ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

План

1. Введение.

2. Социально-экономические результаты развития страны в 1998 г.

3. Проблема бегства капитала из России.

4. Поддержка науки – один из приоритетов экономической политики России.

5. Экономическая политика В.В. Путина.

6. Список использованной литературы.

Отличительной особенностью 1998 года явилось то обстоятельство, что для многих в России он окончился уже летом. 17 августа 1998 года неожиданно завершился многолетний этап “виртуально-либеральных” преобразований в российском обществе. Таково мнение не только экспертов и специалистов, следивших за развитием событий со стороны, но и самих реформаторов, в тот или иной период стоявших у власти и пытавшихся провести или, напротив, воспрепятствовать проведению этих преобразований. В результате на рубеже 1998 – 1999 гг. в обществе сформировалась потребность в обстоятельной оценке не только событий последнего года или деятельности последнего состава Правительства, но и общего направления реформ в целом.

К 1995 г. в России были заложены основы рыночной экономики. Либерализация цен, первичная приватизация госсобственности, формирование типично рыночных институтов, таких как фондовый рынок, валютная биржа, создание двухуровневой банковской системы – все это казалось серьезной заявкой на последовательные реформы. Однако в стране продолжался спад производства, сохранялась высокая инфляция и значительный дефицит бюджета, а перераспределение собственности приобрело ярко выраженный криминальный оттенок и практически не затронуло основную массу населения. В 1995 г. главным врагом стабилизации и экономического роста была объявлена инфляция, в целях борьбы с которой было принято решение о переходе от эмиссионных способов балансировки государственного бюджета к заимствованиям внутренним и внешним; началось ужесточение денежно-кредитной политики. В дальнейшем подавление инфляции переродилось из главной цели в единственную, а целенаправленные структурные преобразования в реальном секторе экономики так и не начались. Экономические реформы осуществлялись на фоне хронического конфликта исполнительной и законодательной ветвей власти, что тормозило своевременное формирование их нормативно-правовой базы, препятствовало эффективному контролю над равным соблюдением российского законодательства всеми участниками экономического процесса. Степень беспомощности государства в вопросах правовой дисциплины постоянно возрастала. Наиболее наглядно это обстоятельство проявилось в финансировании бюджетного дефицита.

Однажды запустив механизм заимствований, правительство так и не смогло взять его под жесткий контроль, хотя последствия подобной беспечности были очевидны уже в самом начале. Построенный по принципу классической “пирамиды” рынок ГКО-ОФЗ требовал все больших вливаний, что заставляло постоянно повышать его доходность. В результате денежные потоки устремились из реального в финансовый сектор экономики, и пока “живые” деньги “крутились” в погоне за спекулятивной прибылью, реальная экономика перешла на денежные суррогаты, взаимозачеты, бартер. Объемы взаимных неплатежей и задолженностей, в том числе по заработной плате и прочим социальным выплатам, постоянно увеличивались. Резко сократилась налогооблагаемая база, перечень прилежных налогоплательщиков таял на глазах, а усиление налоговой нагрузки, регулярно предпринимаемое в надежде пополнить казну, только ускоряло этот процесс.

Иллюзия стабилизации экономики дорого обошлась России. Финансовая система страны рухнула под тяжестью собственных долгов, похоронив под своими обломками те немногие положительные результаты, которых удалось достичь в предшествующие годы (низкие темпы инфляции, твердый курс рубля, современные финансовые институты и зарождающееся доверие к ним).

Тем не менее стало уже привычным в конце года слышать от руководителей страны оптимистические оценки итогов развития или не менее радужные прогнозы на ближайшую перспективу. Не стал исключением и прошедший год. Оказывается, вопреки всем ожиданиям, в IV квартале 1998 г. в России началось оживление производства.

Действительно, в октябре-декабре по сравнению с предыдущим кварталом, в котором, напомним, был зафиксирован рекордный за последние 4 года обвал производства, объем промышленной продукции вырос на целых 11,2%. Однако от объемов, достигнутых в аналогичным периоде 1997 года, он отставал на 8,2%. Так что значительно корректнее говорить о замедлении спада, а не об экономическом росте. К тому же перспектива даже этого процесса весьма туманна, так как, например, заказами на выпуск продукции к началу 1999 г. российские предприятия были обеспечены только на ближайший месяц-полтора, чего не наблюдалось уже на протяжении двух лет.

Размер внутреннего государственного долга “завис” с августа на отметке 387,1 млрд. рублей. Его погашение в соответствии с принятой схемой реструктуризации начнется не раньше марта-июня 1999 г. и продлится до 2004 года.

Правительство Е. Примакова попыталось решить проблему неплатежей путем смягчения денежно-кредитной политики и, начиная с сентября, приступило к наращиванию денежной массы в обращении. В итоге за сентябрь-декабрь ее объем увеличился на 31,7%, тогда как за восемь предыдущих месяцев – сократился на 8,2%. Одновременно происходило перераспределение денежной массы в пользу наличных денег, доля которых к началу 1999 г. выросла до 41,5% (год назад она составляла 34,9%).

Однако новая финансовая политика пока мало что изменила как в положении реального сектора, так и экономики в целом. На фоне общего увеличения объема кредитов, предоставляемых предприятиям, организациям, банкам и физическим лицам, наблюдалось свертывание программ кредитования реальной экономики. Продолжала расти, хотя и замедляющимися темпами, суммарная задолженность по обязательствам предприятий и организаций (за декабрь 1998 г.– 100,2%, за ноябрь – 101,4%, за октябрь – 101,6%).

Глубочайший экономический и финансовый кризис, ставший следствием серьезных ошибок в реформировании Российской экономики, поставил перед правительством Е. Примакова две задачи: достижение политической стабилизации и возрождение реального сектора экономики. Для этого необходимо формирование правил игры, стимулирующих инвестиции, оживление производственного сектора, обеспечение социальной стабильности.

Полугодовой итог деятельности правительства свидетельствует о том, что первую задачу, по крайней мере в рамках 6-ти месяцев, решить удалось. Правда, ценой этого решения стало формирование коалиционного правительства, ключевые посты в котором занимают коммунисты. Умиротворение таким образом левой оппозиции поставило Председателя правительства в безвыходное положение. Профессионально это правительство безнадежно, так как не сможет сформулировать четкую программу действий. Это не команда единомышленников. Это самостоятельные политические фигуры, лобирующие конкретные интересы. Ресурс политического доверия к Е. Примакову в этой ситуации становится прикрытием действий в интересах левой оппозиции и связанных с нею полукриминальных и криминальных структур.

В этих условиях, ожидать от правительства Программы на 1999-2001 гг., обещанной к концу марта, было бессмысленно, так как, даже если она была заявлена, исполнить ее в сложившихся к настоящему моменту экономических и политических условиях было практически невозможно. И не только потому, что ключевым фигурам в нынешнем правительстве трудно договориться друг с другом, но и потому, что Россия вступила в период предвыборных кампаний 1999, 2000 гг., от которых во многом зависело ее будущее.

Политическая целесообразность, а не экономическая эффективность определяли решения исполнительной власти вплоть до выборов нового Президента. Политическая целесообразность определяла позицию Б. Ельцина в отношении сроков деятельности кабинета министров или отдельных его членов. Тогда главный вопрос был не в том, кто и какие экономические реформы будет проводить. Главный вопрос был - кто будет проводить парламентские и президентские выборы.

На этом политическом фоне предложения теоретиков рынка и практиков реформ оставались практически незамеченными. Впрочем, многие из этих предложений хорошо известны.

Существенная роль отводилась структурной перестройке, прежде всего, в отраслях естественных монополий, реструктуризации предприятий, а также реструктуризации банковской системы. Важнейшим шагом радикальные либералы считали легализацию большей части теневой экономики, а так же бескомпромиссную борьбу с коррупцией и преступлениями.

Итак, либеральные программы сохраняли все прежние постулаты, а соответственно и ошибки, акцентируя внимание на необходимости решительности и политической воли для проведения настоящих либеральных реформ.

Еще одна проблема, которую нельзя оставить без внимания.

Проблема бегства капитала из России в течение 90-х гг. находилась в фокусе внимания российских и зарубежных государственных деятелей и средств массовой информации.

Сложилась, в частности, совершенно особая мифология о том, что "убежавший" российский капитал пытается вернуться на родину или что специальными мерами можно его заставить вернуться в российскую экономику, например, с помощью амнистии.

Ушедший за рубеж за последнее десятилетие капитал, как и долларовые сбережения населения "в матрасах", рассматриваются политиками как некий неиспользуемый резерв развития страны. Конечно, это несколько сродни поиску источника экономического чуда в тяжелой ситуации, причем этот поиск возобновляется каждым следующим правительством.

Перевод обсуждения проблемы бегства капиталов из экономической в преимущественно политическую плоскость привел также к возникновению неимоверной понятийной путаницы, когда в качестве синонимов, описывающих международное движение капиталов, используются термины "вывоз", "бегство", "утечка", "экспорт", "отток" и т.д. Не претендуя на выработку абсолютно строгой терминологии, в данной работе мы все же попытаемся четче разделить различные понятия, относящиеся к проблеме вывоза капитала за границу. Термином "вывоз" мы будем обозначать всю сумму капитала, переведенного за границу, подразделяя его на легальную часть — "экспорт капитала", и нелегальную или полулегальную — "бегство капитала".

Осуществленная за годы реформ либерализация экономика привела, естественно, к развитию обмена Россией капиталом с окружающим миром, в чем нет ничего удивительного. После проведения правительством либерализации цен и внешнеэкономической деятельности российские крупные предприятия начали создавать зарубежную инфраструктуру для обеспечения своего экспорта, импорта и кредитования. Точно так же крупные российские частные и государственные компании и банки неизбежно нуждались в зарубежных активах на частном уровне. Объективная основа вывоза капитала из России определяется прежде всего необходимостью обеспечения огромного международного товарооборота и его коммерческого кредитования.

К сожалению, вплоть до настоящего времени регулирующие органы сохраняют, по сути, "советское" отношение к вывозу капитала, рассматривая все операции в этой сфере как незаконные или, в лучшем случае, "неправильные" действия субъектов рынка, которые следует максимально ограничивать. На самом деле, четко отделить экономически оправданный экспорт капитала из России, связанный, среди прочего, с созданием сбытовых сетей, закреплением перспективных активов и расширением возможностей функционирования российских компаний на мировом рынке, от собственно бегства капитала вряд ли возможно, во всяком случае, без обширного специального исследования. Так что пока приходится рассматривать весь нелегальный, по российским законам, вывоз капитала как "бегство", хотя нелегальный с точки зрения валютного контроля и налогообложения вывоз российского капитала частично включает экономически оправданный и эффективный экспорт капитала, принимающий нелегальную форму из-за несовершенства законодательства.

Причины вывоза капитала из развивающихся стран и стран с переходной экономикой, в том числе из России, обычно трактуются как уход капитала от страновых рисков, попытку стабилизировать условия реинвестирования, стремление укрыть капитал, выведенный из оборота контролируемых предприятий за рубеж, в личное владение и пользование. Эта простейшая трактовка, безусловно, отражает пореформенные реалии российского капитализма: "кража у своего предприятия". Однако она недостаточна, как неадекватно и предположение о классическом поведении экспортеров капитала в зависимости от политических и экономических рисков.

Проведенный анализ позволяет сформулировать следующие выводы.

1. Вывозимый нелегально из России капитал в подавляющей своей части не имеет криминального происхождения, хотя безусловно уклоняется от российских налогов. Суть целеполагания, лежащего в основе вывоза капитала, связана с отношениями собственности и характером корпоративного контроля в пореформенной экономике России. Колебания политического климата в России и финансовый крах 1998 г. не оказали видимого воздействия на вывоз капитала из России, что позволяет прогнозировать его в будущем на том же уровне.

2. Агрегированная оценка масштабов бегства капиталов из России во второй половине 90-х гг. на основе данных платежного баланса устойчиво дает величину порядка 30% экспорта, или 20—25 млрд. долл. в год. Вывоз капитала в 1996—1998 гг. в большой мере покрывался ввозом частного портфельного капитала и долговыми заимствованиями государства. После краха вывоз капитала покрывается исключительно положительным сальдо текущего платежного баланса. Ввоз прямых (и, возможно, портфельных) инвестиций в Россию в значительной степени представляет собой частичный возврат российских вывезенных капиталов.

3. Без сокращения вывоза капитала, решения проблем налогообложения экспортных доходов невозможно долгосрочное решение проблемы долговой зависимости. Однако предлагаемые в настоящее время меры валютного контроля лишь создадут определенные затруднения на уровне среднего и мелкого бизнеса, поднимут издержки вывода капитала в пользу посредников, но вряд ли радикально затронут основные каналы вывоза по текущим статьям.

На долю научно-технического прогресса, который является основным фактором современного экономического роста, в развитых странах приходится от 80 до 95 процентов прироста валового внутреннего продукта. Поэтому не приходится говорить о каком-либо экономическом росте в отсутствие главного фактора этого роста.

Можно долго дискутировать о взаимосвязи инфляции и экономического роста, но для нас совершенно очевидна взаимосвязь экономического роста и расходов на науку. Если есть необходимый минимум расходов на науку и поддержку технического прогресса, то есть и экономический рост в современных условиях, есть инновационная активность, есть создание новых возможностей. Если нет этих расходов, значит и экономического роста не будет, как бы успешно мы ни боролись с инфляцией и ни создавали другие макроэкономические условия.

В связи с последствиями кризиса 17 августа 1998 г. для нашего дальнейшего развития следует сказать, что не этот кризис похоронил нашу науку.

Резкое падение затрат на науку в России произошло гораздо раньше, в 1989-1992 годы, когда доля расходов на науку в валовом внутреннем продукте сократилась втрое.

Когда мы констатируем, что экономика России находится в состоянии глубокой структурной депрессии, мы часто забываем о мировом опыте преодоления подобных трудностей. Этот опыт свидетельствует, что только так называемый шторм нововведений, резкий подъем инновационной активности является возможным выходом из структурной депрессии. Достаточно вспомнить опыт 30-х годов, кризисы прошлого века и мы увидим, что необходимым условием преодоления депрессии является резкий взлет инновационной активности.

В наших сегодняшних условиях для того, чтобы такой взлет инновационной активности произошел, необходимы достаточно серьезные изменения во всей экономической политике. Именно крах 17 августа, как это ни парадоксально, создал, наконец, для нас возможности изменить приоритеты макроэкономической политики.

Почему были крайне низки расходы на науку? Они снижались резко даже в относительном выражении, не говоря уже об абсолютных величинах расходов, которые снизились больше чем на порядок. Корни этих явлений - в принципах проводившейся экономической политики. Приоритеты этой политики определялись так, что за счет и при поддержке государства обеспечивалась сверхприбыль игрокам финансового рынка, финансовым спекулянтам, а не поддержка и развитие в реальном секторе экономики, социальной сфере или науке.

Последний тезис легко проиллюстрировать на примере многочисленных дискуссий о роли венчурного капитала в стимулировании НТП.

Совершенно ясно, что не может быть никакого венчурного финансирования в ситуации, когда без всякого риска, ни о чем не думая, можно вложить деньги в государственные бумаги и стричь купоны, причем до 100 процентов годовых в валюте. Подобные чудовищные макроэкономические условия - финансовый нонсенс. История не знает примеров, чтобы ставки процента на кредитном рынке в течение 5 лет более чем в десять раз превышали нормы доходности в промышленности.

Это просто абсурдная экономическая ситуация, в которой научно-технический прогресс развиваться не может. Мы жили именно в такой ситуации, и до тех пор, пока эта система финансового саморазрушения работала, все разговоры о подъеме реального сектора, об инвестициях в науку и человеческий капитал были мало кому интересны из власть имущих. Продолжалось выколачивание огромных денег на строительство финансовых пирамид на основе государственного бюджета и за государственные гарантии.

Наконец, все это рухнуло и именно сейчас создаются возможности для пересмотра приоритетов экономической политики. Ресурсы, конечно, уже не те, что несколько лет назад, но ресурсы эти есть. Вот один из примеров.

Мы уже третий год ведем бесконечное обсуждение проблематики создания банка развития, институтов развития, которые бы переориентировали государственную поддержку от финансовых спекулянтов к инновационной активности, инвестициям в производство и технический прогресс. Идея пока далека от реального практического воплощения.

А, например, в Японии в подобной ситуации поступили очень просто: все сбережения в экономике через сберегательные кассы, через пенсионную систему, через другие институты аккумулировались в подконтрольных Министерству финансов специальных трастовых фондах, которые по сути представляли собой департаменты Министерства финансов, и далее, под крайне низкие проценты, направлялись в Японский банк развития, в публичные корпорации на финансирование той же науки и нововведений. И никогда за десятилетия послевоенной истории Японии ставки процента на японском финансовом рынке не превышали 6-7 процентов. Что мешало раньше создать такой механизм в России? Ничего не мешает его создать сейчас, кроме, конечно, потерянного доверия населения.

Не перечисляя всех возможных и крайне необходимых мер экономической политики, следует сказать главное. Нам необходимо настаивать на изменении приоритетов макроэкономической политики в сторону поддержки реального сектора и, в том числе, стимулирования научно-технического прогресса. Далеко не все удалось здесь сделать при рассмотрении бюджета на 1999 г. Речь идет, например, о реализации законодательно утвержденных норм поддержки науки и технического прогресса в размере 4-х процентов совокупных расходов бюджета. Можно соглашаться, например, с большинством требований аграриев о направлении средств в сельское хозяйство, но, если мы не сумеем поддержать необходимый уровень бюджетной поддержки науки, то и о сельском хозяйстве забыть придется навсегда. Ведь современное сельское хозяйство без биотехнологий, без других достижений научно-технического прогресса немыслимо сделать конкурентноспособным. Такие примеры можно продолжать.

Необходимо также всерьез заняться реализацией уже объявленных и официально одобренных идей: бюджет развития, освобождение от налогов всех расходов на научно-исследовательские, опытно-конструкторские разработки, создание механизмов стимулирования инновационной активности. Сейчас говорят об инвентаризации программ, и конечно, это правильно - пока невозможно выполнять такое разнообразное количество программ одновременно. Однако, следует позаботиться о том, чтобы “под шумок” не вылетели серьезные и перспективные научно-технические программы и остались те, которые получат более мощную лоббистскую поддержку.

Крайне важен и еще один вопрос, который, кстати, не требует больших затрат. Необходимо добиваться восстановления кооперационных и интеграционных связей между наукой и производством. В ходе приватизационной кампании научно-производственные комплексы оказались раздробленными, а подчас и просто разрушенными, практически исчезла фирменная наука, которая играет в рыночной экономике ведущую роль по внедрению достижений научно-технического прогресса. Необходимо использовать еще остающиеся у государства рычаги влияния, чтобы добиться реинтеграции науки и производства, науки и образования.

Экономическая программа Владимира Путина, которую он обещал обнародовать к предстоящим выборам, с одной стороны, должна была обрадовать западных кредиторов содержащимися в ней предложениями по либерализации российской экономики. Одновременно, укрепление роли государства в экономике не могло не вызвать у них тревоги.

По словам экспертов, разрабатывающих данную программу, она предусматривала либерализацию экономики, как того требует Запад. Однако они подчеркивали, что, хотя главный фаворит предстоящих выборов Владимир Путин стремится освободиться от некоторой части советской бюрократии, мешающей развитию частного предпринимательства, он хочет также усилить государственное вмешательство в экономику.

Путин утверждает, что будет продолжать рыночные реформы, однако подчеркивает, что нет альтернативы усилению государственного контроля над экономикой, который обеспечил бы всем равные возможности и способствовал бы укреплению законности.

Решение Ельцина уйти в отставку "свалилось как снег на голову". Все мы жили в ожидании этого события, но не думали, что все произойдет именно под Новый год. Прогнозы свидетельствовали о том, что президент уйдет в отставку где-то в конце января - начале февраля.

Впрочем, другие прогнозы (астрологические) говорили о том, что наступивший год будет сложным (високосный ведь), а такое известие - определенный "знак".

Каких-то негативных последствий для экономики страны назначение Путина исполняющим обязанности президента не принесло. По крайней мере, происходящее в правительстве сейчас свидетельствует о том, что все идет в конституционных рамках. Путин должен был достаточно четко заявить о своей экономической политике. До сего дня этого не было ни у него, ни у бывшего президента. Все больше шло разговоров о "национальной идее".

Премьер смог ее сформулировать с помощью ситуации на Северном Кавказе. Что касается экономики, то здесь первые шаги им также сделаны - взят курс на увеличение экономической самостоятельности.

Путину предстояло решить четыре основные задачи. Прежде всего, это реформа налоговой системы, что было не так легко сделать. Далее идет развитие промышленности, сельского хозяйства и малого предпринимательства. Именно эти направления должны составлять основу экономической политики нового руководства страны.

Об осторожности в экономической политике Путина свидетельствует хотя бы то, что на первой своей официальной встрече он беседовал с председателем Центробанка. Насколько известно, Геращенко - человек взвешенных осторожных решений. Опрометчивыми, на мой взгляд, являются также выводы о том, что Путин будет исключительно политиком-либералом. Хотя, его хорошие отношения с новой Думой еще не являлись аргументом.

Кардинальное улучшение экономической ситуации за годы президентства Путина сомнений не вызывает.

Непрерывный рост реальных доходов стал делом почти естественным. К хорошему привыкаешь быстро, и, чтобы вспомнить невыплаты пенсий, тотальные долги бюджетникам по зарплате, уже нужно делать усилие. А вот чтобы осознать, что 27% населения живут даже по официальным данным за чертой бедности, усилия делать не нужно - это видно невооруженным глазом.

Повышение уровня жизни людей - что, как не это, должен провозглашать политик, стоящий во главе страны, своей главной задачей? Вся прочая экономическая политика - это уже способы и методы. Именно от поиска новой версии ответственной либеральной политики будет зависеть итог следующих двух лет президентства Владимира Путина.

Последствия девальвации и взлет мировых цен на нефть к началу его президентства - это, конечно, совпадение, удачные стартовые обстоятельства.

Но есть многое в экономическом подъеме, что невозможно без разумной политики центральной власти, без разумных решений, принимаемых первым лицом государства. Хотя Владимир Путин подчеркнуто не вмешивается в текущую экономическую политику правительства, есть несколько знаковых решений, по которым можно судить о его президентской экономической политике, и вряд ли кто-то будет спорить с тем, что это ответственная либеральная политика.

К таким знаковым президентским решениям относится радикальное изменение долговой стратегии.

Россия прекратила безответственные заимствования и начала выбираться из долговой ямы. Именно Владимир Путин стал первым президентом, который принципиально отказался от наращивания внешнего долга. Нужд у казны много всегда, но впервые президент Путин принципиально решил не удовлетворять их за счет новых займов (которые, кстати, сегодня вновь доступны для России). У каждого президента есть соблазн облегчить себе жизнь, делая долги, за которые придется расплачиваться последователям. Но не каждый глава государства способен перед этим соблазном устоять.

Результат - за время президентства Путина внешний долг страны сокращался в среднем почти на $10 млрд. в год. Именно ответственная долговая политика во многом определила экономический подъем последних лет. Принципиальным решением президента стала ответственная бюджетная политика. Впервые хронический дефицит бюджета (по 5-10% ВВП ежегодно) сменился профицитом.

Другими словами, именно при Путине страна живет по средствам, что и обеспечивает экономическую стабильность. Несмотря на всевозможные слухи, никакой возможности (даже теоретической) для финансового кризиса сегодня нет: профицит бюджета и положительное сальдо торгового баланса гарантируют стабильность лучше любых политических заявлений. Неслучайно инфляция за 1999 - 2001 гг. стала самой низкой, чем за любые три года экономической трансформации в России.

Еще одним приоритетом экономической политики президента стало последовательное снижение налоговой нагрузки, либерализация внутреннего экономического законодательства.

Несмотря на периодические попытки отдельных ведомств и регионов не мытьем так катаньем обложить предприятия и граждан новыми поборами, центральная власть твердо выдерживает курс на снижение налогов. Как и в ситуации с долгами, у власти есть соблазн увеличения поборов, поэтому принципиальная установка президента на снижение бремени здесь играет роль определенного налогового барьера. Эксцессы необоснованного роста налогообложения остаются эксцессами, но не изменением политики. Похоже, президент лучше многих своих подчиненных понимает, что увеличение налогов и сборов - это тупиковый путь для страны, нуждающейся в высоких темпах экономического роста. Итак, личные экономические решения Путина - это прежде всего ответственные решения, направленные на стабильность и экономический рост. Налоговая реформа, сбалансированный бюджет и отказ от новых займов - безусловные успехи политики президента.

Еще один принцип экономической политики Путина - это невмешательство в конкретные решения правительства. Поэтому квартальные темпы экономического роста или инфляции - это для Путина скорее критерии оценки работы правительства, чем жесткие целевые установки (в стиле белорусского коллеги). Неслучайно президент терпеливо дожидается конца года для вынесения оценки экономическому блоку правительства и немедленно обсуждает с правительством последние статистические данные - еще ни один всплеск инфляции не прошел правительству даром.

Реформа монополий - риски реструктуризации превышают возможную отдачу от конкуренции.

Одним из главных направлений политики правительства еще два года назад была реформа естественных монополий: МПС, "Газпрома" и РАО "ЕЭС". На фоне высоких темпов роста 1999 - 2000 гг. казалось, что непрозрачные монополии - это чуть ли не главное препятствие для развития страны. Стоит правительству "отделить конкурентный сектор от монопольного" в каждой из трех отраслей, как тут же экономика России испытает облегчение. Жизнь как всегда оказалась сложнее планов правительства.

Сегодня, пожалуй, никто не видит в реформе монополий приоритетной для экономического роста проблемы. Скорее - наоборот: правительство убеждается, что риски реструктуризации превышают возможную отдачу от конкуренции. Даже в РАО "ЕЭС", где реформа обретает реальные контуры, экономическая отдача кажется призрачной: говорить о сокращении совокупных экономических издержек на транспорт, газо- и энергоснабжение не приходится. Тем не менее обуздание монополий власть может записать себе в плюс, и два года нельзя считать потерянными. В ближайшие годы монополии ожидает скорее детализация госконтроля, чем радикальная реструктуризация. А сама тема реформ монополий, скорее всего, превратится в реформу тарифной политики. Реструктуризация и конкуренция появится в МПС и "Газпроме" только тогда, когда будет очевидна отдача от этих преобразований.

Интенсификация реформы банковского сектора, возможно, станет важным направлением работы нового руководства ЦБ. Через два-три месяца по окончании переходного периода оно столкнется с необходимостью заново обсуждать принципы банковской реформы. Недовольные состоянием банковской системы бизнесмены, скорее всего, предпримут попытки оказать давление на правительство - уже сегодня бизнес страдает из-за невозможности превратить сбережения населения и предприятий в инвестиции.

Другим элементом новой экономической политики может стать стимулирование производства через снижение реального валютного курса. Не исключено также принятие отраслевых программ развития (вроде обсуждения проблем лесного комплекса или согласованных программ для автопрома и ОПК). Однако, судя по опыту состоявшегося обсуждения программы развития автопрома, масштабного влияния на экономику от отраслевых программ ожидать, видимо, не следует.
В целом экономический итог первой половины президентского срока можно сформулировать как "необходимость ревизии после трех лет очевидного успеха".

В стратегической перспективе Россия должна присоединиться к ВТО. Только таким может быть и конечный выбор российского бизнеса в целом. Однако нормы и правила ВТО создают для него принципиально новую организационно-правовую среду функционирования, а это вызывает в стране неоднозначную реакцию.

Поэтому требуется развернутая и целевая, без политизированной спешки, подготовка России к членству в ВТО без ущерба для экономической безопасности страны с учетом мнений и интересов российского бизнеса.

Список использованной литературы

1. Г. Явлинский. Социальная политика России. М., 1999.

2. «Независимая газета». №55. М., 2000.

3. Глазьев С.Ю. Поддержка науки - приоритет экономической политики России. М., 2000.

4. Сергеев М. Парадокс экономической политики. М., 2002.

5. Джеми Деттмер. Экономическая политика Путина представляет собой смесь хорошего и плохого. Washington Times, 2000.