Война в дискурсе современной прессы

Анализ освещения военных действий, межнациональных и межэтнических конфликтов в современных средствах массовой коммуникации - одно из важных и актуальных научных и научно-практических направлений в отечественной и зарубежной лингвистике, социолингвистике, этносоциологии и этнопсихологии. Во всем мире "ученые озадачены и обеспокоены опасностью распространения этноконфликтных образов и идей через прессу, радио и ТВ, ... а также распространением различных фобий - мигрантофобии, кавказофобии, цыганофобии, мусульманофобии, русофобии и т.д." [Малькова, 2001: 79].

Важным направлением научных исследований является также изучение роли прессы в освещении проблем этничности, в формировании массовых представлений людей в сфере межэтнических отношений, в манипуляции общественным сознанием. Особенно актуален анализ роли и инструментария прессы и телевидения в информационных войнах и психологических операциях. Исследуются не только особенности этнических стереотипов, тиражируемых СМИ в общественном сознании, но и особенности их преподнесения журналистами, переплетающиеся с этнополитическими, финансовыми и стратегическими целями элит, стоящих за каждым каналом СМИ.

Межэтнические конфликты и военные действия являются катализатором языкового выражения различных стереотипов и предубеждений, существующих в массовом сознании. Поэтому актуальным представляется систематическое изучение военного дискурса СМИ с точки зрения современной лингвистики и критического анализа. Военный дискурс интересен еще и тем, что он является важной неотъемлемой частью информационных и психологических операций, проводимых параллельно с боевыми действиями.

Рассмотрим особенности дискурса прессы о Кавказской войне 1998 - 2000 гг., обращая повышенное внимание на изучение роли СМИ вообще (и роли прессы в частности) в освещении Северокавказского конфликта, роли и места прессы в манипуляции общественным сознанием, в информационных и психологических операциях. Языковая коммуникация постепенно переходит (если уже не перешла) в разряд самого современного, относительно дешевого, экологически безопасного, а главное наиболее эффективного оружия. В связи с этим исследование языковых особенностей информационных войн и психологических операций наиболее актуально. Такое исследование позволяет вскрыть и систематически описать не только особенности военного дискурса, но и дискурсивные характеристики манипуляции общественным сознанием, семантику и риторику информационных операций.

Данная работа также позволяет пролить свет на способы защиты и противодействия манипуляции сознанием, так как для обработки материала и обобщения результатов применяется методика критического анализа дискурса, разработанная в рамках критической лингвистики. Цель критического анализа состоит не только в том, чтобы "внести вклад в отдельную дисциплину, парадигму, школу или теорию дискурса, а в том, чтобы обратиться к насущным социальным проблемам, которые в результате анализа будут лучше поняты и, возможно, начнут решаться" [Водак, 1997: 4].

Материал исследования составляют статьи русскоязычной и германоязычной прессы, электронных Интернет-изданий, официальные заявления правительств, интервью и другой материал, освещающий события на Северном Кавказе 1998 - 2000 гг. Критерием отбора материала послужило в первую очередь его нахождение в открытом доступе. Так как статьи прессы представляют собой особый тип текста, то для обработки собранного материала используется междисциплинарная методика комплексного дискурс-анализа.

Война и военный дискурс

Современные формы войны несколько отличаются от традиционных, исторических форм (наступлений, маневров, атак, штурмов и взятий). В наши дни наряду с традиционными формами войны существуют такие формы как психологические и информационные войны.

Концепт "война" можно определить следующим образом: "действия различного рода, направленные на ослабление, деморализацию и уничтожение (или самоуничтожение) противника".

Под военным дискурсом в данном исследовании понимается дискурс о войне как в традиционной, так и современной ее формах. К разряду военного дискурса можно также отнести дискурс военных о войне (жанр "доклада" или "сводки"), политиков о войне (разновидность политического дискурса в жанре "интервью"). Однако, исходя из специфики отобранного для анализа материала, в определении военного дискурса необходимо учитывать, что исследуется преимущественно дискурс электронных СМИ (Интернет-версий газет и журналов) о Кавказской войне 1998 - 2000 гг.

Война в современном мире не называются своим именем открыто. Такие действия характеризуются как демократические и респектабельные, а их отношение к войне как правило отрицается. Это характерно как для России, так и для Европы, США и других стран. Например, бомбардировки Югославии в 2000 г. в официальном дискурсе и дискурсе прессы назывались "предотвращением гуманитарной катастрофы", война в Чеченской республике - "антетеррористической операцией", "наведением конституционного порядка". Или в США во время войны во Вьетнаме был создан специальный язык для сообщений прессы, были составлены специальные словари для обозначения тех или иных явлений действительности, производящих на читателя нужное впечатление. С 1965 г. военные действия во Вьетнаме назывались "программой умиротворения", а с февраля 1972 г. - "защитной реакцией" [Кара-Мурза, 2000: 254-255].

Именно тогда были разработаны методы построения сложных политических эвфемизмов (не просто подмена слов и понятий, а языковые конструкции с точно измеренными эффектами воздействия на массовое сознание). Вследствие этого стало возможным говорить о такой технологии манипуляции сознанием как изменение смысла слов и понятий. Из дискурса прессы исключалась вся лексика с отрицательной коннотацией (война, наступление, оружие массового уничтожения), а вместо нее вводилась нейтральная (конфликт, операция, устройство, умиротворение, наведение порядка и т. п.). Таким образом создавалась виртуальная дискурсивная реальность или социальная версия действительности, в контексте которой описываемые события (война) воспринимались аудиторией иным образом, что было выгодно правящим элитам.

Рассмотрение лингвистических аспектов военного дискурса непосредственно связано с проблемами информационной безопасности, особенностями проведения информационных и психологических операций. Оно позволяет выявить приемы манипуляции сознанием социальных или этнических групп, получить новые знания о лингвистическом инструментарии информационных войн, новые знания по проблемам "язык и сознание", "язык и идеология".

Современные формы войны не столь явные как традиционные и без специальной подготовки дифференцировать их сложно. Но можно говорить об их дискурсивных характеристиках:

1. Любая современная война имеет дискурсивное начало и развитие (т.е. ее признаки как конституируются, так и выражаются в дискурсах: политическом дискурсе, в дискурсе новостей прессы и во многих других военных дискурсах).

2. Дискурсивные основы любой современной войны представляют собой мощное и эффективное средство достижения информационного, политического, идеологического и экономического господства.

Современная война может быть далека от открытого насилия и военных действий. Местом ее проведения и одновременно целью является психика человека. Последствия таких дискурсивных войн гораздо более разрушительны. Учитывая скрытый характер войны (не объявляется открыто), она ведет к незаметному обретению господства одних социальных или этнических групп над другими, не имеющими доступа и контроля над информационными потоками.

Подходы к изучению военного дискурса

Традиционные подходы к изучению роли СМИ в создании и распространении сообщений о войне сосредоточены в большей степени на изучении их политологических или исторических аспектов. Такие подходы ограничиваются количественным и качественным анализом военной лексики, изучением ее лексикографических характеристик и т.п. Немалое внимание также уделяется изучению информационных и психологических войн, а именно исследуются коммуникативные методы и технологии их ведения, особенности медиа-текста информационной операции, семиотические модели психологических операций на материале постсоветского дискурса [Почепцов, 2000: 2001].

Современный дискурсивно-аналитический подход позволяет систематически изучить и описать различные дискурсивные структуры и стратегии, характерные для военного дискурса СМИ, и следовательно для ведения информационных и психологических войн, а также соотнести их с политическим, социальным и историческим контекстом. "Анализ дискурса должен быть основан на систематической реконструкции социально-исторического поля, в котором был создан объект анализа дискурса" [Barsky, 1997: 4]. При этом изучается как синтаксическая форма предложений, так и общая организация дискурса, а не только общие темы и "локальные" значения. Подробно рассматривается стилистика и риторика дискурса (риторические приемы, речевые акты, стратегии и т.п.). Такие структуры обычно относят к элементам социального контекста.

Образ войны конституируется дискурсивно. Учитывая данное выше определение, можно сделать вывод о том, что дискурсивное измерение войны состоит из двух компонентов: социального и когнитивного. Социальный компонент включает ежедневный военный дискурс. Так как "дискурс - социальная практика" [Dijk, 1998: 2], то военный дискурс принадлежит в первую очередь к социальному измерению войны. С другой стороны, социальные практики характеризуются когнитивным измерением (знания, мнения, верования, нормы и ценности, убеждения и стереотипы, идеологии и т.п.). Стереотипы и предрассудки могут пролить свет на некоторые причины конфликтов и особенности их протекания. В то же время, дискурс - основной источник, генерирующий и распространяющий убеждения, представления и предрассудки, занимающие несомненно важное место в военном дискурсе.

Войну можно изучать посредством анализа военного дискурса. Элиты, контролирующие основные информационные потоки, а соответственно и дискурсы СМИ, общественные, политические и образовательные дискурсы, несомненно играют важную роль в ориентации военного дискурса, влияют на общественное сознание, ориентируют этнические, групповые и другие предрассудки.

Роль прессы

Средства массовой информации (и пресса в частности) - основной инструмент распространения сообщений, воздействующих на общественное сознание. Можно выделить две основные функции дискурса СМИ: ориентирующую и манипулятивную.

СМИ фактически контролируют культуру, пропуская ее через себя, как через "фильтр", выделяя отдельные элементы из общей массы, придавая одним особый вес, принижая ценность других. То, что не попало в каналы массовой коммуникации, в современном мире почти не оказывает влияния на развитие общества. В этом заключается ориентирующая функция дискурса СМИ. Появление любой темы в прессе обусловлено интересами правящих элит, которым выгодна определенная ориентация общественного мнения и сознания. В этом заключается манипулятивная функции дискурса прессы.

Под манипуляцией понимается программирование общественных мнений с целью обеспечить выгодное манипуляторам поведение. Это скрытый вид духовного, психологического воздействия, мишень которого - психологические структуры человеческой личности.

Власть, предоставляемая средствами массовой информации, имеет прежде всего дискурсивно-символическую основу. Дискурс СМИ - основной источник знаний людей о мире, отношений, идеологий. Медиамагнаты определяют направленность большинства тех СМИ, которые они контролируют. Это важно учитывать при исследовании роли прессы в преподнесении военных событий в силу следующих причин:

3. Большинство читателей сами не имели военного опыта, не сталкивались лично с войной и поэтому не в состоянии оценить истинность (ложность) преподносимого материала. На этом основано самое общее правило использования приемов по манипуляции общественным сознанием (фабрикация фактов, отбор событий реальности для сообщений, пропаганда и др.): "Истинно любое утверждение, ложность которого не может быть доказана." Этот прием проходит особенно легко, если он опирается на различные стереотипы или их разновидности - предубеждения, в том числе и этнические.

4. Большинство читателей не имеет альтернативных источников информации о войне (без учета художественной литературы и общения с участниками войны).

5. Немногие читатели имеют время и желание анализировать преподносимую им информацию (социальные версии действительности). Поэтому предложенная точка зрения и ориентация принимается на веру.

6. Военный дискурс конституируется в прессе по принципу разграничения МЫ-ГРУПП и ОНИ-ГРУПП (СВОИ - ЧУЖИЕ; НАШИ - ВРАГИ; ФЕДЕРАЛЬНЫЕ СИЛЫ -ПОВСТАНЦЫ, БОЕВИКИ). При этом создается и поддерживается негативный имидж ОНИ-ГРУПП и положительный имидж МЫ-ГРУПП.

Структура новостей о войне

Из-за небольшого количества альтернативно ориентированных источников информации, новости прессы о военных действиях предоставляют информацию "из первых рук". В то же время первые характеристики событий, ярлыки для различных ситуаций и явлений действительности, и первые мнения (как правило, мнения, выгодные элитам, которые контролируют данное СМИ) доносятся до общественного сознания именно прессой. Поэтому имеет смысл провести систематический анализ особенностей дискурса новостей прессы о войне (структур и стратегий, манипулятивности) на примере Северокавказского вооруженного конфликта 1998-2000 гг.

Темы сообщений

Темы новостей прессы о Кавказской войне как правило сформулированы в заголовках статей и сообщений. Небезынтересно провести сравнительный анализ тем сообщений русскоязычной, англоязычной и немецкоязычной прессы. Хотя спектр описываемых событий достаточно широк, преподнесение новостей о войне всегда сводится к следующему кругу тем:

Русскоязычная пресса:

Новые нападения и зверства исламских боевиков; Подготовка, осуществление ими и последствия террористических актов; Предотвращение федеральными силами террористических актов; Террористы ведут войну против мирных жителей; Защита Таджикистана и Дагестана от террористов; Зверские убийства солдат и офицеров федеральных сил; Политика государства и ответ на действия боевиков; Угрозы обществу: насилие, преступность, наркотики, рабство; Убийства и похищение людей чеченскими бандитами; Хроника конфликта; Подготовка боевиков в США, Великобритании, Германии, Афганистане, Грузии. Дезертирства чеченских боевиков; Поиск виноватых во вторжении боевиков; Планы федерального центра восстановить Чечню; Поражение РФ в информационной войне; Предательство армии правительством;

Англоязычная пресса

Зверские убийства мирного населения русскими солдатами; Страдания и лишения беженцев в палаточных городках; Чеченский народ - жертва российской армии; Захватническая война русских, агрессия РФ; Нарушение Россией международных законов в Чечне; Россия применяет запрещенное оружие; Угрозы мирового сообщества президенту России; Партизанская война чеченцев - война за независимость; Дезертирство русских солдат и их переход на сторону освободительного движения Чечни; Комитет солдатских матерей России протестует против войны в Чечне; Исламский террор в России, религиозные причины освободительной войны против РФ; Россия бомбит Чечню; Россия штурмует Грозный; Разрушение федеральными силами Чеченских сел и городов; Потери федеральных сил; Охота на кавказцев как потенциальных террористов в России;

Немецкоязычная пресса

Российские войска оккупируют Чечню (вторжение); Военный парад русских в Грозном; Ежедневный рост насилия в Чечне; Россия изолирует Чечню; Гибель лидеров борцов за свободу; Россия прикрывает Чеченской войной допущенные президентом ошибки; Россия бомбит стариков, женщин и детей в Чечне; Русские преследуют повстанцев; Ненависть между русскими и чеченцами возрастает; Россия затягивает войну в Чечне; Политический статус Чеченской республики; Давление США на Россию; Война в Чечне обогащает Москву; Санкции ЕС против России;

Как видно из приведенных примеров, даже самые нейтральные темы в таком "окружении" со временем приобретают отрицательную окраску (т.е. в общем потоке пропаганды сообщения, не соответствующие ей, потопляются). Отметим, что многие темы, которые также являются частью военного дискурса, либо вообще избегаются любыми СМИ, либо отражены только в некоторых из них. Так тема "зверские убийства солдат и офицеров РФ" практически отсутствует в англо- и немецкоязычной прессе. Что касается темы "подготовка боевиков в США, Великобритании, Германии, Афганистане", то она лишь эпизодически отрицалась в СМИ Великобритании. Тема немецкоязычных СМИ "Россия бомбит стариков, женщин и детей в Чечне" по другому сформулирована в русскоязычной прессе: "нанесение ударов с воздуха по позициям боевиков".

Тема обычно выражает самую важную мысль, содержащуюся в информационном сообщении. В новостях прессы о войне тема сообщения маркируется соответствующими заголовками и наличием вводок (развернутый подзаголовок, аннотация перед статьей), так как они лучше понимаются и воспринимаются читателями (некоторые же дальше заголовка и аннотации вообще не читают). Другими словами "отрицательные темы отрицательно влияют на сознание реципиентов" [Dijk, 1998: 4].

В общем прослеживается такая закономерность: темы новостей прессы о Кавказской войне подчеркивают положительные качества МЫ-ГРУПП и отрицательные ОНИ-ГРУПП (различаясь "точкой отсчета" и ориентацией). Положительные качества ОНИ-ГРУПП и отрицательные МЫ-ГРУПП обычно не представлены в новостях прессы (не появляются в заголовках, на первых страницах, или вообще замалчиваются). Это общая дискурсивная стратегия положительной саморепрезентации и диффамации противника. Она доминирует в дискурсе прессы о военных событиях не только на уровне тем, но и на более элементарных уровнях.

Примечательно, что на уровне тем закладываются основы манипулятивности и формирования общественного мнения. Важнейшую роль в этом играют способы номинации действующего лица. Так, в западной прессе чеченцы, ведущие боевые действия, именуются "повстанцами", "партизанами", "бойцами сопротивления" (rebels, patriots of the Chechen nation, rebel fighters, guerrillas, die Rebellen, tschetschenische Truppen и т.п.), а в русскоязычных СМИ - "боевиками, террористами и бандитами".

Наряду с этим нельзя не заметить, что разнятся и способы номинации действий сторон, вовлечённых в конфликт. Например, в дискурсе германоязычной прессы действия российских военных характеризуются такими существительными, как "вторжение, нападение" (invasion, intrusion, assault и т.п.), а действия противоположной стороны - такими словосочетаниями, как "сражение за независимость, борьба с оккупантами и т.п." (fighting for independence, struggle against invaders и т.д.). Вне сомнения, указанные способы номинации конфликтующих сторон и их действий несут в себе разную оценку, и обусловлены различными точками отсчета и политической ориентацией. Существительные "rebels, die Rebellen" и др. создают положительное отношение читателя к одной стороне конфликта, а существительные "террористы, бандиты" и т.д. придают той же стороне негативную окраску, поддерживая стратегию положительной саморепрезентации МЫ-ГРУПП и диффамации ОНИ-ГРУПП.

Данные примеры номинации иллюстрируют, с одной стороны, выражение стереотипов мышления, присущих той или иной социальной группе (если ты "чёрный", значит ты "плохой" и всё, что ты делаешь - "плохо"), а с другой - способность средств массовой информации формировать определённый образ мышления читательской аудитории (по заказу правящих элит), другими словами, манипулятивность дискурса СМИ.

Цитаты

В военном дискурсе прессы о Северокавказском конфликте широко представлены цитаты. В зависимости от того, кто обладает доступом к информационным потокам и контролем над журналистами, МЫ-ГРУППЫ и ОНИ-ГРУППЫ цитируются в разной степени. Цитаты используются преимущественно для повышения убедительности и вескости преподносимой информации. ОНИ-ГРУППЫ как правило цитируются, чтобы подтвердить общий негативный эффект. Обобщая можно вывести примерное правило цитации: цитируемый источник должен подтверждать общие установки и отношения элит к обсуждаемой группе.

Примечательно также, что в русскоязычной прессе практически не цитируются чеченцы, хотя англоязычная пресса изобилует такими цитатами. Немецкоязычная же пресса в этом отношении соблюдает относительный нейтралитет. Также во всем отобранном для анализа материале очень широко цитируются президенты России и США, а также другие правительственные чиновники и первые лица правительств.

Наиболее часто при любом удобном случае приводится цитата из высказывания президента РФ Путина В.В. о том, где и что он собирается делать с террористами: "…der Devise, die Premierminister Wladimir Putin zu Beginn des Kaukasus-Feldzugs im Oktober ausgegeben hatte: "Wir knallen die Terroristen ab, und wenn wir ihnen bis auf die Latrine folgen mussen" (Moskau zeigt sich in Tschetschenien unerbittlich. // Welt, 21.12.1999). Причем эта цитата повторяется в различных интерпретациях в русско-, англо-, и немецкоязычной прессе.

Лексика и стереотипизация

Наряду с исследованием макроструктуры текста (анализ заголовков и вводок) также следует изучать и микроструктуру, а именно значения слов и предложений. В русле традиционного лингвистического анализа было выполнено предостаточно исследований военной лексики в новостях прессы и т.п. Но они частично потеряли свою актуальность, так как современные формы войны не называются войной открыто и, следовательно, как уже отмечалось, пресса по возможности избегает использования "лексических показателей войны" (военных терминов).

Особого внимания заслуживает проблема понимания лексических ограничителей в военном дискурсе прессы. Лексические ограничители, представленные в информационно-аналитических текстах, заявлениях, интервью, обладают высоким манипулятивным потенциалом и влияют на читательскую оценку преподносимой информации. Это находит свое выражение в особенностях функционирования "загородок". Например:

"Поэтому на базарах Чечни убеждены, что все эти полевые командиры - агенты либо Моссада, либо ЦРУ, либо и того, и другого разведсообщества." (интервью с Русланом Хасбулатовым в статье "Руслан Хасбулатов: "Конфликт в Чечне выгоден США"" / Аргументы и факты, N 30 (1031), 26 июля 2000 г.)

"По-моему, Чечня давно уже независима. То есть, независимы бандиты, угнетающие свой собственный народ." (интервью с Русланом Хасбулатовым, там же).

В первом случае лексический ограничитель - аппроксиматор [Prince, Bock, Frader, 1982] или в терминологии Гэблера сдержанное высказывание [Habler, 1983] - строится за счет приема использования характерных лексических единиц (повторяющегося союза 'либо') и выполняет функции отражения неопределенности, защиты от ложных интерпретаций и уклонения от ответственности, а также показывает отношение автора к выраженной им пропозиции.

Во втором, ограничение конституируется при помощи вводной конструкции и уточняющего оборота. Здесь можно говорить о следующих функциях: об ограничении ответственности говорящего, с одной стороны, (вводная конструкция 'по-моему' относит это высказывание к разряду субъективных мнений, допуская возможность признания его ошибочным) и о защите от ложных интерпретаций, с другой, (уточняющий оборот 'то есть' поясняет и конкретизирует содержание предыдущего высказывания, тем самым указывая путь единственно возможной его интерпретации).

В дискурсе СМИ ограничители выполняют следующие функции:

7. Ограничение ответственности говорящего за сказанное;

8. Защита от ложных интерпретаций и критики;

9. Демонстрация весомости излагаемой информации или отношения автора к этой информации;

10. Сокрытие отношения автора к излагаемому;

11. Показатель истинности целой пропозиции;

12. Показатель категориальной принадлежности части пропозиции;

13. Отражение степени обязательств говорящего по отношению к истинности / ложности пропозиции;

14. Текстовый индикатор предположения;

1. граничащего с уверенностью;

2. граничащего с неуверенностью;

Лексические ограничители влияют на формирование отношения к социальным и этническим группам. Очевидно также, что мнение об определенных группах и отношение к определенным событиям, продиктованное контролирующими информационное пространство элитами, может влиять на выбор лексики. Например, событие, обозначаемое словом "riot", в зависимости от заказа элит, можно описать и как struggle against oppressors, как turmoil или всего на всего как urban unrest. Сюда также подходит классический пример выбора лексических единиц: terrorist vs. rebel vs. freedom fighter vs. national patriot, разобранный выше.

Выбор лексики лежит в основе дискурсивного создания и внедрения в сознание читателей стереотипов и предрассудков. Так, любое упоминание в прессе США о терроризме вызовет следующую ассоциацию: террорист - значат обязательно араб (пресса США вряд ли приклеит такой ярлык к американцу). Этот стереотип был давно сформирован американской прессой в сознании населения в рамках общей программы по упрощению манипуляции сознанием американцев, и периодически использовался медиамагнатами по необходимости. Данный стереотип (точнее - предубеждение) может работать и наоборот: все арабы - террористы.

Аналогичный стереотип уже почти сформирован российской прессой во время первой и второй Кавказской компании: террорист - значит обязательно кавказец (и наоборот: все кавказцы - террористы). Некоторые исследователи распространения этноконфликтных образов через прессу, радио и ТВ говорят даже о дальнейшей динамике его развития - переход стереотипа в фобию [кавказофобию - Малькова, 2001: 79].

Существует мнение, согласно которому этнические стереотипы населения формируются прежде всего благодаря таким институтам социализации, как социальное окружение, семья, телевидение и кинематограф. Пресса же, освещая проблемы межнационального и межэтнического взаимодействия, стремится ориентироваться на "общепринятые стандарты", основой формирования которых является социальная или профессиональная среда [Блохин, 2001: 67]. Методика систематического дискурс-анализа военных новостей прессы позволяет не только выявить особенности конституирования и внедрения в сознание этнокультурных стереотипов и предрассудков различными журналистами или другими авторами, но и вскрыть этнополитические и экономические цели элит, стоящих за каждым каналом СМИ.

В военном дискурсе СМИ способы преподнесения тех или иных событий влияют на когерентность новостей. Когерентность можно определить как результат взаимодействия знаний, представленных в тексте и общих априорных знаний о мире [СЛС, 1996: 101]. Одним из условий соблюдения когерентности является то, что следующие предложения должны относиться к ситуациям, действиям и событиям, о которых идет речь. Однако мнения журналистов могут быть и предвзятыми, что иногда влияет на когерентность новостей. То есть новости могут быть связными только для самого журналиста.

К другому показателю когерентности можно отнести функциональные взаимоотношения между самими предложениями (обобщение, уточнение и т.п.). Новости прессы о войне как правило построены по схеме УТОЧНЕНИЯ: заголовок обычно содержит основную тему сообщения, вводка представляет собой краткое описание того, что произошло, а все остальное (текст и видеоряд) уточняет детали. Если же детали могут негативно повлиять на имидж МЫ-ГРУПП, то уточнение может быть свернутым или просто отсутствовать.

Смысл дискурса

Мнения журналистов о событиях, сообщаемых в новостях, реализованы в значении дискурса. Однако дискурс не ограничивается только значением. Значение выражается в конкретных словах, слова входят в предложения, которые характеризуются своим синтаксисом. Затем можно говорить о смысле. На смысл дискурса прессы о войне также влияют параграфические факторы: цвет, шрифт и размер букв, особенности макетирования (перетекание текста по столбцам, разорванные или распределенные по разным страницам текстовые блоки и др.), особенности расположения видеоряда (фотографии, рисунки и другой иллюстративный материал), расположения статьи на странице, название рубрики (Special Report, News Special, Russia in Turmoil или Кавказский узел) и т.п. Так для новостей о насилии и преступлениях характерны длинные и большие заголовки на первой странице.

Аналогичным образом на смысл дискурса влияет категория залога. Предложения с глаголом-сказуемым в активном залоге указывают на то, что ответственность за описываемое действие лежит на подлежащем, или на субъект действия. Соответственно пассивные предложения указывают на жертв действия. Возьмем одну из основных тем германоязычной прессы: Россия бомбит Чечню. Активный залог глагола "бомбит" здесь косвенно указывает на то, что ответственность лежит на подлежащем данного предложения (на существительном "Россия"), на то, что подлежащее (Россия) совершает негативное действие по отношению к дополнению (Чечне), и на то, что подлежащее является объектом этого действия, а дополнение - субъектом, и жертвой.

Итак, различные уровни военного дискурса участвуют в создании, выражении, распространении и внедрении в массовое сознание негативных мнений, суждений, оценок, стереотипов и предрассудков по отношению к общественным, социальным, этническим и другим группам. Военный дискурс СМИ играет несомненно важную роль в манипуляции общественным сознанием. Комплексный систематический дискурс-анализ помогает не только выявить дискурсивные характеристики этнических стереотипов, но и влияние структур дискурса на массовое сознание.

Список литературы

1. И. В. Жуков. Война в дискурсе современной прессы

2. Блохин И.Н. Изучение роли телевидения в формировании этнических стереотипов. // Тезисы научно-практической конференции: Средства массовой информации в современном мире, СПб., 2001, с. 65-67.

3. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград, 1997.

4. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2000.

5. Макаров М. Л., Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. Тверь, 1998.

6. Малькова В.К. Образы этносов в современных российских СМИ. // Тезисы научно-практической конференции: Средства массовой информации в современном мире, СПб., 2001, с. 79.

7. Почепцов Г. Г. Информационные войны. Москва-Киев, 2000.

8. Почепцов Г. Г. Психологическая война. Москва-Киев, 2001.

9. СЛС - Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике. М., 1996.

10. Barsky, R.F. Discourse analysis. 1997.

11. Dijk, T.A. van. News Racism. Discourse analytical approach. (сайт),1988.

12. Habler A.,Understatements and Hedges in English. Amsterdam: 1983.

13. Prince E., Bosk C., Frader J., On Hedging in Physician-Physician Discourse. // Pietro J., Linguistics and the Professions. Norwood / New-Jersey, 1982, p. 83-97.