Исследовательская работа на тему: Роль бытовых деталей в художественном пространстве «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя

Исследовательская работа

на тему:

Роль бытовых деталей в художественном пространстве «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя

Автор работы: Синячкина Анна,

ученица 8 Б класса

Руководитель работы: Зайцева О.А.,

учитель русского языка и литературы

Саранск 2013

Содержание

Введение...............................................................................................................3

1 Бытовой характер комического в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя.......................................................................................................................6

2 Фольклорная основа и бытовизм в изображении нечистой силы в произведении…….....................................................................................................13

3 Результаты анкетирования.............................................................................18

Заключение.........................................................................................................19

Список использованных источников...............................................................20

Приложение №1............................................................................................... .22

Приложение №2.................................................................................................23

Введение

Творчество Н. В. Гоголя – «лирика, фантаста, сказочника, язвительного сатирика, великого романтика, творившего мир «солнечного» идеала, – и писателя, раскрывшего «пошлость пошлого человека», «мерзости русской жизни», давшего ее «микроскопический анализ»; религиозного мыслителя, самого решительного основоположника русского реализма XIX века и творца «восторженного», «светлого» смеха» [7, с. 540] – глубоко народно в своей основе. Во всех своих произведениях, особенно в тех, что относятся к раннему периоду его творчества (циклы повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород»), автор стремился максимально достоверно и во всех красках отразить жизнь обычного человека «из народа», его мировосприятие, мироощущение, мировоззрение, в котором важное место занимают различные поверья, обычаи, фольклорные образы, в некоторой степени регламентируя его поведение, быт и жизнь в целом. Отсюда та значительная роль, которую играют бытовые детали в художественном пространстве его ранних повестей, затрагивая и сферу «гоголевского смеха», комического, фольклорного в своей основе, и область фантастического, столь же реального для его героев, как и элементы повседневной действительности, поскольку составляют неотъемлемую часть их представлений о жизни. Однако, несмотря на пристальный интерес к литературному наследию писателя со стороны отечественных ученых, специального рассмотрения данного вопроса до настоящего времени не предпринималось. Сказанным объясняется выбор темы и актуальность настоящего исследования.

Цель исследования – определить роль бытовых деталей в художественном пространстве «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя.

Задачи исследования:

1) раскрыть значение бытовых деталей в художественном пространстве «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя

2) выявить особенности комического в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя;

3) определить фольклорные истоки в изображении комического в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя.

Гипотеза исследования заключается в предположении о том, что важное место в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», поэтизирующих жизнь украинского народа, отводится бытовым деталям, определяющих специфику и комического, и фантастического в произведениях, которые имеют фольклорные истоки и во многом повторяют стилистику народного творчества.

Методы исследования. При написании работы нами был применен комплексный подход, предполагающий использование описательного, аналитического, типологического, сравнительно-сопоставительного методов работы с теоретическим и фактическим материалом исследования, которые позволили определить роль бытовых деталей в художественном пространстве «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя. Кроме того, нами применялся метод анкетирования.

Материалом исследования послужили повести, вошедшие в первый сборник Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831-1832).

Научной основой исследования стали работы отечественных авторов, в центре внимания которых находятся различные аспекты изучения раннего творчества Н. В. Гоголя: В. И. Глухова [3], И. П. Золотусского [5] – [6], Ю. В. Манна [10], С. И. Машинского [11], В. Е. Хализева [15], М. Б. Храпченко [16] и др.

Теоретическая значимость исследования связана с усилением актуальности изучения бытовых деталей и этномифологической основы «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя, поскольку это позволяет не только расширить культурный кругозор учащихся, но и глубже проникнуть в идейную основу произведений и выявить их художественное своеобразие, сформировав таким образом более целостное представление о творческой манере писателя.

Практическая значимость настоящей работы. Результаты исследования могут быть использованы в школьной практике преподавания истории русской литературы первой половины XIX века при изучении творчества Н. В. Гоголя в классах среднего звена.

Структура исследования. Работа включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и два приложения, содержащие образец анкеты, предложенной в рамках подготовки данного исследования учащимся VIII-IX классов, и результаты анкетирования.

1 Бытовой характер комического

в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя

«Вечера на хуторе близ Диканьки» – первый из гоголевских сборников 1830-х годов. Главное в «Вечерах…» – это вдохновенное и поэтическое изображение простого человека. В «Вечерах» дана ярчайшая поэтизация свободной жизни, которая несет с собой подлинную красоту и человеческое счастье. Героями гоголевских повестей являются преимущественно казаки, люди, не находившиеся в непосредственной зависимости от власти помещиков, – морально здоровые честные, благородные, любящие жизнь в ее возвышенных, нравственно-целомудренных устоях. Они ненавидят сословное и имущественное неравенство, борются с суевериями, косностью «отцов». Они молоды, сильны, красивы, они без особых усилий одолевают любые препятствия – легко подчиняют себе даже «нечистую силу». Рисуя образы этих людей, писатель раскрывал лучшие черты духовного облика народа. «Эти произведения воспринимаются как поэтическая легенда, – полагает С. И. Машинский. – Духом народного творчества проникнута вся философия повестей. Влияние народнопоэтической традиции сказывается здесь в художественно-изобразительных средствах – в характере метафор, сравнений, эпитетов, даже в эмоционально-приподнятой тональности повествования, в лирически ярком языке» [11, с. 55].

Народность выступает еще в границах романтической художественной системы. Не давая всесторонней картины народной жизни, «Вечера...» раскрывают ее поэзию. Не случайно Белинский писал: «Все, что может иметь природа прекрасного, сельская жизнь простолюдинов обольстительного, все, что народ может иметь оригинального, типического, все это радужными цветами блестит в этих первых поэтических грезах г. Гоголя» [2, с. 566]. Народ здесь предстает в своем «естественном» и вместе с тем «праздничном» состоянии.

Народный, фольклорный в своих истоках характер имеет и гоголевский смех, юмор, который пронизывает все повести «Вечеров…». Народный юмор стал существеннейшей приметой гоголевского стиля, хотя и приобрел особенные, авторские, черты в повествовании. Комизм, по верному наблюдению Белинского, составляет основной элемент «Вечеров…». «Это комизм веселый, улыбка юноши, приветствующего прекрасный божий мир, – писал критик в статье «Русская литература в 1841 году». – Тут все светло, все блестит радостию и счастием; мрачные духи жизни не смущают тяжелыми предчувствиями юного сердца, трепещущего полнотою жизни» [2, с. 566].

Гоголевский смех в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» фольклорен в своей основе и по своей стилистике, что обусловлено основной художественной задачей писателя – показать «идеальный мир», который многим напоминала жизнь украинского народа, с его духовностью, простотой, юмором, суевериями, гармоничными отношениями с природой. «Жизнь украинского народа, реальная Диканька предстают у Гоголя волшебно преображенными в некую прекрасную страну, где добро побеждает зло, где все предельно ярко и грандиозно. Жанровая природа повестей «Вечеров...» – сказочная, фантастическая. Но романтизм Гоголя жизнен, своеобразно «объективен». Гоголь поэтизирует ценности, действительно существующие. Основой эстетического идеала Гоголя является утверждение полноты и движения жизни, красоты духовности. Гоголя привлекает все сильное, яркое, заключающее избыток жизненных сил», – справедливо отмечает И. П. Золотусский [5, с. 195].

При этом основной особенностью комического, окрашивающего гоголевское повествование о жизни простого украинского народа, является его подчеркнутый бытовизм. Если в народном творчестве бытовое сопряжено с комическим, поскольку быт составляет неотъемлемую часть жизни народа, создающего сказки, прибаутки, небылицы, то у Гоголя оно вырастает в особый художественный прием. Красочные бытовые детали здесь – это не «быт» в прозаически-мещанском смысле слова, они сохраняют экзотическую необычность и укрупненность, например, картина сельской ярмарки, «когда весь народ срастается в одно огромное чудовище и шевелится всем своим туловищем на площади и по тесным улицам, кричит, гогочет, гремит...» [4, с. 25]. Такую же яркость и необычность заключают описания еды и различных кушаний. Поэтому они вызывают комическое, но отнюдь не негативное впечатление: «Зато уже как пожалуете в гости, то дынь подадим таких, каких вы отроду, может быть, не ели; а меду, забожусь, лучшего не сыщете на хуторах... Как внесешь сот – дух пойдет по всей комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой... А какими пирогами накормит моя старуха! Что за пироги, если бы вы только знали: сахар, совершеннейший сахар!» [4, с. 26].

В некоторых случаях комизм в описаниях еды и кушаний усиливает введение мотива чудесного, фантастического, но при этом подчеркнуто сниженного, «обытовленного». Показательной в данном случае является сцена из «Ночи перед Рождеством», в которой Пацюк решил попробовать вареники: «Тут заметил Вакула, что ни галушек, ни кадушки перед ним не было; но вместо того на полу стояли две деревянные миски: одна была наполнена варениками, другая сметаною. Мысли его и глаза невольно устремились на эти кушанья. «Посмотрим, – говорил он сам себе, – как будет есть Пацюк вареники. Наклоняться он, верно, не захочет, чтобы хлебать, как галушки, да и нельзя: нужно вареник сперва обмакнуть в сметану». Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. «Вишь, какое диво!» – подумал кузнец, разинув от удивления рот, и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже выказал губы сметаною. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему» [4, с. 138].

В целом Гоголь использует черты комических персонажей, комические ситуации, характерные для представлений народного театра, вертепа. Таким образом, смеховое фольклорное начало проявляется не только в обращении к словесному народному творчеству, но и в описании народной игры, танца, а также украинского кукольного театра: пьяница, сварливая баба, заносчивый казак, болтун, ссора, перебранка, переполох, путаница, прятанье – Гоголь не упустил из виду ни одной характерной народному театру черты. «Писатель нередко пользуется комическими приёмами, рисующими смешные сценки из народной жизни, ситуации вертепа. Например, дьячиха в повести «Сорочинская ярмарка» плюет в ткачиху, та снова в дьячиху, но попадает прямо в лицо сельского головы», – отмечает В. М. Крюков [9, с. 33].

Созданию атмосферы народного вертепа, праздничного оживления и разгула, которые описываются даже в самой первой повести цикла («Сорочинская ярмарка»), задавая тон всему повествованию, способствуют, по мнению В. Е. Хализева, и бытовые украсы – еще один художественный прием, с помощью которого подчеркивается подчеркнуто бытовой характер гоголевского смеха. «Бытовые украсы у Гоголя сопряжены прежде всего с атмосферой праздничного оживления и разгула», – полагает исследователь [15, с. 133]. Вот как описывается запорожец-гуляка в «Пропавшей грамоте»: «Красные, как жар, шаровары, синий жупан, яркий цветной пояс, при боку сабля и люлька с медною цепочкою по самые пяты – запорожец, да и только!» [4, с. 93]. А вот строки из описания битвы в той же «Страшной мести»: «Руби, козак! Гуляй, козак! тешь молодецкое сердце; но не заглядывайся на золотые сбруи и жупаны! топчи под ноги золото и каменья!» [4, с. 157]. Герои комедийно-веселых повестей из «Вечеров на хуторе близ Диканъки» неизменно отдают дань щегольству. Именно это сближает Солоху, которая по праздникам ходила в церковь, «надевши яркую плахту с китайчатой запаскою, а сверх ее синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы» [4, с. 133], и покойную жену Чуба – с их детьми: Оксаной, которая восторгается и гордится своими украшениями, и Вакулой, который, идя к ее отцу свататься, наряжается щеголем и в дар будущему тестю приносит «новый, всех цветов пояс» [1, с. 137]. Хорошенькая Параска сидит на возу «с повязанными на голове красными и синими лентами, которые, вместе с длинными косами и пучком полевых цветов, богатой короной покоились на ее очаровательной головке» [4, с. 28]. Еще более украшена ее мачеха Хивря – «дородная щеголиха» в «нарядной шерстяной зеленой кофте, по которой, будто по горностаевому меху, нашиты были хвостики, красного только цвета, в богатой плахте, пестревшей, как шахматная доска, и в ситцевом цветном очипке» [4, с. 34].

В глазах гоголевских героев убранства и драгоценности значат весьма много. «Я тебя богато и роскошно награжу!» – обращается к Левко панночка-утопленница [4, с. 82]. Вакулу поражают яркость и богатство красок на висящей во дворце картине, «чистая выделка медной дверной ручки» [4, с. 145]; его приводят в неописуемый восторг подаренные царицей черевички («Боже мой, что за украшение!» [4, с. 146]). Герои ранних произведений Гоголя не способны вообразить мира, лишенного яркой цветности и пестроты. Вот такой рисуется царица рассказчику «Пропавшей грамоты»: «Сидит сама в золотой короне, в серой новехонькой свитке, в красивых сапогах, и золотые галушки ест» [4, с. 99]. «Глаз героев и рассказчиков как бы «настроен на волну» яркой цветности и узорчатой затейливости, – пишет по этому поводу В. Е. Хализев. – Вместе с тем мир красочных и дорогих вещей у Гоголя никогда не предстает в качестве высшей жизненной ценности. Верность своему народу, казацкая воля, любовь вырисовываются как блага, неизмеримо высшие, нежели возможность владеть самыми прекрасными предметами. Ценность вещи в глазах казаков всегда готова сойти на нет перед лицом таких достоинств и благ, как воинская доблесть и бесшабашно-вольный разгул» [16, с. 132-133].

Еще одним источником комического является народная речь (по мнению учащихся, многие монологи и диалоги гоголевских героев вызывают у них неподдельное удивление и смех; это отметили 30% от числа всех опрошенных). Основой для создания комического эффекта являются не просто многочисленные разговорные и просторечные слова, обладающие повышенной экспрессивностью, но и включение в диалоги прямых, «откровенных» оценочных суждений: «Полно, полно тебе чепуху молоть» [4, с. 34]; «Недаром, когда я собирался на эту проклятую ярмарку, на душе было так тяжело, как будто кто взвалил на тебя дохлую корову, и волы два раза сами поворачивали домой» [4, с. 33]; «"Я скорое тресну, чем допущу до этого!" – кричала сожительница Солопия...» [4, с. 34]; «"Не бесись, не бесись, жинка!", – говорил хладнокровно Черевик, видя, что пара дюжих цыган овладела ее руками: "что сделано, то сделано; я переменять не люблю!"» [4, с. 35] («Сорочинская ярмарка»); «Постой же, старый хрен, ты у меня будешь знать, как шататься под окнами молодых девушек» [4, с. 66]; «…ты не свихнулся еще с последнего ума? Была ли в одноглазой башке твоей хоть капля мозгу, когда толкнул ты меня в темную комору» [4, с. 74]; «…потом доберемся и до других хлопцев: я не забыл, как проклятые сорванцы вогнали в огород стадо свиней, переевших мою капусту и огурцы; я не забыл, как чортовы дети отказалися вымолотить мое жито; я не забыл...» [4, с. 79] («Майская ночь»); «Дёрнет же нечистая сила потаскаться по такой вьюге! но забудь закричать, когда найдешь дорогу. Эк, какую кучу снега напустил в очи сатана!» [4, с. 126]; «Постой ты, бесовский кузнец, чтоб чорт доколотил и тебя, и твою кузницу, ты у меня напляшешься!» [4, с. 128] («Ночь перед Рождеством») и др.

Таким образом, бытовые детали играют весьма существенную роль в поэтике комического у Н. В. Гоголя. Подробно изображая жизнь украинского народа, подмечая в ней все смешное и поэтичное, автор сознательно вводит в повествование множество бытовых элементов (при описании поведения героев, их одежды, речи, преимущественно разговорно-просторечной и насыщенной оценочными словами и выражениями), которые позволяют максимально достоверно воссоздать атмосферу жизнь украинского казачества. В особенной степени комический эффект достигает при сочетании бытовых деталей с фантастическими образами и мотивами, отчего картины приобретают гиперболичность, гротескность, повышенную эмоциональность и выразительность. В то же время народная фантастика, также весьма «обытовленная» у автора, способствует более полному раскрытию мировосприятия и мироощущения гоголевских героев.

2 Фольклорная основа и бытовизм

в изображении нечистой силы в произведении

Гоголевский мир удивительно логичен, гармоничен, как и сам человек, в котором уживаются доброе и злое начало. Юмор, осмеяние злого помогает уже сейчас, в реальном, конкретном, несказочном мире «без кисельных берегов» одержать победу над злым, визуализированным в гоголевских персонажах «Диканьки». Во многом это обусловлено тем, что «демонология Н. В. Гоголя – это описание отрицательных черт внутри самого человека» [6, с. 12]. Поэтому ряд персонажей совмещают в себе черты обычного человека и нечистой силы. Так, например, Солоха – ведьма и обыкновенная женщина. Она может летать на метле, встречаться с чертом и с вполне реальными односельчанами. В «Майской ночи» молодая жена сотника, «румяна и бела собою» [4, c. 71], оказывается суровой мачехой, страшной ведьмой, способной превращаться в иные существа и творить зло: она сводит со свету панночку. Путешествие в ад совершает герой «Пропавшей грамоты», где подвергается «бесовскому обморачиванию». Многолик колдун в «Страшной мести»: он и казак, и отец Катерины, и существо, противопоставленное народу, враг, изменник. Колдун способен совершать разные чудеса, но перед христианскими символами, святынями и заветами он бессилен. В восприятии Данила Бурульбаша он – антихрист, и даже родная дочь Катерина видит в нем богоотступника. Все это еще раз подчеркивает справедливость мысли о том, что злое и доброе начала, демоны и люди «разъединены» в художественном пространстве повестей Н. В. Гоголя лишь условно, метафорично, являясь на самом деле воплощениями разных сторон человека.

Фантастическое и реальное смешано у Гоголя в каком-то причудливом гротеске. Фантастическим перипетиям удивляются не только читатель, но и сами персонажи – как в «Ночи перед Рождеством» Вакула недоуменно глядит на искусство Пацюка, глотающего вареники, предварительно окунающиеся в сметану, как дед из «Пропавшей грамоты» изумляется странному поведению своего коня и т. д. «Гоголь как бы перенимает у народной сказки присущие ей простодушность, доверчивость, наивную непосредственность, всегда оказывающиеся источником истинной поэзии, – отмечает О. Н. Акулова. – Человек не только не боится «нечистой силы», он заставляет ее служить себе. Так кузнец Вакула заставляет черта выполнять всевозможные свои требования. Однако в иных случаях Гоголь отступает от народнопоэтической традиции, основательно трансформируя тот или иной мотив, сознательно идя на его усложнение, поскольку борьба человека со злыми существами в конечном итоге понимается как борьба со злым началом в собственной душе» [1, с. 16].

Фантастическое у Гоголя не «страшное», а скорее «смешное» (на это указывают и учащиеся, прочитавшие рассматриваемые произведения). Обращение к народной фантастике, прежде всего для создания комического, с одной стороны, объясняется стремлением писателя обрисовать жизнь, преображенную народной фантазией. «Фантастическое – не просто «объект изображения». Оно ценно для Гоголя свободным, творческим пересозданием мира, верой в его «чудесность» и поэтому соприкасается с определенными гранями эстетического идеала писателя» [10, с. 122]. Создавая радостный мир мечты, Гоголь нередко обращается к «нестрашной», комически-обытовленной фантастике, так часто встречающейся в народных сказках. Фантастические персонажи в «Вечерах...» могут помогать человеку (панночка-утопленница в «Майской ночи») или же пытаются ему навредить, но при этом чаще всего оказываются побежденными смелостью, умом, смекалкой гоголевских героев. Кузнец Вакула смог подчинить себе «нечистую силу», оседлал черта и отправился на нем в Петербург добывать черевички у самой царицы для гордой Оксаны. Выходит победителем из поединка с «пеклом» и дед, герой «Пропавшей грамоты». С другой стороны, народная фантастика, поданная в комическом, сниженно-обытовленном свете, помогает показать внутренние противоречия человека, подчеркнуть значимость внутренней борьбы человека со злым началом в себе, прежде всего благодаря вере в Бога.

Наибольшему «обытовлению» был подвергнут такой характерный для народной фантастики персонаж, как черт. Это один из наиболее популярных представителей украинской демонологии, воплощающей злые силы. И именно с этим героем, традиционным для сатирических сказок, небылиц и балаганных действ, связано много комичных моментов в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Гоголь сохраняет этнокультурную достоверность данного персонажа многих украинских сказок. В соответствии с народными представлениями времен язычества он похож на Чернобога (антипод Белобога). Позже «его представляли в виде иностранца, одетого в короткую куртку или фрак, узенькие панталоны» [13, с. 18]. Считалось, что он боится креста. Описание черта в гоголевских повестях соответствует древним народным верованиям: «спереди совершенно немец, но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире» («Ночь перед Рождеством») [4, с. 115].

Демонологический персонаж в данном контексте снижен. «Народная смеховая культура на протяжении нескольких веков выработала устойчивые традиции опрощения, дедемонизации и одомашнивания христианско-мифологических образов зла», – замечает Ю. В. Манн [10, с. 25]. Ярким примером бытового «одомашнивания» образа черта может служить повесть «Ночь перед Рождеством», где он представлен в подчеркнуто комическом ключе с мордочкой, беспрестанно вертевшейся и нюхавшей все, что ни попадалось на пути. Уточнение – «мордочка оканчивалась как у наших свиней, кругленьким пятачком» [4, с. 115] – придает ему черты домашности. Перед нами не просто черт, а свой украинский черт. Следовательно, комичность нечистой силы создается за счет придания ей антропоморфных черт. Этого мы не увидим в фольклоре, хотя и там, согласно традиционной сюжетике, черт и мужик нередко вступают в некий спор, из которого крестьянин обязательно выходит победителем – благодаря своей смекалке, ловкости и хитрости, тогда как черт выглядит наивным и одураченным. Гоголь же, не отрицая данный подход к изображению демонических сил, основной акцент делает на переплетении бесовского и человеческого в изображении нечистой силы, чем не разоблачает ее, а делает просто комичной, карнавально-смешной.

Черт в «Ночи перед Рождеством» – «проворный франт с хвостом и козлиною бородою», хитрое животное, которое крадет месяц, «кривляясь и дуя, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки» [4, с. 115]. Он «строит любовные куры», подъезжает «мелким бесом», ухаживает за Солохой и т. д. Сходное описание встречается в повести «Пропавшая грамота», где «черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек» [4, с. 94]. В «Сорочинской ярмарке» из отдельных упоминаний о «красной свитке» и вставного эпизода (рассказа кума) предстает образ черта-гуляки, которого изгнали из пекла за то, что он целый день сидел в шинке, пока не пропил свою «красную свитку».

Позже Гоголь отойдет от традиции «одомашнивания» народных фантастических образов, создавая свои собственные, лишь стилизованные под «фольклорные», что знаменовало переход писателя от юмористического взгляда на описываемую современную ему действительность, лишенной гармонии, к трагико-комическому (как это произошло в «Миргороде»). Показательным в этом отношении является образ Вия. Несмотря на авторские комментарии («Вий – есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал» [4, с. 320]), его фольклорные истоки установить достаточно сложно. По мнению В. И. Глухова, несомненна лишь фольклорно-сказочная основа Вия, тогда как такого персонажа в фольклоре нет: «Нет его ни в русском, ни в украинском народном творчестве. Нет такого персонажа, нет такого имени. Более того, его нет и в придуманных «мифологиях», которые появлялись так часто в конце XVIII – начале XIX века. Н. В. Гоголь, по-видимому, также решил восполнить «пробел» в славянской мифологии, добавив к безымянным домовым, лешим, гуменникам еще и подземного их собрата. Ссылка на устное творчество не меняет сути дела. Были сказки, близкие по мотивам, был даже, может быть, сюжет с упоминанием запретного (чёрта), с полетом на ведьме, с заколдованным домом, с чудесами в церкви; но Вия в сказке не было, как не было семинаристов, ректора и других, персонажей повести. Генезис же слова «Вий», видимо, таков: в гоголевской «Книге всякой всячины, или Подручной энциклопедии», в «Лексиконе малороссийском» в числе толкований есть и такое: Вирлоокой – «пучеглазый». Среди украинских и русских сказок есть сказка «Верлиока», в которой сказано: «В лесу шумит, трещит, – идет Верлиока, ростом высокий, об одном глазе, нос крючком, борода клочком, усы в пол-аршина, на голове щетина, об одной ноге – в деревянном сапоге, костылем подпирается, сам страшно ухмыляется». В русско-украинских словарях находим – Вiя – ресница; Повiка – веко. Не случайно гоголевский Вий требует поднять ему веки» [3, с. 71].

Итак, бытовой характер приобретают и образы нечистой силы в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», что подчеркивает мысль автора о близости потустороннего мира жизни человека, символизируя злое начало в душе каждого. Однако такой подход писателя к описанию фантастических существ обусловлен и другими идейными установками, которые были положены в основу произведений данного цикла. Это прежде всего народные представления о нечистой силе, которая в народных поверьях выступает в «обытовленном», а потому комически-сниженном виде, что подчеркивает могущество человека перед нею благодаря его храбрости, ловкости, смекалке. С другой стороны, ее бытовой характер усиливает и комическую тональность повествования, которая свойственна и народным сатирическим сказкам, осмеивающим нечистую силу.

3 Результаты анкетирования

Среди учащихся 8-9 классов МОУ «СОШ №22» было проведено анкетирование, направленное на выявления уровня понимания и особенностей восприятия художественного текста «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н.В.Гоголя. В анкетировании приняло участие 50 человек.

Анкета включала в себя 5 вопросов с выбором ответа.

По первому вопросу анкеты ответы разделились следующим образом: 78% учащихся понравились повести сборника, 22% - не понравились.

Большинству учащихся (88%) повести показались смешными. И только у 12% учащихся они вызвали чувство страха.

На третий вопрос анкеты 36% учащихся ответило, что наибольший смех в повествовании вызывает поведение героев, 30% - речь, 20% - столкновения с нечистой силой, 14% - характеры героев.

По четвертому вопросу 88% учащихся образы нечистой силы кажутся смешными, а 12% - страшными.

На пятый вопрос анкеты 60% учащихся ответило, что комический характер нечистой силе придают бытовые детали, 26% - народный юмор, 14% - проигрыш в финале.

Таким образом, повести сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя вызывают живой, неподдельный интерес среди учащихся среднего звена благодаря сочетанию комических и фантастических элементов.

Заключение

В результате проведенного исследования можно сделать выводы о том большом значении, которое имеют бытовые детали в художественном пространстве повестей «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя. Подчеркнуто бытовой характер здесь приобретает и комическое, и фантастическое, причем последнее усиливает юмористический эффект от описываемых автором сцен, хотя и играет важную роль в раскрытии философской составляющей гоголевского повествования – близость обычных персонажей к нечистой силе, с одной стороны, с другой стороны, наличие множества «бытовых примет» в фантастических образах, создаваемых писателем на основе народных поверий, символизирует наличие злого начала в душе каждого человека и извечное противоборство злого и доброго в ней. В то же время «обытовление» народной фантастики, характерное для произведений народного творчества, прежде всего для сатирических сказок, в которых из противоборства обычного, простого человека и нечистой силы победителем благодаря своей хитрости и смелости всегда выходил первый, помогало Н. В. Гоголя более точно раскрыть поэтику народной жизни со всеми ее обычиями, поверьями, представлениями, главным образом в комическом ключе – ведь осмеяние всего злого, нехорошего свойственно фольклору в целом. Другими источниками комического здесь выступают и разговорно-просторечные диалоги героев с сильным оценочным компонентом, и смешные бытовые ситуации, в которых они оказываются, и смешные сцены из народной жизни, которую идеализирует и поэтизирует писатель. Таким образом, гипотеза, выдвинутая в начале исследования и заключающаяся в предположении о том, что важное место в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», поэтизирующих жизнь украинского народа, отводится бытовым деталям, определяющих специфику и комического, и фантастического в произведениях, которые имеют фольклорные истоки и во многом повторяют стилистику народного творчества, подтвердилась полностью.

Список использованных источников

Акулова, О. Н. Добро и зло. Человек и его вера в творчестве Н. В. Гоголя / О. Н. Акулова // Литература (приложение к газете «Первое сентября»). – 1997. – № 35. – С. 15-18.
Белинский, В. Г. Избранные критические работы / В. Г. Белинский. – М. : Гослитиздат, 1968. – 687 с.
Глухов, В. И. Гоголь-сатирик и народная сказка / В. И. Глухов // Филологические науки. – 2007. – № 3. – С. 66-75.
Гоголь, Н. В. Избранные произведения : в 4-х т. / Н. В. Гоголь. – М. : Дрофа, 2006. – Т. 1. – 422 с.
Золотусский, И. П. Смех Гоголя / И. П. Золотусский // Октябрь. – 2004. – № 6. – С. 195-200.
Золотусский, И. П. Страшные повести Гоголя / И. П. Золотусский // Литература (приложение к газете «Первое сентября»). – 1996. – № 45. – С. 12-15.
История русской литературы XIX века. 1800-1830-е годы : учебник для вузов / под ред. В. Н. Аношкиной, Л. Д. Громовой. – М. : Оникс, 2008. – 640 с.
Киченко, А. А. «Это что за невидаль "Вечера на хуторе близ Диканьки"?» (по страницам произведений Н. В. Гоголя) / А. А. Киченко // Литература (приложение к газете «Первое сентября»). – 1996. – № 31. – С. 7-9.
Крюков, В. М. Гоголя зрящий глаз / В. М. Крюков // Вопросы философии. – 1996. – № 9. – С. 25-38.
Манн, Ю. В. Николай Васильевич Гоголь / Ю. В. Манн. – М. : Худ. лит., 2004. – 296 с.
Машинский, С. И. Художественный мир Гоголя : пособ. для учителей / С. И. Машинский. – М. : Просвещение, 1979. – 432 с.
Мущенко, Е. Г. Сказовое повествование у Н. В. Гоголя (из наблюдений над поэтикой «Вечеров на хуторе близ Диканьки») / Е. Г. Мущенко // Вопросы поэтики литературы и фольклора : сб. ст. – Воронеж : Изд-во ВГУ, 1997. – С. 62-72.
Рыбина, Н. Г. Фантастическое и реальное в произведениях Гоголя / Н. Г. Рыбина // Литературная учеба. – 2007. – № 2. – С. 16-27.
Самолюк, К. А. Нравственные категории добра и зла в цикле повестей Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» / К. А. Самолюк // Вопросы литературы. – 2005. – № 4. – С. 65-78.
Хализев, В. Е. Писатель и народная бытовая эстетика / В. Е. Хализев // Литературная учеба. – 2002. – № 5. – С. 131-140.
Храпченко, М. Б. Творчество Гоголя / М. Б. Храпченко. – М. : Сов. пис., 1959. – 619 с.