Введение

Проблема доверия привлекла социологов достаточно давно и является одной из знаковых в социологии, поскольку данный социальный феномен лежит в основе любых социальных отношений, на любом уровне: будь то межличностные отношения, отношения между социальными организациями, социальными институтами. Но в последние годы на поверхность вышла необходимость изучения феномена, обратного по отношению к феномену социального доверия, а именно, феномена социального недоверия. Во многом именно благодаря недоверию социальное доверие стало актуальным для изучения. Вместе с тем именно анализ недоверия вызывает наибольшее количество трудностей и противоречий. Углубление социальной дифференциации как одного из наиболее актуальных процессов современности усиливает потребность в изучении недоверия.

Актуальность исследования феномена социального недоверия

Проблематика недоверия выдвигается на передний план как проблема, сопряженная с риском. По замечаниям некоторых социологов, с каждым годом условий для поддержания доверия становится все меньше. В последние несколько лет проблематика недоверия перешла из теоретической в актуальную практическую проблему, присутствующую практически во всем сторонах современной жизни - в политике, экономике, обществе и т.д.

Особенно актуальным это изучение является для России, поскольку за последние двадцать лет гражданам нашего государства пришлось пережить не одно потрясение, приходилось быть не раз обманутыми – резкий переход к рынку спровоцировал бешеный рост цен, банкротство многих предприятий, обесценивание вкладов граждан, рост числа финансовых пирамид, которые были построены на обмане и вымогательстве денег у населения и т.д. Все это воспринималось и воспринимается как обман, после которого доверять не только государству и правительству, но и ближайшим соседям становится неимоверно трудно.

Значимость феномена социального недоверия в истории и современности неоспорима. Данный феномен нуждается в глубоком изучении особенно сейчас, когда в нашей стране происходит этап восстановления всей социальной системы и, по оценке многих экспертов (например, Фукуямы, Травина, Скрипкиной, Кертмана, Зинченко и др.), нашему обществу не хватает такого ценного ресурса как доверие. Отсутствие доверия существенно тормозит процесс развития российского общества, его восстановления. При анализе данной ситуации возникает вопрос: неужели в нашем обществе произошла подмена? Социальное доверие как ресурс для развития общества было подменено социальным недоверием? Необходимо выяснить, что является причиной появления социального недоверия, какие функции он в себе несет, каких видов бывает и как функционирует в нашем обществе. Это одна из самых актуальных для современного российского общества, но малоизученных проблем социальной теории.

Рассмотрение недоверия очень часто ограничивалось рассмотрением его дисфункциональных аспектов. Оно рассматривалось как второстепенное по важности и чисто негативное явление по отношению к феномену доверия. Указывалось на сопровождающие его издержки, чувство разочарования, недовольства, пессимизм, подозрительность, закрытость, одиночество, агрессивность, нетерпимость и т.д. Следует отметить, что именно социологи первыми обратили внимание на такой аспект социального недоверия как его возможность снижать уровень риска, выставлять “охранительные барьеры”. А этот аспект нельзя назвать малозначительным особенно относительно ситуации в современном российском обществе.

Опыт развития нашей страны (особенно это касается переходного периода, который начался примерно в середине 1980-х годов, и с точки зрения некоторых обществоведов продолжается до сих пор) очень ярко продемонстрировал нам, как недоверие явилось толчком для социальных изменений российском обществе и преобладающей характеристикой массового сознания в современной России. В пиковые годы кризиса (1990-е) принцип недоверия сработал на руку, помог выжить тем, кто не поддался мощному влиянию средств массовой информации и общим настроениям “быстрой наживы” и не стал вкладывать свои последние сбережения в такие сомнительные предприятия как финансовые пирамиды. Те, кто был доверчив, не раздумывал о надежности данных предприятий, не утруждал себя проверкой и поиском всей необходимой информации о финансовой пирамиде, тот и прогорел, потерял все свои сбережения.

Очень часто в повседневной жизни можно встретить такие формулировки: “я не доверяю…” или “я не верю…” (что по сути одно и то же). Не доверяют очень многим вещам и особенно людям: президенту, правительству, соседям, той или иной марке, рекламе, банкам, представителям той или иной национальности, мужу/жене, родственникам, коллегам, начальству, бухгалтеру, который насчитывает зарплату и т.д.

Можно сказать, что в нашей стране сформировалась и существует своеобразная культура недоверия, которая нуждается в тщательном изучении. Исторически феномен недоверия рассматривался негативно. Неужели путь развития нашей страны настолько иной, что традиционное доверие не может “прижиться” в нашей стране? Или культура недоверия – это характеристика лишь переходного этапа, своеобразная защитная реакция, как для отдельного индивида, так и для отдельно взятых социальных групп? Не будет ли такое тотальное недоверие тормозить развитие нашей страны? А может быть уже тормозит, не дает окончательно выйти из кризиса?

Политический сторителлинг, как актуальная нарративная

технология

В рамках темы конструирования дискурсивного пространства российской политики последних лет, свою актуальность приобретает инновационная для российской действительности нарративная техника «сторителлинг». Сторителлинг (storytelling) c английского языка дословно переводится как «рассказывание историй» и используется как способ подачи информации в виде искусно сконструированной истории, способной необходимым образом повлиять на аудиторию.

Данная техника возникла и получила свое успешное развитие в США, ориентировочно в 1980-х годах во время президентства Рональда Рейгана, когда в официальных политических заявлениях апелляция к историям стала предпочтительнее статистических данных и аргументов. Далее «сторителлинг» получил свое наибольшее развитие в области маркетинга, но в той или иной степени проникал в абсолютно разные сферы: от врачебной практики и индустрии компьютерных игр до социально-гуманитарных наук, провозгласивших «поворот к нарративу».

В качестве доступной и отрефлексированной методики сторителлинг стал применяться в России преимущественно как стратегия корпоративного управления. Но на данный момент его элементы:

• возвышение ценности истории - обращение к прошлому в критических ситуациях,

• создание некой утопии - моделирование идеального образа,

• использование схемы «эмоция– вывод– действие»

узнаются в стратегиях Евгения Ройзмана, Никиты Белых, Владимира Путина, Леонида Кучмы.

Но утверждать, что данное явление не имело аналогов в политической действительности России, было бы ошибочно. В качестве предыстории современного политического сторителлинга в России можно рассмотреть советский период, когда детская биография политического вождя в виде небольших поучительных историй транслировалась с помощью вторичных агентов социализации: через учителей и книги.

В настоящий период времени восприятие главы государства в качестве «отца, друга, товарища, наставника» сместилось в сторону идеала нейтралитета, безупречности, уважительного дистанцирования, официальности («Политика в пиджаках и галстуках» словно утратила свой «человеческий запах»), поэтому на этом фоне проявление «человечности» президента в виде отеческой симпатии к ребенку так импонирует публике – подобные факторы всегда имеют эмоциональный отклик, так как они находятся внутри общечеловеческого эмоционального контекста. Это так же одна из причин успешности воздействия сторителлинга - обращение не к разуму и логике человека, а к его эмоциям.

Поскольку истории более выразительны, увлекательны, интересны и легче ассоциируются с личным опытом, чем правила или директивы, то они лучше запоминаются, им придают больше значения и их влияние на поведение людей сильнее.

Интернет-пространство, в свою очередь, также стимулирует новый виток в развитии сторителлинга. Формированию инновационного поля политического дискурса способствовало такое явление как популяризация сетевых дневников или блогов. Существенное число социально активных индивидов посредством цифровых технологий получило возможность заявить о себе, продемонстрировать свой частный «продукт» широкой аудитории. Возникли новые формы дискурса и способы выражения публично ориентированного мнения, носителями которых стало так называемое интернет-поколение. Эти тенденции вызвали практический интерес со стороны политических деятелей и стоящих за ними политтехнологов. Постепенно «блогосфера» начала осваиваться ими для мобилизации дополнительного электората, в качестве стратегии продвижения идей и программы своей партии, для демонстрации положительного имиджа партии, как альтернативный канал медиакоммуникации.

Используя структуру дневниковых записей и технологии сторителлинга, а так же мотив персонификации, политические деятели стремятся построить «доверительно-информативный» диалог с перспективной, неохваченной или политически пассивной до этого аудиторией интернет-пространства. В связи с этим некоторые социальные исследователи обеспокоены, что использование подобных методик может служить способом для политических и идеологических манипуляций.

Дискурсионный анализ блога политика и общественного деятеля Евгения Ройзмана, демонстрируемый в данном исследовании, подтверждает, что сторителлинг является профессионально разработанной PR-технологией и успешно используется не только для создания имиджа автора, но и для мотивации аудитории на конкретные социальные действия.

Проблема формирования образа страны в процессе

коммуникативной деятельности органов государственной власти

Проблема образа страны (государства) связана с целым рядом факторов: с привлечением инвестиций, развитием туристической отрасли, продвижением товаров и брендов на мировых рынках, отношением к гражданам страны и мн. др.

С учетом развития процессов глобализации, информатизации общества, процесс формирования образа такой социальной системы как государство, в том числе российского и украинского, становиться все более сложным. Возникает все большая необходимость научного изучения данной проблемы и регулярной практической деятельности в этом направлении.

На сегодняшний день написано огромное количество наработок по проблеме образа государства (как внутри страны, так и за ее пределами) в рамках различных областей науки, в частности, политологии, теории международных отношений, психологии. Среди наиболее известных ученых, которые попытались раскрыть суть этого понятия, можно назвать К. Боулдинга, Э. Галумова Д. Замятина, Н. Замятину, А. Келмана, П. Коуверта, А. Киркина, И. Киселева, Й. Конечную, Л. Мамута, Т. Пашукову, Г. Почепцова, Де Ривера, А. Смирнова, Н. Хазратову и многих других. Однако все они, изучая различные аспекты проблемы образа государства, дают различные трактовки данному социальному феномену, которые не являются исчерпывающимися. Образ государства рассматривается этими исследователями сквозь призму политических процессов, психологических особенностей личности и т.д.

Следует учитывать тот факт, что образ государства – это сложный социальный феномен, и для понимания его сути необходимо применять комплексный подход, который возможно осуществить в рамках именно социологической науки.

Несмотря на то, что в социологии проблема образа страны мало изучена, эта наука имеет достаточно разработанный категориальный аппарат, теоретическую базу и обладает широким арсеналом методов исследования социальной реальности.

Итак, образ государства представляет собой представления о стране, носящие комплексный характер и включающие в себя географические характеристики, информацию, связанную со сферами жизнедеятельности общества (политикой, экономикой, культурой, религией, правом, научно-технической сферой, образованием, спортом, туризмом и т.д.), с историей этого государства, с известными персоналиями и обычными гражданами.

Важно обратить внимание на тот факт, что в основе формирования образа государства лежит набор различных коммуникативных механизмов. При этом формирование образа в общественном сознании может проходить как в ходе получения «случайных» коммуникативных сообщений, так и в ходе целенаправленной деятельности субъектов коммуникации. В последнем случае уместно говорить о таком понятии как «коммуникативная деятельность» или системе последовательно развертывающихся действий. Т.е. речь идет о специально подготовленных, управляемых потоках информации, которые в случае формирования образа страны чаще всего связаны с деятельностью органов государственной власти. Как правило, координирующая функция в данном вопросе лежит на министерстве (ведомстве) иностранных дел.

В ходе коммуникативной деятельности органов государственной власти, направленной на формирование образа страны, могут использоваться технологий такой коммуникативной практики как паблик рилейшнз.

На сегодняшний день существует более пятисот определений того, что представляют собой паблик рилейшнз. Одно из определений, которое часто цитируется в научной литературе, принадлежит Институту паблик рилейшнз (IPR): «ПР – это спланированные и поддерживающиеся усилия относительно установления и сохранения высокой репутации и взаимопонимания между организацией и группами общественности». Но как отметил Г. Мехлер, «в зависимости от целей использования можно давать и различные определения PR» (Мехлер, 2004). С учетом вышесказанного мы понимаем под паблик рилейшнз коммуникативную деятельность, направленную на создание, внедрение и поддержание образа личности или социальной системы (в данном случае страны или государства) в общественном сознании.

При рассмотрении проблемы формирования образа государства необходимо обратить свое внимание на то, кто выступает участниками коммуникативного процесса. Если источниками коммуникативного процесса являются государственные органы, то получателем информации могут выступать:

- граждане государства, а также группы, институты, которые находяться в стране и влияют на мнение населения (так называемая внутренняя общественность),

- мировая общественность, а именно: население разных стран мира, органы иностранных государств, межправительственные и негосударственные организации, транснациональные корпорации и мн. др.

Таким образом, проблема образа государства и его формирования является чрезвычайно актуальной и требует детального изучения, в том числе, и в рамках социологии.

Заключение

Таким образом, сейчас нам необходима выработка теории социального недоверия, которая позволила бы нам, во-первых, разобраться с самим феноменом социального недоверия, а также изучить культуру социального недоверия, сложившуюся в нашем обществе, во-вторых, выявить историческое своеобразие проявления недоверия в современном российском обществе, и, в-третьих, определить функциональную необходимость существования данного феномена в нашем обществе и культуре.

Список литературы

1. Зинченко В.П. Психология доверия // Философия, общество, культура, 2008, №7.

2. Кертман. Г. (2006) Межличностное доверие в России // Социальная реальность, №4.

3. Скрипкина Т.П. (2009) Взаимодоверие как основание межличностных взаимодействий // Вопросы психологии, №5.

4. Скрипкина Т.П. (2007) Психология доверия. М.

5. Фукуяма Ф. (2008) Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. М.

6. Самопрезентация через визуальные образы в Интернет

7. Евгеньева Т.В. (2007) Технологии социальных манипуляций и методы противодействия им. СПб.: Питер.

8. Кривых Л.В. (2008) Коммуникация: человек как «текст»/Противоречие и дискурс М.: ИФРАН.

9. Макаров М.Л.(2009) Основы теории дискурса. М.: ИТДГК Гнозис.

10. Медведев Д. (2007) ЖД (Живые Дневники) власти как зеркало русской жизни// Moulin Rouge. №37.

11. Паршина О.Н. (2007) Российская политическая речь: Теория и практика. М.: Издательство ЛКИ.

12. Публичная политика и будущее идеологий: Дискуссия, организованная центром «Новая политика» (2007) М.: Ключ-С.

13. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д. (2000) Интент-анализ политического дискурса. СПб.: Алетейа.

14. Оливер С. (2005) Стратегия в паблик рилейшнз / Пер. с англ. под. ред. А.Н. Андреевой. – СПб.: Издательский Дом «Нева».

15. Мехлер Г. (2008) Власть и магия PR / Пер. с нем. – СПб.: Питер.