Опричная политика Ивана Васильевича Грозного

Опричная политика Ивана Васильевича Грозного

1. Введение опричнины

В начале 1560-х годов обстановка в стране была крайне напряженной. В августе 1560 года умерла первая жена Ивана царица Анастасия Романовна Захарьина – Юрьева. Ее родня, бояре Захарьины – Юрьевы, будущие Романовы получили свою новую фамилию от имени Романа Юрьевича Захарьина, отца Анастасии. Они находились во враждебных отношениях с Алексеем Федоровичем Адашевым и священником Сильвестром, входившими в состав правительства - Избранной Рады. Стремившийся к самовластию, царь Иван уже давно тяготился опекой со стороны Адашева и Сильвестра и охотно поверил слухам об их виновности в смерти Анастасии. На головы бывших правителей обрушились опалы и репрессии. Сильвестра сослали в ссылку на Соловки, а Адашев был взят под стражу в Юрьеве Ливонском и вскоре умер. Падение Адашева и Сильвестра фактически означало отказ царя от проведения прежнего курса реформ, осуществляемых правительством Избранной Рады в конце 40—50-х гг. XVI в.

В начале 1560-х гг., еще до введения опричнины, явственно намечается поворот к репрессивному курсу. В 1563 г. царь получил донос об «измене» удельного князя Владимира Андреевича Старицкого.

Делу был дан ход. Мать князя Владимира, княгиня Евфросинья Старицкая, была пострижена в монахини и сослана в Горицкий монастырь около Твери. Сам удельный князь не подвергся прямым преследованиям. В то же время царь Иван предпринял все меры, чтобы обезопасить себя в будущем от возможных козней со стороны двоюродного брата. Двор Старицкого князя подвергся решительной чистке, одновременно к князю Владимиру были приставлены для контроля московские бояре и приказные люди. Кроме того, царь отобрал у Старицкого некоторые старинные земли удела, а взамен дал ему новые земли на востоке страны. В результате произведенной «мены» были существенно нарушены традиционные связи Старицких удельных князей с местным населением. Первая половина 1560-х гг. ознаменовалась опалами и казнями целого ряда видных князей и бояр. Характерным для того времени было стремление знатных бояр и воевод бежать от царского гнева за рубеж. В апреле 1564 г. в Литовское государство бежал видный воевода князь Андрей Михайлович Курбский. В своем послании из Литвы к Ивану Грозному князь осуждал тиранический образ правления, обвинял царя в невинно пролитой крови. Бегство Курбского, его послание затронули честь царя. В ответном послании Андрею Курбскому царь Иван энергично обосновывал свое исконное право управлять страной, самодержавно, по своему усмотрению «жаловати и казнити» подданных.

3 декабря 1564 г. царь Иван со всей семьей отправился из Москвы на богомолье. Подобные выезды были делом нередким, заурядным. Но москвичей не покидало чувство смятения и тревоги. Слишком необычным на сей раз был царский «подъем» (сборы в поход). Царь брал с собой всю свою казну, чрезмерно многочисленной была царская вооруженная свита; более того, царь велел сопровождавшим его «бояром и дворяном ближним ехати з женами и детьми». В планы Грозного были посвящены только самые доверенные лица. Почти месяц длилось путешествие царя, пока он не остановился в довольно хорошо укрепленной Александрове слободе, расположенной примерно в 100 километрах к севере-востоку от столицы. Это имение принадлежало дворцу (царской семье), сюда Иван не раз прежде приезжал для «потехи» (охоты). Теперь царь решил обосноваться в Слободе для осуществления более серьезных мероприятий.

Только 3 января 1565 года Москва дождалась вестей от своего государя. Царский гонец К.Д. Поливанов привез в столицу две грамоты. В первой, адресованной правящей верхушке, царь обвинял бояр, дворян и приказных людей в «изменах» — в уклонении от ратной службы, расхищении казны и т.д.; гневался он и на духовенство, которое якобы «покрывало» недостойные дела служилых людей. В заключении этого послания он заявил о своем отказе от власти, так как не желал больше «многих изменных дел терпети». Во второй же грамоте, направленной к простым жителям столицы («ко всему православному хрестианству града Москвы»), Иван объявлял, что «гневу на них (горожан) и опал никоторых нет». Он явно стремился заручиться поддержкой широких масс столичного населения в его конфликте с власть имущими. Обращение к народу через головы бояр и чиновников было тонко рассчитанным маневром, который тут же принес свои результаты. Зачитанные перед народом царские послания вызвали в Москве широкие волнения. «Черные люди» (ремесленники и купцы) заявили о своей готовности расправиться с «изменниками», только бы царь «на ними милость показал, государство не оставлял и их на расхищение волкам (боярам и «чиновным людям») не отдавал...». Напуганные выступлениями горожан, вельможи были вынуждены обратиться к главе русской церкви, митрополиту Афанасию, чтобы тот упросил царя остаться на московском престоле. В Слободу двинулась делегация бояр и представителей духовенства с изъявлением покорности и просьбой к царю вернуться в столицу. Уверенный в поддержке горожан, царь Иван дал согласие остаться «на государстве», но при этом выговорил себе условие — казнить по своему усмотрению «изменников» (фактически всех неугодных лиц), а для обеспечения своих чрезвычайных полномочий в стране учредить опричнину. В февpaлe, по возвращении царя в Москву, был обнародован указ об опричнине. Подлинный текст указа не сохранился, однако его содержание подробно и обстоятельно передано в Никоновской летописи. Согласно указу, территория страны подлежала разделению на две части — опричнину, своеобразный государев «удел», в котором царь был полным властелином и хозяином, и земщину, остальную часть страны, которая передавалась в управление земской Боярской думе.

Для охраны личности государя и обеспечения проведения в жизнь политики борьбы с крамолой создавался особый корпус опричников, который представлял собой личную гвардию царя. Первоначально намечалось набрать в опричнину тысячу дворян, но впоследствии, по мере включения в состав опричнины новых территорий, опричное войско многократно увеличилось. Царь Иван сам лично участвовал в наборах («верстаниях») служилых людей в опричнину. В нее принимали лишь тех, кто не имел родственных и дружеских связей с земскими людьми. Опричник давал клятву, что и впредь он не будет вступать ни в какие связи с земщиной. Для опричников вводились особые «знаки отличия» — собачья голова и метла. Служившие в опричнине иностранцы так трактовали значение этой символики — «они (опричники) сперва кусают, как собаки, а затем выметают все лишнее (т.е. «измену») из страны».

Опричное государство руководилось «особым братством из 300 молодых людей. Главой братства был сам Иван, называвшийся игуменом, келарем был князь Афанасий Вяземский, пономарем – дворовый сын боярский из города Белой – Григорий Лукьянович Бельский. Опричники носили грубые нищенские монашеские одеяния на овечьем меху и длинные монашеские посохи, заостренные на нижнем конце.

В 4 часа утра они собирались в церкви на службу. С 7 часов до 8 был перерыв, затем снова служба до 10 часов. Затем следовала трапеза, остатки которой раздавались нищим. После вечерней трапезы в 9 часов царь отдыхал, а с 12 ночи начиналась ночная служба.

Долгое время в литературе считалось, что в опричники набирали людей, как правило, худородных, чуть ли даже не из простых «мужиков». Однако специальные исследования состава опричного двора, произведенные В. Кобриным и другими учеными, решительно опровергают это мнение. На самом деле в состав опричников входили нередко представители весьма знатных княжеско-боярских родов, таких, как князья Одоевские, Трубецкие, а на позднем этапе опричнины в опричный корпус зачисляются князья Шуйские. Правда, в целом опричный двор был несколько более худородным по составу, чем двор земский, а к концу опричнины выходцы из худородных провинциальных дворянских родов явно доминировали в составе опричного руководства. И все же можно полагать, что главным критерием при наборе в опричнину служило не столько происхождение, сколько личные качества служилого человека. Царь охотно брал в опричнину людей с «запятнанной биографией». Так, в числе опричников мы встречаем бывших слуг удельных князей Старицких. Такие люди должны бы особо рьяно и преданно служить монарху.

Опричный корпус не представлял собой какой-то однородной массы служилых людей. В нем выделялась своя верхушка, составлявшая опричную Думу и опричный двор. Служивший в опричнине немец Генрих Штаден писал, «что князья и бояре, взятые в опричнину, распределялись по ступеням(in gradus) не по богатству, а по породе (nach Geburt). Структура опричного двора в целом была сходна со структурой доопричного двора и двора земского. Согласно летописи, передающей содержание указа об опричнине, царь «учинил себе особно» (взял к себе в опричный двор) бояр, окольничих, дворецкого, казначеев, дьяков «и всяких приказных людей», дворян и детей боярских, стольников, стряпчих и жильцов. В то же время опричнина вводила и некоторые новшества. Так, очевидно, именно с опричниной, где худородные люди выдвигались чаще, чем в земщине, связано становление новой курии в Боярской думе — курии думных дворян. Во время военных походов опричные полки выступали отдельно от земских. Были в опричнине и свои особые административные ведомства — приказы, существовавшие параллельно с подобными земскими приказами (опричный Разряд, Дворцовый, Казенный и другие приказы).

Среди опричников были и иностранцы. Иоганн Таубе служил печатником рижского архиепископа, Элерт Краузе был фогтом, т.е. судьей в городе Дерпте. В первые годы ливонской войны они попали в плен. В 1564 году их взяли на русскую службу, т.к. они предложили свои услуги в деле привлечения ливонских дворян и горожан на сторону русской власти. В 1571 году оба бежали в Литву, предложив свои услуги Сигизмунду II, для чего написали письмо литовскому наместнику в Ливонии Яну Ходкевичу.

Генрих Штаден был сыном вестфальского бюргера. Учился в церковной школе, однако из-за беспокойного нрава так и не стал священником. Попробовал себя в разных должностях, потом стал наемником на русской службе. Получил имение, был принят в опричнину. Несколько лет обогащался всеми возможными способами. Сбежал со всеми богатствами. Жестокий, циничный, озабоченный только своим обогащением.

Фактически царь заправлял делами в опричнине, советуясь лишь с небольшой группой наиболее доверенных лиц. В первые годы у руля управления опричниной стояли Алексей Данилович (отец) и Федор Алексеевич (сын) Басмановы-Плещеевы, их сородич Захарий Иванович Очин-Плещеев, не слишком знатный князь Афанасий Иванович Вяземский и некоторые другие лица. Формально опричную Думу возглавлял выходец из Кабарды князь Михаил Темрюкович Черкасский, родной брат второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны. В число руководителей опричнины на позднем этапе выдвинулся Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, более известный как Малюта Скуратов (Малюта — это его мирское имя).

В Москве ходили слухи, которые воспроизвел в своих записках один из иностранных наблюдателей, о том, что именно Мария Темрюковна подала царю совет об учреждении привилегированной опричной стражи. Согласно другому свидетельству (показание одного летописца XVII в.), опричнина была учреждена «по злых людей совету: Василия Михайловича Юрьева да Олексия Басманова». Трудно проверить достоверность подобных сообщений, которые к тому же противоречат друг другу. И все же некоторые детали и совпадения, на которые впервые обратил внимание В.В. Кобрин, дают пищу для определенных суждений. Действительно, кн. М.Т. Черкасский был зятем В.М. Юрьева. Оба боярина являлись близкими родственниками первой и второй жен Ивана Грозного (В.М. Захарьин-Юрьев приходился двоюродным братом царице Анастасии). В родстве (свойстве) с Захарьиными-Юрьевыми находились Басмановы, а также видный опричный боярин князь Василий Андреевич Сицкий. Напомним также, что вражда и соперничество Захарьиных с Адашевым и Сильвестром сыграли далеко не последнюю роль в падении правительства Избранной Рады, в повороте к репрессивному курсу, что именно кружок родственников двух первых жен царя Ивана стоял во главе опричнины при ее учреждении. Здесь, правда, не все ясно. Любопытно, что сам В.М. Юрьев, якобы подавший «злой совет» царю, среди опричников не упоминается (и вряд ли вообще служил в опричнине), хотя в опричнину был зачислен его сын Протасий. В земщине остался близкий родственник царя Никита Романович Юрьев, родной брат царицы Анастасии. Не объясняется ли это обстоятельство тем, что Захарьины были тесно связаны родством с представителями «подозрительной» земской знати? Н. Р. Юрьев находился в близком родстве с боярином князем Александром Борисовичем Горбатым-Суздальским (был женат на его дочери). Известно, что князь Горбатый одним из первых подвергся опале при учреждении опричнины. В.М. Юрьев был женат на Анастасии Дмитриевне Бельской, сестре князя Ивана Дмитриевича Бельского, «первого» (самого знатного) боярина в земщине. Мы не можем точно сказать, какова была действительная роль Захарьиных-Юрьевых, в деле учреждения опричнины, посвящал ли их царь Иван в свои планы, подавали ли они ему какие-то советы. Однако значительное влияние этого рода на общий ход событий 1560-х гг. представляется несомненным.

Для обеспечения хозяйственных потребностей опричнины в состав ее территории были включены богатые города и уезды — Двина, Каргополь, Великий Устюг, Вологда, Белоозеро, Галич, Старая Русса, ряд дворцовых волостей в Подмосковье и других уездах. Включались также земли, имеющие важное стратегическое значение.

В опричнину вошла часть территории Москвы. Здесь разрешалось селиться лишь опричникам, земские же дворяне выводились со своих дворов. Согласно указу 1565 г., в опричнину включался также ряд уездов поместно-вотчинного землевладения (Можайский, Вяземский, Суздальский, Козельский, Малоярославецкий, Медынский и другие), которые служили базой для земельного испомещения опричников. В дальнейшем территория опричнины значительно расширилась за счет вхождения в нее новых районов (Костромской, Ярославский, Ростовский и другие уезды, Бежецкая и Обонежская пятины Новгородского уезда). Согласно предписаниям царского указа, в опричных уездах должны были оставаться лишь те дворяне, которые принимались в отряд опричников. Все же прочие, земские дворяне (а их было подавляющее большинство), обязаны были в короткий срок оставить свои поместья и вотчины и переселиться в земщину. Их владения шли в раздачу опричникам. Эти меры были призваны обеспечить службу опричников «с одново», т.е. раздельно от земских. Кроме того, царь наложил на земщину налог в 10 тысяч рублей — огромную по тем временам сумму.

По сравнению с опричниной земщина была поставлена в неравноправное политическое положение. Указ об опричнине давал царю бесконтрольное право «выводить измену» и казнить «изменников» на всей территории государства.

Уже в феврале этого года, вскоре после обнародования опричного указа, состоялись первые казни. Были казнены видный воевода, один из покорителей Казани, и знатный князь Александр Борисович Горбатый с сыном Петром, ряд других бояр и дворян. Многие десятки опальных были отправлены в 1565 г. в ссылку в далекий Казанский край. Р. Г. Скрынников, специально исследовавший вопрос о Казанской ссылке, обнаружил среди них немало знатных «княжат» — представителей родов Оболенских, Ярославских, Ростовских и Стародубских князей. Ссыльные лишались своих старинных вотчин и поместий, а взамен наделялись имениями в казанских пригородах, причем, они получали здесь только поместья (к тому же весьма незначительные по размерам). Одновременно с опальными начались переселения и вовсе ни в чем не повинных земских дворян, которые, по указу об опричнине, должны были покинуть опричные уезды и поселиться в земских районах. В принципе они имели право на получение в земщине компенсации за утраченные в опричнине владения. Но на практике осуществить это право удавалось далеко не всегда. Правительство не давало никаких гарантий, и земские дворяне сами вынуждены были «приискивать» себе земли в новых районах. Подобные переселения были сопряжены с рядом трудностей и зачастую вели к разорению и обнищанию дворян. По вопросу о размахе опричных переселений, о том, насколько последовательно претворялось в жизнь положение указа об опричнине в литературе высказаны различные точки зрения. По мнению ряда ученых (С.Ф. Платонова, С.Б. Веселовского, Р.Г. Скрынникова), выселения дворян в годы опричнины носили массовый характер; иного взгляда на проблему придерживаются А.А. Зимин и В.Б. Кобрин, которые считают, что программа опричных переселений либо не была осуществлена, либо осуществлена далеко не в полном объеме.

Опричнина затрагивала интересы самых различных слоев русского общества. Население страдало при этом не только от самой опричной политики, но и от произвола опричников. Издавая указ об опричнине, царь обещал народу, что с установлением единодержавия и искоренением «измен» в стране восстановятся порядок и правосудие. Это не всегда удавалось. Пользуясь исключительной властью и привилегиями, опричники нередко чинили в стране беззакония и грабежи.

В 1566 г. наметились некоторые перемены в опричной политике. В начале года царь произвел очередную «мену» землями со своим двоюродным братом, удельным князем Владимиром Андреевичем Старицким. В результате князь Владимир лишился основной части земель старинного отцовского удела. К царю перешли Старица, Алексин, Верея и некоторые другие удельные территории. Взамен он получил новые земли (города Дмитров, Звенигород, Боровск, Стародуб и др.). Обмен землями 1566 г. привел к окончательной потере традиционных связей Старицких князей с местными феодалами, к роспуску старого удельного двора. Основная масса удельных бояр и дворян перешла на московскую службу, некоторые из них были приняты в опричнину. Впоследствии Старицкий уезд и некоторые иные бывшие удельные земли попали в состав опричнины. Занимавшая важное стратегическое местоположение Старица стала одной из резиденций, а впоследствии главной резиденцией царя Ивана. Заслуживает внимания еще одно обстоятельство. Вскоре после осуществления «мены» земель царь «пожаловал» князя Владимира Старицкого, велел возвратить ему старое дворовое место в Кремле (кремлевский двор был конфискован у Стаицкого в начале опричнины) и, более того, — приписать к нему территорию бывшего двора боярина Мстиславского. Едва ли это «пожалование» было жестом примирения. Царю было, очевидно, выгодно держать удельного князя в столице с тем, чтобы осуществлять более эффективный контроль над его действиями. Антиудельные мероприятия 1566 г. прошли без кровопролития. Вообще первая половина этого года была временем относительного затишья террора. Получили амнистию казанские ссыльные, которым было разрешено вернуться в свои прежние поместья и вотчины. На государеву службу возвращается знатный боярин князь Михаил Иванович Воротынский, который попал в опалу еще до учреждения опричнины; ему была возвращена часть его родовых имений.

Продолжавшаяся уже несколько лет Ливонская война (1558-1583 гг.) сулила России заманчивые перспективы широкого выхода к побережью Балтийского моря, в то же время остро ощущалась нехватка ресурсов. Испытывая финансовые трудности, правительство вынуждено было пойти на компромисс с земщиной с целью добиться от нее согласия на введение новых налогов, одобрения своего внешнеполитического курса. Для обсуждения вопроса о продолжении войны в Ливонии в июне 1566 г. на Москве был созван Земский собор. Показательно, что этот собор был первым земским собором, на котором широкое представительство получили все основные сословия — духовенство, боярство, дворянство и купечество. Правда, прямых выборов делегатов на собор не происходило, и они назначались правительством. Анализ состава собора 1566 г. привел исследователей к выводу о том, что на нем присутствовали лишь представители земщины. Одобрение правительственного курса опричниками подразумевалось, очевидно, само собой.

Царь сумел добиться от участников собора согласия на продолжение войны. Однако на этом полоса компромиссов закончилась. Именно с земским собором 1566 г. было связано первое крупное и открытое выступление земской оппозиции. Большая группа земских бояр и дворян, делегатов собора 1566 г., обратилась к царю с челобитьем об отставке опричнины. Ответом на это обращение явилась новая вспышка репрессий. Многие участники выступления подверглись публичному телесному наказанию, а трое дворян-челобитчиков (князь В. Ф. Рыбин-Пронский, И. Ф. Карамышев и К. С. Бундов) были казнены. Но казнью этих дворян дело не завершилось. Она явилась лишь прологом к широким репрессиям против руководства земщины.

Осенью 1567 г. начался розыск по делу об «измене» боярина и конюшего Ивана Петровича Федорова-Челядина, которого обвинили в желании занять царский престол. Результатом розыска была казнь «изменника». Одновременно с ним был казнен целый ряд бояр и дворян.

Недовольство опричниной выражали и представители духовенства. Еще в мае 1566 года, сознавая, очевидно, свое бессилие остановить кровопролитие, сложил с себя сан и удалился, в монастырь митрополит Афанасий. Царь предложил митрополичий престол казанскому архиепископу Герману Полеву, но тот заявил о своем несогласии с политикой опричнины и вскоре был удален с митрополичьего двора. Новый выбор Грозного остановился на кандидатуре с игумена Соловецкого монастыря Филиппа Колычева. Трудно назвать конкретную причину, обусловившую этот выбор. Человек волевой, энергичный, отличавшийся независимостью суждений, Филипп едва ли был способен угождать во всем монарху. Возможно, царя привлекли незаурядные способности этого человека как администратора и «хозяйственника», во всем блеске проявившиеся в период его игуменства на Соловках; возможно, определенную роль сыграло здесь то обстоятельство, что в опричнине служили представители Колычевых, сородичи Филиппа. Колычев был решительным противником методов опричнины и условием своего избрания в митрополиты он поставил отказ царя от жесткого репрессивного курса. Однако, поддавшись уговорам царя и высшего духовенства, он согласился принять митрополичий сан и дать обязательство «не вступаться» в дела опричнины. 25 июля 1566 г. он был поставлен в митрополиты. Развернувшиеся репрессии царя против земщины заставили, однако, митрополита нарушить свой «обет молчания». В марте 1568 г. Филипп открыто обратился к царю в Успенском соборе с обличением жестокостей и произвола опричнины. И впоследствии этот сильный, незаурядный человек неоднократно публично осуждал царя и его опричников за «пролитие христианской крови». Действия митрополита вызывали раздражение в окружении царя. Нашлось немало недоброжелателей у Филиппа и в среде духовенства. Среди них выделялись новгородский архиепископ Пимен и царский духовник, благовещенский протопоп Евстафий. Власти спешно пытались собрать материалы, которые могли бы скомпрометировать владыку; в ход пускались клевета и лжесвидетельства. В ноябре 1568 г. был созван церковный собор, на котором запуганные и введенные в заблуждение иерархи низложили Филиппа. Опального митрополита сослали в заточение в Тверской Отроч монастырь.

Разгром земской оппозиции в 1568 г. не положил конец репрессиям. В следующем году они возобновились с еще большей силой.

2. Причины ведения опричнины

Четкий и однозначный ответ на эти вопросы дать не просто. Казалось бы, лучше всего должны были понимать смысл происходившего сами современники. Однако ясного и удовлетворительного объяснения причин учреждения опричнины в их сочинениях мы не находим, они как бы уклоняются от ответа на этот вопрос.

Не содержат готового на него ответа писания самого Ивана Грозного. Сейчас, после проведенных дискуссий и новых находок, уже не приходится сомневаться в подлинности знаменитой переписки Грозного с Андреем Курбским и других сочинений царя. Всю вину и ответственность за происходившее в стране царь Иван возлагал на всякого рода «изменников» (прежде всего — «изменников»-бояр), а себя представлял лишь жертвой крамолы и интриг. Это, конечно же, взгляд необъективный, тенденциозный. Трудно представить, чтобы все бояре, в том числе — старинные нетитулованные боярские роды, издавна верно служившие московским государям, вдруг стали «изменниками». Далеко не всегда историк может различить, где была «измена», а где — просто подозрительность царя.

Отнюдь не беспристрастен и противник Ивана Грозного князь Андрей Михайлович Курбский. В своих сочинениях князь стремился не столько понять, сколько обличить царя Ивана в тиранстве и пролитии невинной крови.

Немало интересных сведений об опричнине дают нам иностранные наблюдатели. Однако постичь общий смысл событий, происходивших в чуждой им «варварской Московии», они не могли. Порой иностранцы сознательно преувеличивали хаос и беспорядки в стране с целью спровоцировать своих государей к военному вторжению в Россию. Русские летописи и сказания, написанные после смерти Ивана Грозного, не скрывают фактов жестокостей опричнины, но в то же время избегают прямой оценки политики царя Ивана. В сознании русских людей того времени он был, хотя и грозный, но все же законный, «прирожденный» государь, власть которому дана от Бога. Поэтому и судить о действиях царя его подданные считали себя не вправе. Летописцы весьма обстоятельно и толково излагают фактически сторону событий опричнины, но не раскрывают мотивов действий царя Ивана, ограничиваясь лишь фразами типа: «понеже (потому что) опришнину повеле учинити себе особно».

Историки XVIII — первой половины XIX в. основывали свои исследования об опричнине на показаниях современников и летописей XVII в. и во многом следовали их оценкам и суждениям. В. Н. Татищев, сторонник сильной монархической власти, идеолог петровского абсолютизма, оправдывал деяния Ивана Грозного и осуждал «измены» «некоторых беспутных вельмож». Князь-аристократ М. М. Щербатов, напротив, видел в царе Иване тирана, который своей чрезмерной подозрительностью нарушил вековой союз монархии с боярством. Н. М. Карамзин, обосновавший необходимость самодержавной власти, в то же время (вслед за Курбским и некоторыми другими авторами) осуждал борьбу Грозного с боярством и противопоставлял опричную тиранию мудрому правлению первых лет царствования Ивана, когда царь прислушивался к советам бояр. Данные талантливым историком и литератором яркие психологические характеристики Ивана Грозного сохраняют свое значение и поныне. Однако вряд ли можно свести объяснение опричнины к раскрытию особенностей личности грозного царя. Действительно, Грозный был, по-видимому, человеком психически не вполне уравновешенным. В тоже время, современные наблюдатели замечали за ним трезвый ум и государственные способности. В своих поступках он руководствовался не только эмоциями, но и трезвым политическим расчетом.

Субъективный, морализирующий подход к оценке событий прошлого начал преодолеваться благодаря трудам С.М. Соловьева, который впервые взглянул на историю России как на закономерный и объективный процесс. Опричнину он рассматривал через призму общей своей концепции постепенного перехода от «родовых» отношений к «государственным». Борьба Ивана Грозного с боярством (которое являлось носителем «родовых» начал) имела, по мысли С.М. Соловьева, позитивное значение, поскольку она ускоряла победу начал «государственных». В то же время историк отнюдь не оправдывал жестокости царя Ивана. Взгляды С.М. Соловьева получили развитие в работах его последователей. Наиболее четкая и развернутая концепция опричнины в дореволюционное время была дана С.Ф. Платоновым, который главный ее смысл видел в борьбе государственной власти, опиравшейся на «служилый класс» (дворян-помещиков), против могущественной княжеско-боярской знати, потомков удельных князей. Важнейшим результатом опричнины, считает С.Ф. Платонов, был разгром родового княжеско-боярского землевладения, являвшегося основой политического могущества феодальной знати.

Концепция Платонова с некоторыми модификациями перешла впоследствии и в советскую историческую литературу. В трудах большинства советских историков 30-50-х гг. опричнина выступала как явление «прогрессивное», поскольку она укрепила централизованное государство, сокрушив могущество крупной боярской аристократии и сделав тем самым невозможным возврат к порядкам феодальной раздробленности. В последние годы платоновского взгляда на опричнину как на столкновение самодержавия с могущественной княжеской аристократией придерживается Р.Г. Скрынников, который, правда, считает, что опричнина не была единой на всем протяжении своего существования и имела четко выраженную антикняжескую направленность лишь на начальном своем этапе.

Исследования последних десятилетий (работы В.Б. Кобрина и др.) подвергли решительной критике традиционные представления о боярстве как реакционной силе, всячески противившейся централизации страны, и о рядовом дворянстве как главной политической опоре русской монархии. Процесс разрушения родового княжеско-боярского землевладения, подчинения аристократии центральной власти начался еще задолго до опричнины (хотя и опричнина сыграла здесь немаловажную роль). К середине XVI в. потомки некогда владетельных князей северо-восточной Руси, а также основная часть, князей-рюриковичей юго-западной России (за исключением князей Воротынских и Одоевских) утратили на свои земли особые княжеские права и их «княжения» превратились в обычные вотчины. Характерной особенностью вотчинного землевладения в России было отсутствие принципа единонаследия (майората), механизма, способного сдерживать распад родовых имений. Вотчины делились поровну между сыновьями землевладельца, что вело к их дроблению, измельчанию и захуданию целых родов. В наиболее выгодном положении находились те бояре и князья, которые сделали карьеру при московском дворе и благодаря этому получали от государя в качестве пожалований новые вотчины. У многих бояр и князей эти новые жалованные и купленные вотчины значительно превышали по размерам их старые родовые имения. Некоторые из «княжат» полностью утратили к началу опричнины связи со своими родовыми гнездами и служили с поместий и вотчин, расположенных в различных частях страны, а у иных — и вовсе не было вотчин и они владели землями только на поместном праве. Развитие поместной системы, принятие в 1556 г. «Уложения о службе», уравнивавшего службу с поместий и вотчин, способствовали формированию единого общерусского служилого землевладельческого сословия, все представители которого были обязаны нести государеву военную службу. Княжеско-боярская знать, служившая при государевом дворе, не составляла при этом какой-то особой группы независимых земельных магнатов (подобной аристократии ряда стран Европы), а являлась лишь частью военно-служилого сословия, его верхним слоем. Относительно слабое экономически и находящееся в прямой служебной зависимости от государя боярство не могло, да и не стремилось противопоставить себя централизованной монархической власти. Во всяком случае, никакими прямыми свидетельствами на этот счет мы не располагаем. Что же касается знаменитого спора между царем Иваном Грозным и «аристократом» Андреем Курбским, то, как справедливо отметил В. Б. Кобрин, речь в нем велась не о необходимости централизации вообще, а лишь о ее методах.

В противовес традиционной концепции об антибоярской направленности опричнины А.А. Зимин и другие историки высказали мнение о том, что своим острием опричнина была нацелена против таких «форпостов» феодальной раздробленности, как остатки уделов и новгородских «вольностей», а также против независимости и экономического могущества церкви. Данная точка зрения встретила справедливые возражения со стороны Р.Г. Скрынникова и других исследователей. В самом деле, Грозный мог расправиться со слабовольным князем Владимиром Старицким не прибегая к опричнине. Еще в 1537 г. после «мятежа» князя Андрея Ивановича Старицкого правительство Елены Глинской ликвидировало Старицкий удел. Но впоследствии удел был восстановлен и возвращен сыну Андрея Ивановича князю Владимиру. Благоприятная возможность для упразднения Старицкого удела создалась в 1563 г. еще до введения опричнины, когда царь Иван получил донос на князя Владимира Андреевича. Наложив на князей Старицких опалу, распустив старицкий двор, лишив тем самым удельного князя политической опоры, царь, однако, не счел необходимым ликвидировать сам удел и «вотчиною своею повеле ему (Владимиру Старицкому) владети по прежнему обычаю». Ликвидация Старицкого удела произошла лишь на позднем этапе опричнины в 1569 г. и она вызвалась не столько стремлением Ивана покончить с уделом как таковым, сколько логикой политической борьбы, опасениями царя, что князь Владимир мог быть использован оппозицией как орудие борьбы против него. При этом, если действительно имели место попытки оппозиции посадить на царский престол вместо Ивана IV князя Владимира Андреевича, вряд ли заговорщики ставили своей целью возврат к порядкам феодальной раздробленности. Речь могла идти лишь о смене на престоле одной личности другой. Сам царь Иван проявил себя не столько активным борцом против пережитков удельной системы, сколько консерватором в данном вопросе. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы духовного завещания Ивана Грозного, по которому царь намеревался выделить сыновьям и прочим членам своей семьи уделы, не уступающие порой по размерам иным государствам. Любопытно, что в начале 70-х гг. царь Иван вновь на время возрождает удел князей Старицких, вернув отцовскую «отчину» сыну Владимира Андреевича князю Василию. Что касается Новгорода, то с его былой «вольностью» решительно покончил еще дед Ивана Грозного, Иван III, который окончательно упразднил здесь вечевые порядки. Еще в конце XV в. старинные новгородские бояре были «выведены» со своих вотчин, а на их обширных землях были поселены помещики-выходцы из центральных областей страны, в преданности которых правительство не сомневалось. Можно допустить, что в определенных кругах новгородского общества действительно вызревали какие-то планы «измены» царю, однако массовые казни новгородских жителей едва ли были оправданы с государственной точки зрения. Хотя в годы опричнины происходили столкновения между светскими и церковными властями, они не выливались в форму борьбы между церковью и государством за власть и влияние в стране. «Непокорные» иерархи церкви выступали не против существовавших порядков, а против чрезмерной жестокости опричнины. По крайней мере, до патриарха Никона русская церковь никогда не претендовала на политическое верховенство и находилась в зависимости от московских государей. Итак, мы не видим ни в княжеско-боярской знати, ни в остатках уделов, ни в «мятежном» Новгороде тех мощных «антицентрализаторских» сил, против которых Иван IV должен был с неизбежностью вести борьбу во имя сохранения единства и целостности государства. С этой точки зрения опричнина не может найти объяснения и оправдания. Нельзя однозначно и определенно ответить и на вопрос— против кого именно была направлена опричнина. Она ударяла и по боярам и удельным князьям, и по дворянской массе, и по приказной бюрократии. В неменьшей степени страдали крестьяне, посадские люди и купцы. Может быть, в политике опричнины и не следует искать какой-либо логики и изначального смысла?

Каковы же причины учреждения опричнины?

Думается, что опричнина явилась отнюдь не случайным эпизодом в истории Русского государства и была обусловлена глубокими внутренними причинами, борьбой различных тенденций социального и политического развития страны. Но, вопреки традиционному мнению, борьба велась не столько между сторонниками и противниками централизации страны, сколько по вопросу о различных путях и методах самой централизации.

Утверждавшееся на Руси самодержавие с его претензиями на безраздельную власть в государстве неизбежно должно было вступить в столкновение со всеми силами, которые могли реально или потенциально ее ограничить. Учредив опричнину, царь Иван, замечает Р. Г. Скрынников, «избавился от обычной опеки со стороны думы и высшего духовенства». Но суть опричного конфликта заключалась не только в этом. По большому счету опричнина явилась своеобразной реакцией царя-самодержца на развитие сословно-представительных тенденций и представляла собой попытку путем введения чрезвычайного положения пресечь «своеволие» сословий и направить весь сословный организм на путь государственного служения.

Опричнина создавалась, таким образом, как учреждение, призванное обеспечить установление единодержавной власти царя и подавлять любые проявления оппозиции царской власти.

3. Новгородский погром и отмена опричнины

В 1569 году Грозный получил донос о «изменах» новгородцев, которые якобы хотели его, царя, «злым умыслом извести», а на престол посадить удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, Новгород и Псков передать литовскому королю. Делу был дан ход. Первыми пострадали Старицкие. Их обвинили в намерении «испортить» (отравить) царя и его семью. В конце сентября Владимир Андреевич получил указание срочно явиться в царскую резиденцию. По дороге он был окружен отрядом опричников во главе с Малютой Скуратовым и Василием Грязным. Исполняя приказ царя, опричники умертвили удельного князя, его жену и дочь, заставив их выпить яд. В то же время от рук опричников погибла и мать Владимира Старицкого княгиня Евфросинья. Удел князей Старицких прекратил свое существование. Вскоре после расправы над Старицкими царь Иван «со всей своей опришниной» выступил в поход против Новгорода. Обвинения, выдвинутые против новгородцев, явно противоречили друг другу — с одной стороны, они якобы хотели посадить на царский трон князя Владимира Старицкого, а с другой — отдать Новгород польскому королю. Источники не позволяют судить, имела ли место «измена» и в чем именно она состояла. Думается, что донос был только поводом к походу. Корни же событий лежали в общей политической ситуации того времени. В условиях роста недовольства в земщине царь серьезно опасался переворота, объединения оппозиции вокруг Старицких. Серьезную тревогу вызывало у него положение дел в Новгороде, где было немало лиц, тесно связанных со Старицкими князьями и опальными московскими боярами. В этих условиях царь и решает нанести по Новгороду превентивный удар.

Новгородский поход был одним из наиболее драматичных эпизодов опричнины. На пути в Новгород опричники опустошили города Клин, Тверь, Торжок и их округи. В начале января 1570 г. опричники вступили в сам Новгород. По традиции царя торжественно встретило духовенство с крестами и иконами. Грозный отказался, однако, принять благословение от новгородского архиепископа Пимена, объявив его «изменником». В городе начались повальные аресты. «Заговорщики» подвергались мучительным пыткам. Смерти предавали не только взрослых мужчин, но и женщин и детей. Целых 6 недель продолжалась эпопея новгородского погрома. В литературе нет единого мнения относительно числа жертв погрома. Называлась цифра погибших в 20—30 тысяч человек. Но это — явное преувеличение, т. к. все население Новгорода составляло это время не более 30 тысяч. Скрынников считает, что погибло 3-4 тыс. человек по «Синодику опальных». По мнению В.Б. Кобрина «Синодик» не полно отражает число жертв, очевидно, их было 10-15 тысяч. Богатый город был ограблен. Ценности Новгородских храмов и монастырей, имущество опальных купцов и дворян подверглись конфискации, и перешли в царскую казну. До сих пор в Успенском соборе города Александрова можно видеть великолепные Васильевские врата, вывезенные Иваном Грозным из Новгорода. Грабежи населения значительно обогатили и опричников. Расправившись с новгородцами, разграбив и опустошив Новгород и его пригороды, опричная рать двинулась на Псков. Но Псков не испытал страшной участии своего соседа, царь отвел свои войска от города.

Известия о кровавых событиях в Новгороде встревожили москвичей, вызвали недовольство и ропот в различных слоях московского общества. С осуждением репрессивной политики Ивана Грозного выступил глава внешнеполитического ведомства (Посольского приказа) дьяк Иван Михайлович Висковатый, выдающийся дипломат своего времени, человек талантливый, самостоятельный и энергичный. Чтобы пресечь возможные выступления оппозиции, царь прибегнул к своей обычной тактике тepрopa. По возвращении его из новгородского похода начался широкий розыск по делу о «новгородской измене». Арестованные новгородские «изменники», привезенные в Александровскую слободу, были подвергнуты в ее застенках пыткам. В допросах принимал непосредственное участие сам царь Иван.

В июле 1570 года на Москве состоялись массовые казни. Свыше 100 человек было предано мучительной смерти. В их числе был казначей Никита Афанасьевич Фуников, печатник и посольский дьяк Иван Михайлович Висковатый, бояре новгородского архиепископа (сам Пимен умер до того в заточении в одном из монастырей), новгородские дьяки и дворяне.

Зрелища массовых жестоких казней произвели сильное впечатление на москвичей, известия о них распространились по всей Европе. Опалам и репрессиям в тот период подвергся и ряд других лиц. В их числе был видный боярин князь Петр Семенович Серебряный (по словам Курбского, «муж нарочит в воинстве и богат»), убитый по приказу царя опричниками.

События 1569-1570 гг. явились кульминацией опричного террора. Особенностью этого периода был не только небывалый, невиданный прежде размах репрессий. Террор впервые обрушился на головы самих опричников. В царской опале в начале 1570-х гг. погибли А. Д. и Ф. А. Басмановы, 3. И. Очин-Плещеев, бояре Захарьины-Яковлевы, князь А. И. Вяземский, кн. М. Т. Черкасский. Характерно, что именно эти люди стояли у истоков опричнины, были в свое время ее душой и организаторами! Согласно официальной правительственной версии, новгородский архиепископ Пимен и новгородцы будто бы «ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым и с сыном ево с Федором, и с казначеем с Никитою с Фуниковым, и с печатником Ываном Михайловым Висковатого... да с князем Офонасьем Вяземским о здаче Великого Новагорода и Пскова». Трудно сказать, насколько справедливы были подобные обвинения, существовала ли реальная связь Басмановых и Вяземского с «изменниками»-новгородцами. Несомненно одно — в конце 60-х — начале 70-х годов имел место глубокий раскол не только между опричниной и земщиной, но и внутри самого опричного двора. По всей видимости, еще до начала похода на Новгород царь утратил доверие к своим прежним сподвижниками и фаворитам. Интересно, что ни Басмановы, ни Вяземский не приняли участия в карательном новгородском походе 1569 г. На рубеже 60—70-х гг. происходит смена руководства опричниной. На первый план выдвинулись люди новые, худородные, еще более беспринципные и жестокие. В отличие от прежних руководителей опричного двора, эти лица, являющиеся выходцами из рядов провинциального дворянства, не имели никаких связей с земской знатью и в душе ненавидели аристократию. Грозный рассчитывал найти в них надежную опору в борьбе с боярской крамолой. Самым ярким представителем этой новой группировки при опричном дворе был Малюта Скуратов, доказавший свою преданность царю многочисленными убийствами его «изменников». Он руководил расправой с князьями Старицкими и опальными новгородцами. Согласно преданию, в Тверском Отроче монастыре им был задушен св. митрополит Филипп Колычев, отказавшийся благословить поход на Новгород.

В конце 60—начале 70-х гг., в период разгула террора, страна находилась в сложном положении. Политический кризис сочетался с кризисом экономическим. Неурожай 1569г., вспышки эпидемий усугубляли бедственное положение народа. Тревожной была и международная обстановка. В 1569г. Польша и Литва заключили между собой унию, что привело к объединению военных сил этих государств против России. В то же время попытки русской дипломатии создать коалицию европейских государств против Речи Посполитой закончились неудачей. Крайне напряженная ситуация сложилась на южных границах Русского государства. Турция и ее союзник Крымское ханство начали прямую агрессию против России. В 1571 г. Русское государство подверглось страшному и опустошительному набегу крымского хана. Огромное татарское войско достигло стен Москвы. Кремль взять не удалось, но сам город был полностью сожжен и разрушен. Погибли многие тысячи москвичей. Возвратившийся в столицу царь увидел ее в развалинах и пепле. Он тут же возложил вину за случившееся на земских бояр и воевод. На следствии «первый» думный боярин князь Иван Федорович Мстиславский признался, что сам «навел» хана на Москву. Нелепость подобного обвинения была очевидна и самим опричникам. Характерно, что князь не только остался в живых, но и сохранил место в Боярской Думе, хотя у него и были отобраны некоторые земли. Иван Грозный имел причины для недовольства не только земскими воеводами, но и своими опричниками. Сильно разросшееся за счет присоединения к опричнине новых территорий, пополнившееся людьми новыми, мало известными прежде при московском дворе опричное войско уже не представлялось надежной опорой, и не было способно эффективно выполнять свои функции по обороне страны и охране личности государя.

30 июля 1572г. совместная земско-опричная рать наголову разгромила крымского хана в битве у деревни Молоди (в 45 км. к югу от столицы). Общее командование войсками осуществлял земский боярин князь Михаил Иванович Воротынский. Значительное влияние на исход сражения оказали действия талантливого воеводы из опричнины князя Дмитрия Ивановича Хворостинина. Стало ясно, что лишь объединением военных сил и ресурсов страны можно отстоять ее независимость перед угрозой внешней опасности.

Осенью 1572 г. царь Иван отменил опричнину столь же скоро и решительно, как он ее и учредил. Даже само слово «опричнина», как сообщают современники-иностранцы, отныне запрещалось употребляться под страхом наказания.

После 1572 г. произошло слияние опричных и земских территорий, объединение опричнины и земских полков. Некоторые из опальных получили амнистию и вернулись в свои старые имения. Однако, несмотря на происшедшие после 1572 г. перемены, многое в политике Ивана Грозного оставалось прежним. Не прекратились гонения на бояр. Уже в апреле 1573 г. царь казнит несколько видных бояр, в том числе князя М. И. Воротынского, бывшего главнокомандующего русской армией, одного из главных героев битвы при Молодях. Грозный лично участвовал в допросах Воротынского (его обвиняли в попытке «околдовать» царя) и даже подгребал своим посохом горящие угли.

У руководства страной оставался все тот же круг царских фаворитов и сподвижников, что и прежде, до отставки опричнины. Но можно все же полагать, что царь отнюдь не спешил расстаться со своим прежним опричным окружением и прежним политическим курсом. Подтверждением тому могут служить дальнейшие события.

Осенью 1575 года царь Иван в очередной раз объявил о своем отказе от престола, а на трон посадил вместе себя крещенного татарского хана Симеона Бекбулатовича. Сохранился текст любопытнейшей «челобитной» Ивана Грозного Симеону Бекбулатовичу, в которой «Иванец Васильев с своими детишками, с Ыванцом да Федорцом» (как и полагалось в настоящих челобитных, Грозный именовал себя и своих сыновей в уменьшительной форме) смиренно просил «государя и великого князя» Симеона Бекбулатовича, чтобы тот «милость показал, ослободил (разрешил) людишек перебрать». Фактически Иван намеревался пересмотреть личный состав своего двора и просил у Симеона «разрешения» набрать себе новых слуг и отставить лиц неугодных. Посылая унизительное по форме «челобитье», Грозный явно притворялся и скоморошествовал. Все понимали, что реальным хозяином в стране оставался он. В исторической литературе выдвигались различные объяснения этого политического акта, но все они остаются пока только гипотезами.

Очевидно одно — время «великого княжения» Симеона Бекбулатовича во многих чертах напоминало былую опричнину. Как и в годы опричнины территория страны и служилое сословие вновь оказались расколотыми на две части — земщину и «государев удел» (или «двор»). В состав «удела» был включен целый ряд городов и уездов, в числе которых находились как некоторые бывшие опричные территории (Старица, Ржева, Вологда, Пошехонье, Ростов, Двина и другие), так и земли, которые в опричнину не входили (Псковский, Порховский и другие уезды). Центром «удела», главной царской резиденцией становилась Старица. Был укомплектован личный состав особого государева «двора». Предварительно царь произвел его «чистку». Незадолго перед «вокняжением» Симеона попали в опалу и были казнены некоторые бывшие фавориты Грозного (князь Борис Давыдович Тулупов, Василий Иванович Умной Колычев). Далеко не все бывшие опричники были зачислены на службу в «удел». И, тем не менее, в целом, большинство членов особого «двора» Ивана IV в 1575 г. составляли именно лица, служившие в опричнине, и их родственники. «Двор» середины 70-х гг. был преемником опричного двора, выполняя роль личной гвардии царя Ивана и противостоя остальной массе земских дворян. В подавляющем своем большинстве члены особого «двора» являлись выходцами из худородных провинциальных дворянских фамилий, из ста с лишним известных нам имен «дворовых» лишь несколько князей Шуйских и Трубецких принадлежали к видным княжеско-боярским родам. Видные старомосковские боярские роды были представлены во «дворе», кажется, одними только Годуновыми. Но ни Шуйские, ни Трубецкие и даже ни Годуновы не играли здесь решающей роли. Реальное руководство политикой «двора» осуществляла когорта худородных думных дворян во главе с племянником Малюты Скуратова-Бельского — Богданом Яковлевичем Бельским. Сам Малюта погиб от шведской пули в Прибалтике еще в 1573 г. В принципе сходной с опричной была и сама политика «двора». Как и в годы опричнины производились массовые выселения земских дворян из уездов, взятых в состав государева «удела», а их поместья и вотчины переходили к «дворовым» служилым людям. Продолжалась политика террора и репрессий, жертвами которой являлись как земские деятели, так и бывшие опричники. Меньше года сидел татарский хан на российском троне, а затем где-то в сентябре 1576 г., он был сведен с престола и получил в удел город Тверь. Однако и после этого вплоть до смерти Грозного продолжало сохраняться разделение страны и господствующего класса на «земщину» и «двор».

Политика раскола государева двора способствовала накоплению противоречий в правящей среде. Социальный, политический и хозяйственный кризис углублялся еще кризисом династическим. В 1581 г. скончался царевич Иван Иванович. Согласно показаниям некоторых источников, довольно противоречивым и малодостоверным, он погиб от руки грозного отца в результате семейной размолвки. Наследование престола по традиции переходило к следующему по старшинству сыну царя Ивана — царевичу Федору. Но беда состояла в том, что Федор был человеком болезненным, неспособным к правлению, а младший сын царя — царевич Дмитрий — в момент смерти Грозного являлся еще совсем младенцем. Кроме того, оба царевича происходили от разных матерей. Федор, рожденный от первой жены Ивана Грозного Анастасии Романовны, состоял в близком родстве с боярами Романовыми, а жена его, Ирина Федоровна, приходилась родной сестрой Борису Годунову. Мать же царевича Дмитрия – Мария Федоровна – происходила из рода Нагих, весьма влиятельного в последние годы правления Ивана. Все это порождало вражду и соперничество в кругу царской семьи, обостряло кризис в верхах.

4. Итоги опричнины

Опричнина не прошла бесследно в жизни русского общества и государства. Под ее влиянием произошли глубокие перемены в структуре сословий, которые сказались и на дальнейшем развитии российской государственности.

Хотя опричнина и не уничтожила боярство, тем не менее, она нанесла серьезный удар по родовому землевладению и аристократической психологии знати. Напротив, лица, сделавшие карьеру в опричнине, не только сохранили свои родовые имения, но и приобрели новые земли. Служба в опричнине давала преимущества и в служебно-местническом продвижении. Все это приучало знать к мысли о тесной зависимости своего положения от царской воли и государевой службы и способствовало трансформации старой родовой вотчиной аристократии в аристократию служилую. Разгром родовой боярской вотчины, утрата прежних связей с уездами, раскол господствующего класса на опричников и земских приводили к существенной трансформации русской аристократии, изменению ее психологии. В результате опричнины знать попадает в полную зависимость от монархии.

В результате политики опричных земельных переселений знать утратила и традиционные связи с уездным дворянством. Это повлекло за собой серьезные перемены в структуре господствующего класса.

При этом, довольно отчетливо прослеживается закономерность — на своих местах оставались, как правило, лишь опричники, земские же дворяне утрачивали земельные связи с данными уездами и их владения раздавались людям из опричнины. Все это говорит о весьма последовательной реализации на практике опричной политики земельных переселений. В результате осуществления этой политики едва ли не большая часть русских дворян, была сдвинута со своих насиженных мест, пострадали многие тысячи помещиков и вотчинников. Трудно переоценить социальные и политические последствия этого грандиозного мероприятия. Серьезно нарушались традиционные земельные и служебные связи дворянства, в том числе связи княжеско-боярской знати с уездами. Переходившие зачастую неоднократно из рук в руки имения приходили в упадок, разрушался традиционный хозяйственный уклад жизни, что болезненно отражалось на положении крестьян. Переходы вотчин и поместий земских дворян во владения опричников сопровождались, как правило, усилением эксплуатации крестьянства.

В годы опричного и послеопричного периодов правления Ивана Грозного произошло разрушение прежней территориальной структуры государева двора и утвердился новый чиновный принцип его строения. Из общей массы дворян выделялась ее верхушка — дворяне московских чинов (стольники, стряпчие и дворяне московские), которые полностью обособлялись от уездного дворянства и несли службу уже исключительно по «московскому списку». Несколько позднее, в результате проведенной правительством Бориса Годунова реформы государева двора, верхушка служилого сословия — думные люди, дворяне московских чинов, а также дьяки — была консолидирована в особую правящую и привилегированную группировку и поставлена над основной массой уездного дворянства, фактически отстраненного от участия в высших сферах государственного управления. Лишенная связей с уездами, чуждая местным интересам и целиком зависимая от государя, эта верхушка служилого сословия в качестве государственных чиновников жестко проводила на местах политику самодержавия, вопреки сословным интересам различных групп населения, в том числе и уездных дворян.

Принудительным переселениям в годы опричнины подвергались не только представители господствующего класса, но и купцы. После набега татар и пожара Москвы 1571 г., в результате которого выгорел московский посад, и погибла значительная часть населения города, правительство с целью заселения столицы и возрождения ее торговли произвело крупномасштабную акцию по переводу сюда наиболее зажиточных купцов из самых различных провинциальных городов. Хотя подобные переселения («своды») купцов являлись чрезвычайной мерой, вызванной бедственным положением столицы, они имели весьма важные последствия для дальнейших судеб русского купечества и для сословия горожан в целом. Специально исследовавший эту проблему Б. Н. Флоря убедительно показал, что в результате политики массовых «сводов» купцов, продолжавшейся на протяжении 1570-80-х гг., провинциальные посады лишились своей наиболее влиятельной и зажиточной верхушки и население городов превратилось в односословную тяглую, обязанную платить подати и выполнять разного рода повинности массу. Существенно изменилось и положение привилегированного купечества, которое сосредоточивается теперь исключительно в столице и на которое, взамен предоставляемых привилегий накладывалась обязанность служить в финансовых органах государственного аппарата. Результатом правительственной политики, проводимой в последней трети XVI в., явился глубокий раскол в рядах зарождавшегося «третьего сословия». Поставленная на службу феодальному государству верхушка купечества (так называемые «гости» и члены «гостиной» и «суконной» сотен) оказалась отгороженной от основной части городского населения. Все это серьезно тормозило развитие городского сословия, препятствовало развитию предпринимательства и торговли.

Таким образом, эволюция сословий в последней трети XVI в. совершалась не по линии их консолидации, а по линии их дальнейшего дробления на чины. Это приводило не только к ослаблению сословий, но и к трансформации самой их сущности, утрате ими способности отстаивать перед верховной властью свои особые политические интересы. Изменения, происшедшие в жизни сословий, сказались и на развитии практики земских соборов. Основной костяк представителей на соборе 1598 г. составляли верхи сословий — Освященный собор духовенства, члены Боярской думы, московские дворяне, дьяки и гости. При этом данные группы присутствовали на нем по принципу чиновно должностного представительства, в то время как прочие его участники (уездные дворяне, рядовое провинциальное духовенство, посадские люди) выступали в качестве выборных от уездов. Разделение сословий на чины делало, по существу, невозможным ограничение власти самодержца со стороны общества и земских соборов, в частности. Характерно, что факт избрания Бориса Годунова на царство в 1598 г. земским собором, на котором доминировали верные правительству церковные иерархи, верхи служилого сословия и купечества, не привел к установлению какой-либо зависимости монархии от сословий. В официальных документах царь Борис, как и его предшественники (Иван Грозный и Федор Иванович) продолжал именоваться «прирожденным» государем, и самодержцем, власть которому «дана от Бога». Развитие практики земских соборов после смерти Ивана Грозного едва ли можно безоговорочно рассматривать как показатель эволюции русской государственности в сторону сословно-представительной монархии. С другой стороны, опричнина нанесла ощутимый удар по самой основе сословного строя — местным сословно-представительным учреждениям. Опричные переселения сдвинули со своих мест многие тысячи дворян, существенно нарушив традиционные земельные и служебные связи уездного дворянства, ослабив его корпоративную солидарность.

В годы опричнины произошло дальнейшее подчинение государству губных органов. Так, они вынуждены были участвовать в осуществлении разорительной для дворянства политики опричных земельных переделов, что трансформировало их суть как органов дворянского самоуправления. Проводимые опричным правительством массовые раздачи помещикам черных и дворцовых земель оказали серьезное разрушительное воздействие на судьбы земского крестьянского самоуправления. Как показали исследования Ю.Г. Алексеева, черная крестьянская волость в центральных районах страны в период опричнины была практически уничтожена. В результате политики переселений «лучших», наиболее зажиточных купцов и ремесленников из провинциальных посадов в Москву были серьезно ослаблены и деформированы органы сословного самоуправления в городах.

Упадок системы сословного представительства на местах сопровождался усилением контроля центральной государственной власти над уездами. Уже в конце царствования Ивана Грозного получает развитие новая воеводская форма местного управления. При этом воеводы утверждаются не только в пограничных городах, но и во внутренних областях страны (на Двине, Вологде, Белоозере и т.д.), где имели место развитые традиции сословного самоуправления. Усиление централизованных начал в управлении проявлялось также в развитии системы особых территориальных приказов — так называемых четвертей, осуществлявших административный, судебный и финансовый контроль над населением уездов.

Существенным тормозом развития «третьего сословия» явилась крепостническая политика правительства, начало которой приходится на последние годы царствования Ивана Грозного. В сферу действия этой политики попали не только частновладельческие крестьяне, но, фактически, и крестьяне черносошных земель и посадские люди, прикрепленные к тяглу (к земельным наделам и дворам, с которых взимались государственные подати). Серьезно изменилось в годы опричнины положение крестьянства черносошных (государственных) и дворцовых земель, которые в те годы активно раздавались в поместья частным лицам, в первую очередь опричникам. С переходом черносошных крестьян в личную зависимость от феодалов существенно ограничивалась их свобода распоряжения своим хозяйством, увеличивались размеры крестьянских повинностей; ликвидировались и прежние права крестьянского волостного самоуправления.

Таким образом, напряженная борьба Ивана Грозного за утверждение «самодержавства» не осталась безрезультатной.

В годы опричнины центральная монархическая власть смогла значительно возвыситься над обществом, поставить его под свой жесткий контроль. И хотя земство в России и позже в XVII веке продолжало играть видную роль в управлении государством, оно не превратилось в учреждение сословно-представительного характера западного типа, и деятельность земских органов не выходила за рамки государевой службы.

Опричнина окончательно повернула российскую государственность на самодержавный путь развития.

В душах подданных был посеян страх перед властью.

В этом, пожалуй, и состояла ее главная роль в истории Русского государства.

Давид Самойлов. Иван и холоп.

Ходит Иван по ночному покою,

Бороду гладит узкой рукою.

То ль ему совесть спать не дает,

То ль его черная дума томит.

Слышно - в посаде кочет поет,

Ветер, как в бубен, в окна гремит.

Дерзкие очи в Ивана вперя,

Ванька-холоп глядит на царя.