Мы клялись Арбатом...

Сценарий вечера, посвященного обороне Москвы.

Действующие лица: Поэт, Генерал, Солдат, Москвичка, Девушка.

Сцена представляет собой как бы панораму Москвы — плакаты с видами, очертания Кремля и т.д.

Начинают бить куранты. Их бой постепенно затихает и на сцену выходит Поэт. Он в белой рубашке с расстегнутым воротом и в темных брюках.

Поэт.

Была пора, что входит в кровь, и помнится, и снится.

Звенел за Сретенкой трамвай, светало на Мясницкой. _;

Еще пожар не отгудел, да я отвоевал,

В те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Живые бросились к живым, и было правдой это,

Любили женщину одну — она звалась Победа.

Казалось всем, что всяк уже отгоревал

В те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Он нашей собственностью был, и мы клялись Арбатом.

Еще не знали, кто кого объявит виноватым.

Как будто нас девятый вал отныне миновал

В те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Какие слезы на асфальт из круглых глаз катились,

Когда на улицах Москвы в обнимку мы сходились —

И тот, что пули избежал, и тот, что наповал, —

В те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Булат Окуджава

Начинает звучать сирена военной тревоги.

На сцену выходят все участники вечера

и начинают закрывать панораму Москвы

серой тканью (лучше маскировочной).

Звучит голос диктора: «Президиум Верховного Со­вета СССР, Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР ввиду чрезвычайного по­ложения, в целях быстрой мобилизации всех сил наро­дов СССР для проведения отпора врагу, вероломно на­павшему на нашу Родину, признали необходимым со­здать Государственный Комитет Обороны...

Мы клянемся матери-Родине, клянемся перед всем советским народом, что будем биться с врагом день и ночь, не щадя сил своих и самой жизни. Клянемся от­стоять Москву!»

Девушка. Какой ужас! Скажите, неужели фашисты могут войти в Москву? Скажите мне! Вы генерал, вы все дол­жны знать!

Генерал. Девушка, милая, даже генералы не могут знать всего, поверьте мне... Но одно я вам обещаю твердо — мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы этого не случилось. Но без вашей помощи все армии бессиль­ны. Готовы ли вы встать на защиту родного города?

Девушка. Все, что от нас зависит... Только что же мы можем?

Генерал. Вы сами не знаете, на что вы способны, милая девочка. Об этом узнает история. Об этом узнает весь мир № поразится вашему мужеству, вас, женщин, ста-" риков, детей, и, конечно, нас, солдат. Но это когда еще будет, а пока...

Солдат 1. Первая воздушная тревога. Все* части ПВО столи­цы были приведены в боевую готовность. На подступах к Москве вражеских бомбардировщиков встретили наши истребители. Зенитная артиллерия открыла заградитель-] ный и прицельный огонь.

Один из сбитых самолетов был ^! установлен в Москве на площади Свердлова для всеоб-щегдмобозрения.

Солдат 2. За все время налетов на Москву, с июля по декабрь .-> 1941 года, войска ПВО отразили атаки 7146 вражеских <~ - f бомбардировщиков.

К столице смогли прорваться 229 самолетов. Но они не причинили серьезного ущерба городу. Мос­ква осталась недосягаемой для фашистской авиации...

Москвичка.

Здесь каждый дом стоит, как дом,

И тянутся во мгле

Зенитки с крыши в небосвод,

Как шпили на Кремле.

На окнах белые кресты

Мелькают второпях, —

Такой же крест поставишь ты,

Москва, на всех врагах.

А мимо — площади, мосты,

Патрульный на коне...

Оскалясь надолбами, ты

Еще роднее мне.

И каждый взрыв или пожар

В любом твоем дому

Я ощущаю как удар

По сердцу моему.

И чертят небо над Москвой

Прожекторов лучи.

И от застав шагают в строй

Родные москвичи.

Маргарита Агашина

(Звучит песня Булата Окуджавы «Король».)

Девушка. Из дневника фашистского солдата Фридриха Б.:

22 августа 1941 года. Позиция. Спокойно. Отправил две посылки...

27 августа. Позиция. Минометный обстрел. Отправил 1 посылку с веревками и две посылки с пальто.

30 августа. Позиция. Наступление противника справа от нас. Отправил 2 посылки с зимними пальто и голов­ными уборами.

4 сентября. Наступление. Отправил 2 посылки с обу­вью и будильником...

Солдат. Из письма генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова жене:

«Здравствуй, дорогая Мурочка. Во-первых, спешу разделить вместе с тобой радость. Мура, ты, вероятно, не раз слышала по радио и очень много пишут в газетах о героических делах бойцов, ко­мандиров и в целом о моей части. То доверие, которое оказано мне — защита нашей родной столицы — оно оправдывается!

Mypa, сегодня приказом фронта сотни бойцов, ко­мандиров дивизии награждены орденами Союза. Два дня тому назад я награжден третьим орденом Красного Зна­мени.

Генерал. И они стали героями. Одними из первых приня­ли на себя удар части Панфиловской дивизии. У желез­нодорожного разъезда Дубосеково 28 героев - панфилов­цев в течение четырех суток вели бой с 54 танками про­тивника и не пропустили их к Москве. Не пропустили ценой собственной жизни... 17 ноября 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 316-я стрелковая дивизия была награждена орденом Красного Знамени и преобразована в 8-ю гвардейскую дивизию. Позже ди­визии было присвоено имя генерала Панфилова.

19 ноября 1941 года во время боя Иван Васильевич Панфилов был убит осколком мины.

Поэт.

Всего на одно лишь мгновенье

Раскрылись две створки ворот,

И вышло мое поколенье

В свой самый последний поход.

Гудят небеса грозовые,

Сливаются слезы и смех.

Все — маршалы, все — рядовые,

И общая участь на всех.

(Звучит песня Владимира Высоцкого «Звезды».)

Голос диктора. «15 декабря советские войска освобо­дили от немецко-фашистских захватчиков город Клин. За время своего пребывания в городе фашистские вар­вары убивали и грабили мирное население, сожгли две школы, взорвали лечебницу, бессмысленно и дико уничтожили культурные ценности города. Возмутитель­ному глумлению подвергся Дом-музей Петра Ильича Чайковского. В этом доме П.И. Чайковский провел свои последние годы. Здесь он написал Шестую симфонию, оперу «Пиковую даму» и другие крупнейшие произве­дения..¹.»

Девушка. Чайковский в Клину... Толстой в Ясной Поля­не... Пушкин в Святогорском монастыре... И везде — одно и то же: надругательство, взрывы, кощунство... И это — нация немцев, подаривших миру Гете, Гейне, Манна, Бетховена, Баха, Шуберта? Нет, это не нация немцев, это — нация фашистов, а они есть, к сожалению, среди любого народа.

Солдат. Уже в июне в Москве создавались полки и диви­зии народного ополчения. Записывались даже те, кто никогда не служил в рядах Советской Армии, но был способен носить оружие. Были среди ополченцев и вете­раны Октябрьской революции, и комсомольцы моложе 17 лет.

Москвичка

Ax, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли —

Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили

И ушли, за солдатом — солдат

До свидания, мальчики!

Мальчики,

Постарайтесь вернуться назад.

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

Не жалейте ни пуль, ни гранат И себя не щадите,

и все-таки

Постарайтесь вернуться назад.

Солдат. Многим ученым, писателям, деятелям искусства предлагали вернуться работать с фронта. Но многие из них отказывались от этого решения. Добровольцами в ополчение и в регулярную армию ушли А. Гайдар, Е, Петров, А. Сурков, П. Железное; А. Бек, А. Твардовский, В. Розов, Е. Долматовский, Б. Горбатов.

Москвичка. А артисты? Они же дали на фронтах Вели­кой Отечественной немыслимое количество концертов

«Землянка» – одна из любимых песен тех лет

(Звучит песня «В землянке» — ел. А. Суркова," муз. К. Листова.)

Девушка. Никогда бы не смогла Москва выстоять в та­кой жестокой схватке, если бы не ее люди. Они были очень разными, москвичи, — пожилыми и юными, ве­селыми и серьезными они были людьми самых разных характеров и профессии

Шли женщины — и на плечах лопаты,

Окопы рыть под городом Москвой.

Страна смотрела на меня

с плаката Седая,

С непокрытой головой.

(Звучит «Песенка о солдатских сапогах».
Булата Окуджавы.)

Женщина. Вот безымянная медсестра из самого трудного военного лета июня—августа 1941 года. Она горько и безутешно плачет, — а сама еще девчонка, с неуклюже ощи­панными бровками, носом пуговкой, — спешит объяс­нить всем, как горько все получилось, как везла она ране­ных из-под Владимира-Волынского на полуторке под бом­бежкой, под обстрелами и как увидела на дороге, на обочине, еще человек 25 русских бойцов, кто с ранением в череп, кто в живот, а кто в руки-ноги. И так ей стало жаль их, кем-то брошенных на проселке, что она объяс­няла своим, тоже тяжело раненым: «Вы меня здесь под деревом подождите, я вот этих быстренько отвезу и сразу же за вами!» Отвезти она отвезла, а назад не вернулась, через час под этим деревом уже были вражеские танки.

Поэт.

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

Вместо свадеб — разлуки и дым,

Наши девочки платьица белые

Раздарили сестренкам своим.

Сапоги — ну куда от них денешься?

Да зеленые крылья погон...

Вы наплюйте на сплетников, девочки.

Мы сведем с ними счеты потом.

Пусть болтают, что верить вам не во что,

Что идете войной наугад...

До свидания, девочки! Девочки,

Постарайтесь вернуться назад!

(Звучит песня «На всю оставшуюся жизнь...» — муз. В. Блантера, ел. Б. Бахтина, П. Фоменко.)

Генерал. В августе берлинское радио лживо сообщало: не­мецкая авиация подвергает Москву «уничтожающим бомбардировкам, заводы и фабрики, расположенные вокруг Москвы, разрушены. Кремль, Красная площадь и почти все вокзалы не существуют. Москва вступила в фазу уничтожения».

Солдат 1 . А вот выдержка из письма ефрейтора Отто Залфин-гера: «До Москвы осталось очень немного. И все-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от нее... Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в сугробах раненых. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди. Завтра мы сами станем трупами, и нас также раздавят...»

Солдат 2 . «Нет! Не дождь и снег остановили фашистские войска под Москвой. Более чем миллионная группиров­ка отборных гитлеровских войск разбилась о железную стойкость, мужество и героизм советских войск, за ко­торыми был их народ, столица, Родина.»

(Звучит песня «Моя Москва» — муз. И. Дунаевского, ел. М. Лисянского и С. Аграняна.)

Москвичка. «Прекрасна Москва даже в знойном июле,-когда пьянят сердце приезжего хмельные ароматы лип и тишина ее вечерних улиц. В особенности же хороша была Москва 17 июля 1944 года... Пятьдесят семь ты­сяч мужчин, по двадцать штук в шеренге, проходили мимо нас около трех часов, и жители Москвы вдо­воль нагляделись, что за сброд Гитлер пытался поса­дить им на шею в качестве устроителей «нового по­рядка». ...Брезгливое молчание стояло на улицах Мос­квы, насыщенной шарканьем ста с лишком тысяч ног...»

Москвичка. А потом наступило 9 мая 1945 года... Пер­вый день мира после жестокой войны... Последний во­енный приказ Юрий Левитан, знаменитый диктор, ра­ботавший на радио и сообщавший все наиболее важные события (он сообщал и о начале войны), получил в Кремле. Вечером он вышел оттуда, направляясь в ра­диостудию.

(Звучит марш «Прощание славянки», и все последующее говорится на фоне музыки.)

Женщина. На Красной площади бушевало ликующее люд­ское море. С огромным трудом удалось преодолеть лишь несколько метров. «Товарищи, дайте пройти, — букваль­но умолял диктор, — у меня срочное дело».

«Какие дела, — отвечали ему. — Сейчас Левитан приказ о победе передавать будет! Сейчас салют нач­нется!» Пришлось возвращаться в Кремль. Из Кремлев­ской студии Левитан и прочитал приказ о победонос­ном завершении Великой Отечественной войны.

Поэт. И был незабываемый салют поздно вечером в 22 ча­са. Была 1000 прожекторов, скрестивших разноцветные лучи в московском небе. И тридцать залпов из 1000 ору­дий, от которых дрогнули и земля, и небо и которые, казалось, были слышны по всей планете.

Генерал. Это был последний салют Великой Отечествен­ной войны. Салют нашей Победы.

Голос по радио. «За выдающиеся заслуги перед Роди­ной, массовый героизм, мужество и стойкость, прояв­ленные трудящимися столицы СССР города Москвы в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в озна­менование 20-летия Победы советского народа в Вели­кой Отечественной войне 1941—1945 годов Президиум Верховного Совета СССР Указом от 8 мая 1965 года при­своил городу Москве почетное звание "Город-герой" с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"».

Поэт

Гомон площади Петровской,

Знаменка, Коровий вал —

Драгоценные обноски...

Кто их с детства не знавал?

Кто Пречистенки не холил,

Божедомки не любил,

По Варварке слез не пролил,

Якиманку позабыл?

Сколько лет без меры длился

Этот славный карнавал!

На Покровке я молился,

На Мясницкой горевал.

А Тверская, а Тверская,

Сея праздник и тоску,

От себя не отпуская,

Провожала сквозь Москву.

И в мечте о невозможном

Словно вижу наяву,

Что и сам я не в Безбожном,

А в Божественном живу...

Булат Окуджава

(Звучит «Песенка об Арбате» Булата Окуджавы.)