Ференц Лист

/1811-1886/

Ослепительный блеск кометы, которая 22 октября 1811 года пронеслась над венгерскими селениями, как бы отметил приход в мир только что родившегося Ференца Листа. Уже в детстве он проявлял удивительный талант, и эта счастливая звезда словно сопровождала всю его жизнь.

Быстрые успехи Листа в игре на фортепиано сулили ему славу вундеркинда. Отец это предвидел, даже опасался, что скоропреходящая популярность плохо отразится на незрелом и неокрепшем таланте. Первые дебюты Листа были пробными. В 1819 году он играл в салонах Эйзенштадта и Бадена. Опыт оказался удачным. Игру молодого пианиста горячо одобряли. Только в 1820 году состоялись открытые дебюты Листа. Выступление юного таланта привело публику в восторг.

Лист вместе с отцом отправился в Вену. Здесь ежедневно с мальчиком стал заниматься Карл Черни — один из любимейших учеников Бетховена. Ференц упорно учился, преодолевая технические трудности, разучивая этюды.

Зимой 1823 года Листы переехали в Париж. Адам Лист — отец молодого дарования надеялся на поступление сына в консерваторию. Однако туда Ференца не приняли, так как он был иностранцем. Слава чудо-ребенка опередила его приезд. Блестящие рекомендации открывали двери самых аристократических салонов столицы. Не прошло и нескольких недель, как Ференц играл во дворце герцогини Беррийской, где собиралась королевская семья. Успех этого выступления был равносильным признанию всего Парижа.

Однажды он играл у герцога Орлеанского — будущего короля Франции Луи-Филиппа. Своими импровизациями он привел его в такой восторг, что герцог решил устроить 1 концерт Листа в Итальянском оперном театре. Вместе с Листом в этом концерте выступала известная певица Джудитта Паста, аккомпанировал оркестр Итальянской оперы, один из лучших в Париже. Во время концерта, когда Лист играл сольный раздел, свободные от игры музыканты настолько увлеклись его исполнением, что забыли вступить вовремя. Это дало повод одному из рецензентов написать: «Орфей зачаровывал зверей в лесу и заставлял двигаться камни, маленький Лист так потряс оркестр, что тот онемел».

Этот триумф окончательно закрепил за Листом славу нового Моцарта. Его музыкальную карьеру в Париже можно было считать обеспеченной. Отец обращается к видным парижским музыкантам Фердинанду Па-эру и Антонину Рейха с просьбой заниматься с Ференцем по теории и композиции.

Композитор и капельмейстер Итальянской оперы Пауэр согласился преподавать инструментовку, профессор Рейха — гармонию и контрапункт. Что касается фортепиано, то Ференц после Черни ни с кем не занимался. В искусстве композиции Ференц феноменально быстро достиг поразительных успехов. И у Паэра возникает мысль ошеломить Париж: его 12-летний ученик напишет оперу. Работа над оперой прервалась поездкой в Англию, куда Листов пригласил друг семьи, фабрикант роялей — Эрар. У него в Лондоне был филиал фабрики, и он хотел, чтобы Ференц опробовал новые инструменты.

Лондон оказал парижской знаменитости теплый прием. К нему отнеслись здесь не просто как к баловню салонов, а как к истинному артисту, настоящему маэстро.

Изумительно одаренный, Лист попал в среду состязающихся виртуозов и, естественно, не мог не поддаться общему поветрию. В 1825— 1830 годы лишь очень чуткие и наблюдательные музыканты могли бы выделить Листа среди множества модных виртуозов и предугадать его уникальное артистическое будущее.

Однако редчайшая природная одаренность Листа-художника и его упорное стремление к совершенствованию должны были рано или поздно сыграть решающую роль. В том, что это все же случилось довольно рано, велика заслуга трех великих музыкантов: Берлиоза, Паганини и Шопена. С ними Лист познакомился в начале 1830-х годов. Если Берлиоз произвел на Листа впечатление грандиозными замыслами, фанатической преданностью великому искусству и полным отрицанием всего, бьющего на внешний эффект или подверженного моде, то Паганини потряс его демонической виртуозностью, связанной с коренным обновлением всей скрипичной техники. Шопен покорил Листа несравненной поэтичностью музыки и фортепианного исполнения. Особое внимание Листа привлекли шопеновские этюды, в которых техника всецело служила поэтическому замыслу. Последующее разучивание этих этюдов, как отмечают многие современники, буквально преобразило игру Листа, который вскоре стал даже соперничать с самим автором.

Во второй половине тридцатых годов музыкант совершает путешествие с Мари д'Агу по Швейцарии и Италии. Эта Диана парижских салонов сразу пленила Листа. Подобно героине своей подруги Жорж Санд она во имя любви отказывается от семьи, дома и едет вместе с любимым искать счастья на чужбине. В декабре 1835 года у них рождается первый ребенок — дочь Бландина. Через несколько лет они расстались. Но осталось счастье взаимной любви...

Концертные выступления Листа в то время были редкими и имели случайный характер. Но к концу 1830-х годов он начинает выступать все чаще и чаще. Тщательно изучив музыкальное наследие Бетховена, Лист дает в Париже серию камерных бетховенских концертов.

«Успех был огромный, — пишет Легуве в своем отчете о концертах, — превзошедший все надежды. Это самый замечательный ансамбль, который мы когда-либо слышали, это были три души, слившиеся воедино... Пусть мне не говорят, что успех был вызван модой. Мода заставляет прийти, мода заставляет аплодировать, но мода не может заставить слушать, а между тем неслыханное дело — трио, простое трио... было прослушано аудиторией в пятьсот человек в молчании, нарушавшемся только шепотом восторга, который подавлялся из боязни упустить хотя бы единую ноту».

Творческое уединение середины 1830-х годов сменилось активнейшей деятельностью пианиста-гастролера, объехавшего за десять лет (1837— 1847 годы) всю Европу — от Лиссабона до Москвы, от Гетеборга до Афин. Только в Россию Лист приезжал трижды — в 1842, 1843 и 1847 годах. Своеобразные творческие контакты возникли у него с четырьмя русскими композиторами — Бородиным, Римским-Корсаковым, Кюи и Лядовым. Пропаганда им русской музыки с самого начала приняла очень активный характер. Как пианист, пользующийся огромным авторитетом, он, прежде всего, распространял русскую музыку своими фортепианными транскрипциями, которые исполнялись в самых разных уголках Европы. Без преувеличения можно сказать, что из всех великих западноевропейских музыкантов XIX века никто не имел таких разносторонних связей с русской музыкой, как Ференц Лист. Он был уверен в блестящем ее будущем.

«Нельзя в полной мере согласиться с А. Рубинштейном, полагавшим, что определяющим в игре Листа в 40-е годы была виртуозность, что такова тогда была эпоха, — пишет А.Е. Будяковский. — Действительно, Лист многое делал ради виртуозности. Но у него было и другое. И особенно много было в игре Листа в годы его концертных поездок тех плодотворных зерен, которые дали позже такие пышные всходы.

Игра Листа в целом становилась все более и более точной, обдуманной и соответствовавшей творческим намерениям авторов исполняемых произведений. Если в ней и продолжали встречаться отступления, то это уже были не необоснованные вольности и случайности, допущенные пианистом из желания следовать принятому тогда обычаю и угождать дурным вкусам светского общества, а сознательные, творчески осмысленные отклонения».

А вот мнение самого маэстро: «Не пороком, но необходимым элементом музыки является виртуозность... Она не пассивная служанка композиции — от ее дуновения зависит жизнь и смерть доверенного ей художественного произведения: виртуоз может произвести его в блеске красоты, свежести и вдохновения, но он может также исказить, обезобразить и извратить его. Никто не назовет живопись рабским вещественным вопроизведением природы. В том же отношении, в каком живопись относится к природе, стоит виртуозность к воспроизводящему искусству звуков... Тот не был бы вовсе художником или был бы плохим художником, кто следовал бы с бессмысленной верностью за лежащими перед ним контурами, не пытаясь наполнить их жизнью, почерпнутой из восприятия страстей, из чувств. Виртуозность, так же, как и живопись, не ниже других искусств: они обе требуют творческой способности, которая образует их формы, согласно идее, постигнутой душой художника, согласно единому прообразу, без чего произведение художника не может возвыситься над уровнем промышленной продукции до степени художественного произведения... Виртуоз, хотя он в своей передаче данной ему вещи только воссоздает идеал, стоявший перед душой композитора, и потому является только истолкователем чужого произведения, все же должен быть в той же мере поэтом, как живописец и ваятель, которые тоже как бы передают по-своему природу, как бы поют ее с листа по нотам творца».

В сентябре 1847 года Лист дает в Елизаветграде последний публичный концерт. Он прекращает концертную деятельность, находясь еще в полном расцвете творческих сил и виртуозных возможностей. Последние 39 лет жизни Лист почти не играет публично.

«Почему? — спрашивает А.Е. Будяковский и сам же отвечает: — Причин к этому было много. И основная — постоянная неудовлетворенность Листа своей виртуозной деятельностью, неудовлетворенность, которая всегда оставалась у него где-то в тайниках души и теперь особенно усилилась. В игре на фортепиано Лист достиг в эти годы вершины того, что он мог достигнуть в условиях своего времени, в обстановке своей жизни. А остановиться в своем творческом росте Лист был не в состоянии и потому стал искать новые стимулы для художественного развития и тяготеть к переключению в другую сферу музыкальной деятельности».

Между тем жизнь дарила не только радости. Все чаще при дворе задевают его самолюбие, выказывая неуважение к его возлюбленной — княгине Витгенштейн, которую он полюбил еще будучи совсем молодым. Лист едет в Рим в надежде устроить свою личную жизнь.

Каролина после неустанных хлопот в столице католической церкви, длившихся более полутора лет, получила, наконец, согласие папы римского на расторжение брака с князем Витгенштейном. Каролина хочет, чтобы венчание их совершилось в Вечном городе. Все готово к предстоящему бракосочетанию. Оно должно было произойти на второй день после приезда Листа, 22 октября 1861 года, в день его пятидесятилетия. Но накануне, поздно вечером, княгине сообщили, что по велению папы дело о ее разводе вновь откладывается на неопределенный срок. Это был страшный удар. В течение четырнадцати лет Ференц и Каролина делали все возможное, чтобы получить право на брак, на нормальную семейную жизнь, защищенную от косых взглядов, сложных ситуаций, осуждения светского общества.

Фанатично религиозная, склонная к мистицизму Каролина решает, что ей не предназначено судьбой быть счастливой в этом мире. Она полностью отдается изучению богословия, отказываясь от личного счастья.

Лист устал от вечных неудач и разочарований. Он душевно надломлен смертью горячо любимого сына Даниэля, в результате скоротечной чахотки.

Римская церковь оказывает ему все большее внимание. Пий IX полон предупредительности к великому музыканту. В Ватикане в торжественные дни исполняются его «Папский гимн» в переложении для органа. Листа уговаривают посвятить себя церкви. 25 апреля 1865 года Лист принимает малый постриг и поселяется в Ватикане в апартаментах своего друга кардинала Гогенлоэ. Решение Листа вызывает недоумение и испуг друзей, злобные выпады врагов. Впрочем, эта власть церкви над Листом была весьма относительной. Композитор не отошел от своих друзей-вольнодумцев, горячо сочувствовал гарибальдийскому движению и позволял себе свободолюбивые высказывания.

Празднование пятидесятилетия творческой деятельности композитора в Пеште в 1873 году вылилось в подлинно национальное торжество. Магистрат столицы в честь великого маэстро учредил фонд его имени размером в десять тысяч гульденов.

В 1884 году Листу исполняется 70 лет. Идут годы, и хотя Лист, больше чем когда-либо, окружен учениками и поклонниками, он все больше начинает испытывать щемящее чувство одиночества. Многих его сверстников — друзей и врагов — уже нет. Двое его детей умерли, а дочь Козима бесконечно далека от него.

1885 и 1886 годы проходят под знаком листовских торжеств в связи его семидесятипятилетием. Между тем здоровье Листа ухудшается, слабеет зрение, беспокоит сердце. Из-за отеков ног временами он передвигается лишь с посторонней помощью. Ночью 31 июля 1886 года он скончался.