по истории. «Пижменский рубеж»

Реферат по истории.

«Пижменский

рубеж».

Ученицы 9 класса

Стрелковой Валерии

Преподаватель

Синявская Лидия

Ивановна

2005год

Высокоключевая школа.

Гатчинский район

Ленинградская область.

Оглавление.

1. Введение..................................................................... 3

2. Строительство Красногвардейского укреплённого района............................................................................. 4

3. Пижменский рубеж.................................................. 5

4. Вечная память......................................................... 22

5. Список использованной литературы.................. 24

6.Фотоальбом .............................................................. 25

7. Карта Красногвардейского района..................... 26

Стоит обелиск,

Нашей памятью в землю вколочен.

Вдыхают знамена, омытые солнцем, ветра.

В строю ветераны.

И дети стоят у обочин...

И, как в сорок первом,

Стоит над дорогой жара...

(А. Ярковец.)

1. Введение.

У деревни Пижма стоит памятник бойцам, сражавшимся за нашу Родину во время Великой Отечественной войны. Таких памятников героизму народа, защитившему наш край от фашистского нашествия, много на русской земле. И у каждого своя история.

Пижма - соседняя деревушка километрах в пяти от Гатчины. Место ничуть не примечательное - речушка, почти пересохшая, да домов пятьдесят всего. Но какое огромное значение имел Пижменский рубеж в самые первые, страшно тяжелые месяцы войны! Не будь яростного сопротивления фашистскому нашествию с первого дня войны, не было бы и истории обороны Ленинграда.

Для наступления на Ленинградском направлении фашистское главнокомандование сосредоточило около 725 тысяч солдат и офицеров, свыше 13 тысяч орудий и минометов, не менее 1500 танков. Оказавшись в невыгодном положении, Красная Армия отступала. Тяжелыми и горькими были известия тех дней. Но наступление гитлеровцев не было « триумфальным шествием». От самой границы им пришлось преодолевать тысячи рубежей, на которых советские воины стояли насмерть.

У меня возник огромный интерес к событиям тех героических дней. Из книг и старых газет я узнала о боевых действиях, развернувшихся в Красно-гвардейском (Гатчинском) районе летом 1941 года. В зале боевой славы нашей школы и в музее Пригородной школы собран материал, посвященный подвигу тех, кто оборонял наш край в начальный период войны. Одна винтовка на двоих, пушка 1905 года выпуска, пятидневная подготовка бойцов - ополченцев против хорошо обученной вооружённой армии. Но несмотря на это целых 18 дней держался Пижменский рубеж.

2. Строительство Красногвардейского укрепленного района.

В начале июля 1941 года Военный совет Северного фронта принял решение начать возведение Красногвардейского укрепленного района, чтобы прикрыть ближние подступы к Ленинграду. Для возведения укреплений были привлечены жители Ленинграда, области, в том числе женщины и дети. По собственному желанию десятки тысяч людей трудились по 10-12 часов ежедневно. Строители все чаще подвергались артиллерийским обстрелам, воздушным бомбардировкам, так как работы велись в непосредственной близости от районов боевых действий. Был возведен огромный противотанковый ров, проходящий перед Гатчинским аэродромом и пересекающий Киевское шоссе вблизи деревни Черницы. Сразу же за рвом, у населенных пунктов Малые и Большие Кол паны, Химози, Пижма и других, необходимо было построить несколько десятков дотов и дзотов, скрытых пулеметных гнезд. Непосредственно перед городом предусматривалось соорудить целую систему огневых позиций и окопов для орудий, траншей для стрелковых частей, которые будут располагаться на этом оборонительном рубеже.

Пока бои с фашистскими захватчиками велись на дальних подступах к Ленинграду, авиация противника почти не мешала ведению оборонительных работ в Красногвардейском укрепрайоне, если, конечно, не считать огромного количества листовок, сбрасываемых на головы работавших, да ежедневных визитов вражеских разведывательных двухфюзеляжных самолетов — так называемых «рам». Изредка мы были свидетелями воздушных боев

наших истребителей с немецкими «мессершмиттами». И даже после захвата Пскова войсками противника его самолеты не проявляли большой активности на ближних подступах к городу Ленинграду.

Но положение резко изменилось после того, как танкам противника удалось подойти к Лужскому оборонительному рубежу. Теперь вражеская авиация начала производить бомбовые удары по районам строительства Красногвардейского УРа. 18 августа фашистские бомбардировщики совершили первый массированный налет на город Красногвардейск. Гитлеровские стервятники на бреющем полете с варварской жестокостью расстреливали из пушек и пулеметов безоружных и беззащитных людей, строивших оборонительные рубежи.

С подходом немецко-фашистских войск к Красногвардейскому укрепрайону и передачей построенных сооружений войскам фронта началась эвакуация гражданских лиц в Ленинград. Так как штаб строительства не располагал необходимым для этого транспортом, люди шли в сторону Ленинграда пешком. По всем дорогам и обочинам тянулись тысячи женщин, детей, стариков, Часто над головами идущих людей появлялись на бреющем полете немецкие истребители. Порой были отчетливо видны лица пилотов в шлемах и больших очках. Совершив боевой разворот, стервятники хладнокровно расстреливали мирные толпы. Видеть все это было невыносимо... В двадцатых числах августа начались ожесточенные оборонительные бои наших регулярных войск и ленинградских ополченцев с гитлеровцами на всех объектах Красногвардейского укрепрайона. Попытки противника взять Красногвардейск с ходу были сорваны с большими для него потерями. Началась героическая почти месячная оборона города.

3. Пижменский рубеж.

В газетах за 21 августа было напечатано обращение ко всем трудящимся города Ленина, подписанное главнокомандующим Северо-Западным направлением Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым, секретарем

ЦК и Ленинградского городского и областного комитетов партия А. А. Ждановым и председателем Ленгорисполкома П. С. Попковым: «Над нашим родным и любимым городом нависла непосредственная угроза нападения немецко-фашистских войск. Враг пытается проникнуть к Ленинграду. Он хочет разрушить наши жилища, захватить фабрики и заводы, разграбить народное достояние, залить улицы и площади кровью невинных жертв, надругаться над мирным населением... Никогда не бывать этому!» [6; 203]

Боевым приказом звучали со страниц газеты слова: «Будем стойки до конца! Не жалея жизни, будем биться с врагом, разобьем и уничтожим его. Смерть кровавым немецким фашистским разбойникам! Победа будет за нами!»

Вот воспоминания Прохорова, ополченца 267 ОПАБ. « В тот же день я отправился в первую роту, в деревню Пижма. Сразу за Большой Загвоздкой меня нагнали две полуторки. В первой за рулем сидел начальник артснабже-ния Игорь Михайлович Топилин, человек веселого нрава, энергичный, общительный. В молодые годы он активно занимался спортом, был чемпионом Ленинграда в велосипедных гонках. Поскольку водителей в батальоне недоставало, он нередко сам садился за руль, доставляя боеприпасы на опорные пункты рот.

Игорь Михайлович затормозил машину возле меня. Он вез снаряды в Пижму. Я забрался в кузов и уселся на ящики со снарядами. Не проехали мы и километра, как из-за леса прямо на нас вылетел немецкий истребитель. Пулеметная очередь продырявила у нашей полуторки радиатор и разбила ветровое стекло. К счастью, пули не задели ни нас, ни ящиков со снарядами. Подбитую машину пришлось прицепить ко второму грузовику. Рядом со мной в кузове устроился командир взвода боепитания Сергей Гавриков. — Вот так и катаюсь на спине у смерти, — смеясь, стукнул он кулаком по ящикам с боеприпасами.

Снаряды обрадовали командира первой роты Косарева. — Очень кстати, — сказал он. — Фашисты в Воскресенском. Мы поднялись на чердак дома, где находился наблюдательный пункт. Отсюда хорошо просматривалась дорога от села Воскресенского до станции Суйда. Между станцией и селом сновали мотоциклисты. Во дворе дома стоял дзот, замаскированный под небольшую деревенскую баньку. Он держал под прицелом мост через речку Пижму. Командира роты беспокоил левый фланг: он не был прикрыт.

— Там болото, но оно за лето подсохло, — пояснил Косарев. — Если противник сумеет по нему пройти, нам придется туго. Еще каких-то полчаса назад там стояли ополченцы четвертой Дзержинской дивизии народного ополчения, но они только что вышли из-под Кингисеппа после жестоких боев, от некоторых рот одни номера остались. И сейчас их отозвали в Гатчину на переформирование. Этот рубеж обороны должны занять бойцы третьего полка второй гвардейской дивизии народного ополчения. Они вот-вот должны подойти. Но пока левый фланг остается открытым. Мимо нас прошла группа беженцев. Последние жители Пижмы покидали свои дома. Медленно проковылял, опираясь на длинный посох, высокий худой старик. Рядом с ним шагал мальчик лет двенадцати. Он вдруг оставил старика и подбежал к нам.

— Мы с дедушкой из Воскресенского ночью удрали незаметно, — бойко начал мальчуган. — У нас в селе двенадцать танков немецких...

— Откуда ты знаешь, что двенадцать?

— Я сам считал: один у дома Самойловых стоит, другой к дяде Саше Грищенко в огород заехал, кролика раздавил, третий — в саду за баней у Вильчинских спрятался, четвертый дулом прямо в окно к бабке Туповой сунулся...

Парнишка быстро назвал все двенадцать точек, где стояли танки». [2; 135]

Читаю эти воспоминания и пытаюсь представить обстановку того нелегкого времени. Ведь описаны мои родные места, и здесь до сих пор проживают потомки Самойловых и Грищенко. Может быть, и тот наблюдательный мальчик еще жив. Его сведения о расположении и количестве немецких танков помогли нашим бойцам и, как подтвердила разведка, были точными. Читая документы и воспоминания очевидцев той поры, замечаешь неоднозначность в суждениях, разный подход к изложению событий, но одно бесспорно всепоглощающий патриотизм и вера в победу.

Из воспоминаний ополченца В. Сергеева: «В начале августа закончилась наша учеба. Мы вошли в состав 3-го стрелкового полка 2-й гвардейской дивизии народного ополчения. В нашем полку были рабочие и служащие Кронштадта, Балтийского завода и трудящиеся Свердловского района Ленинграда. Нам выдали новые винтовки, шинели, котелки. Мы получили возможность выстрелить из наших винтовок в тире. Многие, как и я, стреляли боевыми патронами впервые. Так закончилась боевая подготовка (!!!). Через три дня нам выдали по одной обойме патронов, по одной гранате командирам отделений, ротный миномет без единой мины (!!!), и на машинах мы поехали в район Красногвардейска (ныне Гатчина). Проезжали мимо горевших сел, мимо какого-то аэродрома, на котором догорали наши самолеты. А навстречу по дороге шли женщины, дети, гнали скот люди, изгнанные войной. Ехали мы молча, без песен и шуток, чувствуя, что ждут нас впереди тяжелые дни.

В ту же ночь мы вступили в бой у деревни Пижма и к утру оставили ее. Враг наседал на нас техникой, которую мы видели впервые, брал военным опытом, которого мы вовсе не имели, засыпал нас бомбами, снарядами и минами. Самолеты фашистов каруселью вились над нами, как ястребы над цыплятами. Втиснешься в окоп и чувствуешь, как вздрагивает земля и качает тебя, как ребенка в люльке.

Первое время мы кланялись каждому снаряду, хотя не каждый летел именно к нам. К этому надо было тоже привыкнуть. Личный пример командиров и политруков, коммунистов и бойцов с боевым опытом делал из нас настоящих солдат, которыми мы все-таки стали через несколько недель. Я помню, как в один из боев за треклятую Пижму (а она переходила из рук в руки несколько раз) командир 1 -го батальона нашего полка Грунев, много раз раненный, поднимал нас в атаку, и с возгласом «За Родину! За Сталина! Вперед!» мы вышибали фрицев, хотя и теряли многих своих товарищей. Самой главной победой для нас была победа над собой, над своим страхом. И если в дальнейшем нам приходилось отступать, то теперь мы это делали уже организованно, без паники, строго по приказу командиров. И никак не иначе. Отступив, накапливали новые силы, чтобы атаковать снова. Ожесточенные бои нам пришлось вести под Гатчиной. Полк и вся дивизия были основательно истощены, но защищали рубежи обороны до последней возможности». [5; 85]

Читая эти строки, понимаешь, что бойцы на грани человеческих возможностей, практически « голыми « руками вступили в бой с фашистской ордой.

Из рассказа командира Косарева о том, что произошло под Пижмой 23 августа. ...Немцы, по-видимому, сразу не могли решить, что означает отход наших пехотинцев среди бела дня. Некоторое время они не предпринимали активных действий, тем более что наши летчики завязали большой воздушный бой где-то в районе Тосно над Московским шоссе и отвлекли вражескую авиацию от Гатчины.

Косарев хотя и продолжал тревожиться, но уже начинал понемногу склоняться к мысли, что в этот день гитлеровцы не начнут наступления. На наблюдательном пункте, устроенном в густых переплетениях двух стоящих почти вплотную сосен, оставалась только радистка Зоя Зенькова, недавняя студентка Ленинградского электротехнического института связи. Гатчина была ее родным городом, здесь она выросла, окончила десятилетку. В бинокль девушка отчетливо видела немцев. Они вели себя внешне спокойно. Но вдруг донеслось глухое урчание моторов. Из-за домов в Воскресенском начала выползать танки. Их было 12, за танками двигались бронетранспортеры с пехотой. Стало окончательно ясно, это — бой...

Самый опасный, наиболее ответственный участок-дзот Смирнова, у моста через Пижму. Расчет Смирнова застыл у орудия. Три километра, разделявшие Воскресенское и Пижму, — не расстояние для танков. Мост был пристрелян заранее. Много дней отдали наши артиллеристы тому, чтобы научиться «видеть» его с закрытыми глазами. Промах тут был практически исключен.

Головная машина, сбавив ход, тяжело покачиваясь, вползла на мост. И разом грянул выстрел из нашего орудия. Танк окутало дымом. Сбивая перила, он успел переползти через мостик и, завалившись с дороги вправо, увяз в болоте. Снова выстрел, и задымил второй танк, пытавшийся, не снижая скорости, перескочить мост. Другие танки, остановившись, открыли ответную стрельбу. Дзот опоясался кольцом разрывов. Под прикрытием огня фашисты пытались взять второй подбитый танк, загородивший въезд на мост, на буксир, но наши артиллеристы сорвали эти попытки.

Вражеские машины начали откатываться назад, продолжая стрелять на ходу. Один из снарядов угодил под основание дзота, подняв перед амбразурой черный смерч земли и дыма.

Дзот точно ослеп. Но, к счастью, пушка и расчет не пострадали. Опасаясь второго прицельного попадания, которое могло вызвать взрыв боезапасов, Косарев приказал бойцам расчета немедленно уйти и рассредоточиться по траншее, захватив с собой гранаты и имеющиеся две винтовки. У пушки остались двое — командир роты и командир орудия. Смирнов вел огонь, Косарев подавал снаряды. Бронебойные снаряды летели вдогонку вражеским танкам, скрывающимся один за другим за ближайшим косогором. К этому времени уже всюду на рубежах, занимаемых ротой, кипел жаркий бой.

Пехота немцев наступала с западной окраины Пижмы. Основной ее удар был нацелен на позиции пулеметного взвода, которым командовал однофамилец Евгения Смирнова участник гражданской войны коммунист Геннадий Иванович Смирнов. Гитлеровцы беспрепятственно перешли мелкую, пересохшую за лето речку и приблизились к противотанковому рву. Наши бойцы выжидали. Они хорошо знали, что перед самым рвом простиралась заминированная полоса, а фашисты шли вперед, не подозревая об этом. Они наступали, не разведав местности; и этот их просчет надо было выгодно использовать.

Минная полоса сработала безотказно. Первые две цепи наступающих были повержены на землю градом осколков. Столбики взрывов взметнулись вверх по всему полю. И только тогда Смирнов подал команду: «Огонь!» Вражеская атака была начисто расстроена за каких-нибудь пять-семь минут. Уцелевшие гитлеровцы бежали обратно через речку, торопясь укрыться за деревенскими постройками.

Установилась относительная тишина, но она длилась недолго. Снова над северной окраиной Пижмы разразилась огненная гроза. Фашисты, не зная расположения наших пулеметных гнезд, били из орудий и минометов, ориентируясь по домам. Дома горели, разваливались. Но позиции пулеметчиков находились далеко в стороне от построек, и гитлеровцы не сумели нанести им существенного ущерба.

И когда вражеская пехота вторично бросилась в атаку, ее снова встретила плотная завеса пулеметного огня. На этот раз, однако, вражеские автоматчики не побежали назад. Они моментально залегли и стали двигаться ползком.

Поняв, что ни танкам, ни пехоте не удастся легко пройти через Пижму, чтобы прямой дорогой двинуться на Гатчину, немцы решили сковать действия первой роты атакой автоматчиков, а основные свои силы двинуть в обход

открытого левого фланга сначала по направлению к деревне Пустошке, а затем — к Красному Хутору.

Расчет командования укрепрайона на то, что местность здесь была болотистой и труднопроходимой для танков противника, не оправдался. Противник воспользовался сухой погодой. Под прикрытием домов и густых садов южной части деревни Пижма гитлеровцы развернули танки и автомашины с пехотой на восток и устремились к деревне Пустошка. Теперь на их пути стояло всего лишь одно зенитное орудие Константина Поцюса. Силы здесь были неравные. К тому же ополченцы в этот момент допустили оплошность, которая обошлась им очень дорого.

Об этом написал спустя много лет после войны бывший замковый орудия, ныне полковник Советской Армии Иван Васильевич Архипов: «Наша пушка была зенитная, — писал он, — а стояли мы с задачей противотанковой и прикрывали противотанковый ров. К сожалению, наша огневая позиция не была естественным продолжением этого рва, а прерывалась дорогой, которая шла из Пижмы на Пустошку и далее на Гатчину. Это обстоятельство сыграло потом немаловажную роль в исходе нашего боя. Плохо было и то, что мы не подготовили нашему командиру расчета — Константину Антоновичу Поцюсу — наблюдательного пункта, и он управлял нами, находясь на открытой местности. Но все же не эти обстоятельства сыграли роковую роль в том бою. [1; 156]

Вот что произошло на огневой позиции накануне. С утра 22 августа по дороге мимо бойцов стали проходить беженцы, раненые и просто отступающие солдаты. И вот Костя Поцюс, который постоянно интересовался у отходивших, особенно раненых, о противнике, неожиданно задержал одного солдата. Он вызвал у него подозрение. И действительно, одет он был не по-фронтовому, весьма аккуратно, за плечом у него была снайперская винтовка. Он матерно ругался — хотел, так сказать, сойти за рубаху-парня. Его препроводил его в землянку.

Из разговора с задержанным стало ясно, что тот многое путает. Костя стал звонить на командный пункт роты, но в это время Коля Сорокин закричал, что видит танки. Все выскочили из землянки. Костя посмотрел в бинокль и передал бойцам, что это не танки, а бронетранспортеры и что пехота спешивается.

В считанные секунды бойцы изготовились для стрельбы. Костя в этот момент занял наблюдательный пункт за дорогой. По его команде открыли огонь бризантной гранатой. Наши снаряды рвались прямо над головами фашистов. И, безусловно, наши красноармейцы нанесли им тогда большие потери. Но противник тоже открыл огонь. В районе нашей огневой позиции, казалось, не было клочка земли, где бы не рвались снаряды и мины. Но урона нашим войскам не нанесли.

Противник несколько раз поднимался в атаку, но каждый раз мы заставляли его залечь. В один из мощных налетов артиллерии и минометов врага командир расчета вдруг замолчал. Он больше не подавал команд. На крики бойцов не отвечал. Бой ни на минуту не затихал, был очень сильным, и никто из солдат не мог в этот момент пересечь дорогу и посмотреть, жив ли он. Вдруг Коля Сорокин неестественно наклонился к прицелу и стал падать. И.В.Дрхипов подхватил его, но на его глазах он умер. Коля был убит выстрелом из нашего тыла. Пуля прошла от затылка к виску у правого глаза. Все сразу почувствовали, что этот выстрел мог сделать только снайпер и это мог быть задержанный нами несколько часов тому назад солдат. Бойцы бросились в землянку, но задержанного там не сказалось. Никто не видел, когда и куда он скрылся. Вдруг на дороге показался танк. Наши бойцы бросили две противотанковые гранаты, в упор произвели выстрел из орудия. Больше они уже ничего сделать не могли... Вадим Куприянов, Сеня Коганов и Иван Архипов добрались до своих.

...После того как зенитное орудие было раздавлено, вражеские танки, проутюжив гусеницами, пустые окопы и траншеи, которые занимали несколько часов тему назад подразделения 4-й Дзержинской дивизии народного ополчения, устремились вперед. Но здесь противник вновь был встречен артиллеристами — гарнизонами двух наших дотов. Одним командовал опытный артиллерист, в прошлом командир орудия Федор Антонович Карпов. Он вовремя открыл огонь по головному танку. Снаряд разворотил броню. В загоревшемся танке стали рваться снаряды. Второй вражеский танк начал маневрировать, пытаясь уйти в сторону, но и он был подбит. Однако вражеские автоматчики, воспользовавшись отсутствием пехотного прикрытия, блокировали дот с тыла.

Второй дот, которым командовал Михаил Васильевич Демин, не мог оказать огневую поддержку доту Карпова из-за небольшого сектора обстрела амбразуры.

Только после войны удалось установить некоторые детали схватки, разгоревшейся в поле у Красного Хутора. Дот Карпова был взорван. Железобетонные стены разворотило во все стороны. Верхняя часть бетонного перекрытия от сильного взрыва взлетела вверх, перевернулась в воздухе и упала на разрушенный дот. Все это приводило к выводу, что взрыв произошел изнутри, и не оставляло никакого сомнения в том, что гарнизон дота, окруженный врагами, взорвал дот, не желая сдаваться фашистам.

Оголенный, почерневший от времени дот Демина возле дороги был полуразрушен. Лобовая часть амбразуры осела в земле, но не была повреждена вражеским обстрелом. Зато бетонированные двери с тыла оказались изрешеченными, насквозь пробитыми во многих местах вражескими снарядами, внутри дота стенки были выщерблены осколками. Стало ясно, что дот Демина в том бою блокировали с тыла вражеские танки, которые в упор расстреляли гарнизон. Эти два дота, свидетели тех страшных дней, сохранились до сего времени.

Овладев Красным Хутором, гитлеровцы просочились в мелкий кустарник и пытались с тыла атаковать главный опорный пункт роты. Командир роты Косарев вовремя предусмотрел действия противника. Два станковых пулемета он приказал повернуть в сторону леса. И как только цепь вражеских автоматчиков появилась на открытой поляне, длинные очереди начали косить ее.

Не считаясь с потерями, фашисты продолжали, остервенело рваться вперед. Их не устраивала задержка возле какой-то деревни Пижма. Ведь Гитлер поставил перед группой армий «Север», наступавших на город Ленина, задачу захватить Ленинград еще к 20 августа, но невиданное упорство, исключительный героизм и мужество советских воинов, проявленные на Лужских рубежах, под Новгородом, Чудовом, Кингисеппом, на Свирско-Петрозаводском направлении, уже сорвали этот замысел.

Ценой огромных потерь гитлеровцы прорвались на подступы к Гатчине, но тут опять нашла коса на камень. Ввязываться в длительные бон под Гатчиной им, разумеется, не хотелось. До Ленинграда оставалось рукой подать. И они прекрасно понимали, что каждый лишний день позволяет ленинградцам еще сильнее укрепить свой город, превратить его в неприступный бастион. Но как враг мог мечтать о Ленинграде, если ему не хотела сдаваться даже «какая-то» Пижма?..

Десятками трупов устлали фашисты оба берега Пижмы, но упрямо продолжали атаковать. Наши бойцы уже отчетливо различали лица врагов. И тогда пошла в ход «карманная артиллерия». Взрывы гранат повергли атакующих на землю. Неприятельские солдаты не выдержали, повернули вспять.

Нет для воина большей радости, чем видеть спину удирающего врага. Косарев после того, как самая ожесточенная атака гитлеровцев была отбита, приказал комсоргу роты Степану Любомирову с группой ребят-комсомольцев ударить по фашистам, которые отрезали командный пункт роты от правого фланга.

Гитлеровцы явно не ожидали такого поворота событий. Встречный бой с ополченцами под Красным Хутором отвлек от Пижмы их артиллерию и минометы. Любомиров с группой бойцов-комсомольцев внезапным ударом выбил вражеских автоматчиков из нашего хода сообщения. В минуты разгоревшейся здесь жаркой схватки Коля Павлов и восстановил связь с командиром роты.

С наступлением сумерек неприятель прекратил всякие действия. Так сложился первый бой для ополченцев роты Косарева. Рота выстояла под ударами врага, многократно превосходящего ее по численности и вооружению. Гитлеровцы, понеся большие потери, не смогли сломить оборону ополченцев.

На рассвете в блиндаже командира пулеметного взвода Геннадия Ивановича Смирнова состоялось совещание командного состава первой роты. Командиры взводов Макар Залесов, Иван Квачев, Константин Керин, Арсений Козлов, Иван Петров, Василий Свитков, Павел Селиванов, Борис Шарапов и Евгений Смирнов доложили о готовности своих подразделений биться с врагом насмерть. Митьковец как представитель штаба батальона передал приказ командования, во что бы то ни стало удержать позиции у Пижмы. Разведка донесла, что в Воскресенское прибыла колонна автомашин с пехотой, восемнадцать танков и пять танкеток. Не исключено, что скоро подойдут и другие подкрепления, в районе Суйды не затихает шум моторов. Сейчас наблюдается большое оживление на южной окраине Пижмы, фашисты явно готовятся к атаке.

Враг открыл огонь первым. Ополченцев прикрывали две батареи тяжелых минометов и орудия из тяжелого артдивизиона капитана Мельникова. К речушке перед нашими позициями двигались вражеские автоматчики. Но вот тут-то ополченцы увидели и почувствовали, что такое огневая поддержка. Десятки наших мин и снарядов внезапно обрушились на цепи атакующих и на южную окраину Пижмы. Смертоносный ураган, казалось, все перемешал с землей. «Душ» подействовал на гитлеровцев отрезвляюще. Они откатились, оставив перед речкой десятки трупов.

Применение с нашей стороны тяжелой артиллерии на участке перед Пижмой явилось для фашистов полнейшей неожиданностью. Это говорило если не о слабости разведки врага, то о его чрезмерной самонадеянности, о пренебрежении к противнику. В бою за это, как известно, расплачиваются кровью.

Лишь через полтора часа вновь загудели моторы в Воскресенском. Неприятель решил повторить атаку. Впереди шли несколько танков и две танкетки. Ведя бесприцельный пулеметный огонь, они по-лягушачьи «запрыгали» в нашу сторону. Автоматчики бежали следом. Повторилась та же картина, что и при первой вражеской атаке. Из глубины нашей обороны ударили минометы и орудия Мельникова. Вспыхнула одна из танкеток. Другая, не «допрыгав» до реки, дала задний ход, стремясь выскочить из-под огня. Еще несколько десятков неприятельских солдат навсегда уткнулись в землю. Но многим гитлеровцам на этот раз удалось попрятаться в воронках и ямах. Фашисты окапывались. Это создавало для первой роты серьезную опасность. Наши бойцы поднялись в атаку, но над их головами завизжали мины. Фашисты открыли минометный и артиллерийский огонь по всей северной окраине Пижмы.

Под Красным Хутором тоже была тяжелая обстановка. Немцы сумели укрепить дорогу от Пустошки, и по ней пошли их танки. Но гитлеровцев не выручил и обходной путь через Пустошку. Рабочие-балтийцы встретили вражеские танки гранатами и бутылками с горючей смесью. Сразу в поле запылало несколько костров. От Пустошки медленно ползли через низину новые неприятельские машины. Ополченцы остановили атаку и стали быстро окапываться. По врагу с закрытых позиций ударили тяжелые орудия дивизиона Мельникова. Бой у Пижмы скоро вновь достиг высшей точки ожесточения. Гитлеровцы, уже не надеясь на успех своих атак вдоль дороги по открытому пространству, рискнули атаковать позиции первой роты, просочившись в лес. До этого в лесу действовали лишь отдельные группы вражеских автоматчиков да «кукушки». Гитлеровцы старались избегать большого боя в лесных зарослях и топях, потому что здесь невозможно было развернуть танки и использовать артиллерию и минометы. Мины, ударяясь о вершины деревьев, рвались высоко в воздухе. Это с непривычки пугало неопытных бойцов, но они скоро привыкли к взрывам «наверху».

Фашисты, нацелившись вести атаку лесом, бросили две роты солдат на один лишь взвод Селиванова, уже сильно поредевший. Имея почти десятикратное превосходство, враг достиг нашей траншеи. Завязалась отчаянная рукопашная схватка. Положение на участке взвода Селиванова становилось угрожающим. Косарев, получив донесение об этом, бросил сюда Любомиро-ва и его ребят-разведчиков, разделил группу на две части, нескольких комсомольцев направил в обход немцам. Фашисты, не зная истинного числа вступивших в бой свежих бойцов, дрогнули. Когда же выстрелы и крики «Ура!» послышались и за спиной у них, они оставили нашу траншею и начали поспешно отходить, посчитав, по всей вероятности, что имеют дело с крупными силами. Чужой лес пугал их. Ополченцы в яростном порыве бросились преследовать врага. На небольшой полянке произошел последний бой комсорга роты с целым подразделением немцев. Когда друзья пришли ему на помощь, фашистам уже удалось сразить героя. Вокруг убитого валялось двенадцать вражеских трупов. После неудавшейся атаки на участке селивановского взвода гитлеровцы подвергли новому массированному артиллерийско-минометному обстрелу опорный пункт роты. Десять часов подряд отражали ополченцы атаки врага. Второй день сражения у Пижмы клонился к вечеру. Не добившись удачи на дороге через Пустошку, остановленный у Красного Хутора неприятель повернул отсюда три танка в тыл нашей первой роте. У Косарева оставалось единственное орудие, которое могло противостоять этим танкам. Командир орудия Иван Иванович Васильев приказал выкатить пушку на стрельбу прямой наводкой. Артиллеристы открыли беглый огонь. Гитлеровцы, потеряв танк, отпрянули назад. Рота Косарева и в этот день удержала свои рубежи. В одиннадцать часов вечера, когда бой на всех участках прекратился, рота отдала последние воинские почести погибшим в тот день товарищам. Под тремя большими соснами были похоронены Степан Любомиров и его боевые друзья Иван Блинов, Иван Виноградов и Виктор Аполенский.

Через два месяца пришло известие, что за подвиг в бою Степан Артемович Любомиров посмертно награжден орденом Красной Звезды. Утром бои возобновились по всей линии обороны Гатчины. Но особенно напряженное положение по-прежнему складывалось на левом фланге у Пижмы и Красного Хутора. Противник бросал сюда все новые и новые силы, настойчиво пытаясь прорваться к Гатчине именно этой дорогой, которая была защищена значительно хуже, чем Лужское и Кингисеппское шоссе. Однако беспрерывные атаки не приносили гитлеровцам ничего, кроме потерь.

Следом за ополченцами-василеостровцами в сражении с врагом на этом участке вступили бойцы второго полка 3-й гвардейской дивизии народного ополчения Петроградского района, затем подразделения 4-й дивизии народного ополчения Дзержинского района. Газета «На защиту Ленинграда» рассказывала о десятках подвигов защитников Гатчины. Бойцы роты Косарева захватили в плен офицера, и узнали, что здесь действует дивизия СС «Полицай». На допросе офицер показал, что эсэсовцы только что прибыли под Гатчину из Луги. Сорок пять дней продолжались ожесточенные бои на Лужском рубеже. Там, под Лугой, сражение велось и за то, чтобы здесь, на самых ближних подступах к Ленинграду, сумели воздвигнуть перед врагом непреодолимый барьер.

В эти дни в расположении батальона побывал Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. Он встретился с командованием батальона, ознакомился с планом обороны опорных пунктов, посетил некоторые доты и дзоты, побеседовал с ополченцами.

На одной из пулеметных точек Ворошилов резко отчитал командира взвода за мелкий ход сообщения, неглубокие окопы. Климент Ефремович сказал, что надо хорошо окапываться, в бою может наступить такой час, когда бы на десять метров зарылся в землю, да уже поздно. «Помните, — говорил он ополченцам,— что враг тоже стреляет и надо суметь опередить его. И главное — не дрогнуть. Вы, ополченцы, — гвардия народа, гвардия рабочего класса, вам пример — Красная гвардия Питера. Деритесь с врагами так же, как дрались рабочие-красногвардейцы».

Посещение позиций батальона Главкомом Северо-Западного направления свидетельствовало о том, какое большое значение в эти дни придавалось обороне Гатчины. Атаки немцев на Пижму продолжались. Большая группа автоматчиков наступала со стороны Суйды, а по лесной дороге к позициям первой роты подбирались два легких танка. Заговорили наши минометы. Мины точно накрыли основную группу атакующих гитлеровцев. Передний танк врага напоролся на противотанковое орудие, находившееся в засаде, и был подбит со второго выстрела. Не удалось скрыться и второму танку. С порванными гусеницами застрял он на лесной дороге. Бой длился двадцать минут. Уцелевшие гитлеровцы едва унесли ноги. Такой беспощадно-яростной была контратака ополченцев первой роты. К сожалению, удача не всегда сопутствовала нашим разведчикам. Трагически завершился один из выходов во вражеский тыл для разведчиков первой роты. Линия обороны проходила по густому лесу, который не давал возможности вести широкое наблюдение за противником. В разных местах перед первой линией траншей были выставлены дозоры и «секреты». Почти ежедневно они вступали в схватки с группами вражеских автоматчиков, которые пытались прощупать нашу оборону.

...Группа пробиралась лесом параллельно железной дороге на юг к станции Суйда. Разведчики вышли к ржаному полю. Рожь была сжата, снопы стояли в бабках. Вот здесь и была допущена грубейшая ошибка. Кто-то заметил, что за бабкой скрывается немецкий автоматчик. Бойцы решили захватить «языка» и с трех сторон сразу же, не осмотревшись, бросились к снопам, не подозревая, что здесь находится вражеская засада. Отовсюду раздались автоматные очереди. Наши тоже открыли огонь, но силы оказались неравны. В первые секунды был убит политрук Шарков. Разрывной пулей Ивану Васильеву раздробило левую ступню ноги. Опытный пулеметчик из взвода Селиванова Вигдергауз прикрыл отход, но из двенадцати человек уцелело только пятеро, и все с тяжелыми ранениями...

Неудача разведгруппы первой роты заставила других разведчиков действовать более осмотрительно, но число выходов во вражеский тыл отнюдь не уменьшилось. Несколько раз уходил в ночной поиск Петр Степанович Сазонов с комсомольцами Девяткиным, Захарчуком, Крюковым и Пановым. Эта группа благополучно возвращалась с ценными сведениями о противнике. Особенно же успешно проводили разведпоиск в тылу врага батальонные разведчики. Перед каждым выходом в разведку командир Григории придирчиво проверял снаряжение своих бойцов, неустанно повторяя одно из любимых им выражений: «Враг хитер, как лиса, и если идешь охотиться на лис, надевай обувь тигра».

Ранним утром 7 сентября враг открыл яростный артиллерийский и минометный огонь по позициям ополченцев 2 гвардейской дивизии под Красным Хутором. В воздухе появилось двадцать семь бомбардировщиков. На окопы бойцов посыпались бомбы. А потом в атаку двинулись серо-зеленые шеренги пехотинцев дивизии СС «Полицай».

Фашисты шли уверенно, не ожидая после ожесточенного налета какого-либо серьезного сопротивления. Но были встречены огнем ополченцев, которых спасли глубокие окопы и щели. Потеряв десятки солдат, эсэсовцы отхлынули назад. И вновь заработала неприятельская артиллерия. Вновь закружились в небе желтобрюхие стервятники. Казалось, что может уцелеть после смертельной бури огня? Однако и после этого врагу не удалось смять

ополченцев.

Противник предпринимал одну атаку за другой, но каждый раз ополченцы прижимали эсэсовцев к земле. Две роты гитлеровцев попытались обойти наши подразделения по торфяному болоту. Батальонный комиссар Левыкин поднял бойцов в контратаку. Эсэсовцы, отборные фашистские вояки, были опрокинуты. Однако силы бойцов батальона иссякали. Не получая подкрепления, они сдерживали ожесточеннейший натиск противника целые сутки, но во второй половине следующего дня, отбив еще одну атаку, обескровленные, измученные подразделения вынуждены были отойти на позиции нашей второй роты. Сюда, к железнодорожной насыпи, выносили убитых и раненых. Здесь собрались те, кто сопротивлялся до последнего патрона. С насыпи хорошо просматривалось перепаханное снарядами и бомбами поле, дымящиеся торфяные разработки, голые трубы сожженного до основания Красного Хутора. Восемнадцать суток с начала боев под Гатчиной потребовалось фашистам для того, чтобы приблизиться к юго-восточной окраине города.

4. Вечная память!

60-летие со дня Победы над фашизмом 9 Мая будет отмечать наша Великая Родина.Но только сейчас для нас начинают приоткрываться страницы подлинной истории войны. До сих пор мы не знаем самого главного - цены Победы. За 60 лет она выросла с 7 до 20 миллионов, а затем до 28 миллионов человек. Нет в России семьи, которую война обошла стороной. О многих героических событиях мы узнаем десятилетия спустя. О многих безвестных героях мы не узнаем никогда. Ведь тот, кто стоял насмерть, преграждая путь врагу, на какой-нибудь речушке, кто бился до последней пули и последней гранаты, нередко попадал не в число героев, а в число солдат, пропавших без вести. В лесах и болотах области ежегодно обнаруживаются все новые и новые непогребенные воинские останки. Продолжается поиск имен забытых героев, конкретизируются маршруты минувших боев. Вдоль бывших рубежей, на которых сражались защитники, воздвигнуты памятники, установлены мемориальные доски. К ним приходятучастники войны, их дети, внуки и правнуки. Встаёт вопрос о том, нужно ли всё это. Я думаю, просто необходимо. Ведь война есть продолжение политики. Современную политику государств легче понять, если знать события прошедших лет. Ведь и сегодня есть среди молодёжи те, кто с гордостью называют себя фашистами, кто готов по чьей-то воле убивать.

Я считаю, что моя работа поможет нашим ребятам задуматься над тем, что такое Родина. Если кто-то поймет, почему в те далёкие годы люди не жалели собственной жизни в борьбе за наш край, значит мой труд не напрасен.

В зале боевой славы нашей школы лежит письмо родных Биякова

Василия Федоровича, из небольшого сибирского поселения. Жена Василия Федоровича рассказывает, что он был обыкновенным тружеником, брался за любую работу. А когда пришла война, добровольцем ушел на фронт. Его послали на Красногвардейский рубеж. У Пижмы фашистская пуля оборвала его жизнь. Он похоронен на братском кладбище в селе Воскресенское. По спискам там захоронено 287 человек, но очевидцы говорят, что более 2000 чело-

век.

В деревне Пижма стоит памятник ополченцам Балтийского завода города Ленинграда. Именно о них я рассказала в своей работе. В 1976 году останки бойцов были перенесены в одну общую могилу, которая находится у перекрестка дорог. Каждый проезжающий мимо невольно бросает взгляд на склоненные знамена и вспоминает тех, кто боролся и за наше счастье.

Вечная память и вечная слава тем, кто бился с врагом за каждую пядь родной земли!