Курсовая работа

по предмету:

«Социальная психология»

на тему:

«Влияние профессиональной деятельности на когнитивные способности личности с позиций психологии социального познания»

Содержание

Введение

Глава I. Социально-психологический подход в психологии социального познания

Глава II. Теории когнитивного соответствия в психологии социального познания

Глава III. Исследование зависимости изменения когнитивных возможностей от специфики профессиональной деятельности

Заключение

Список литературы

Введение.

Психология социального познания относительно недавно заявила о себе как о самостоятельной области психологической науки, хотя познание человеком окружающего мира - одна из сквозных проблем культуры. В ней легко просматриваются самые различные аспекты, которые соотнесены с двумя важнейшими сферами существования человека: со сферой осознания им той реальности, частью которой он является, осмысления связей как внешнего мира, так и своих связей с этим миром и, конечно, со сферой его деятельности в мире, немыслимой без такого осознания. [1].

Одно из первых определений психологии социального познания делало акцент на исследование того, каким образом люди осмысливают свое положение в реальном мире и свои отношения с другими людьми. Иными словами, с самого начала существования этой области знаний подчеркивалась такая важнейшая черта социально-познавательного процесса, как получение знания о мире и осмысление его.

Социальное познание есть всегда двусторонний процесс: воспринимаемый человек в тот же самый момент воспринимает и «воспринимающего», что исключено при восприятии, например, стола или какого-нибудь другого предмета. Воспринимаемый человек или какое-либо социальное действие изменчиво, что также отличает объект восприятия от физического объекта.

Процесс социального познания поэтому намного сложнее, и возможности действительного осмысления социального мира в большей степени связаны с активным действием субъекта познания. Поиск смысла окружающего социального мира может быть осуществлен человеком только в процессе деятельного освоения им этого мира и при условии «умения» рисовать картину этого мира, что трудно, сопряжено со многими ошибками, но, как справедливо замечает Д. Майерс, «изысканный анализ несовершенства нашего мышления уже сам по себе является данью человеческой мудрости» [2].

Вряд ли нужно говорить об огромном практическом значении такого рода исследований, особенно в современном сложном мире. Психология, если она хочет действительно помочь человеку ориентироваться в системе социальных связей, противоречий, должна описать и объяснить те особенности, которые свойственны человеку в постижении многообразия его отношений с другими людьми, социальными институтами, сложной мозаикой социальных явлений. Выявить, каковы психологические и социальные факторы, делающие адаптацию человека в современном мире успешной или, напротив, неуспешной, помочь ему «совладать» с обстоятельствами - значит оказать ему существенную практическую помощь для ориентации в нестабильном мире, в условиях радикальных социальных преобразований.

В европейской социальной психологии развитие данной проблемной области связано прежде всего с именами А. Тэшфела и С. Московиси. Уже в работе А. Тэшфела и К. Фрейзера «Введение в социальную психологию», изданной в 1978 г., основная проблематика психологии социального познания была обозначена в специфическом ключе. Предвосхищая более позднюю критику «американского» подхода, делающего акцент на изучение индивидуальных механизмов социального познания, в работе Тэшфела и Фрейзера были особо исследованы социальные детерминанты этого процесса. Развитие предложенных здесь идей содержится в фундаментальной работе под редакцией М. Хьюстона, В. Штребе, Дж. Стефенсона «Введение в социальную психологию», являющейся сегодня основным европейским учебником по социальной психологии. Значительное внимание уделено проблемам психологии социального познания в социологической работе П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности». Эта проблематика занимает прочное место на всех последних международных и европейских конгрессах по психологии и социальной психологии [3].

Вместе с этим в традициях отечественной общей психологии давно не только представлены фундаментальные подходы к проблемам социального познания, но и проведены многочисленные экспериментальные исследования. К сожалению, они до сих пор не сведены воедино и часто просто не прописаны в терминах, принятых ныне в изучаемой области, хотя по глубине анализа не только не уступают современным исследованиям, но порою превосходят их. Настало время организационного оформления» этой отрасли психологии и в нашей стране, что особенно актуально в период радикальных социальных преобразований [1].

Нами было проведено исследование 15 человек среднего возраста, целью которого стало изучение зависимости уровня когнитивных возможностей у людей среднего возраста от преобладания умственного труда в профессиональной деятельности.

Была исследована группа сотрудников торгового предприятия в возрасте от 40 до 55 лет, в которую входили 9 мужчин и 21 женщина. Сотрудники были поделены на две группы по 15 человек в каждой: в первой группе А профессиональная деятельность исследуемых требовала напряженного умственного труда, во второй группе В особого умственного напряжения профессиональная деятельность не требовала. В группе А сотрудники имеют образование не ниже среднего профессионального, в группе В образовательный уровень различный, но не превышает среднего специального.

Объектом нашего исследования стала психика людей среднего возраста.

Предмет исследования – когнитивные процессы у людей среднего возраста.

Для определения уровня развития некоторых когнитивных процессов был использован психодиагностический метод, для обработки данных – метод математической обработки данных [1].

Методики, которыми мы пользовались:

1. Методика «Таблицы Шульте» для определения устойчивости внимания и динамики работоспособности [3];

2. Методика «Память на числа» для определения кратковременной зрительной памяти, ее объема и точности [7];

3. Методика «Количественные отношения» для определения логического мышления[7];

4. Методика «Интеллектуальная лабильность» для диагностики лабильности, т.е. способности переключения интеллектуального внимания, умения быстро переходить с решения одних задач на выполнение других (не совершая при этом ошибок)[3].

Эмпирические данные, полученные нами в результате исследования, были призваны подтвердить или опровергнуть одну из гипотез, выдвинутых нами:

Н₀ – у людей среднего возраста не существует никакой зависимости между преобладанием умственного труда в профессиональной деятельности и уровнем когнитивных возможностей.

Н₁ - у людей среднего возраста существует прямая зависимость между преобладанием умственного труда в профессиональной деятельности и повышенным уровнем когнитивных возможностей.

Глава I

Социально-психологический подход в психологии социального познания

Естественно, что самым непосредственным образом психология социального познания выросла из недр психологической науки. Весь раздел общей психологии, посвященный анализу познавательных процессов, является предпосылкой для формирования самого предмета и всей проблематики психологии социального познания.

Одним из первых, высказавших идею связи познания и общества, был Уильям Джемс. С его точки зрения, человеческая мысль «познает», так как она имеет дело с объектами, независимыми от нее. Причем познание не есть пассивное приспособление к внешнему миру: «психика - не зеркало, хотя бы и кривое», познание предполагает интерес. С точки зрения Джемса, «правильное или разумное мыслительное действие состоит в том, чтобы согласно внешним отношениям установить такие внутренние отношения, которые благоприятствовали бы выживанию мыслящего или, по крайней мере, его физическому благосостоянию». Нетрудно заметить, что акцент на функциях познания подводит вплотную к выводу о его роли для существования человека и в социальном мире.

Особенное значение в этом отношении имеет традиция гештальтпсuxологuu. Сложившаяся в начале ХХ в. эта концепция выступила против господствовавшего тогда бихевиоризма с его «атомистическим» подходом к психологии. Рассмотрение восприятия как целостного образа предмета, выявление динамики этого образа - возможности центрации поочередно на фигуре и на фоне, а также идея«хороших» фигур в восприятии, - все это предполагало наличие достаточно сложной когнитивной структуры индивида и его активности в познавательном процессе. Хотя все это соотнесено с любым восприятием, но сама идея связи субъекта и объекта восприятия оказалась весьма продуктивной для понимания особенностей социального восприятия [1].

В психосемантике, разрабатываемой на основе принципа деятельности, проблемы психологии социального познания раскрываются в контексте соотношения значения и смысла, рассмотренного в работах А. Н Леонтьева, А. Р. Лурия и их последователей. Выявленная Леонтьевым уже у животных роль потребностей в восприятии мира получает свое развитие у человека: чтобы «эмансипировать» объект, надо его «выразить» каким-то способом, и этот способ - знак, словесное значение. Лурия говорил поэтому о «двойном мире» человека за счет владения словом: с одной стороны, это непосредственный предметный мир, а с другой - мир, обозначаемый словами. Слово же обладает фиксированным содержанием за счет социальной конвенции - согласия относительно его

значения. Поэтому представление о мире всегда дано в рамках некоторой культурно-исторической системы значений - определенной социальной среды, общности, культуры. Психосемантика и имеет своим предметом, по мнению А. Г. Шмелева, «избирательное усвоение и трансформации значения в индивидуальном сознании в процессе индивидуальной деятельности». Этим она отличается от лингвистической и логической семантики, которые также исследуют значения, но в ином ключе. При психологическом анализе значения важно учитывать всю совокупность реакций индивида на какой-либо значащий стимул, т.е. включая и эмоционально-оценочную реакцию.

Огромный выигрыш человека, обладающего развитым языком, заключается в том, что мир удваивается. С помощью языка, который обозначает предметы, он может иметь дело с предметами, которые непосредственно не воспринимаются и которые не входят в состав его собственного опыта. «Человек имеет двойной мир, в который входит, и мир непосредственно отражаемых предметов, и мир образов, объектов, отношений и качеств, которые обозначаются словами». Как справедливо замечает В. Ф. Петренко, значение, выраженное словом, обогащает его «совокупным социальным опытом». Таким образом, развитая в рамках теории деятельности психосемантика закрепляет идею социальной детерминации процесса познания [4].

Социально-психологический «разрез» проблемы социального познания означает как минимум два фокуса в ее исследовании. Во-первых, равномерное внимание как анализу социальной обусловленности процесса познания, так и анализу самого процесса познания социальных объектов (т.е. тому, как человек «работает» с социальной информацией).

Во-вторых, и это другая сторона социально-психологического подхода, - внимание тому, как познает социальный мир обыденный человек. Для последнего особенно актуальным становится, по мысли П. Бергера и Т. Лукмана, познание им повседневной жизни. Термин, употребляемый этими социологами, означает, что обыденное знание есть знание особого рода: авторы называют его дотеоретическим знанием. Оно включает в себя совокупность правил поведения, моральных принципов и предписаний, пословицы и поговорки, ценности и верования и тому подобное, для теоретической интеграции которых нужны значительные интеллектуальные усилия. Иными словами, это сумма того, что каждый знает о социальном мире, причем «рецепты» поведения, основанного на таком знании, передаются из поколения в поколение. Знания о повседневной жизни обладают двумя важными особенностями.

Во-первых, человек неизбежно оказывается как бы перед двумя реальностями: «Рядовые члены общества в их субъективном осмыслении поведения не только считают мир повседневной жизни само собой разумеющейся реальностью. Это мир, создающийся в их мыслях и действиях, который переживается ими в качестве реального. Специфика познания обыденным человеком этого реального мира и должна быть исследована особо.

Во-вторых, если речь идет о том, что и так «все знают», очевидно, что такое знание должно быть обязательно разделенным: не только каждый субъект обладает им, но и другие способны принять некоторый общий строй размышлений, представлений, соображений о предметах и процессах реальности повседневной жизни.

Люди живут в общем мире, и поэтому реальность повседневной жизни неизбежно носит интерсубьективный характер. Отсюда вывод об огромной роли языка в познании повседневной реальности: ее элементы должны быть обозначены, притом так, чтобы, несмотря на субъективное происхождение знаков, значения их были бы доступны пониманию и других участников реальной жизни. Процесс, который может обеспечить такую ситуацию, это процесс коммуникации, изучение которого и выступает одной из важнейших задач социальной психологии.

Таким образом, в отличие от анализа научного познания социального мира, что есть задача практически всех наук об обществе, здесь вопрос стоит не о том, как надо познавать окружающий человека социальный мир, а о том, как обыденный человек практически это делает в повседневной жизни. Конечно, важным при этом является и сопоставление научного и обыденного познания: такое сопоставление может быть полезно и тому и другому.

Если верно утверждение когнитивной психологии о том, что новое знание о мире делает человека менее подверженным манипyляциям и контролю, позволяет увидеть больше альтернативных возможностей действия, то очевидна еще большая полезность таких знаний о мире социальном. Понятно, почему, несмотря на «древность» проблемы, ХХ в. дал всплеск интереса к ней. Развитие массовых движений, бурный темп социальных изменений, развитие средств массовой информации требуют от человека не только лучшей адаптации к социуму, оптимизации деятельности в нем, но и лучшего понимания того, как соотносятся наши знания о мире с изменениями в нем [1].

В литературе обсуждается вопрос о том, что собственно имеют в виду, когда говорят о социальном познании. Во-первых, признается факт социального происхождения этого познания: оно возникает и поддерживается социальным взаимодействием, решающую роль в нем играет коммуникация. Во-вторых, познание является социальным, поскольку оно имеет дело с социальными объектами. В-третьих, социальное познание социально разделено, т.е. его результаты являются общими для членов определенного общества и группы, «разделяются» ими, ибо в противном случае никакие взаимодействия были бы невозможны.

Познание социально по своему происхождению. Знания о социальном мире возникают лишь при условии взаимодействия людей, их общения между собой: даже простейшая форма социального знания - построение образа другого человека уже возможна лишь при элементарном взаимодействии. Более сложные формы социального познания - других групп, общества в целом возникают лишь при условии, что человек действует в разнообразных социальных ситуациях. Здесь вновь уместно вспомнить истину, что человек действует в мире в соответствии с тем, как он познает его, но познает мир в соответствии с тем, как действует в нем. Значит, при познании явлений социального мира всегда дан социальный контекст - реальная социальная ситуация, в которой живет и действует человек. Важнейшее условие адекватного знания в данном случае - соотношение между содержанием знания, изменениями в нем и изменениями в мире. Акцент на эту сторону вопроса был сделан именно в социальной психологии. Доказательством этого являются исследования процесса социализации: знания о социальном мире закладываются с детства и развиваются по мере приобретения ребенком социального опыта, т.е. действия его все в новых и новых социальных ситуациях.

Большое значение при происхождении социального познания имеет конкретная культурная среда, которая воспринимается ребенком в процессе социализации через овладение языком. Язык, как инструмент освоения социального мира, выступает также в качестве одного из доказательств социального происхождения социального познания. Следовательно, само взаимодействие осуществляется в контексте общества и потому не непосредственно обусловливает процесс социального познания. А. Тэшфел замечает по этому поводу: важно понять, как различные социальные системы влияют на индивидуальный способ видения мира, в котором индивид живет и действует. Социальное происхождение социального познания заставляет расширить круг вопросов, на которые должен быть найден ответ: задача заключается в том, чтобы не только понять человека, понять его взаимодействия с другими людьми, но и понять мир, в котором эти взаимодействия осуществляются.

Вторая «добавка» касается круга тех социальных явлений, которые выступают объектами социального познания. В исследованиях социального восприятия круг этих объектов был достаточно ограничен: другой человек, группа, более широкая общность. Лишь на первых порах своего существования психология социального познания принимала такую постановку проблемы. При дальнейшем развитии исследований была установлена необходимость обратиться к более широкому кругу объектов. Коль скоро социальное познание зарождается во взаимодействии, а последнее всегда дано в более широком социальном контексте, возникла необходимость анализа этих взаимодействий в различных конкретных социальных «средах». Под «средой» здесь можно понимать самые разные фрагменты действительности. Во-первых, многочисленные конкретные социальные группы: в современных обществах это, например, организации, различные социальные институты (что в традиционных исследованиях социального восприятия специально не оговаривалось). Во-вторых, «среда» интерпретируется и в ее экологическом смысле: как естественная и искусственная среда обитания (тем более что в современной психологии все более определенно заявляет о себе относительно новая ветвь - «экологическая психология», или «психология среды»). Познание «среды» - важный фактор ориентации человека в социальном мире. В-третьих, «среда» может быть понята и как языковая среда, представляющая собой символическую репрезентацию окружающего мира. В-четвертых, под «средой» можно понимать и всю область межгрупповых отношений – их различные «срезы», их тип.

Такое расширение сфер социального познания подводит вплотную к выводу о необходимости исследовать процесс познания социального мира в целом, проанализировать условия и способы построения его образа. Отсюда в психологии социального познания фиксируют три ряда «ожиданий», которые включаются в процесс познания социального мира каждым конкретным субъектом: общий ряд ожиданий, которые порождены данной культурой, данным типом общества; ожидания, возникающие на основе предшествующего знания о какой-либо конкретной группе (нации, профессии, социальном классе); ожидания о поведении конкретной личности, которая выступает объектом познания. Это также задает психологии социального познания определенную структуру и внутреннюю логику предмета.

Третий признак большей «социальности» социального познания по сравнению с социальным восприятием - его разделенность другими людьми. Эта идея «разделяемости» социального познания базируется на двух постулатах:

а) в поведении всех людей существует предсказуемый ряд сходств, основанных на представлениях об общей человеческой природе, приобретенных нами в опыте;

б) существует также ряд несомненных различий в поведении людей (как у отдельных индивидов, так и у некоторых типов).

Из этого следует, что никогда нельзя иметь два одинаковых мнения даже об отдельном человеке, не говоря уже о каких-то более сложных явлениях. Это - цена «объективности» познания. Именно поэтому всякое познание и есть ментальная реконструкция того, что существует на самом деле.

Эта реконструкция осуществляется субъектом на основе его опыта, потребностей, намерений. Поэтому нет на Земле двух индивидов, чьи результаты познания были бы идентичными. Естественно, особенно важно это для характеристики социального познания, поскольку кроме индивидуального опыта индивида здесь включается еще и опыт группы, к которой он принадлежит, и весь «опыт» культуры. Тем не менее люди должны определенным образом понимать друг друга или хотя бы понимать, о чем идет речь. «Разделяемость» результатов познания и означает, что, несмотря на индивидуальные или групповые представления о различных социальных явлениях, люди существуют в некотором общем познавательном пространстве, они более или менее разделяют возможно, в определенных пределах - значение тех или иных познаваемых ими объектов.

Средством выработки таких разделяемых представлений, значений является коммуникация. Только при включении ее в познавательный процесс можно ответить на сакраментальный вопрос: как люди могут познать одну и ту же вещь, если каждый конструирует ее образ индивидуально, если вообще знание каждого о мире есть процесс абсолютно независимый? Социальное познание, возникая в ходе взаимодействия, предполагает обязательный коммуникативный процесс, т.е. процесс постоянного обмена информацией.

Самый главный вывод, который следует из характеристики этого третьего признака «социальности» социального познания, состоит в том, что условием его возможности является включенный в него процесс постоянной коммуникации между людьми: образ социального мира вырабатывается сообща [2].

Но вместе с тем люди различны, и поэтому каждый демонстрирует свой индивидуальный стиль социального познания. На основе обобщения опыта многочисленных исследований выявлены пять основных типов субъектов социального познания (в английской терминологии - «познавателей»).

а. Рациональный человек. Именно такой тип обрисован в теориях когнитивного соответствия. Для него основание познания - поиск соответствия, упорядоченности в его когнитивных структурах, он рационален, так как глубоко убежден, что в познании нужно руководствоваться доводами, а не эмоциями.

б. «Наивный психолог» - это обыденный человек, описанный Ф. Хайдером и С. Ашем, который полагается на сложившиеся у него представления о некотором сцеплении черт в человеке («все серьезные люди упрямы», «все веселые - легкомысленны», «все упрямцы - педанты» и пр.). Такой человек постоянно «достраивает» образ воспринимаемого, руководствуясь тем, что впоследствии было названо «имплицитными теориями личности».

в. «Производитель данных» - человек, который оценивает другого человека не в связи с существующими у субъекта имплицитными теориями личности, а исключительно на основании порядка предъявления информации о воспринимаемом. Считается, что к концу списка фиксируемых черт внимание ослабевает и окончательная оценка воспринимаемого представляет собой «алгебраическую линейную интеграцию взвешенных оценок рейтинга». Но сам рейтинг качеств человека устанавливается культурой (например, в разных культурах будет различным рейтинг таких качеств, как «неопрятный» или «агрессивный», «открытый» или «деловой» и т.п.).

г. «Когнитивный скупец (скряга)» - человек, допускающий много ошибок в оценивании другого человека из-за излишней «экономности» своих суждений. Это может выражаться, например, в том, что в памяти удерживается лишь более доступное, именно оно и приплюсовывается к образу воспринимаемого. Или, подобно «наивному психологу», такой скупец опирается на наиболее привычные сочетания, сцепления признаков (например, «преступления» и «иммигранты» и пр.). Иногда такой «скупец» опирается в своих суждениях на кажущуюся близость тех или иных объектов. «Когнитивный скупец» склонен видеть лишь вершину айсберга.

д. Когнитивно-аффективный тип, в отличие от «рационального», в гораздо большей степени опирается в своих оценках на эмоции: никогда не действует «по логике», но всегда - по «психологике». По словам Р. Зайонца, для такого человека, безусловно, приемлемо высказывание: «Предпочтения не нуждаются в выводе». (Это совпадает с известной мыслью Паскаля: «Сердце имеет свой резон, что не знает никаких резонов».)

Естественно, эта типология, как и всякая типология, достаточно условна: вряд ли описанные типы существуют в чистом виде. Тем не менее она полезна, так как позволяет далее более конкретно рассмотреть вопрос о том, какие механизмы человек включает при познании социального мира и как эти индивидуальные механизмы проявляют себя во взаимодействии с социальными факторами [1].

Глава II

Теории когнитивного соответствия в психологии социального познания

Следующий шаг был сделан так называемыми теориями когнитивного соответствия. Совокупность этих теорий, родившихся в 50-х гг. ХХ в., представляет собой одну из важнейших ориентаций в современной социальной психологии. В самом общем виде сущность когнитивистского подхода может быть охарактеризована как стремление объяснить социальное поведение при помощи опиcaния преимущественно познавательных процессов, характерных для человека. В прямую противоположность бихевиоризму когнитивисты обращаются прежде всего к психической деятельности, к структурам психической организации. Главный акцент в исследованиях делается на процесс познания. Общая линия связи между этим процессом и социальным поведением прослеживается следующим образом: впечатления индивида о мире организуются в некоторые связные интерпретации, в результате чего образуются различные идеи, верования, ожидания, которые и выступают регуляторами социального поведения. Таким образом, это поведение целиком находится в контексте некоторых организованных систем образов, понятий и других «менталистских» образований. При объединении этих образований в связанную структурированную систему человеку неизбежно приходится принимать некоторое решение, первым шагом которого является отнесение воспринимаемого предмета к определенной категории.

Легко видеть, что основные линии когнитивистского подхода в социальной психологии имеют своим источником некоторые идеи классической гештальтпсихологии, а также теории поля К. Левина. Один из видных теоретиков когнитивизма в социальной психологии Р. Абельсон впоследствии так выразил своеобразную программу подхода: «Мой вариант каждого человека заставляет рассматривать его в большей степени как Думателя, чем как Делателя».

Апелляция к гештальтпсихологии осуществляется по нескольким линиям: принимается идея образа как целостного образования, идея изоморфизма, трансформированная здесь в идею подобия различных аспектов межличностных отношений. Специфическую трактовку получает и идея имманентной динамики гештальта: преобразование познавательных структур субъекта («реорганизация», «перегруппировка») понимается как установление таких сбалансированных структур индивида, которые переживаются им субъективно как психологический комфорт. При установлении такого баланса используется принцип гештальтпсихологии о господстве «хороших фигур». Таким образом, весь традиционный набор идей гештальтпсихологии представлен в работах социальных психолoгов когнитивистской ориентации. В них достаточно часты прямыe ссылки на классические произведения гештальтистов, в частности на книгу В. Келера «Гештальтпсихология»; многие из авторов, работающих в рамках этой ориентации, называют себя учениками школы гештальтпсихологии.

Естественно, идеи классической гештальтпсихологии не воспринимаются буквально. Во-первых, потому что сама специфика социально-психологического исследования требует их известной модификации. Во-вторых, потому что современных когнитивистов в социальной психологии отделяет от классической гештальтпсихологии довольно длительный отрезок времени, в течение которого многие идеи оказались либо обновленными, либо отброшенными. В-третьих, потому что на фоне общего эклектизма в современной социальной психологии границы между ориентациями значительно смягчаются и, таким образом, в ткань когнитивистских представлений сплошь и рядом проникают идеи из других теоретических ориентаций.

Однако общая тональность гештальтпсихологии неизбежно присутствует в работах когнитивистов: призыв опереться на непосредственный жизненный опыт как на первый шаг создания «респектабельной» науки, допустимость, наряду с экспериментом, данных «наивного» наблюдения и, конечно, общая ориентация на познавательные процессы как исходный пункт психологического анализа [3].

Другим теоретическим источником когнитивистской ориентации является теория поля К. Левина. Несмотря на близость идей Левина гештальтпсихологии, в его концепции содержатся такие акценты, которые особенно значимы для социальной психологии. В отличие от гештальтпсихологов, Левин делает упор не на познавательные процессы, а предлагает принципы исследования личности и, следовательно, наряду с использованием такого ключевого понятия, как «образ», разрабатывает понятие «мотив». Это содержит в себе высокую привлекательность для когнитивистов - социальных психологов, поскольку привлечение только фактора информации (знания) для объяснения социального поведения оказывается недостаточным. И хотя до сих пор проблема связи когнитивных и мотивационных процессов не решена окончательно, сама постановка ее возможна при условии синтеза классической гештальтпсихологии и теории поля.

Для социальной психологии особенно значимыми оказались такие положения теории поля, как идея взаимодействия индивида и окружения (среды), которая трансформирована в идею взаимодействия индивида и группы, что дает основание рассматривать не только перцептивную структуру индивида, но и структуру его реального поведения. Когнитивистам свойственно усвоение двоякого значения понятия «поле». Как справедливо замечает М Г. Ярошевскuй, «для гештальтистов «поле» - это перцептивная структура, это то, что воспринимается в качестве непосредственно данного сознанию. Для Левина «поле» - это структура, в которой совершается поведение. Она охватывает внераздельности мотивационные устремления (намерения) индивида и существующие вне индивида объекты его устремлений». Другая идея Левина, непосредственно использованная в социальной психологии, - это идея валентности: многие построения когнитивистов относительно представленности в феноменальном поле субъекта его отношений к другим людям эксплуатируют идею позитивной или негативной валентности.

Подобно тому как это произошло с идеями классической гештальтпсихологии, теория Левина не используется «дословно». Скорее и здесь влияние проявилось в большей степени на общую ориeнтaцию исследования - на необходимость изучения индивида во взаимодействии с окружением, акцент на «центральные» психические процессы, уважение к эксперименту, в том числе в такой сложной области, как исследование личности.

Ядро когнитивистской ориентации составляют теории когнитивного соответствия. Все они базируются на основной посылке о том, что когнитивная структура человека не может быть несбалансированной, дисгармоничной, а если это имеет место, то немедленно возникает тенденция изменить такое состояние. Эта идея по-разному представлена в разных теориях, но сам факт обращения к ней одновременно многих исследователей весьма примечателен. Сами последователи этих теорий в своеобразном credo, изложенном в книге «Теории когнитивного соответствия», отмечают, что история их возникновения есть иллюстрация нередко встречающегося в науке явления, когда в определенный период времени возникает несколько сходных теорий, созданных авторами, не имеющими между собой прямых научных контактов. В конце 50-х гг. именно это произошло с теориями когнитивного соответствия, которые возникли под разными названиями: баланса, конгруэнтности, симметрии, диссонанса. Общим для всех них было с самого начала признание того факта, что человек ведет себя таким образом, чтобы максимизировать внутреннее соответствие его когнитивной системы, и, более того, группы ведут себя таким образом, чтобы максимизировать внутреннее соответствие их межличностных отношений. Ощущение же несоответствия вызывает психологический дискомфорт, что и порождает реорганизацию когнитивной структуры с целью восстановления соответствия.

Хотя эти теории возникли лишь в конце 50-х гг., к ним применимы слова Г. Эббингауза, относящиеся к психологии в целом: теории эти имеют «длинное прошлое, но короткую историю». Сами последователи этих теорий усматривают связь их еще со средневековым понятием логического человека или с понятием рационального человека, экономического человека философских концепций более позднего времени. Общность подхода подчеркивается в том пункте, где осуществляется попытка соотнести логичное и алогичное, рациональное и нерациональное в поведении человека. Тот факт, что к этим тезисам вернулись в 50-е гг., очевидно, имеет свое объяснение: длительное господство бихевиористской ориентации обходило эту проблему, между тем как усложнение форм общественной жизни диктовало требование рациональных форм поведения. Теории когнитивного соответствия в специфической форме ответили на это требование.

Непосредственными источниками теорий соответствия считаются идеи К. Левина о природе конфликта и коллективная работа под руководством Т. Адорно «Авторитарная личность». Левин выделил три типа психологических конфликтов, которые позже были зафиксированы в эксперименте Миллером: «подход - подход», «подход - избегание», «избегание - избегание». В каждой ситуации перед индивидом существует альтернатива выбора поведения. Так, в ситуации «подход - подход» характеризуется состояние индивида, которому приходится выбирать между двумя в равной степени привлекательными альтернативами, каждая из которых требует различного типа действия. Классический обыденный пример такого типа конфликта - это ситуация Буриданова осла, не решающегося выбрать тот или иной привлекательный для него пучок сена. Ситуация «подход - избегание» характеризует такой тип конфликта, когда одна и та же цель представляется индивиду и привлекательной, и отталкивающей в то же самое время (на обыденном языке это называется «И хочется и колется»). Наконец, третий тип конфликта «избегание - избегание» рисует ситуацию, когда нужно выбирать между двумя равно непривлекательными альтернативами («налево пойдешь - пропадешь, направо пойдешь - ...тоже пропадешь»).

Интерпретация сделанного выбора хорошо осуществляется при помощи теорий когнитивного соответствия, которые как бы логически продолжают рассуждения Левина: человек выбирает ту альтернативу, при помощи которой он быстрее восстанавливает свое когнитивное соответствие.

Что же касается работы Адорно и соавторов, то среди многих важных психологических разработок, содержащихся в ней (в частности, проблемы авторитаризма и связанных с ним вопросов), когнитивистами было отмечено одно важное обстоятельство. В разделе книги, озаглавленном «Когнитивная организация личности», обсуждалось понятие «толерантность неоднозначности», которое рассматривается как прообраз идеи терпимости к несоответствию, т.е. такого психологического состояния индивида, при котором его сенситивность к возникшему в когнитивной структуре несоответствию минимальна.

Опираясь на эти прообразы идеи когнитивного соответствия, авторы и обратились к разработке собственно различных теорий. Из них наибольшую известность получили: теория структурного баланса Ф. Хайдера, теория коммуникативных актов Т. Ньюкома, теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера и теория конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума. Несколько особняком стоит теория психологики, разработанная Р. Абельсоном и М. Розенбергом.

В теории сбалансированных и несбалансированных структур Ф. Хайдера, который справедливо считается одним из основателей когнитивистской ориентации, рассматривается перцептивное поле некоего познающего субъекта, в котором присутствуют: он сам, другой субъект, к которому у воспринимающего есть определенное отношение, и третий - объект, по поводу которого и воспринимающий и «другой» имеют какое-то суждение. Когнитивная структура воспринимающего субъекта будет сбалансированной, если она подчиняется обыденному житейскому «правилу»: «мы любим то, что любят наши друзья», «мы любим то, что не нравится нашим друзьям» и т.п. По мысли Хайдера, в этих сентенциях выражены представления наивной психологии о сущности стремления человека к сбалансированной когнитивной структуре. Хайдер скрупулезно строит все возможные модели сбалансированных и несбалансированных структур индивида, собранные воедино в его схеме Р-О-Х, где Р -воспринимающий субъект, О - «другой» и Х - объект, воспринимаемый и «воспринимающим субъектом», и «другим». При помощи этой схемы определяется, какой тип отношений между тремя обозначенными элементами схемы дает устойчивую, сбалансированную структуру и какой - вызывает ситуацию дискомфорта для Р (например: «Мне очень понравилась прочитанная книга, а мой лучший друг подверг ее сокрушительной критике»).

В общем виде баланс присутствует, по мнению Хайдера, в когнитивной системе Р в том случае, если Р воспринимает всю ситуацию как гармонию, без стресса, т.е. если отношения между Р и «другим» (О) соответствуют отношению «другого» (О) к объекту. Точно так же дисбаланс имеет место тогда, когда отношение Р к «другому» расходится с отношением этого «другого» к «объекту». Модель Р-О-Х дает, таким образом, диагностику когнитивной структуры, при которой у субъекта восприятия возникает либо психологический комфорт, либо психологический дискомфорт. Пока еще ничего не говорится о том, как преодолеть ситуацию дискомфорта.

Ответ на этот вопрос дает теория коммуникативных актов Т. Ньюкома. Здесь вновь рассмотрена система из трех элементов: воспринимающий субъект (теперь он называется «А»), «другой» (Б) и «объект» (Х). Схема получила название А-Б-Х. Все рассуждения ведутся подобно тому, как это делается в схеме Хайдера: А воспринимает как консонанс (аналог балансу) сходство, своего отношения к Х и отношения Б к Х. Сходство этих отношений будет порождать привязанность между А и Б и, напротив, расхождение этих отношений будет порождать неприязнь между А и Б. Чтобы привести систему в ситуацию консонанса (баланса, по Хайдеру), необходимо развивать коммуникацию между А и Б, вести «переговоры», цель которых - сблизить позиции А и Б по отношению к Х. Коммуникация может привести к возвращению, системы в сбалансированное состояние. Однако при этом возможны три варианта: 1) А изменяет свое отношение к Х, чтобы сделать его сходным с отношением Б к Х; 2) Б изменяет свое отношение к Х, чтобы сделать его сходным с отношением А к Х; 3) ни А. ни Б не удается изменить свое отношение к Х (каждый остается при своем мнении), в этом случае баланс может быть достигнут лишь при условии изменения отношения А к Б.

Итак, в схеме Ньюкома дается уже не просто диагностика состояния когнитивной структуры воспринимающего субъекта, но и описывается некоторая «работа», которую нужно проделать для восстановления когнитивного равновесия. Поэтому, в отличие от модели Хайдера, модель Ньюкома нашла свое практическое применение - она была использована при исследовании процессов массовой коммуникации, а именно при выяснении условий эффективности «убеждающего речевого воздействия» на потребителя информации, поступающей через радио, телевидение или прессу. Однако на этом практическом пути применения схемы выявился еще один ее недостаток: схема допускает три пути приведения системы в сбалансированную ситуацию, т.е. предполагает, что один из путей «сработает». Но она ничего не говорит о том, какой путь будет осуществлен? В то же время для обеспечения эффективности воздействия через какое-либо средство массовой информации необходим не один из трех возможных путей, а один, единственный, тот, который обеспечит изменение позиции потребителя информации под влиянием сообщения (а, например, не третий путь, при котором убеждение не подействует на потребителя - реципиентa информации, и он просто выключит телевизор для достижения «баланса» в своей когнитивной структуре). Иными словами, схема Ньюкома не может предсказать направления изменения отношений внутри «треугольника»: приведет ли А свою систему в соответствие путем изменения отношения Б к «объекту» или изменением его отношения к коммуникатору (т.е. к А).

Следующий логический шаг в совершенствовании идеи когнитивного соответствия сделан в теории конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума. В отличие от теорий Хайдера и Ньюкома, теория Осгуда и Танненбаума делает два предположения, которые позволяют прогнозировать исходы дисбалансных состояний: 1. Дисбаланс в когнитивной структуре Р (или А - у Ньюкома) зависит не только от общего знака отношения Р к О (А к Б) и О к Х (Б к Х), но и от интенсивности этих отношений. Так, отношение может быть положительным, но различной степени (можно что-то или кого-то «сильно любить», просто «любить» и т.п.). Различная интенсивность отношения может также привести к несоответствию (неконгруэнтности). 2. Восстановление баланса может быть достигнуто не только за счет изменения знака отношения Р к одному из членов триады, но путем изменения и знака, и интенсивности, причем одновременно к обоим членам триады. Осгуд и Танненбаум применяют методику семантического дифференциала для измерения «сдвига» отношения Р и по знаку, и по интенсивности к Х, так же как и отношения О к Х. Предлагаются формулы, по которым можно достаточно точно рассчитать, насколько «сдвинется» каждое из отношений, чтобы совпасть в одной точке и тем способствовать приведению системы в конгруэнтное состояние. Теория Осгуда и Танненбаума дает максимум возможного для совершенствования идеи приведения когнитивной структуры в состояние соответствия.

Несколько выпадает из этой общей логики теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера, самая известная и популярная из всех теорий соответствия. В отличие от трех рассмотренных теорий, теория Фестингера имеет дело с когнитивной структурой одного единственного индивида, и поэтому в ней не фигурирует никакая триада (то есть нет «другого»). «Конфликт» разыгрывается в когнитивной структуре одного человека, когда у него возникает несоответствие («диссонанс») между двумя элементами его когнитивной структуры. Эти элементы Фестингер называет «когнициями» или «знаниями». Это могут быть «знания» о себе: что некто делает, чувствует, хочет или желает, чем он является и т.п. Другие элементы - это знания о мире, в котором некто живет: что и где происходит, что к чему ведет, что доставляет удовлетворение, а что причиняет боль, на что можно не обращать внимание, а что важно и т.д. Широко известен пример, приводимый самим Фестингером, о курильщике, который знает, что курить вредно, но при этом продолжает курить. Фестингер называет три пути, по которым можно осуществить «избавление» от диссонанса или в крайнем случае уменьшить его: а) изменить поведение, т.е. бросить курить; б) изменить «знание» («когницию», по Фестингеру), т.е. убедить себя в том, что никакой опасности нет; в) осторожно относиться ко всякой новой информации относительно курения, произвести ее «селекцию» - воспринимать лишь ту, которая пренебрегает опасностью курения, и отбрасывать «страшные» рассказы про рак и прочие тяжелые последствия.

Фестингер называет пять областей, в которых уменьшение диссонанса играет важную роль: 1. Конфликт после принятия решения, когда человек, приняв решение, стремится всячески привести доводы в пользу принятой альтернативы, т.е. в значительной мере снижает объективность, свойственную при оценке альтернативы до принятия решения. 2. Вынужденное согласие, когда у человека возникает диссонанс не потому, что его принудили принять какое-то решение, а он сам добровольно позволил вовлечь себя в решение, вызывающее диссонанс. В этом случае человек для уменьшения диссонанса начинает повышать ценность совершенного действия и как бы «оправдывать» себя. 3. Специфический отбор информации - стремление не столько избежать негативной информации (которая увеличивает диссонанс), сколько подбирать позитивную информацию, диссонанс уменьшающую. 4. Несогласие с убеждениями социальной группы, когда ее неправота очевидна, признание чего могло бы привести к уменьшению диссонанса. Однако зачастую, благодаря взаимодействию между членами группы, такое несогласие не возникает, а, напротив, вместе с группой человек находит новые и новые «подтверждения» ее правоты. 5. Неожиданные результаты действий и их последствия, когда мера усилий человека уменьшить диссонанс зависит от того, как соотносятся затраченные им усилия и неуспешность результата: диссонанс сильнее в том случае, когда результат какого-то решения противоречит представлению человека о себе. Чтобы уменьшить диссонанс в этом случае, человек склонен изменять даже самооценку. Все это говорит о важности феномена диссонанса в реальной жизни человека.

Важный вопрос теории диссонанса - вопрос о его происхождении. Он представляет большой интерес и с точки зрения дальнейшего развития идей когнитивизма. Фестингер предлагает четыре возможных источника возникновения диссонанса: 1) из логической непоследовательности, т.е. когда человек просто допускает одновременное существование двух противоречивых суждений; на ряду с видоизмененным примером из традиционной формальной логики («Все люди смертны. Я - человек. Но я никогда не умру»), Фестингер предлагает и другой пример: человек знает, что вода замерзает при 0⁰, но одновременно полагает, что стакан льда не растает при +20⁰; 2) из несоответствия когнитивных элементов культурным образцам, или, иначе говоря, нормам: профессор, выйдя из себя, кричит на студента, хотя знает, что это - элементарное нарушение педагогических норм; он должен при этом испытывать диссонанс; 3) из несоответствия когнитивного элемента более широкой системе представлений: некий американский избиратель является демократом и вдруг на выборах голосует за республиканца; 4) из несоответствия прошлому опыту: кто-то вышел на дождь и почему-то не промокает, хотя в прошлом, естественно, дождь всегда «мочил».

В трех последних случаях отсутствует логическое несоответствие - ситуации не подчиняются фигурам и правилам силлогизма, однако диссонанс все же возникает. Поскольку в теориях когнитивного соответствия всегда рассматривается обыденный человек, постольку ему свойственна весьма специфическая логика. Р. Абельсон и М. Розенберг назвали ее «психологика».

Психологика призвана обеспечить особый характер отношений, возникающих между когнициями. Для того чтобы сформулировать правила психологики, предложена классификация всех возможных элементов и отношений, фигурирующих в когнитивном поле. Это - «элементы»: деятели (сам субъект восприятия, другие люди, группы), средства (действия, институты, ответы), цели (результаты); «отношения», которые связывают эти элементы (позитивные, негативные, амбивалентные, нейтральные). Два «элемента» и «отношение» составляют «предложение». Объединенные вместе, они составляют структурную матрицу, которая позволяет вывести правила психологики. Вот пример. Существуют три элемента А, В, С и четыре вида отношений: п - позитивные, н - негативные, а - амбивалентные, о - нейтральные. Предположим, между ними имеется такая связь: АпВ и ВнС включает АпС, что означает, что если А позитивно относится к В, а В негативно относится к С, то А позитивно относится к С. «Резоны» подобного рода отвергаются логиками (с точки зрения которых должно быть: если АпВ и ВцС, то АнС), но в действительности они существуют: так на практике часто рассуждают люди. Абельсон отмечает, что при этом имеется в виду «серьезный, но не слишком блестящий «мыслитель», который рассуждает примерно так: если А делает действие В, а В блокирует цель С, то из этого следует, что А - против цели С. Но я всегда думал, что А принимает цель С, и теперь это меня смущает». Смущать-то смущает, но все же обыденный человек рассуждает именно таким образом, т.е. в данном случае зафиксировано не логическое противоречие, а противоречие между практическим соображением и правилом логики. Вот такого рода практические соображения и составляют психологику.

И хотя трудно не согласиться с важностью сделанного здесь акцента, слишком категоричное отмежевание «субъективной рациональности» от «объективной рациональности» вряд ли служит обогащению теории. Вместе с тем акцент на выявление смысла как некоторой сердцевины процесса познания, несомненно, одна из наиболее значимых заслуг теорий когнитивного соответствия. Ее необходимо, в частности, в большей степени учитывать и при общепсихологической разработке проблемы смысла.

Такой постановкой вопроса теории когнитивного соответствия вплотную приближаются к более широкой проблеме, поставленной позже в концепциях психологии социального познания, а именно о работе с социальной информацией во имя понимания определенного смысла.

Хотя все рассмотренные теории получили название теорий когнитивного соответствия, во всех ход рассуждения начинается именно с восприятия какой-либо информации и затем уже происходит «работа» с ней. Восприятие другого человека с его мнениями, позициями, точками зрения или каких-то иных объектов здесь подвергается дальнейшему обогащению, причем это достигается не простым «наращиванием» каких-либо свойств восприятия, а его радикальной, существенной «переработкой». Эта «переработка» носит рациональный характер, хотя рациональность выглядит весьма субъективно. Тем не менее предложенная в теориях когнитивного соответствия процедура познания социального мира, несомненно, содержит много интересных моментов и находок. Другое дело, что роль когнитивного начала в социальном поведении гипертрофирована: практически отсутствует его эмоциональный компонент. Но это и есть та слабость, которая свойственна когнитивизму в его классическом виде в целом. Проблема включения анализ человеческого поведения эмоций и мотивов здесь едва обозначена [1].

Таким образом, теории когнитивного соответствия, давая действительно много для проработки проблем социального познания, его структуры, содержания, не смогли вплотную приблизиться к ответу на вопрос о связи когнитивной активности и поведения, деятельности человека. Тем не менее эти теории могут быть рассмотрены как вторая составляющая социально-психологических знаний, давшая импульс дальнейшим исследованиям социального познания.

Когнитивистская ориентация в целом задала и проблематику дальнейших исследований в социальной психологии, связанную с акцентом на проблемы социальной перцепции, коммуникации, аттитюдов, принятия решений и т.п. Точно так же она стимулировала развитие третьей составляющей, получившей название исследования атрибутивных процессов.

Глава III

Влияние профессиональной деятельности на когнитивные способности личности с позиций психологии социального познания

А). Методика «Таблицы Шульте».

Методика предназначена для определения устойчивости внимания и динамики работоспособности при обследовании лиц разных возрастов.

Испытуемому предлагается поочередно пять таблиц, на которых в произвольном порядке расположены числа от одного до 25. Испытуемый отыскивает, показывает и называет числа в порядке их возрастания. Проба повторяется с пятью разными таблицами.

Оснащение: числовые таблицы, указка, секундомер, карандаш.

Инструкция: Испытуемому предъявляют первую таблицу: «на этой таблице числа от 1 до 25 расположены не по порядку». Затем таблицу закрывают и продолжают: «Покажите и назовите все числа по порядку от 1 до 25. Постарайтесь делать это как можно быстрее и без ошибок». Далее таблицу открывают и одновременно с началом выполнения задания включают секундомер. Вторая, третья и все последующие таблицы предъявляют без всяких инструкций.

Оценка результатов. Основной показатель теста – это время выполнения таблицы. По результатам выполнения всех пяти таблиц может быть построена «кривая утомляемости», отражающая устойчивость внимания и его работоспособность в динамике.

Устойчивость внимания можно определить, сравнивая время, затраченное на просмотр каждой таблицы. Если это время от первой таблицы до последней меняется незначительно, т.е. разница во времени, затраченном на просмотр отдельных таблиц, не превышает 10 секунд, то внимание считается устойчивым. В противном случае делается вывод о недостаточной устойчивости внимания.

С помощью этого теста можно вычислить показатель эффективности работы (ЭР), который предложен А.Ю.Козыревой.

ЭР= Т₁ + Т₂ + Т₃ + Т₄+ Т₅ / 5

Где:

Т₁ – время работы с первой таблицей,

Т₂ – время работы со второй таблицей,

Т₃ – время работы с третьей таблицей,

Т₄ – время работы с четвертой таблицей,

Т₅ – время работы с пятой таблицей.

Оценка ЭР (в секундах) производится с учетом возраста испытуемого.

Шкала балльных оценок ЭР

Возраст

5 баллов

4 балла

3 балла

2 балла

1 балл

10 лет

45 и меньше

46-55

56-65

66-75

76 и больше

11 лет

35 и меньше

36-45

46-55

56-65

66 и больше

От 12 лет

30 и меньше

31-35

36-45

46-55

56 и больше

В группе А были получены следующие результаты:

5; 5; 5; 4; 4; 5; 5; 5; 4; 4; 5; 4; 5; 4; 3.

В группе В были получены следующие результаты:

4; 4; 5; 5; 5; 4; 3; 4; 4; 5; 4; 5; 4; 4; 4.

Б). Методика «Память на числа».

Методика предназначена для определения кратковременной зрительной памяти на числа, ее объема и точности. Задание заключается в том, что обследуемым демонстрируется в течение 20-ти секунд таблица с 12 двузначными числами, которые нужно запомнить и после того, как таблица будет убрана, записать на бланке. Методика удобна как для индивидуального, так и для группового тестирования, так как процедура не занимает много времени.

Оснащение: таблица с числами, бланк для ответов, карандаш, секундомер, демонстрационный плакат.

Методические указания. После команды о начале работы психолог открывает таблицы и одновременно включает секундомер. Во время экспозиции таблиц необходимо следить, чтобы никто из обследуемых не записывал демонстрируемые числа. При воспроизведении следите, чтобы никто не списывал друг у друга. Через 1 минуту подается команда «Положите карандаш».

Инструкция: «Сейчас вам будет предъявлена таблица с числами.

Вы должны постараться за 20 секунд запомнить как можно большее количество чисел. Через 20 секунд таблицу уберут, и вы должны будете записать все те числа, которые запомнили в течение 1 минуты. Внимание, начали!».

Оценка результатов: По количеству правильно воспроизведенных чисел оценивается кратковременная зрительная память на числа. Норма взрослого человека 7+/- 2. Показатель в 9 единиц и больше рассматривается как высокий, 8-6 – средний, 5-4 – ниже среднего, 3 и меньше – низкий.

Шкала балльных оценок

Оценка в баллах

2

3

4

5

Количество правильно воспроизведенных чисел

1-4

5-6

7-8

9-12

В группе А были получены следующие результаты:

5; 5; 5; 4; 5; 4; 5; 3; 3; 5; 5; 4; 4; 4; 5.

В группе В были получены следующие результаты:

5; 4; 4; 5; 4; 3; 3; 4; 4; 4; 4; 5; 4; 4; 4.

В). Методика «Количественные отношения».

Данная методика предназначается для оценки логического мышления взрослого человека и подростков. Обследуемым предлагаются для решения 18 логических задач. Каждая из них содержит 2 логические посылки, в которых буквы находятся в некоторых численных взаимоотношениях между собой. Опираясь на предъявленные логические посылки, надо решить, в каком взаимоотношении находятся между собой буквы, стоящие под чертой. Время решения 5 минут.

Инструкция: «Вам предложены 18 логических задач, каждая из которых имеет две посылки. В каждой задаче вам необходимо указать, в каком отношении находятся буквы, стоящие под чертой, и отметить это отношение с помощью математических знаков «<» и «>». Время выполнения учитывается и составляет 5 минут».

Оценка результатов. Оценка производится по количеству правильных ответов в соответствии со школой балльных оценок. Норма взрослого человека – 10 и более правильных решений за 5 минут.

Если испытуемый затрудняется решать подобные задачи, это указывает на то, что у него плохо развито логическое мышление на количественные отношения, т.е. он не способен из двух логических предпосылок заключить, в каких численных взаимоотношениях находятся между собой рассматриваемые объекты.

Шкала балльных оценок

Оценка в баллах

9

8

7

6

5

4

3

2

1

Количество правильных ответов

18

17

16

14-15

12-13

10-11

8-9

6-7

5

В группе А были получены следующие результаты:

7; 6; 7; 6; 7; 8; 8; 6; 6; 7; 8; 6; 8; 7; 5.

В группе В были получены следующие результаты:

6; 7; 6; 7; 7; 6; 4; 6; 7; 6; 7; 6; 6; 6; 7.

Г). Методика «Интеллектуальная лабильность».

Методику рекомендуется использовать для диагностики лабильности, т.е. способности переключения интеллектуального внимания, умения быстро переходить с решения одних задач на выполнение других (не допуская ошибок), с целью прогноза успешности в профессиональном обучении, в освоении нового вида деятельности и оценки качества трудовой практики.

Тест предназначен для взрослых испытуемых, может проводиться как индивидуально, так и в группе.

Методика состоит из ряда несложных заданий, которые зачитываются экспериментатором (возможно использование аудиозаписи тестового материала). На решение каждого задания отводится от 3 до 5 секунд, что требует от испытуемого высокой концентрации внимания и быстроты действий. Ответы испытуемого фиксируются на специальном бланке.

Методические указания: Необходимо отметить, что экспериментатор перед проведением теста должен внимательно ознакомиться с заданиями и во время процедуры обследования четко произносить номер квадрата, в котором будет выполняться очередное задание, т.к. номера заданий, и квадратов на бланке испытуемого не совпадают.

Оснащение: специальный бланк для ответов, выдается каждому испытуемому, карандаш или ручка, секундомер.

Инструкция: «Вам предлагается выполнить 40 несложных заданий, ответы на которые вы будете фиксировать в специальном бланке. Время работы над каждым заданием ограничено несколькими секундами. Будьте внимательны. Работайте быстро. Прочитанное мною задание не повторяется. Внимание! Начинаем!».

Оценка результатов производится по количеству ошибок. Ошибкой считается неправильное решение или пропущенное задание.

Шкала балльных оценок

Оценка в баллах

1

2

3

4

5

6

7

8

Количество ошибок

15 и более

13-14

10-12

8-9

6-7

5

3-4

0-2

В группе А были получены следующие результаты:

6; 6; 8; 6; 7; 7; 8; 5; 7; 7; 5; 6; 7; 6; 5.

В группе В были получены следующие результаты:

6; 6; 5; 5; 6; 5; 3; 5; 5; 6; 6; 5; 5; 6; 5.

Обработка эмпирических данных математическими методами.

А). Обработка эмпирических данных для группы А.

В группе А были получены следующие результаты:

(5+5+7+6); (5+5+6+6); (5+5+7+8); (4+4+6+6); (4+5+7+7); (5+4+8+7); (5+5+8+8); (5+3+6+5); (4+3+6+7); (4+5+7+7); (5+5+8+5); (4+4+6+6); (5+4+8+7); (4+4+7+6); (3+5+5+5).

Посчитаем общий балл:

23+22+25+20+23+24+26+19+20+23+23+20+24+21+18=331

Балл, полученный испытуемыми в испытаниях, примем за х, число испытуемых, получивших такой балл – за n.

Построим дискретный вариационный ряд для признака х:

Х_i

18

19

20

21

22

23

24

25

26

n_i

1

1

3

1

1

4

2

1

1

Найдем для признака х параметры распределения:

а) средняя арифметическая ā

ā = (18*1 + 19*1 + 20*3 + 21*1 + 22*1 + 23*4 + 24*2 + 25*1 + 26*1)/15 = (18 + 19 + 60 + 21 + 22 + 92 + 48 + 25 + 26)/15 = 331/15 = 22,06

б) дисперсия Д

Д = (18² *1 + 19² *1 +20² *3 +21² *1 +22² *1 +23² *4 +24² *2 +25² *1 +26² *1 )/15 – 22,06² = (324 +361 + 1200 + 441 + 484 + 2116 + 1152 + 625 + 676)/15 - 486,64 = 7379/15 – 486,64 = 491 – 486,64 = 4,36

в) среднее квадратичное отклонение δ

δ = √Д = √4,36 = 2,09

Средний балл для группы А: 22,06 ± 2,09

Учитывая, что наша выборка недостаточно большая, вычислим исправленное среднее квадратичное отклонение.

S² = n/n-1 * Д = 15/15-1 * 4,36 = 4,67

S = 2,16

Итак, средний балл для группы А: 22,06 ± 2,16

Б). Обработка эмпирических данных для группы В.

В группе В были получены следующие результаты:

(4+5+6+6); (4+4+7+6); (5+4+6+5); (5+5+7+5); (5+4+7+6); (4+3+6+5); (3+3+4+3); (4+4+6+5); (4+4+7+5); (5+4+6+6); (4+4+7+6); (5+5+6+5); (4+4+6+5); (4+4+6+6); (4+4+7+5).

Посчитаем общий балл:

21+21+20+22+22+18+13+19+20+21+21+21+19+20+20=298

Балл, полученный испытуемыми в испытаниях, примем за х, число испытуемых, получивших такой балл – за n.

Построим дискретный вариационный ряд для признака х:

Х_i

13

18

19

20

21

22

n_i

1

1

2

4

5

2

Найдем для признака х параметры распределения:

а) средняя арифметическая ā

ā = (13*1 + 18*1 + 19*2 + 20*4 + 21*5 + 22*2) /15 = (13+18+38+80+105+44)/15 = 298/15 = 19,87

б) дисперсия Д

Д = (13² *1 + 18² *1 + 19² *2 +20² *4 +21² *5 +22² *2)/15 – 19,87² = (169+ 324 +722 + 1600 + 2205 + 968)/15 – 394,82 = 399,20-394,82 = 4,38

в) среднее квадратичное отклонение δ

δ = √Д = √4,38 = 2,09

Учитывая, что наша выборка недостаточно большая, вычислим исправленное среднее квадратичное отклонение.

S² = n/n-1 * Д = 15/15-1 * 4,38 = 4,69

S = 2,17

Итак, средний балл для группы В: 19,87 ± 2,17

Заключение

Одна из главных особенностей периода средней взрослости состоит в крайнем субъективизме человека при оценке своего возраста. Вместе с тем это совершенно не означает, что нет никаких изменений как на психологическом, так и на биологическом уровнях. Изменения происходят и влекут за собой изменения в личностной сфере.

Интенсивность инволюции интеллектуальных функций человека зависит от трех факторов: одаренности, образования и «социального поля», которые противостоят старению, затормаживая инволюционный процесс или же наоборот, способствуют быстрой деградации когнитивных свойств личности.

Особенности интеллектуального развития человека и показатели его интеллектуальных возможностей во многом зависят от личностных особенностей человека, его жизненных установок, планов и жизненных ценностей.

Итак, нами был исследован ряд когнитивных возможностей, в частности свойства внимания, памяти и мышления в выборке из 30 человек среднего возраста (от 40 до 55 лет). Эмпирические данные были переведены в балльную систему, и после математической обработки мы определили средние баллы для двух групп по 15 человек в каждой из данной выборки. Люди были поделены на две группы по признаку включенности в их профессиональную деятельность интеллектуального труда и явного его преобладания над физическим.

В начале исследования мы выдвинули гипотезу, что между умственным трудом и повышенным уровнем когнитивных возможностей существует связь. Чтобы подтвердить эту гипотезу, мы должны были получить данные как минимум различные в группе А, в которую входили люди среднего возраста, ежедневно занимающиеся решением производственных задач интеллектуального толка, и группе В, в которую входили люди среднего возраста, профессиональная деятельность которых не требовала включения интеллектуальной напряженности.

Это предположение было нами подтверждено, так как средний балл в группе А составил 22,06 ± 2,16, а средний балл в группе В - 19,87 ± 2,17.

Кроме того, нами было показано не только существование корреляционной связи между умственным трудом и повышенным уровнем когнитивных возможностей, но и то, что эта связь прямая.

Итак, на основании полученных и математически обработанных нами эмпирических данных мы отвергаем гипотезу Н₀ , предполагающую, что у людей среднего возраста не существует никакой зависимости между преобладанием умственного труда в профессиональной деятельности и уровнем когнитивных возможностей; и принимаем гипотезу Н₁ о том, что у людей среднего возраста существует прямая зависимость между преобладанием умственного труда в профессиональной деятельности и повышенным уровнем когнитивных возможностей.

Список литературы:

1. Андреева Г.М. Психология социального познания: Учебник. – М.: Аспект Пресс, 2000. – 288с.

2. Андреева Г.М. Социальная психология: Учебник. – М.: Аспект Пресс, 2002. – 364 с.

3. Майерс Д. Социальная психология. – Спб., 1997. – 342 с.

4. Рогов Е.И. Психология общения. – М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 2001. – 296 с.

5. Шапарь, В.Б. Рабочая книга практического психолога. – М.: АСТ, 2007. – 672с

6. Шихирев П.Н. Современная социальная психология. – М., 1999. – 322 с.