13

Военное строительство, как и все военно-инженерное дело в целом, играло значительную роль в жизни волжских булгар, в их политической и военной истории. На протяжении столетий укрепления булгарских городов и замков олицетворяли собой силу и незыблемость Булгарского феодального государства. Под стенами этих крепостей не раз разыгрывались жестокие сражения, и не раз они останавливали завоевателей. Почти тринадцать лет булгары защищали свою независимость в борьбе с огромной армией монгольских ханов, оснащенной всеми современными для того времени средствами осады и взятия городов.

Русские летописцы, хорошо знавшие предмет описания, видимо, со слов очевидцев (из девяти походов русских князей шесть были связаны с осадами или взятиями городов), дают сведения, хотя и отрывочные, об укреплении булгарских городов. Во многих летописях упоминаются «ворота городные», «плот» и «твердь оплотом». Сложную систему укреплений рисуют летописи у города Ошель: «…около же града бе острогъ, тын дубовъ, а за нимъ два оплота и межи ними вал съсыпанъ…». При обороне крепостей болгары бьются «и/зъ/затыниа».

Арабские источники также описывают булгарские укрепления. Побывавший в Булгарии во второй половине XII в. Абу Хамид ал-Гарнати пишет о столице Булгарии, что городская стена его построена из дуба.

Прошли века, и разрушенные города почти сравнялись с окружающим ландшафтом, и только остатки крепостных сооружений – валы и рвы – остались как бы пунктиром, очерчивающим места древних городов. И не случайно, что именно они в первую очередь привлекли внимание краеведов. Ещё в 1732 г. Полковник Савенков и геодезист Крапивин сняли внешнюю и внутреннюю линии укреплений города Болгара. О булгарских городах и о тактике обороны булгар писал и В.Н. Татищев, который использовал какие-то зарисовки с Билярского городища.

Первым же из исследователей, посетивших Билярское городище, был Н. Рычков. Он с восторгом описывает этот памятник: «Остатки каменных развалин, окружающие его пространные и порядочные валы, судь ясные свидетели огромных тех времен строений. Укрепление его состояло из трёх глубоких рвов и в том числе возвышенных валов, обнесенных вокруг городских развалин…»

В отличие от многих других путешественников Н. Рычков занимался не только сбором материалов, но и каждый день «упражнялся, измеривая пространство городских валов и осматривал остатки древних мест». Им был составлен первый план Билярского городища с указанием валов, рвов и т.д.

Болгарское городище в первой половине XIX в. Было ещё дважды снято на план: 1827 году архитектором А. Шмитом и полковником А.М. Штраусом.

В середине XIX в. К. Иванин, изучая закамскую засечную полосу, пришел к выводу, что некоторые валы принадлежали булгарам.

Со временем исследователи обратились к другим городищам, что расширило представление об укреплении волжских булгар. Специально с целью личного осмотра ряда памятников совершил объезд А. Артемьев. Он посетил несколько городищ по реке Каме и в первую очередь городище Джуке-Тау, на котором он описывал три ряда валов и отмечал, что два разрыва в стенах – это скорее всего места древних ворот. Описал он и укрепления Билярского городища.

Интересные замечания крепостных сооружений Болгара делает М. Березин, побывавший там. Он пишет, что «…кроме рва и вала город был обведен, без всякого сомнения деревянной стеной…если б у Болгара существовала каменная стена, то её следы где-нибудь уцелели; отсутствие же всякой стены у столицы булгарского царства невероятно».

Не смотря на такой устойчивый интерес к крепостным сооружениям, тема эта не получила должного освещения, так как археологические материалы Волжской Булгарии использовались в XIX начале XX в. Лишь в качестве подспорья для письменной истории. Поэтому основные усилия были направлены на сбор материалов о как можно большем числе городищ с целью отождествления их с городами, известными по письменным источникам.

Первым таким сводным трудом была работа А. Артемьева, в которой упоминается 19 булгарских городов известных по летописям и известиям арабо-персидских авторов, а также указывается ещё на 11 городищ Казанской и Симбирской губернии.

На Археологическом съезде 1871 г. В Москве К.И. Невоструев делал доклад, где описал уже 36 городищ, причем в ряде случаев он различал их как более ранее («булгарские») и более позднее («татарские»).

Интересно сочинение Н. Вячеслава, которое составлено на основе сообщений местных волостных управлений, дающих материал более чем о 70 городищ, ныне определенных как булгарские.

Большое значение для дальнейших исследований имело обследование Билярского городища В.А. Казариновым, который побывал там в июле 1881 г. Он очень подробно, с многими деталями, снял план, описал внешние и внутренние валы городища и произвел раскопки на укрепление, сделав вывод, что «все валы были устроены одновременно и не имеют следов позднейших работ».

Вершиной достижения дореволюционной булгарской археологии является труд С.М. Шпилевского, изданный к открытию IX Археологического съезда, проходившего в Казани в 1877 г. В этой работе он впервые дал свод всех известных к тому времени письменных сообщений о Булгаре и описал или упомянул о 110 городищах, многие из которых сейчас признаны как болгарские.

Им же предпринята попытка отождествления ряда этих городищ с письменными данными. Он же был одним из первых, кто считал длинные валы пограничными укреплениями булгар. Тем не менее, даже в этой работе почти нет данных о военном и инженерном деле волжских булгар.

После выхода в свет книги С.М. Шпилевского наметился новый этап в изучении оборонительных сооружений волжских булгар, всего военного дела. Интересным в этом плане является доклад Н.А. Толмачева на том же съезде, где на основе своих полевых исследований он даёт характеристику булгарских укреплений: «Помещение укреплений на таких возвышенных местах, откуда открывался вид на далекое пространство, давал их гарнизонам возможность зорко следить за окрестностью, делать внезапные набеги, защищаться за окопами в случае надобности и властвовать на окружающей местностью. Весьма не правильный способ распределения их по местности и незначительностью размеров не говорят в пользу предположения о том, что они могли быть возведены в видах защиты государства от нападения многочисленной армией. Напротив, выше приведенные особенности говорят скорее в пользу того мнения, что укрепления, которых городище остались следом, могли быть возведены для обитания мелких владетелей страны, подобных средневековым баронам в Германии и для помещения их в гарнизонах и представлять таким образом аналогию замкам этих последних, с той разницей, что болгарские укрепления были построены не из камня, как Германские, и оставили к настоящему времени по себе одни только земляные валы и рвы». Таким образом, если раньше авторы довольствовались простым описанием валов и рвов, то сейчас предпринимаются попытки реконструировать укрепления и выяснить систему обороны у булгар.

Необходимо отметить работы П.А. Понамарева, который пытался увязать данные письменных источников с археологическими наблюдениями, соотнести летописные сообщения к местности и на этой основе дать комплексные исследования о том или ином городище, его укрепления и о военно-политических событиях, связанных с ним. Интересны в связи с этим заметки П.А. Понамарева об Ошеле, Джуке-Тау, Тубулга-Тау.

Остальные работы в большинстве своем повторяют сообщения письменных источников и редко касаются оборонительных сооружений волжских булгар. Военные историки, однако, и эти работы не использовали в полной мере. Показателем в этом отношении книга Н.С. Галицина, который писал, что булгары «воевали преимущественно на конях, имели кованное оружие, носили кольчуги и прочее. Вообще военное дело у них имело тот же характер, что у всех современных азиатских народов…»

Таким образом, дореволюционный период изучения военно-инженерного дела волжских булгар можно охарактеризовать как период накопления материалов. Были составлены карты выявленных булгарских городищ, описаны их укрепления, сделаны попытки связать их с фактами военно-политической истории Булгарии. Но к изучению военного зодчества дореволюционные археологи только приступили, начав раскопки древних укреплений. Известным тормозом служило и то, что булгароведы не задавались целью создать классификацию известных городищ и не делали попыток обобщить данные о военном деле булгар даже по письменным источникам.

В первые годы Советской власти, хотя интерес к истории Булгарии и увеличивался, но вопрос о военно-инженерном деле булгар по сути дела и не ставился. Показательна в этом отношении работа В. Ф. Смолина. Он считал, что булгары так и не смогли противопоставить Руси сильное войско. Несмотря на это В.Ф. Смолин делает несколько интересных наблюдений. Так, он считает, что длинные валы представляют собой укрепления для защиты отдельных феодальных владений, а говоря о валах Биляра, пишет, что «…в местах прорыва валов были, по-видимому, деревянные укрепления, бойницы, башни, под которыми проходил проезд в город».

Изучение булгарских укреплений в 20-30-х годах связано с именем А.С. Башкирова, которым в 1919 году была проведена съемка укреплений Болгара и расчистка некоторых частей его вала. В 1928 году он же организовал экспедицию на Билярское городище, где под руководством В.Н. Сементовского был снят план оборонительных сооружений и проведены раскопки оборонительной системы. Изучение валов показало, что они неоднократно подновлялись и перестраивались, а также имели следы деревянных конструкций.

С раскопок городища Сувар в 1933-1937 гг. начал исследования булгарских древностей основатель советского булгароведения А.П. Смирнов. На городище им был впервые исследован вал и ров и на основе этих данных реконструированы укрепления Сувара, состоящие из срубов шириной 3,5-4 м, длиной около 5 м и рва глубиной 5 м, стенки которого укреплялись кольями, а также многоугольных башен.

С 1938 г. А.П. Смирнов начал планомерные раскопки Болгарского городища. На основе этих, а также целого ряда других памятников, им издана монография «волжские булгары», в которой на ряду с другими вопросами рассматривает и военно-оборонительное дело волжских булгар. Характеризуя его, А.П. Смирнов высказал ряд важных положений: булгарам были известны приемы постройки крепостей и системы их обороны, отвечавшая всем требованиям военной техники того времени; но булгары защищали свои города далеко не блестяще, даже слабо, что объясняется пережитками кочевого быта и тактикой, схожей, с тактикой сармат; пограничная охрана булгар была не на должной высоте; главной силой булгар была тяжелая конница, пехота имела подсобное значение, но булгары слабее соединенных отрядов русских князей; тактика обороны булгар была выработана в степных условиях; необходимость защищаться от нападений заставила булгар не ограниваться укреплениями отдельных населенных пунктов, а прибегнуть к созданию целых оборонительных линий, например, к созданию вала от Куйбышева до Бураково.

В итоге А.П. Смирнов сделал следующий общий вывод: «вся военная история булгар показывает, что они уступали русским в полевом военном искусстве, но военно-инженерное дело у них стояло на должной высоте. Причиной слабости булгар были их тактика, рассчитанная на конницу, малопригодную в борьбе с русскими, обладавшими прекрасными пешими дружинами».

За 33 года, прошедшие со времени издания монографии А.П. Смирнова был получен новый обширный материал. Преимущественно в 60-80-е годы были подвергнуты научным раскопкам укрепления таких крупнейших городищ, как Билярское, Болгарское, Казани, Хулаша, Тигошевского и других. Составлена карта археологических памятников Волжской Булгарии и сняты планы многих городищ и валов, что позволяет наглядно представить систему их обороны. Успехи советских историков и археологов по изучению истории Волжской Булгарии, в том числе военного дела, были кратко обобщены в статьях Ш.Ф. Мухамедъярова и Р.Г. Фахрутдинова.

Всё это позволяет не останавливаться подробно на всей многочисленной и часто отрывочной информации о военно-инженерном деле булгар, которая была получена в последние десятилетия, а разобрать наиболее значительные проблемы, связанные с этой темой.

Спорнвм пока остается вопрос о булгарских длинных валах. Наметились два возможных подхода к проблеме их назначения: укрепления на границах Булгарии типа поздних засечных черт; пограничные укрепления на границах феодальных владений. Не менее запутан вопрос и о том, против кого были созданы эти укрепления. Со временем С.М.Шпилевского утвердилось мнение, которое поддержал и А.П.Смирнов, что они были сооружены против внешних врагов: западные-против походов русских князей, а восточные-против монголов. Следует отметить, что А.П.Смирнов специально не осматривал эти валы, поэтому его карта булгарских укрепленных линий не совсем точна, что и было отмечено последующими исследователями. Так, критикуя его взгляды на назначение этих валов, Р.Г.Фахрутдинов конструирует свою полукруглую «Большую линию обороны», в которую входят валы и городища по реке Утке, включая городища Сувар, Тюгульбаевское, Красно-ключинское, Старомотакское и городища по реке Ахтай. Однако отсутствие рациональных критериев для включения тех или иных городищ и линий валов в систему обороны, открывает широкий простор для произвольного их конструирования. Пожалуй, пока можно лишь признать как гипотезу, что валы в районе реки Шишма являются «Военно-стратегическими форпостами по охране пограничного правобережья…».

Иногда в качестве доказательства существование оборонительных систем указывают на направление походов русских князей, против которых якобы они и создавались. Довод этот, однако, не бесспорен, т.к. А.П.Смирнов вслед за С.М. Шпилевским считал, что рассматриваемая им система валов защищала Болгар и Биляр с севера, а Р.Г.Фахрутдинов считал, что эти укрепления были нужны для защиты от русских князей и кочевников с юга, причем в качестве доказательства в том и другом случае использовались материалы одних и тех же источников.

До сих пор раскопками не выявлены наземные укрепления длинных валов, что затрудняет оценку их оборонительных возможностей, но вряд ли они представляли серьезное препятствие для русских дружин (что нашло бы отражение в летописи), поэтому более правильно мнение, что многие из этих валов выполняли роль поздних русских засечных черт для защиты от южных кочевников. Такому взгляду отвечает и местоположение некоторых из них.

Остается недоказанным и сам тезис, что длинные валы являются частью общебулгарской системы обороны, т.к. не валы, а стены городов и крепостей являлись основой обороны рубежей, замысел которой строился на том, «что противник не решится проникнуть в глубь княжества, оставив у себя в тылу не захваченные укрепленные пункты, отряды и гарнизоны, которые могли нанести ему удар в спину».

Такой точки зрения, видимо, придерживается в какой то мере и Р.Г.Фахрутдинов, который пишет, что булгарами «было обращено необходимое внимание строительству военных крепостей на важнейших стратегических и торговых путях». Тем не менее, это высказывание остается голословным, т.к., хотя общепризнано, что Булгария-«страна городов и феодальных замков», до сих пор не создано общей классификации городищ.

Первая попытка создания такой типологии была предпринята Н.Ф. Калининым, который разделил все исследованные им городища по размерам на 4 группы: один – до 3 га; два – от 3 до 5 га; три – от 8 до 13 га; четыре – от 28 до 100 га. Городища первой группы он считал феодальными замками, второй – крепостями на стратегически важных пунктах, третьей – городами, четвертой – ремесленно-торговыми поселениями.

Ближайшая задача булгароведения дать детальную классификацию булгарских городищ с точки зрения их военно-оборонительного значения. Другой немаловажной задачей является выяснение характера конструкций булгарских укреплений. Полученные в последние годы материалы позволяют выделить по крайней мере три виды укреплений: в виде тына или частокола, которые известны на Билярском и Хулашском городищах; в виде городней, зафиксированных на Билярском, Болгарском, Хулашском и Суварском городищах; белокаменных стен шириной в полтора метра, исследованных пока на одном памятнике – древней Казани второй половины XII – начало XIII вв.

Перед валами обычно выкапывался ров, размеры которого зависили от местных условий. Часто он оказывался совмещенным с оврагом или берегом реки. Применялись различные способы укрепления вала – обычно глиняной обмазкой или деревянными конструкциями.

Центром обороны стен служили башни. Остатки такой башни выявлены при раскопках Сувара. Это была сложная многоугольная конструкция, составляющая 3 м. в поперечнике. Для XIII-XIX веков подобные башни известны из раскопок на Болгарском городище, где они расположились на расстоянии около 125 метров. Башни обычно защищали проездные ворота, но пока об этом можно судить только лишь по письменным источникам т.к. из раскопок они не известны.

Часто укрепления были 2-3-х рядными. Известно, что на Руси такая система появилась в XII-XIII вв., что связывается большинством исследователей с изменениями тактики осады и обороны, появлением метательной артиллерии и т.д. Иное мнение высказал Г.А. Федоров-Давыдов на основе изучения укреплений Тигашевского городища. Он считал, что трехрядная система обороны связана с желанием укрепить входы межстенными пространствами.

Обилие неразрешенных проблем не позволяет пока установить этапы эволюции булгарских оборонительных систем, но, видимо, она имела ряд специфичных черт, отличающих её от развития укреплений на Руси: от простых мсовых к многовальным, причем мало зависящих от рельефа местности. В Булгарии оборонительные сооружения последнего типа появляются довольно рано. К ним относятся укрепления Биляра, Алексеевского городища и др.

Всё это позволяет согласится с авторами, которые считают, что булгарские крепостные сооружения соответствовали уровню развития военного искусства того времени и успешно выполняли свою роль в период ожесточенных стычек.

Непрекращающиеся дискуссия идет уже ряд лет по вопросу о том, кто из соседних народов оказал большее влияние на булгар. Одним из первых своё мнение по этому вопросу высказал А.П. Смирнов. Он писал: «на сложение булгаро-татарской культуры русские княжества оказали значительно больше влияния, чем Восток, Византия, Кавказ и тем более Китай». При исследовании городища золотоордыского периода у с.Большая Тояба А.П. Смирнов выявил деревянные конструкции, обмазанные с внешней стороны глиной, подвергшейся затем обжигу, и связал это с деятельностью русских мастеров, позднее такое же мнение высказал Г.А. Федоров-Давыдов. Он же, исследуя Тигашевское городище, отметил, что глинобитная стена внутри вала также указывает на русское влияние. О.С. Хованская, изучая стены города Болгара, отметила, что конструкцию деревянных стен булгары могли заимствовать только из Руси.

Имеется ещё одна, правда, малообоснованная гипотеза о том, что система фортификации была заимствована булгарами у византийцев, с которыми якобы они имели в свое время долголетние связи и хорошо были знакомы с их военной техникой и тактикой. Это предположение было впервые высказано А.П. Смрновым и Г.А. Федоровым-Давыдовым после исследования тройной системы валов Тигашевского городища. Последний прямо пишет, что подобная система укреплений «…ведет свое происхождение от античных фортификационных сооружений», но далее замечает, что «эти фортификационные приемы широко распространяются среди различных народов и в эпоху средневековья представляют всеобщее явление». А.П. Смирнов повторяя аргументацию Г.А. Федорова-Давыдова, выделяет тезис, что «…русское военно-инженерное искусство знало другую систему обороны и не применяла узких коридоров типа перибола, а также, что восточные ворота городища Великие Булгары имеют явное южное происхождение». В.Ф. Каховский уже без всякой аргументации пишет, что «булгары умели строить хорошие укрепления по типу античных или византийских крепостей». Ш.Ф. Мухамедъяров разбирая военное дело булгар, соглашается с предыдущими авторами в оценке истоков их военного зодчества.

Но уже в 1972 году В.Ф.Каховский и А.П.Смирнов обнаруживают ,что укрепления Хулаша имеют «некоторые традиции укрепления городищ позднегородецкой культуры». Таким образом, видно, что характерной чертой аргументации данных авторов является произвольный набор аналгии, порой имеюих большую хронологическую разницу, а также отрицание у «кочевников» булгар традиций градостроительства и военно-инженерного дела. Если же обратиться к фактам, каменные стены булгарских и хазарских крепостей имеют больше общего с традициями строительства в Средней Азии, Закавказье, чем в Византии; об этом же свидетельствуют укрепления хазарских городищ Приморского Дагестана. Городища с земляными укреплениями и концентрической системы валов имеют для Приазовья и Подонья несомненно местные кочевнические традиции, что в какой то мере подтверждается рядом письменных источников.

В связи с этим более аргументированным представляется мнение А.Х.Халикова о строительстве городов волжских булгар, имеющих аналогии с городами Дунайской Болгарии, Средней Азии и Южной Сибири, на основе традиций, заложенных населением с салтово-маяцкой культуры.

Неразработанными остаются также и вопросы, связанные с тактикой крепостной обороны у булгар. М.М.Гавеев, например, говоря об укреплениях Билярского городища, замечает, что «…огромная протяженность линии валов должна была занимать больше число пешего караула, кроме того гульбище позволяло использовать конный разъезд, а при обороне этой пространной площадки позволяло свободно передвигаться дружинникам». Ошибочное мнение об использовании конницы для защиты булгарских крепостных стен не ново. Кажется, впервые его высказал В.Н.Татищев, который описывал поход русских князей на Ошель в 1220 году. Такое заблуждение возникло у него, вероятно, в результате неправильного прочтения текста летописи, многие места которой он переводил наверно, что уже отмечалось исследователями.

После выхода в свет работа А.П.Смирнова ряд авторов высказывали свое мнение о тактике обороны волжских булгар, часто повторяя его выводы. Так, В.Ф.Каховский пишет, что «…Основной род войск булгар - тяжелая конница - имел преимущество в открытом бою, но при осаде города или при защите своей крепости не имел успеха». Булгары умели строить хорошие укрепления «По типу античных или Византийских крепостей, но оборонять их в полную силу не могли из-за слабости пеших войск». Ш.Ф.Мухамедьяров повторяет эти выводы, как давно установленные факты, не требующие серьезной аргументации. Р.Г.Фахрутдинов, не раскрывая своей позиции по этому вопросу, ограничился фразой, что «булгарская техника ведения войны стояла на довольно высоком уровне своего времени».

Между тем нельзя не обратить внимание на парадоксальность заключения, которое сделали А.П. Смирнов и В.Ф. Каховский: содной стороны, военно-инженерное булгар стояло на должной высоте, а с другой стороны, оборонять свои крепости булгарв «в полную силу не могли» из-за слабости пеших войск и из-за того, что «основной род войск булгар» - тяжелая конница – при защите не имела успеха.

Настоящая работа выявляет, насколько дискуссионными продолжают оставаться основные вопросы булгарского военного зодчества, тактики обороны и истории их развития. Булгароведение, однако, располагает значительным материалом по истории военно-оборонительного дела волжских булгар, намечены основные направления по его обобщению, и есть основания полагать, что только комплексное исследование вышеизложенных проблем позволит освятить еще один интересный раздел истории Волжской Булгарии X-XIII вв.