Небо и земля: ангел и человек в Священном Писании

Малков П.Ю.

Библейский текст говорит об ангелах немного. Лишь изредка на страницах Ветхого и Нового Завета встречается краткий рассказ о соприкосновении друг с другом мира ангелов и мира людей. Только иногда происходит легкое и мимолетное взаимопроникновение двух реальностей, а затем – вновь их разделение, обособление. Но именно благодаря такому касанию мы и улавливаем тот подлинный, истинный порядок, то единство строя вселенной, что должны царить в бытии: гармоничную связь двух на первый взгляд столь несхожих между собой родов разумных творений. Но как же произошел их изначальный древний разрыв? Ответ на этот вопрос – уже на первых страницах книги Бытия.

В результате грехопадения Адама ангельский и человеческий миры оказались как бы «рассечены»: и вот, в самом начале земной истории Творец ставит на страже у Эдемских врат многоочитого херувима и пламенный обращающийся меч (см. Быт 3:24). Отныне плоды райского Древа Жизни оказываются недоступны для человека: он впадает во тьму богооставленности и смерти. Адам слепо бродит по земле, отыскивая забытую дорогу домой, в свое прекрасное отечество, но обретает лишь голод, болезни, отчаяние одиночества. И он и Ева потеряли право благодатного богообщения: теперь для них невозможно вести таинственные и радостные беседы с Создателем вселенной в тени и прохладе Эдемского сада. Путь туда прегражден недремлющим и грозным стражем – одним из тех, в ком прежде люди видели отнюдь не пугающего и страшного часового, а старшего брата по творению.

Человечество заблудилось, потерялось подобно отбившейся от стада овце, неразумному и боязливому животному, сбежавшему от Хозяина далеко в горы и заплутавшему там в темных ущельях. Однако кроме этой овцы, по слову евангельской притчи (ср. Мф 18:11-14), в стаде у Пастыря осталось множество, – еще девяносто девять – других, верных Ему, слушающих Его голос и неотступно следующих за Ним. Тысячи тысяч и мириады мириад ангелов (ср. Дан 7:10; Мф 26:53), окружают Божий Престол: бесчисленные воинства Небесного Царя, сонмы вестников Создателя, молниевидные гонцы, готовые исполнить любое повеление Господа. Окружая Творца, ангельские силы образуют вокруг Него стройные хоры, без устали славят и воспевают Его святость и премудрость.

Конечно же, человечество и после грехопадения соприкасалось с ангельским миром. Земля, эта едва заметная точка на духовном небосводе многоразличных сотворенных Создателем обителей, так или иначе ощущала невидимое, а порой и видимое ангельское присутствие. Зачастую общение с ангелами вызывало у людей приступы страха, рождало опасение за свою жизнь: ведь в ветхозаветные времена считалось, что явление ангела человеку – это предзнаменование его скорой смерти. Но помимо страха такие встречи пробуждали в людях и чувство восхищения, благоговейного восторга перед лицом высшей, свободной от греха реальности. Человек различал в образе бытия ангелов то, что некогда утратил сам – благодатную и святую связь прекрасного создания с его Творцом.

Видения удивительных животных, странных и загадочных колесниц, грозных небесных воинов, дивных шестикрылых фигур представали перед ветхозаветными пророками – тайновидцами и вестниками Божественной Воли о судьбах избранного народа. Такие явления существ ангельского мира всегда приводили человека к еще большему осознанию несравненного превосходства безгрешных, бесплотных и нетленных ангельских сил над людским родом. Уже гораздо позже, в новозаветные времена, святитель Григорий Палама пишет так: «Ангелы чтимее нас, ибо живут вне тела и, несомненно, ближе к бесплотному Естеству».

Предстоящие Божественному Престолу и верно служащие своему Господу ангелы живут и существуют прежде всего благодаря своей причастности свету благодати Творца. Они – «вторые светы», отражающие в себе, подобно зеркалам, изначальное сияние Господней Славы. По учению Святых Отцов, это изначальное блистание Божественных энергий – пища и питие для небесных сил. Именно, здесь – источник их бессмертной и безгрешной жизни, залог способности ангелов к постижению ими удивительных троичных тайн, открывающихся бесплотным силам в той мере, в какой это угодно Самому Богу…

«В начале сотворил Бог небо и землю», (Быт 1:1) – говорится в Священном Писании Ветхого Завета. Под «небом» в этом стихе экзегеты чаще всего разумеют, именно, все разнообразие ангельских духовных, нематериальных чинов и миров. Ангелы древнее человека, старше его. Возникшие из небытия в первый день творения, в «нулевой» точке отсчета времен, они были свидетелями всего дальнейшего хода создания вселенной, прославляя в своих гимнах искусство Первейшего Творца, Художника и Поэта. Ангелы – старшие братья человека; ветхий же Адам, их младший брат, утратив былую святость, ушел «на страну далече» из дома своего Создателя и Отца.

Итак, по отношению к небесным ангелам человек всегда признавал свое духовное и физическое «малолетство». Он чувствовал их превосходство в святости и мудрости, их право изначального и непреложного старшинства. «Где был ты, когда Я полагал основания земли <...> при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Иов 38:4, 7) – спрашивает человека Господь. И человек смиренно склоняет голову: да, я слаб и беспомощен, я неразумен и грешен в сравнении с любимыми сынами Божиими – ангелами. Они, сотворенные в самом начале жизни этого мира, возникшие в тайне, в молчании – еще до первых, прогремевших под небесным сводом, властных слов: «Да будет свет», – быть может, и имеют нечто общее с человеком. Но в то же время в этом мире нельзя найти два столь непохожих друг на друга существа, как ангел – само воплощение святости – и человек – безрадостное средоточие греховного начала в предельном его выражении.

Была ли возможность у людей вновь обрести свою «семью» и, вернувшись из далекой и темной страны, упасть в объятия спешащего навстречу Отца, войти в единую радость со своими братьями? Как известно, вполне обнадеживающий ответ на этот вопрос дал Новый Завет. Ветхозаветные же праведники лишь смутно догадывались о том, каков будет этот ответ, – горя надеждой, что они не обманутся в собственных ожиданиях.

В Ветхом Завете наименование ангела иногда прилагается и к людям, прежде всего к пророкам. Так ангелом, вестником, посланником Божиим, именуются, например, пророки Моисей (Чис 20:16) и Аггей (Агг 1:13). В таком употреблении слово «ангел» имеет, естественно, прежде всего символическое, образное значение: ведь пророки достигали порой поистине почти ангельских духовных высот, близости к Богу, познания Его таинственных промыслительных замыслов о человеке. Во всем этом они в некоторой степени уподоблялись небесным силам.

Итак, библейское сравнение ветхозаветных пророков и праведников с ангелами – исключительно словесное, метафорическое. Иначе обстоит дело с загадочными библейскими теофаниями: явлениями ветхозаветным праведникам и пророкам Самого Бога в ангельском облике. Образ таинственного Ангела Великого Совета, Ангела Господня, Ангела Иеговы, Ангела Лица Божия, выступающий на страницах многих ветхозаветных книг, издавна привлекал внимание экзегетов, Отцов и учителей Церкви. Еще святой Иустин Философ видел в являвшемся праведникам древнего Израиля Ангеле Господнем Само Предвечное Слово, Сына Божия, Второе Лицо Пресвятой Троицы до Его Вочеловечения. Подобного же мнения придерживались Климент Александрийский, Тертуллиан, святитель Афанасий Великий, святитель Иоанн Златоуст, святитель Иларий Пиктавийский, блаженный Феодорит и многие другие Отцы Церкви. Так, например, в известнейшем святоотеческом труде по православной ангелологии «О небесной иерархии», автора которого принято именовать Псевдо-Дионисием, утверждается, что «…Сам Иисус, для нашего спасения вчиненный в число благовестников, назван Ангелом Великого Совета (Ис 9:6), ибо Сам Он, как Ангел, говорит, что все, что слышал от Отца, возвестил нам». Святитель Московский Филарет отмечает, что «…лицо Сына Божия есть единое, в котором с именем Бога наиприличнейшим образом соединяется имя Ангела».

Ангел Господень (евр. Малеах Иегова) появляется на страницах Библии неоднократно. И, приходя к людям, Он говорит зачастую именно как «власть имеющий», как Сам Бог. После таких явлений ветхозаветные праведники и пророки твердо знали, что рядом с ними находился их Создатель. Здесь – уже отнюдь не условное сравнение, символическое отождествление одного из ангельских гонцов с Тем, Кто послал его в человеческий мир. Это Бог, невидимый и непостижимый, в видимом ангельском образе посещает человека и говорит с ним.

Так, спасающаяся бегством от гнева своей госпожи Сарры, Агарь понимает после встречи с Ангелом Господним у источника на дороге к Суру: с нею только что беседовал ее Творец (Быт 16:7-14). Ангел Господень взывает с небес к Аврааму в тот страшный миг, когда старец берет в руку нож, чтобы принести в жертву Богу любимого сына Исаака – и заклание отменяется. Авраам доподлинно знает Кто обращался к нему из заоблачной выси, и поэтому место несостоявшегося жертвоприношения получает имя Ягве-ире «Господь усмотрит». Ангел Господень, вернее Сам Господь в ангельском образе продолжает между тем говорить с Авраамом, произнося по Своему Божественному праву обетования для грядущих поколений – его потомков (Быт 22:11-18). В темноте ночи, до появления первых проблесков зари, борется с загадочным Противником Иаков. Этот Противник называется на страницах библейских книг то Богом (Быт 32:28; Ос 12:3), то Ангелом (Ос 12:4). По окончании же борьбы Иаков сам вопрошает «Побежденного» им о Его имени, но тот лишь отвечает: «На что ты спрашиваешь о имени Моем? Оно чудно», (Быт 32:29) – а затем благословляет богоборца. Об этом таинственном поединке, происшедшем в древние времена под покровом ночи, блаженный Феодорит говорит так: «из всего рассказа познаем, здесь явился Иакову Единородный Божий Сын и Бог». Ангел Господень предстает также и перед Моисеем в горящем и несгорающем терновом кусте, однако теперь этот Ангел уже прямо называет Себя Богом: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» (Исх 3:6). Является Ангел Господень и будущим родителям Самсона – Маною и его жене, но здесь на вопрос о Его имени Ангел опять не дает прямого ответа, произнося те же самые слова, что и перед Иаковом: «Что ты спрашиваешь об имени моем? Оно чудно» (Суд 13:18). После неожиданного и пугающего вознесения Ангела в пламени жертвенника Маной и его жена в страхе падают на землю. Когда Ангел исчезает, Маной в ужасе говорит: «Верно мы умрем, ибо видели мы Бога» (Суд 13:22). Он ясно понимает, Кто только что говорил с ними. И мы видим: истина о том, что нельзя узреть Бога и не умереть, была столь же, хорошо известна Маною, как и любому другому человеку в древнем Израиле.

Итак, Сын Божий, Предвечное Слово, является перед людьми в ветхозаветную эпоху в образе Ангела. Тайна Троицы была надежно сокрыта от еврейского народа, который еще не был готов к принятию парадоксальной правды о существующей в Боге надмирной гармонии Единства и Троичности, поэтому ему грозила опасность впасть в примитивное язычество: начать поклоняться трем различным божествам. Завеса над тайной Единой Пресвятой Троицы в дохристианские времена начала лишь немного приподниматься. И именно ангельский образ делает хотя бы отчасти доступным для человека откровение о трехипостасном Божественном сверхбытии: три Мужа, три Ангела, посещают дом Авраама и Сарры, и ветхозаветный праведник вдруг начинает видеть в Трех – Одного и в Едином – Трех (Быт 18:1-16). И все же Ангел Господень при Своем явлении людям никогда не дает прямого ответа на вопрос о Его имени. Имена Сына, Слова, Премудрости в их подлинном значении еще не приоткрываются человечеству. Ангельский образ надежно скрывал за собой от людей, еще не готовых принять эту весть, истину Богосыновства, истину о Личности Того, Кто еще не стал плотью.

В ветхозаветную эпоху лишь ангельский образ мог послужить наиболее адекватным выражением святости и надмирности Божества. Однако в подобном «использовании» Словом, этим извечным Светом, ангельского облика, можно тем не менее уловить, – несмотря на всю высоту и чистоту его, несмотря на все совершенство самой природы «вторых светов», – как бы некий кеносис Сына, Его добровольное самоумаление. Ведь что такое ангельская природа в сравнении с естеством сверхсущего и непознаваемого Божества? Ангелы – только служебные духи, Господни вестники, воины, певцы величия их Создателя. «Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки», – говорит Священное Писание о несравненном превосходстве Бога над ангельскими чинами (Иов 4:18). Здесь, в нисхождении Второго Лица Пресвятой Троицы до ангельского образа, мы прослеживаем Его как бы первый, «малый» кеносис, приготовляющий нас к радости подлинно страшного в своем величии, добровольного нисхождения Сына в перстное вещество падшей человеческой природы. Разумеется, здесь отнюдь не происходит ипостасное восприятие Словом ангельского естества; это лишь «условный» ангельский образ, заслоняющий собой невместимую человеческим восприятием и потому смертельно опасную для людей – при их соприкосновении с нею – природу Божества. Итак, Сын Божий по Своей любви, по избытку милосердия и до Воплощения не оставлял Собственным помыслом страждущего человечества. Слово в образе Ангела Господня неустанно направляло избранный народ навстречу тому дню, когда мир окажется готов принять Христа. Пусть имя этого прекрасного и властного Ангела было пока неведомо людям, «чудно» для них. Пусть человечество еще не знало откровения Слова, – зато Слово доподлинно знало Свое согрешившее творение, не лишая неустанного попечения потомков Адама. Воистину, Бог «…во всякой скорби <..> не оставлял их, и Ангел лица Его спасал их; по любви Своей и благосердию Своему Он искупил их, взял и носил их во все дни древние» (Ис 63:9).

Этот Ангел Господень представал перед человеком для того, чтобы ободрить его, сказать ему слова обетования, принести новую надежду во мрак богооставленности. Ангел Господень, например, неоднократно являлся пророку Захарии, обещая скорое утешение Божие страждущему Иерусалиму, ветхому Израилю. «Так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим» (Зах 1:17). Человек ждал своего избавления, и Избавитель был уже близко. И пусть тогда, во времена пророка Захарии, до Рождества Спасителя оставалось еще более пятисот лет – в сознании пророков годы эти пролетали с удивительной быстротой. Столетия Ветхого Завета мчались так же быстро, как проносится ангел, спешащий исполнить повеления своего Создателя. Миг Боговоплощения наступал...

«Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф» (Мал 3:1). По толкованию Отцов Церкви здесь говорится о двух ангелах: первый – Предтеча Христов, второй – все Тот же Ангел Господень, Сын Божий, грядущий в мир, чтобы воплотиться в нем. Но хотя человечество и ждало своего спасения, Боговоплощение застало людской род врасплох. Перемены, происшедшие во всем строе мироздания, для большинства людей остались попросту незамеченными. Ангел Завета пришел в Свой храм, но находившиеся в этом храме, молившиеся и приносившие здесь Богу бесчисленные жертвы не признали в человеке из провинциальной Галилеи своего Господа и Творца.

Если во Христе не узнали Сына Божия даже представители богоизбранного народа, то тем более – на первых порах – не догадывались о Его приходе в мир языческие цивилизации. Миллионы людей услышали о свершившемся таинстве Рождества только спустя сотни лет после Боговоплощения. Римская империя жила тогда неторопливо-однообразной, прозаически безбожной жизнью. Где-то шли локальные войны, где-то поднимались и подавлялись кровавые восстания; императоры, чередуясь, то расширяли государство, то расшатывали его устои; философы заново изобретали извечно существующие законы мироздания. Здесь приносили жертвы богам, про которых издавна сочиняли комедии и в существование которых вряд ли верили. Лишь изредка в Империи происходил некий всплеск религиозной активности: с востока приходил какой-либо экзотический культ, – и тотчас вся держава, хотя и на очень краткий период времени, вовлекалась в бешеный круговорот божественных имен, бесчисленных эманаций, мудреных терминов и загадочных мистерий. Затем волна увлечения спадала, и Империя в разочаровании забывала о модном прежде культе, как о порядком наскучившей игрушке, отдавая надоевшую религию на откуп нескольким сотням упорствующих в своих заблуждениях фанатиков...

Но если людской род не заметил, что Сын Божий стал одним из его представителей, то в ангельском мире Боговоплощение изменило многое. Вся сложнейшая небесная иерархия оказалась нарушена и изменена: в миг Боговоплощения к Деве Марии был послан – с самой важной вестью за долгую историю существования творения – отнюдь не херувим или серафим, а архангел – представитель одного из «низших» чинов в ангельской иерархии, – предпоследнего. Вспомним, что по учению Церкви, архангелы – те представители небесных сил, что издревле связаны именно с человечеством, они по воле Божией открывали людям будущее, доносили до них властные повеления Творца. Архангелы – в сравнении с высшими ангельскими чинами, прекрасными созерцателями и причастниками величайших Божественных тайн, – только смиренные вестники Создателя, Его гонцы, без устали спешащие посетить поврежденную и искаженную человеческим грехом землю. Но теперь этот еще недавно безрадостный и обезбоженный мир вдруг превращается в центр вселенной, в ось для всего многообразия светлых ангельских жилищ, бесчисленных небесных обителей. Сам Господь делается теперь Сыном Человеческим, Сам Он становится плотью от плоти нашего перстного существования. Отныне Он – Первенец Той, Кто в Своем служении, святости и приснодевстве поднялась на гораздо большую духовную высоту, чем даже прекрасные и бесплотные многоочитые херувимы и шестикрылатые серафимы. Все это объясняет то особое, исключительно важное значение, что обретают отныне в небесной иерархии именно «земные» ангелы – архангелы, то особое почитание, которое оказывает им Церковь. Это – наши ангелы, это – ангелы, принесшие именно нам радостную весть о близящемся Искуплении. Они – посланники в тот мир, где Слово стало плотью, – а также ангелы-хранители: человека – суть два рода представителей небесных сил, к которым мы обращаемся с особенно горячей молитвой: ведь они издревле неразрывно связаны с землей, оберегают ее и любят человеческий род.

...Пастырь, имевший возле себя девяносто девять верных Ему овец, оставил их в горах и отправился на поиски единственной заблудившейся (ср. Мф 18:22). Всегда видевший рядом с Собой Своих прекрасных «старших детей» – ангелов, Господь пошел отыскивать младшего блудного сына – человека. Бог Сам ступил Богочеловеческой стопой на опасные и извилистые пути земной жизни. Великого Совета Ангел, как было определено этим Тройческим Советом еще до начала времен, нисходит к нам, но уже не как Ангел ветхозаветных теофаний, не как Ангел Иеговы, а как Сын Человеческий Иисус Христос. Господь принимает не чистую и свободную от рабства греху ангельскую природу, но делается Сыном Давидовым – «…не Ангелов восприемлет <...> но восприемлет семя Авраамово» (Евр 2:16). Как пишет архимандрит Киприан (Керн), «…в плане спасения, и даже больше, в плане миротворения предвиден был от века до сложения мира БОГОЧЕЛОВЕК, а не БОГОАНГЕЛ и не какой иной образ откровения Бога».

По любви к людям Господь соединился с нашим человеческим естеством. Мы сподобились того, что недостижимо даже для прекрасных и безгрешных ангелов: Бог стал одним из людей, сделался нам сотелесен, и, освятив, преобразив воспринятую Им человеческую плоть Своим Божеством, вознес ее – а с нею и всех нас – в область Пресвятой Троицы. Божественное Слово, прежде абсолютно невидимое и неосязаемое в Собственной сверх-бестелесности, многократно превосходящей бесплотность ангельскую, навеки стало видимой и осязаемой плотью. Таким образом произошло нечто удивительное: невидимый Господь теперь, по слову Апостола, «показал Себя Ангелам» (1 Тим 3:16). Неким загадочным, непостижимым способом ангелы смогли отныне именно видеть своего Создателя – в той мере, в какой это доступно их нематериальным сверхчувственным способностям. Как восклицает блаженный Феофилакт Болгарский, «О, таинство! С нами и ангелы увидели Сына Божия, не видевши Его прежде». Взорам ангельских сил явился Богочеловек Иисус Христос, и теперь они обрели возможность познавать Бога по-новому: через поклонение воипостазированному плотскому естеству Слова, – естеству, навсегда ставшему «сопрестольным» Отцу.

Здесь было бы уместно задаться вопросом о самом образе богопознания у ангелов. Каков их путь достижения причастности к тайнам Создателя? Однако мы, увы, не в силах ясно говорить даже о наших человеческих способах и образах постижения Божества; вряд ли простыми словами возможно достаточно адекватно выразить загадочный опыт православных святых в их приобщении к освящающей благодати Творца. Как мы знаем, апостол Павел будучи восхищен до третьего неба, в миг выхода «из себя самого», в момент своего «самопревосхождения», не мог осознать, что представляет он собой в эту минуту, – что он такое: пребывает ли он в человеческом теле, или только дух его вознесен в небесную высь (ср. 2 Кор 12:2). В подобном таинственном самопревосхождении Апостол достиг подлинного и высочайшего единения с Создателем. По мысли святителя Григория Паламы такого же мистического опыта в превосхождении самих себя – силой единящих их с Богом нетварных энергий – сподобляются и ангелы. Он пишет, что «…если равно и ангелы и человеки таким образом видят Бога, единятся с Богом и воспевают Бога, то наверное и ангел, повествуй он о своем сверхприродном созерцании, точно так же как Павел сказал бы: «Знаю ангела видевшего; не знаю, был ли он даже ангелом, знает Бог»...

Именно благодаря Вочеловечению Слова ангелам удалось постигнуть многие неведомые им прежде тайны Божества. Ведь ангелы далеко не всеведущи, они не могут познавать то, что им не открывает Сам Господь. Так, изначально от них была сокрыта тайна образа грядущего Искупления человека. Лишь вместе с людьми и через их посредство постигли они смысл и содержание чудесного Домостроительства нашего спасения. «Мне, наименьшему из всех святых, – говорит Апостол, – дана благодать сия – благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия...» (Еф 3:8-10). Итак, «многоразличная премудрость Божия» становится ведома началам и властям – ангелам – именно из проповеди Апостола. Святитель Иоанн Златоуст так выражает эту истину: «Что замышляет Царь, того не знает щитоносец <...> Посмотри, какая честь оказана человеческому роду: вместе с нами и через нас высшие силы узнали тайны Царя».

Чему же научились ангелы благодаря апостольской проповеди? О чем они узнали из того исповедания веры, что провозглашалось учениками Спасителя перед лицом как видимых, так я невидимых разумных творений Создателя? По мысли Святых Отцов, отныне им стала ведома именно удивительная многоразличность, таинственная парадоксальность премудрого Божественного Промысла. До момента вочеловечения Слова творческая премудрость Божества представлялась ангелам куда более «предсказуемой», «однозначной», чем была на самом деле. Добро есть добро, зло есть зло. Добро следовало воле Творца, зло ей всегда противостояло; потому-то в понимании небесных сил через посредство зла никогда не могло произойти ничего доброго. Мысль о том, что Господь в Своем удивительном Промысле о мире способен обратить на служение благу даже царящую в нашей материальной вселенной безблагодатную греховность бытия, была совершенно чужда небесным силам. Но через событие Боговоплощения они познали, как, по воле Творца, в мире таинственным образом из противоположного может возникнуть противоположное; так благодаря злодеянию произошла победа над злом – из смерти Спасителя явилось торжество вечной жизни, из Его бесчестия и поругания от распинателей родилась слава Воскресения; орудие позорной казни превратилось отныне в животворящее Древо, скорбное сошествие во ад стало началом восхождения людского рода в Небесное Царство. Ученики Распятого славили Крест, на котором Он был убит; апостолы радовались тому, что их Учитель принял страшную смерть, ибо через Его гибель человечество получило обетование бессмертия. Разве мыслимо было прежде, до Воплощения Сына, даже предположить, что можно так радоваться торжеству – пусть и временному – зла, так ликовать при воспоминании о недавней смерти на Кресте Богочеловека Иисуса Христа, так хотеть уподобиться Ему и принять столь же тяжкий мученический конец? Таким образом с наступлением христианского века ангелы столкнулись с совершенно новой, неведомой для них прежде стороной Божественного Промысла – с таинственным «умением» Творца даже зло заставлять служить добру. Именно таково понимание Святыми Отцами Церкви слов Апостола о многоразличии путей Божественной Премудрости, открывшееся небесным силам благодаря человеку и через его посредство.

Ангелы узнали множество новых тайн своего Создателя, однако знать – еще не всегда значит обладать тем, что познаешь, быть причастным тому, о чем тебе становится известно. Постигая многоразличную Божественную Премудрость, созерцая те удивительные дары, что получил от Творца их младший брат – человек, небесные силы жаждут и сами «проникнуть» (1 Пет 1:12) в эти преображающие тварное естество таинства, стать соучастниками в достигаемом христианскими святыми стяжании Божественной благодати. Сам особый образ доступного человеку богопознания, недостижимый для над-материальных ангельских сил, будил в них несбыточное стремление уподобиться здесь телесному людскому естеству. Слово стало плотью, Спаситель ходил по земле и рука любого была способна коснуться Бога. Затем плоть эта, плоть Сына, была вознесена превыше херувимов и серафимов, посажена одесную Отца, прославлена и воспета ими, бесплотными ангелами. То, что могло казаться прежде лишь залогом рабства человека по отношению к вожделениям его плотского естества, оказалось вознесенным превыше даже всего подлинно духовного и прекрасного в мире, сделалось непреложной стороной теперь уже двуприродной Ипостаси Сына. Телесность стала одной из крепчайших нитей, связующих Сына Человеческого с людьми, а у ангелов подобной связи с их Творцом быть не могло. «Мне <...> кажется, – говорит преподобный Анастасий Синаит, – что ангелы желают, чтоб и в их естестве, подобно тому, как и в нашей плоти, существенно вселился Бог, сотворивший эту плоть. Они желают также, чтобы и мы поклонились их естеству и славословили его, подобно тому, как с их стороны и со стороны всякой видимой и невидимой твари, поклоняемо наше во Христе естество, посаженное на престоле херувимском в недрах Отца. Ангелы желают так же иметь ключи Царства Небесного и сесть на двенадцати престолах со Христом и судить с Ним в день судный, как будут судить рыбаки (апостолы Спасителя – П. М.). Я же утверждаю, что херувимы и серафимы желают иметь такое же дерзновение ко Христу, какое имел возлегший на персях Его Иоанн Евангелист и грешные жены, помазавшие Его благовониями. Это <...> суть те блага, которые дарованы нам Христом и во что желают проникнуть ангелы (ср. 1 Пет 1:12), то есть в них войти»

Издревле человеком ощущалась особая святость и духовное величие ангельских сил. Теперь же люди осознали и другую, обнадеживающую и утешительную для них истину – свят также и искупленный Богом на Кресте человек. Он был издревле лишь «немного» (ср. Пс 8:6) умален пред ангелами. Царь, лишившийся некогда царского достоинства, владыка, поставленный Создателем управлять всем материальным творением и не сохранивший это творение от зла – человек, вновь вступает в свои права, вновь получает под начало дела Божиих рук. Ныне люди вспомнили о том, что и они, как и ангелы, сотворены по образу их Создателя. Более того, если небесные силы в высшей степени преуспели в достижении богоподобия, то человек в гораздо большей мере, чем они, носит в себе именно образ Божества. Эта, на первый взгляд, дерзновенная мысль высказывалась не одним представителем святоотеческого церковного Предания. Ведь ангелы, по Апостолу, «…суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение...» (Евр 1:14). Человек же прежде всего призван к осуществлению его царского достоинства, его владычеству во вселенной по образу Всемогущего Небесного Царя. Кроме этой стороны людской богообразности, Отцы Церкви усматривают ее и в самом содержании, в составе человеческой души: внутренне присущие нам дары ума, слова и животворящего духа как бы «проецируют» в нашей душе образы Трех Лиц Божества – Отца, Сына и Святого Духа. Но, кроме души человека, некую таинственную богообразностъ имеет и людская телесность. Разумеется, дело здесь отнюдь не в том, что Богу может быть приписана какая-либо материальность. Просто в телесности человека содержится особая, уникальная способность к творчеству, к созданию новых и прекрасных предметов, вещей. Люди, в отличие от ангелов, обладают, кроме душевных, надматериальных сторон собственной личности, еще и материальными телесными чувствами. С их-то помощью они и могут воздействовать на наш перстный мир, творчески преображая его изнутри. По мысли святителя Григория Паламы, нам доступно «…разнообразное множество искусств, наук и знаний: земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего, – разумеется не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, – все это дано только людям <…> Ничего подобного никогда не свойственно ангелам».

Право творить – удивительное богодарованное право, которым человек наделен с момента его создания. Разумеется, возможность построить дом или вспахать поле видится нам куда более «прозаичной», чем право «вторых светов» предстоять Престолу Господа, лицезреть Его Славу и воспевать Ему хвалу. Однако удивительным образом способность к обыкновенному телесному труду может вдруг вознести человека даже превыше святых ангельских сил – тех существ, что способны в единый миг, подобно яркой и блистающей молнии, пересечь от края и до края весь небесный свод. Невзрачные огороды смиренных православных монахов, незамысловатые плоды их трудов – корзины и хлебцы, пожалуй, послужили их духовному прославлению, стяжанию ими состояния святости не меньше, чем, например, их горячая молитва или те загадочные мистические откровения, которых они сподобились. Подлинно равноангельского лицезрения Славы Творца достигали древние иконописцы, делавшие видимой для многих – через написанные ими образы – Личность небесного Первообраза: Божественного Слова, ставшего плотью. Краски и доски, яичные желтки и кисти вдруг помогали человеку предстать лицом к Лицу с Богом, один на один с видимыми ему тайнами бытия Создателя вселенной. Прозаическое же выращивание винограда и выпечка простеньких просфор дают людям одновременно и радостную и страшную возможность приступать к Евхаристии, вкушать от той Чаши, в которой хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Спасителя Иисуса Христа.

Мы чаем прихода «жизни будущаго века», дня, когда Сын Божий придет во славе судить мир, когда мертвые воскреснут и праведники будут приняты Богом в удел. Вселенная изменится, человек будет жить уже на совсем иной земле – земле без греха и смерти. Что же случится в грядущем веке с ангельскими мирами? Произойдут ли тогда какие-либо перемены и в образе существования небесных чинов?

Заметим, что в Откровении святого Иоанна Богослова говорится не только о новой земле, но и о новом небе (Откр 21:1). Подразумевает ли здесь Апостол будущие изменения в жизни ангелов, в устроении горних обителей, или имеет в виду лишь обновление материального небесного свода? Когда идет речь о сотворенных в первый день бытия мира небе и земле (см. Быт 1:1), то, как уже было сказано выше, под первоначальным небом в соответствии со святоотеческой экзегетической традицией обычно подразумеваются именно ангельские миры. Вполне вероятно, что и в Апокалипсисе Иоанна также говорится об ангельском «поднебесье»: ведь грядущих перемен нового века с надеждой ожидает не один лишь людской род – ждут их и «вторые светы». Они, совершенно непричастные к бедам и заботам материального мира, тем не менее с нетерпением чают восстания человечества из темных бездн тления и греха. И происходит это потому, что в соответствии с Божественной волей новый – прекрасный и таинственный – будущий век придет для всех вместе, наступит в один миг и для людей, и для ангелов. Только когда все разумные творения в одинаковой мере будут готовы вступить в будущий век, врата горнего Иерусалима распахнутся для обоих родов столь непохожих друг на друга созданий. Но до тех пор, пока мы еще не достигли последней черты обветшавшего от воздействия смерти и греха бытия, ангелы, так же как и мы, не могут войти в свой новый эон: по слову преподобного Исаака Сирина, «…ради нас и им возбранен вход, и они ждут единократного отверзстия двери нового века».

Что же произойдет в тот день, когда «приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним...» (Мф 25:31)? Каково будет то место, что займут в обновленном мире ангелы и люди?

Область христианской эсхатологии – область бесчисленных загадок и тайн. Священный Библейский текст доносит до нас только весьма смутные образы, намеки, символизирующие как грядущие страшные бедствия человечества, так и его будущие блага. Мы очень мало знаем о том, что ожидает нас в те дни. И все же мы помним слова Спасителя: «Сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых <...> равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения» (Лк 20:35-36). И еще нам известно утверждение Апостола о том, что «не Ангелам Бог покорил будущую вселенную...» (Евр 2:5). Наконец, он же открывает нам, что людям будет даже даровано право судить падших ангелов – бесов (см. 1 Кор 6:3). Итак, мы видим, что в грядущем новом веке человек получит, быть может, даже большую славу, чем небесные ангелы. Служит ли это основанием для нашей гордости, для нашего самодовольства? Конечно же, нет. Человек и ангел – два разумных существа, сподобившиеся радости богоусыновления, права называться детьми Создателя, – одинаково дороги своему Творцу и любимы Им. И люди, и небесные силы призваны составить в будущем единый стройный хор, славящий и воспевающий Господа, предстоящий перед Его надмирным Престолом. Здесь не может быть и речи о первенстве чести, о преимуществе человека над ангелом или ангела над человеком. Лишь прекрасная гармония хора, единение помыслов и любви должны царствовать в горнем Иерусалиме. «После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу! И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь» (Откр 7:9-12). Говоря о будущем поклонении Всемогущему Божеству небесных сил и святых, открывшемся апостолу Иоанну Богослову, святой Андрей Кесарийский восклицает: «Вот одна Церковь ангелов и людей! Ибо будут тогда сослужителями человеков и ангелы...». Таким образом, грядущее предназначение человека в новом веке сходно с изначальным призванием ангельских сил – прославлять и воспевать Создателя. Однако, этим вовсе не исчерпываются те задачи, что должен будет решать человеческий род в свете незаходимого дня. На плечи его ляжет забота об устроении, украшении новой земли, а, быть может, даже и нового неба. Ведь в людской природе равно заключены элементы и мира материального, чувственного, и мира духовного, умозрительного. Потому-то именно человек и призван, достигнув внутри собственного «я» гармонии двух этих элементов, в дальнейшем реализовать такую же гармонию преображенных материи и духа уже во всей полноте тварного бытия. Добиться подобного лада двух, казалось бы, столь несочетаемых и непохожих друг на друга начал оказывается возможным именно для людского рода благодаря человеческому праву богообразного со-творчества Извечному Творцу.

Ангелы в отличие от человека не обладают столь же всеобъемлющей способностью творить – полностью автономно создавать новые и благие вещи. Однако, им присущ несколько иной и тоже вполне творческий дар – любоваться многообразной красотой мироздания, воспевать отражающееся в ней великолепие и величие Создателя. Пусть они и не имеют таланта «строителя», зодчего, зато их достоинство – в даре поэтическом. Благодаря их уподоблению Первому Поэту неба и земли, ангелам, быть может, куда более полно, чем человеку, доступно восприятие вселенской красоты, видение, что все окружающее их мироздание подлинно «хорошо весьма» (Быт 1:31), ощущение, сколь «совершенны небо и земля и все воинство их» (Быт 2:1). Способность пламенеть торжествующей радостью, светлым и святым небесным восторгом перед Ликом их Создателя заключена в ангельской природе. В новом же – обоженном и преображенном – мире их небесное горение, их дивные песнопения и хвалы будут еще прекрасней, зазвучат по-новому среди общего ликования нарождающихся и неведомых еще нам утренних звезд, в торжестве наступающего бесконечного «восьмого дня».

По премудрому замыслу и воле о вселенной Первого Творца человек призван строить и творить. Ангелы же будут воспевать этот замысел, прославлять его грядущее таинственное воплощение, предначертанное Божественным Промыслом для такой близкой и одновременно далекой реальности вечной жизни. И лишь если оба эти образа служения, взаимно дополняя и освящая друг друга, станут единственно важной, значимой целью для человеческих и ангельских существ, будет достигнута гармония небесного и земного начал: улицы горнего Иерусалима навсегда станут общим достоянием «вторых светов» и людей, а его дома – их вечными жилищами. «Престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (Откр 22:3-5).