные", а отрицательные - плохие" (ведь в физике катионы и анионы, а в химии - кислоты и щелочи качественных оценок не имеют).

Положительным импульсом сознания будет только безудержный эгоизм, требующий для осуществления себя как цели рассудка и воли. Под рассудком мы условимся понимать способность выбора реакции при условиях, допускающих это, а под волей - способность производить поступки согласно сделанному выбору. Следовательно, из этого разряда исключаются все тактильные и рефлекторные действия особей, равно как и поступки, совершенные по принуждению других людей или достаточно весомых обстоятельств. Но ведь внутреннее давление - императив либо инстинкта, либо морали, либо пассионарности - также детерминирует поведение. Значит, и его надо исключить наряду с давлением этнического поля и традиций. Для "свободных" или "эгоистичных" импульсов остается небольшая, но строго очерченная область, та, где человек несет за свои поступки моральную и юридическую ответственность. Тут мы опять сталкиваемся с невозможностью дать дефиницию, практически ненужную. Коллективный опыт человечества четко отличает вынужденные поступки от преступлений. Убийство при самозащите отличается от убийства с целью грабежа или мести, обольщение - от изнасилования и т.д. В середине прошлого века делались попытки отождествить такие поступки, но это было беспочвенное резонерство. В наше время очевидно, что сколь бы ни была разумна забота человека о себе, она не дает ему основания сознательно нарушать права соседей или коллектива.

"Разумному эгоизму" противостоит группа импульсов с обратным вектором. Она всем хорошо известна, как, впрочем, и пассионарность, но также никогда не выделялась в единый разряд. У всех людей имеется искреннее влечение к истине (стремление составить о предмете адекватное представление), к красоте (тому, что нравится без предвзятости и к справедливости соответствию морали и этике). Это влечение сильно варьируется в силе импульса и всегда ограничивается постоянно действующим "разумным эгоизмом", но в ряде случаев оказывается более мощным и приводит к гибели не менее неуклонно, чем пассионарность. В сфере сознания оно как бы является аналогом пассионарности и, следовательно, имеет тот же знак. Назовем его аттрактивностью (от лат. attractio - влечение).

Природа аттрактивности неясна, но соотношение ее с инстинктивными импульсами самосохранения и с пассионарностью такое же, как в лодке соотношение двигателя (мотора) и руля. Равным образом соотносится с ними "разумный эгоизм" - антипод аттрактивности.

Поэтому мы можем положить выделенные нами разряды импульсов на координаты: подсознание на абсциссу, сознание - на ординату (Схема 1). Тогда мы получим психологическую классификацию, пригодную для решения нашей задачи. Но нужно ли такое сложное построение и для чего?

Соотношение импульсов

В биологической природе инстинктивных импульсов можно не сомневаться. Как желание долго жить, так и тяга к воссозданию себя через потомство - биологический признак, свойственный человеку. Но если так, то его величина (в смысле воздействия на поступки особи) должна быть стабильна. Это значит, что тяга человека к жизни у всех людей - живущих, живших и имеющих жить, в каждом отдельном случае одна и та же. На первый взгляд, это противоречит наблюдаемой действительности.

В самом деле, есть сколько угодно людей, не ценящих жизнь настолько, что они идут добровольно на войну; бывают случаи самоубийства; родители сплошь и рядом бросают детей на произвол судьбы, а иной раз и убивают. И это наряду с дезертирами, уклоняющимися от войны; с теми, кто ради спасения жизни терпит всевозможные оскорбления, унижения и даже рабское состояние; родителями, отдающими жизнь за детей, часто недостойных и неблагодарных. Огромный разброс данных! Кажется, что никакой системы в сумме наблюдаемых явлений нет.

На той же линии (Схема 1) лежит обратный импульс пассионарности. При алгебраическом сложении он погашает ту или иную часть положительной абсциссы, а иногда даже всю. Величина импульса Р (пассионарного напряжения) может быть меньше импульса инстинкта (величина, которую удобно принять за единицу), равна ему и больше его. Только в последнем случае мы называем человека пассионарием.

При равенстве величин - идеально гармоничная личность. Абсолютно гармоничная личность, причем и работает он хорошо - не за страх, а за совесть, но ничего лишнего он не сделает.

Но есть еще и субпассионарии, у которых пассионарность меньше, чем импульс инстинкта. У них также есть кое-какие пассионарные замыслы. И такие герои мечтают... выиграть, например, у соседа партию в шахматы, это удовлетворяет их тщеславие.

Наличие субпассионариев для этноса так же важно, как и наличие пассионариев, потому что они составляют известную часть этнической системы. Если их становится очень много, то они начинают резко тормозить своих духовных и политических вождей, твердя им: "Что вы, что вы, как бы чего не вышло". С такими людьми совершенно невозможно предпринять какую-нибудь крупную акцию. Об акции агрессивного характера здесь уже и говорить нечего, равно как и оборонительного: эти люди и защищать-то себя не могут.

Впрочем, и субпассионарии разные. Доза пассионарности может быть столь мала, что не погашает даже самых простых инстинктов и рефлексов. Носитель такой пассионарности готов пропить последний рубль, ибо его тянет к алкоголю, и он забывает обо всем.

А если пассионарное напряжение выше инстинктивного? Тогда точка, обозначающая психологический статус особи, сместится на отрицательную ветвь абсциссы. Здесь будут находиться конкистадоры и землепроходцы, поэты и ересиархи и, наконец, инициативные фигуры вроде Цезаря и Наполеона. Как правило, их очень немного, но их энергия позволяет им развивать бешеную деятельность, фиксируемую везде, где есть историческая литература - письменная или устная. Сравнительное изучение кучности событий дает первое приближение определения величины пассионарного напряжения.

Ту же последовательность мы наблюдаем в сознательных импульсах, отложенных на ординате. "Разумный эгоизм", т.е. принцип "все для меня", имеет в лимите стабильную величину. Но он умеряется аттрактивностью, которая либо меньше единицы (за которую мы принимаем импульс себялюбия), либо равна ей, либо больше ее. В последнем случае мы наблюдаем жертвенных ученых, художников, бросающих карьеру ради искусства, правдолюбцев, отстаивающих справедливость с риском для жизни, короче говоря - тип Дон Кихота в разных концентрациях. Значит, реальное поведение особи, которое мы имеем возможность наблюдать, складывается из двух постоянных положительных величин (инстинктивность и "разумный эгоизм") и двух переменных отрицательных (пассионарность и аттрактивность). Следовательно, только последние определяют наблюдаемое в действительности разнообразие поведенческих категорий.

Традиции их сущность и структура

В быту и культуре любого народа есть много явлений, сложных по своему историческому происхождению и выполняемым функциям. Одними из самых ярких и показательных явлений такого рода являются народные обычаи и традиции.

Для того, чтобы понять их истоки, надо, прежде всего, изучать историю народа, его культуру, соприкоснуться с его жизнью и бытом, попытаться понять его душу и характер. Любые обычаи и традиции в своей основе отражают жизнь той или иной группы людей, а возникают они как результат эмпирического и духовного познания окружающей действительности. Другими словами, обычаи и традиции — это те ценные жемчужины в океане жизни народа, которые он собрал на протяжении веков как результат практического и духовного постижения реальности. Какую бы традицию или обычай мы ни взяли, исследовав её корни, мы, как правило, приходим к выводу, что она жизненно оправдана и за формой, подчас кажущейся нам претенциозной и архаичной, скрывается живое рациональное зерно. Обычаи и традиции любого народа, это его «приданое» при вступлении в огромную семью человечества, живущего на планете Земля. Каждый этнос своим существованием обогащает её и совершенствует.

Традиции — это элементы социального и культурного наследия передающиеся из поколения в поколение, и сохраняющиеся в определённом сообществе в течении длительного времени. А вот какое определение традициям даёт И. В. Суханов: Традиции — это не регламентируемые юридическими установлениями, поддерживаемые силой общественного мнения формы передачи новым поколениям способов реализации сложившихся в жизни данного класса, общества идеологических отношений (политических, нравственных религиозных, эстетических). Существует множество видов традиций, например автор книги «Обычаи, традиции и преемственность поколений», И. В. Суханов приводит пример революционных традиций, и определяет их как процесс воспроизводства у новых поколений советских людей тех морально-политических качеств, которые были выработаны российскими рабочим классом в период трёх революций и гражданской войны. Конечная цель традиций сводится к тому, чтобы ввести деятельность нового поколения в то русло, по которому развивалась деятельность старших поколений считает И. В. Суханов. И я вполне согласен с этим мнением, ведь наши предки не зря передавали традиции, скажем, землепашества, из поколения в поколение, чтобы сыновья не повторяли ошибок сделанных отцами, но мы почему-то считаем, что по традиции мы должны всё делать так, как делали наши предки, и это глубоко неправильное мнение. Ведь если мы будем повторять пройденное, то прогресс остановится, поэтому человечество вносило и вносит что-то новое в то, чем занимались предыдущие поколения. Между тем предыдущему поколению трудно передать весь социально накопленный опыт, ведь деятельность связанная с традициями настолько многогранна, что поколение старается направлять развитие в русле этих традиций, а не следуя в точности по стопам отцов. То есть традиция не детально регламентирует поведение в конкретных ситуациях, а решает задачу через регламентацию духовных качеств, необходимых для правильного, с точки зрения данного класса, общества, поведения в той или иной сфере общественной или личной жизни. Отсюда мы видим, что традиции функционируют во всех социальных системах и являются необходимым условием их жизнедеятельности. Таким образом, традиции передают, закрепляют и поддерживают разнообразный социальный опыт и тем самым осуществляется духовная связь поколений. Традиции выполняют две социальные функции: они являются средством стабилизации утвердившихся в данном обществе отношений и осуществляют воспроизводство этих отношений в жизни новых поколений. Эти функции традиция осуществляет следующим путём: традиции обращены к духовному миру человека, они выполняют свою роль средств стабилизации и воспроизводства общественных отношений не непосредственно, а через формирование духовных качеств, требуемых этими отношениями. Идейным содержанием, формулой традиции выступает непосредственно норма или принцип поведения. Последние, в отличии от правил, не дают детальных предписаний поступка. Они указывают направление поведения (честность, правдивость, простота и скромность, трудолюбие и бережливость и т. д.). Традиции, по своей сути, не имеют жёсткой связи с конкретным действием в определённой ситуации, поскольку те духовные качества, которые прививает нам традиция, необходимы для любых конкретных действий и реализация этих действий не самоцель, а лишь средство для формирования духовного облика человека.

Традиции также производят и воспитательное действие на человека, они формируют сложные привычки — определённую направленность поведения. Сложная привычка — это активная форма отражения требований жизни; в любой ситуации, имеющей к ней отношение, она в границах утверждаемой ею направленности поведения предоставляет человеку свободу выбора конкретного поступка (И. В. Суханов). На основе сложной привычки всегда имеется возможность импровизировать поведение. Традиции как массовые сложные привычки ориентируют поведение не только в утвердившихся отношениях, но и в тех их новых вариантах, которые возникают неожиданно, резко отличаясь от привычного. Например: традиция творческого отношения к труду побуждает человека к поиску более производительных приемов, способов в новых для него видах производственной деятельности, к глубокому овладению новых для него специальностей.

Традиция прямо и непосредственно устанавливает связь между действиями и духовными качествами. Причём очень важно, что в этой связи духовное качество всегда становится в положение причины соответствующего действия. Например, кто-то неизменно держит данное им слово, точно выполняет данные им обязательства. Причину такого поведения мы усматриваем в порядочности, обязательности человека. Действия в традиции подчинены сознательной цели воспитания. «Покажи мне, — гласит индийская пословица, — как ты воспитываешь детей, и я скажу что у тебя на уме».

С реакционными традициями, как правило несущими открыто выраженную враждебную идею, можно успешно бороться средствами прямого идейного воздействия. Каждая из таких, например, реакционных традиций, представляющих собой пережитки прошлого в сознании части наших людей, как национализм, карьеризм, стяжательство, тунеядство, имеет свой набор взглядов, воспринимаемых частью молодёжи от некоторых представителей старшего поколения. Но взгляды скрываемые человеком, обязательно проявляются в его поведении, что и помогает окружающим бороться с их носителем, дабы они не распространились на других людей. В преодолении реакционных традиций огромную роль играет критика их идейного содержания, убедительный показ их несостоятельности и некомпетентности.

Традиция — это самый ранний способ обеспечения единства поколений и целостности субъектов культуры. Традиция не допускает какого-либо логического опоследования, и не нуждается в рациональных доказательствах для существования и законности, и в экономических проявлениях ей стабильность и устойчивость.

Традиционные формы деятельности и поведения ориентированы не на достижения определённой цели, а на повторения заданного образца или стереотипа, в этом смысле традиция обеспечивает устойчивость любого социума. Преклонение перед традицией её культуры, это характерные черты таких обществ и культур, которые различаются традиционными чертами культур в наибольшей степени обладают первобытные, азиатские и патриархальные социальные формы. Их особенностью является нетерпимость ко всяким новшествам в механизме традиций. А также сохранение и укрепление соответственного общественного порядка, нетерпимость даже к малейшим проявлениям индивидуализма и духовной самостоятельности. Очевидно, эти черты в наибольшей степени были присущи другим культурам таким, как культуры Индии, Японии, Китая и д. р. Характерная особенность традиционных культур является их так называемый антиисторизм, отрицание возможности исторического развития и какого-либо изменения вообще. Время в традиционных обществах как бы свёрнуто в кольцо, то есть происходит вращение по кругу.

Однако традиции, не смотря на свою устойчивость, консерватизм, разрушаются. В процессе развития общества традиция дополняется другими средствами воспроизводства и подвергается целостности и устойчивости культуры (идеология, право, религия, политика и другими формами духовностей). Отсюда и возникло историческое направление, которое так и называется — традиционализм, сущность которого можно свести к предположению о существовании некоторой «изначальной традиции» выражающей всеобщий, глубинный смысл мироздания и в ходе исторического развития определённым образом проявляющая себя «изначальная традиция» считается единой у всех культур и стоящей у их истоков в качестве изначального состояния мира, постулируется единство всех культур, а множественность и разделение культур, как регресс, упадок, отход к изначальной позиции.

Традиции и пассионарность в изучении истории народов России.

Этническую историю любой страны, то есть историю населяющих ее народов, нельзя рассматривать так, как мы рассматриваем экономические отношения, политические коллизии, историю культуры и мысли. Не составляет исключения и история России, изложенная в этническом аспекте: ее невозможно представить в виде линейного процесса, идущего от Рюрика до Горбачева. События этногенезов народов нашего Отечества составляют историческую канву жизни по крайней мере двух разных суперэтносов. Поэтому необходимо различать историю Древней Киевской Руси (с IX до XIII в., включая и историю Новгорода до его падения в XV в.) и историю Московской Руси (с XIII столетия до наших дней). При этом ключевым периодом для понимания отечественной исторической судьбы являются три века: XIII, XIV и XV, - когда русская действительность формировалась как результат интерференции (наложения) двух разных процессов этногенеза. Финальная фаза этногенеза Киевской Руси сочеталась с начальным, инкубационным периодом истории будущей России, и это сочетание придало столь трагическую окраску времени Александра Невского, Дмитрия Донского и Василия Темного.

Знали ли современники этих великих государей, что они живут в эпоху смены традиций? Конечно, нет! Распад древнерусской государственности, распри князей, литовские и татарские набеги, необходимость платить ханский "выход" и княжеские пошлины... Казалось, будто тяжелее времени и быть не может. Именно такое бытовое мироощущение эпохи осталось зафиксированным в литературных источниках XIII в. и перекочевало в последующие исторические сочинения. С точки зрения традиционной историографии, это было правильно, но в том-то и дело, что, используя методы гуманитарных наук, иного вывода получить было невозможно. Когда историк исходит из написанного в изучаемом им тексте, он делает выводы, обобщающие взгляды автора этого текста. Для того чтобы достигнуть обобщения фактов исторической действительности, необходимо учитывать их "в чистом виде", отслоенные от литературных источников и подвергнутые сравнительной исторической критике. Такой метод принадлежит уже не гуманитарным, а естественным наукам. Именно его и применяет историко-географическая наука об этносах - этнология, в основе которой лежит пассионарная теория этногенеза.

При использовании естественнонаучной методики можно видеть недоступное взгляду современников - истинный характер той или иной эпохи. Он открывается исследователю при взгляде на длинный событийный ряд с известного временного расстояния. Оценивая, таким образом, отрезок русской истории XIII- XV вв., можно убедиться, что именно в этой эпохе лежат подлинно начальные пласты нашей истории. По отношению к ним все предшествующее есть законченная историческая традиция славянского этногенеза, а все последующее - трансформация некогда возникших поведенческих стереотипов и культурных доминант.

Анализируя этническую историю Руси-России, необходимо принимать во внимание этногенезы всех народов нашей Родины. Каждый из этих этносов, обладая своим этническим возрастом и соответствующим ему пассионарным потенциалом, оказывал мощное влияние на ход этногенеза всего суперэтноса. И, только учтя весь спектр этнических контактов и их социальных последствий, можно приблизиться к истинному представлению о прошлом Отечества.

Используя основную характеристику этнической истории - уровень пассионарного напряжения, - легко обобщить различия между Киевской и Московской Русью, указать на два разных потока русской истории. Попытаемся представить это в виде таблицы, на которой более наглядно видно, что этногенез Московской Руси - России только в XX в. подходит к тем финальным фазам, в которых прошла вся история Киевской Руси. Москва не продолжала традиций Киева, как это делал Новгород. Напротив, она уничтожила традиции вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменив их другими нормами поведения, во многом заимствованными у монголов, - системой строгой дисциплины, этнической терпимости и глубокой религиозности.

Неподготовленному читателю изложение концепции этнической истории наверняка кажется экстравагантным до неприличия, и для такого мнения действительно есть некоторые основания.

Все явления окружающего мира проходят через призму сознания и отражаются в творениях ума и рук человека: философских трактатах, живописных полотнах, научных открытиях и технических достижениях. В том, что создано человеком, и живет культурная традиция, то есть сумма знаний и представлений, передаваемая во времени от этноса к этносу. Именно как культурная традиция дошли до нас произведения древнерусских книжников и прекрасные храмы, сохранившиеся в Чернигове, Киеве, Боголюбове. Поскольку культурная традиция, базирующаяся на православии, в основном была заимствована Москвой у Древней Руси и видоизменялась лишь формально, то для людей XVIII-XX вв. историческая преемственность полностью сохранялась. Для нас наследие Киевской Руси и достижения Руси Московской слиты воедино, что и дает повод говорить о поступательном ходе русской истории с IX по XX век.

Действительно, если мы имеем в виду культуру, то есть все созданное людьми, то с тезисом о преемственности с грехом пополам можно согласиться. Но коль скоро речь идет об этногенезе, то к нему этот тезис вообще неприменим. В отличие от культурной традиции, традиция этническая - это не преемственность мертвых форм, созданных человеком, а единство поведения живых людей, поддерживаемое их пассионарностью. Что же касается стереотипов поведения людей в Киевской Руси и в Московском государстве, то они, как мы убедились, отличались весьма существенно.

Конечно, и в формировании культуры пассионарность играет свою роль, но это роль не руля, а двигателя. Людские чувства, относящиеся к проявлениям природы, также отображаются в делах и творениях человеческих, будь то политические институты или произведения изящной словесности. Как известно, хорошо рисовать или сочинять очень трудно. При некоторых способностях ремеслу поэта или художника научиться, конечно, можно, но ремесло так и останется ремеслом: без творческого озарения невозможно перешагнуть границы подражания или копирования. Однако и творческого эмоционального порыва недостаточно, ибо без упорного стремления к цели создать законченное произведение нельзя. Искусство требует жертв от своих творцов, а способность жертвовать собою ради идеала - это и есть проявление пассионарности.

Следовательно, в каждом создании человека содержится комбинация трех элементов: ремесленной работы, пассионарности создателя и культурной традиции. Таким образом, любое творение рук человека - это, в известной мере, кристаллизованная пассионарность его создателей,

Историки, естественно, имеют дело с явлениями культуры в широком смысле слова - памятниками самого разного свойства. Вот тут-то и скрывается возможность подмены понятий: создания человека непосредственно отождествляются с теми, кто их породил, и неразрывность культурной традиции прямо переносится на традицию этническую. Но если задуматься, становится очевидным, что памятники культуры сообщают нам далеко не все о создавших их людях. Например, когда мы любуемся действительно достойными восхищения статуями и картинами эпохи Возрождения, то упускаем из виду многие моменты. В частности, то, что все культурное наполнение Ренессанса создано трудами нескольких десятков талантливых художников и очарованных античностью гуманистов именно в то время, когда человекоубийство стало для западноевропейцев повседневным занятием и приняло массовые масштабы. Однако ни Сикстинская мадонна Рафаэля, ни Давид Микеланджело ничего не скажут историкам о злодействах папского семейства Борджиа или насилиях, творимых герцогами Сфорца. Поэтому для человека, интересующегося тем, что было на самом деле, предпочтительнее не путать произведения культуры и систему поведения этноса, эту культуру создавшего.

Именно новая система поведения, созданная на старой идеологической основе - православии, - позволила России сказать свое слово в истории Евразии (Здесь под Евразией понимается не только огромный континент, но и сформировавшийся в центре его суперэтнос с тем же названием.). Этот континент за исторически обозримый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки, создавшие каганат, который охватывал земли от Желтого моря до Черного. На смену тюркам пришли из Сибири монголы. Затем, после периода полного распада и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV в. русские двигались на восток и вышли к Тихому океану. Новая держава выступила, таким образом, "наследницей" Тюркского каганата и Монгольского улуса.

Объединенной Евразии во главе с Россией традиционно противостояли: на Западе - католическая Европа, на Дальнем Востоке - Китай, на Юге - мусульманский мир. В отличие от ландшафтов Западной Европы ландшафты Евразии очень разнообразны. А ведь для любого народа крайне важны связи с родным ландшафтом, который определяет систему хозяйства. Этнос приспособлен к своему ландшафту, ему удобно в нем. Если же ландшафт изменяется радикально, то радикально меняется и этнос. При изменениях ландшафта, превышающих определенный критический порог, на месте старого этноса появляется новый.

Разнообразие ландшафтов Евразии благотворно влияло на этногенез ее народов. Каждому находилось приемлемое и милое ему место: русские осваивали речные долины, финно-угорские народы и украинцы - водораздельные пространства, тюрки и монголы - степную полосу, а палеоазиаты - тундру. И при большом разнообразии географических условий для народов Евразии объединение всегда оказывалось гораздо выгоднее разъединения. Дезинтеграция лишала силы, сопротивляемости; разъединиться в условиях Евразии значило поставить себя в зависимость от соседей, далеко не всегда бескорыстных и милостивых. Поэтому в Евразии политическая культура выработала свое, оригинальное видение путей и целей развития.

Евразийские народы строили общую государственность, исходя из принципа первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот принцип воплотился в концепции соборности и соблюдался совершенно неукоснительно. Таким образом обеспечивались и права отдельного человека. Вспомним, например, что после присоединения Поволжья, Урала и Западной Сибири в армии московских царей, наряду с полками иноземного строя, стрельцами, дворянской конницей, появилась "низовая сила". На кочевников, служивших в армии, почти не расходовали денег, они жили за счет своей добычи и в маневренных войнах были довольно удачливы. С их помощью Алексей Михайлович освободил от Польши Украину и тем самым спас ее от уничтожения.

Исторический опыт показал, что, пока за каждым народом сохранялось право быть самим собой, объединенная Евразия успешно сдерживала натиск и Западной Европы, и Китая, и мусульман. К сожалению, в XX в. мы отказались от этой здравой и традиционной для нашей страны политики и начали руководствоваться европейскими принципами - пытались всех сделать одинаковыми. А кому хочется быть похожим на другого? Механический перенос в условия России западноевропейских традиций поведения дал мало хорошего, и это неудивительно. Ведь российский суперэтнос возник на 500 лет позже. И мы, и западноевропейцы всегда это различие ощущали, осознавали и за "своих" друг друга не считали. Поскольку мы на 500 лет моложе, то, как бы мы ни изучали европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов, характерных для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности предполагают совсем иные императивы поведения.

Сравнительная диахроническая таблица по

истории России IX-XVIII веков