Религиозно-коммунистическое движение в Германии.

И.Вороницын

Реформация в Германии подготовлялась и произошла под влиянием тех же экономических, социальных и политических причин, действие которых мы отметили в рассмотренных нами общественно-религиозных движениях.

В XV веке экономическое развитие Германии привело ее к значительному распространению денежного хозяйства. Потребность в деньгах чрезвычайно возросла, особенно у господствующих классов, и для дальнейшего процветания страны было необходимо освободиться от ненасытной римской пиявки, высасывавшей не только низшие слои народа, но и у высших отрывавшей все почти источники обогащения. На фоне этой общенациональной задачи здесь, как и в Богемии, имеются свои противоречия социального характера. Но Реформация в Германии разразилась лишь в XVI веке, т.-е. на целое столетие позже, чем в Англии и Богемии, как вследствие политической реакции, бывшей результатом подавления гусситов, так и по другим местным политическим причинам. И то обстоятельство, что она была как бы отложена и отодвинута вперед к тому времени, когда к вызывавшим ее ближайшим потребностям присоединились потребности нового порядка, сделало ее явлением чрезвычайно значительным и единственным в истории.

Внешняя торговля сильно развилась благодаря открытию новых морских путей и этим фактом была подготовлена экономическая революция. Но в то же время расширился и кругозор человеческого знания. Благодаря изобретению книгопечатания усовершенствовалось духовное оружие человечества, а войны между государствами, вследствие усовершенствований военной техники, смогли в экономическом соперничестве давать победу в руки действительно более сильных экономически. «В виду всего этого неудивительно, — говорит Каутский, — что по своему всемирно историческому значению немецкое реформационное движение превзошло все предыдущие движения такого же рода, что оно стало «реформацией» в обширном смысле слова, и что немцы, несмотря на то, что так поздно последовали за другими культурными нациями Европы в их борьбе против Рима, могли считаться народом, призванным освободить духовную жизнь от насилия и гнета».

Но августинский монах Мартин Лютер, имя которого так тесно связано с реформацией, что часто главная заслуга в ней приписывается ему, имел целый ряд предшественников, среди которых были и Виклиф, и Гусс, и многие другие. Предреформационное движение проявлялось и в Германии XV века во многих формах.

Одним из таких проявлений был политико-религиозный памфлет «Реформация короля Сигизмунда», написанный, как предполагают, около 1438 года Фридрихом Рейзером.

Рейзер с юности принадлежал к секте немецких вальденсов и был купцом и в то же время бродячим проповедником. Учения Виклифа и гусситов оказали на него бесспорное влияние, а богемское восстание не могло не рассматриваться им и другими немецкими сектантами, как пример достойный подражания. В своем памфлете он именно и предсказывает немецкую крестьянскую войну и пытается подготовить к ней умы.

Около 1430 года он вступил в непосредственную связь с гусситами, жил в Таборе и Праге и даже был по гусситскому обряду посвящен в священники. Затем он путешествовал, как агитатор, в Германии. В 1447 г. на апостольском конгрессе немецких братьев он был избран в епископы. Его энергичная деятельность не могла остаться безнаказанной: после страшных пыток он был сожжен в Страсбурге в 1458 г.

В приписываемом Рейзеру памфлете обращает на себя внимание его демократический и революционный характер. «Неслыханная вещь, — говорится там, — несправедливость, на которую всем христианам нужно открыть глаза, что существуют люди, осмеливающиеся другим людям говорить: ты моя собственность». Он обращается к народным массам с призывом: «Духовное право страдает болезнью, королевская власть и все, что к ней относится, основана на несправедливости. Надо силою все это переломить. Если великие хотят спать, то малые должны бодрствовать». Рейзер решительно восстает против обладания церковью богатствами, он хочет, чтобы у всех князей церкви были отобраны принадлежащие им города и замки, и допускает лишь, чтобы маленьким пасторам был оставлен определенный ограниченный доход. Он сторонник полного отделения церкви от государства и даже не столько отделения, сколько подчинения, как церкви, так и государства, новому праву, основанному на религиозной и политической свободе.

Еще более смелым агитатором был Иоганн Пфейфер (флейтист), прозванный по месту родины, а может быть и по высказываемым им убеждениям, богемцем. Он появился в 1476 году в восточной Франконии и проповедывал коммунистические взгляды.

«Император — злодей, говорил он, — от папы тоже мало проку… У духовенства много доходов, а этого не должно быть. Они должны иметь не больше, чем нужно для жизни. Рыба в реках и дичь в лесах должны быть общим достоянием. Если бы духовные и светские князья, графы и рыцари имели не более, чем простой народ, то у всех нас было бы достаточно, и это должно быть так. Дело дойдет еще до того, что князья и господа принуждены будут работать за поденную плату». Вдохновенный проповедник равенства и братства собирал вокруг себя десятки тысяч народа и уже решался вопрос о вооруженном восстании, когда внезапно он был захвачен ночью солдатами епископа Рудольфа Вюрцбургского. Десятитысячная толпа народа пыталась освободить своего вождя, но не смогла устоять против регулярного войска. Мятежный флейтист был сожжен вместе с двумя его приверженцами, но в народных песнях долго воспевалось его мужество и любовь к угнетенным.

Религиозная сторона реформации выходит за рамки нашего описания. XVI век представляет нам уже более радикальные формы религиозного свободомыслия, сыгравшие известную роль также и в этом событии мирового значения, и к ним мы теперь должны перейти. Но об учении Фомы Мюнцера и его роли в крестьянской войне невозможно умолчать, говоря о религиозно-коммунистических учениях конца средних веков. Он представляет, как говорит Каутский, центр всего германского коммунистического движения первых годов эпохи реформации. И кроме того в нем с особенной выпуклостью выразились анти-католические стремления, которые мы наблюдали ранее у сектантов XIV и ХV веков. Он был не столько теоретиком, сколько практиком сектантства, хотевшим не мирным оружием «слова божия» завоевать справедливое общественное устройство, но призвавшим насилие на помощь евангелию.

Мюнцер родился около 1490 года, учился богословию и сделался священником. Но роль «черного жандарма» скоро пришлась ему не по душе. Он рано стал вмешиваться в политику, помогал одно время Лютеру в его борьбе с Римом, но вскоре, благодаря своим крайним взглядам, порвал с умеренным и осторожным вождем реформации.

Мюнцер учил, что библия сама по себе не может научить тому, что справедливо, бог должен пробудить истину в нашем внутреннем сознании. «Если ты только проглотил библию, — говорит он — то это еще тебе не много поможет. Ты должен выстрадать истину, перетерпеть, когда бог вонзает в душу твою острый плуг, чтобы с корнем вырвать сорные травы, засоряющие твое сердце». Подобно братьям свободного духа он настроен пантеистически. «Человек должен всегда знать и помнить, что бог находится в нем, a не выдумывать будто он отделен от него тысячеверстным расстоянием. Земля и небо преисполнены бога. Отец непрерывно рождает в нас сына и дух святой возвещает нам о распятом не иначе, как путем нашего глубокого сердечного страдания».

Эти выражения сильно отдают мистицизмом. У сектантов мистицизм в виде туманно-символических выражений вообще встречается очень часто, но под ним всегда просвечивает рационалистическая мысль, как в данном случае.

«Богословское и философское учение Мюнцера, — говорил Фр. Энгельс, — нападает на основные пункты не только католицизма, но и христианства вообще. Под христианскими фразами он проповедует пантеизм…, местами соприкасающийся даже с атеизмом. Он отказывается видеть в библии исключительное и непреложное откровение. Настоящее и живое откровение, по его мнению, есть разум, откровение, которое существовало во все времена, у всех народов и существует еще и до сих пор. Противопоставлять разуму библию значит убивать дух мертвой буквой. Ибо святой дух, о котором говорит библия, не есть нечто существующее вне нас; святой дух и есть наш разум. Вера есть не что иное, как пробуждение разума в человеке, и потому иметь веру могли и язычники. Через эту веру, через пробудившийся разум человек достигает блаженства и становится подобным божеству. Поэтому небо не есть что-нибудь потустороннее; его нужно искать в этой жизни… Подобно тому, как нет потустороннего неба, нет и потустороннего ада и вечного осуждения. Точно так же нет иного дьявола, кроме злых страстей и похотей человека. Христос был таким же человеком, как и мы, пророком и учителем, и его тайная вечеря есть лишь простая поминальная трапеза, во время которой едят хлеб и вино без всяких мистических добавлений».

Мюнцер провозглашал религиозную терпимость и свободу. «Ах, какие мы слепые и глупые люди, — говорил он, — когда мы воображаем, что мы одни истинные христиане». Язычники и турки ничем не хуже христиан и даже римских католиков не следует презирать. Но из этой терпимости нельзя делать вывода о равнодушии. Мюнцер далеко не равнодушен к тому, что он считает истиной, и эту истину готов защищать с оружием в руках, когда на право свободно исповедывать ее делаются покушения.

Проповедь Мюнцера в Альштете и его богослужение на немецком языке привлекали бесчисленные толпы народа. В 1524 г. под влиянием этой проповеди толпа разрушила одну часовню, усердно посещавшуюся богомольцами, чтобы положить конец «безбожному поклонению иконам». Попытка властей наказать виновников обнаружила все влияние Мюнцера на народ. Не только мужчины, но женщины и девушки по его призыву вооружились, чтобы оказать сопротивление, а окрестные горнорабочие поспешили на помощь своему учителю. Саксонские князья явились лично для восстановления порядка и перед ними Мюнцер произнес смелую речь, призывая их присоединиться к правому делу и угрожая в случае отказа тем, что «меч будет отнят у них». Он провозглашал открыто революцию. Эта речь его была напечатана и вызвала гнев правителей и запрещение проповеднику печатать что-либо без разрешения правительства. В ответ на запрещение Мюнцер опубликовывает новое агитационное произведение «Разоблачение ложной веры сего вероломного мира» с не менее яркими революционными призывами. Он называет в ней князей «палачами и живодерами», в этом, мол, состоит все их ремесло. Его язык в этом произведении уже язык революционного вождя крестьянских масс, восставших против угнетателей.

Положение крестьян в Германии к тому моменту значительно ухудшилось. Рост денежного хозяйства отразился в усилении налогов и податей. Крестьяне массами обезземеливались и не находили уже прибежища в городах вследствие ограничительных мер против прилива рабочей силы, конкурирующей с цеховым ремеслом. Этот сельский пролетариат и представлял мощные кадры отчаявшихся, на все готовых людей, часто прошедших военную школу в княжеских дружинах. И мятежи на протяжении всего XV века вспыхивали действительно весьма часто. Этим местным движениям не хватало объединяющего лозунга, единой цели. Реформация дала эту цель, подняв всю нацию. Как революционный класс, крестьянство сделалось застрельщиком и далеко перешагнуло за границы, намеченные реформацией в узком смысле слова. Реформация с Лютером, как ее выразителем, удовлетворилась формальной церковной реформой. Ее задачей было, как писал Лютер, «оторвать сердца от монастырей, но не нападать на них». Церкви и монастыри, т.-е. принадлежащие им богатства, должны были поступить в распоряжение господствующих классов. Но эти богатства были нужны изнемогающим в нищете низшим классам, прежде всего безземельному крестьянству.

Когда Мюнцер увидел, что только восстание народа против всех эксплоататоров сможет восстановить справедливость, он деятельно стал готовиться к борьбе, организуя крестьян и горнорабочих. Эти приготовления сделались известными Альштету, где была резиденция Мюнцера, грозила карательная экспедиция, и городской совет захотел предать его властям. Мюнцер переехал в Мюльгаузен, где настроение народных масс — городских пролетариев, мещан, крестьян и даже цеховых ремесленников — было особенно благоприятным для его пропаганды и где уже имел место ряд восстаний против аристократической кучки правителей. Мюнцер прибыл туда в самый разгар движения и, повидимому, принял участие в восстании, закончившемся победой. Однако, среди победителей вскоре обнаружился раскол, буржуазия перешла на сторону городского совета и восставшие были побеждены. Мюнцер бежал в Южную Германию.

По дороге, в Нюренберге, он опубликовал свой самый замечательный памфлет — «Защитительную речь». «Сила меча, — говорит он в нем, — принадлежит всему обществу, а князья не господа, но слуги общественной власти». «Подонки ростовщичества, грабежа и разбоя — вот каковы наши государи и князья, они делают своею собственностью все творения божии… Бедным они преподносят заповедь божию и говорят: «не укради», но сами они этому не следуют». И он продолжает в том же духе отрицания всякого права власти на эксплоатацию и угнетение. Полемизируя с Лютером, он обличает его демагогию и вскрывает его защиту господствующих классов и враждебность к народу.

В начале 1525 года Мюнцер снова направляется в Мюльгаузен и оттуда руководит начавшимся в апреле этого года широко организованным крестьянским восстанием. Он лично организовывал крестьян для захвата власти в этом городе и, добившись победы, ввел там «неслыханные» коммунистические порядки, продержавшиеся всего около двух месяцев, так как сторонников последовательного коммунизма среди восставших оказалось не особенно много.

Началось кровавое подавление восстания. Плохо организованные и плохо вооруженные крестьяне не смогли долго сопротивляться княжеским войскам. Повстанцы потерпели страшное поражение у Франкенгаузена. Мюнцер был схвачен и после страшных пыток казнен.

И в этом великом и грозном эпизоде борьбы человечества за освобождение от религиозных и социальных оков перед нами встает не спор между одной религией и другой за право называться «истинной верой», а «слово божие», «священное писание» используются угнетенным классом, как единственная доступная народным массам программа освобождения, как единственное письменно зафиксированное выражение их стремлений. Теория евангельского коммунизма прилагается к социальной действительности не как религиозная теория, но как социальное учение, противопоставляется религии, исповедуемой и проповедуемой господствующими классами. Восставшие крестьяне были антикатоликами, но они не боролись также и за протестантство, как за религию. Они только вкладывали земное, революционное и следовательно антирелигиозное содержание в библейско-евангельские формулы.