Об имморализме в психологии

Силуянова И. В.

В течение последних лет в отечественной культуре явно прослеживаются процессы духовного трезвения от зачарованности современной психологией.

“Не навреди” - учат врача основному правилу медицинского вмешательства с самых первых шагов в медицине. Психологи же, оперируя самыми разнообразными психологическими практиками, манипулируют с душой человека без каких-либо правил и ограничений, не неся за причинение вреда никакой ответственности. Растет число фактов негативных последствий от вмешательства психологов в душевно-духовный мир личности. Растет и число публикаций, посвященных этическим проблемам психологии ¹.

К ним относятся не только журнальные статьи, доклады на конференциях и “круглых столах”, но и монографии. Например, Н.С.Пряжников в своей монографии “Этические проблемы психологии” (Московский психолого-социальный институт, Москва-Воронеж, 2002) пишет: “Чем лучше мы познаем субъекта деятельности, тем в большей степени лишаем его этой субъектности, т.е. делаем его поведение более предсказуемым, а он тем самым лишается внутренних стимулов к самопознанию (ведь рядом такой все понимающий и все знающий о нем психолог, ибо нет ничего страшнее, чем превращать человека (наделенного сознанием и самосознанием) в послушную и довольную жизнью скотину... Получается, что психология становится одной из самых “страшных” на свете наук”².

Почему знания о человеке, добываемые психологией, способствуют ограничению свободы, росту возможностей манипулирования сознанием и поведением человека, т.е. оборачиваются против человека? В чем заключается причина этого “этического парадокса” психологии?

Первое или “понятийное” рассмотрение вопроса

Чтобы избежать произвольных трактовок, уточним смысл понятий, вынесенных в заглавие работы. Из многочисленных определений “психологии”, мы будем опираться на позицию Джона Б. Уотсона (1878-1958), который полагал, что психология, представляет собой чисто объективную экспериментальную отрасль естественных наук, теоретической задачей которой является прогнозирование поведения и управление поведением человека. При этом родоначальник научной психологии специально обращал внимание на то, что ни душа, ни разум, ни сознание не рассматриваются как факторы, определяющие поведение человека. Манифест бихевиоризма 1913 г. четко фиксирует: ”Психология должна полностью изгнать из употребления термин “сознание””.³ Таким образом, уже в исходных основаниях психологической науки заложен ее органический разрыв с моралью и этикой.

Понятие “имморализм” мы используем в ницшеанском толковании⁴. Имморализм, с точки зрения Ф.Ницше, - это рассмотрение человеческого поведения вне и вопреки христианскому пониманию морально-этического сознания как движущей силы и источника мотивов человеческого поведения.

Действительно, согласно христианской антропологии, человеческое поведение - это ведомое действие, т.е. осознанное действие. Поведение управляется разумной силой души. Свт. Григорий Богослов, используя античный образ поведения человека как “движущейся колесницы”, обращаясь к душе, пишет: ”Или ты не знаешь, что тебе одной даны бразды и что ты должна управлять как бы колесницей, в которую впряжены три коня несходных свойств”⁵.

Протоиерей Стефан Кашменский, анализируя святоотеческое наследие, не встречает в святоотеческой традиции разногласий относительно признания “трехчастности” или “троеродности” души, состоящей из способности разумной, раздражительной и возжелательной. “Такое учение о трех силах души нашей мы находим в творениях св. отцов Церкви почти всех веков”⁶. Разумность души позволяет человеку жить в Боге и Богом, т.е. понимать и поступать по закону и заповедям Божиим. Раздражительность души - способность различать беззаконие. Возжелательность души формирует волю желать действовать согласно воле Божией.

Уже первое, на уровне рабочих определений понятий, т.е. “понятийное” приближение к раскрытию содержания проблемы, приводит нас к удивительной особенности психологии, а именно: к феномену ее сущностной имморальности, что весьма парадоксально для науки, претендующей изучать не вещество или физические поля, а поведение человека. Но первое рассмотрение может оказаться ошибочным. Поэтому позволим себе усомниться в нем и проверим его на истинность историей и логикой развития науки психологии.

Второе или “историческое” приближение к проблеме

Многие историки психологии считают, что логическое и историческое начало психологии было положено двумя книгами - работой Г.Т.Фехнера (1801-1887) “Элементы психофизики”(1860) и трудом В.Вунда (1832-1920) ”Основы физиологической психологии” (1873-1874). Именно эти публикации оцениваются как фундамент новой самостоятельной экспериментальной науки с собственным кругом проблем и методами исследования. С этим мы не можем не согласиться. Название этих работ раскрывает цели и задачи психологии, которые сводились к исследованию физиологических оснований психических способностей и поведения человека. “Новизна” научной психологии заключалась в том, что она приступала к исследованию поведения человека со стороны, прямо противоположной для понимания человека в традиционной для европейской культуры христианской антропологии. А именно: не со стороны духа - сознания и разума - основных движущих сил человеческого поведения, ведущих к совершенствованию и спасению, а со стороны физиологии, т.е. неосознаваемых, инстинктивных, неразумных и бессознательных процессов.

Эта методологическая установка была встречена научным миром Европы и США второй половины XIX века с естественной настороженностью. Например, в 1877 году в Кембридже отвергли все предложения о преподавании экспериментальной психологии, потому что это “оскорбление религии - класть душу человека на чашу весов” (Hearnshaw.1987.P. 125)-73. т.е. научно-экспериментальными методами постигать и разлагать духовно-душевный мир человека. В течение последующих 20 лет экспериментальную психологию а Кембридже не преподавали. В Оксфорде вопрос о ней вообще не обсуждался до 1936 года. В Германии вплоть до 1941 года психология не обладала самостоятельным статусом и изучалась лишь в пределах философии. Известно, что эволюционистские идеи Ч. Дарвина (1809-1882) имеют огромное значение для современной психологии. Приложение этих идей - работа Дарвина ”Биографический очерк о развитии ребенка”, до сих пор является фундаментом детской психологии. Суть “психологического дарвинизма” - методологический принцип понимания поведения человека на основе изучения функционирования животных. Несмотря на многочисленные и разнообразные попытки смягчения исходного методологического принципа, они все имели своим следствием лишь очередную дискредитацию традиционного христианского понимания сознания, разума и воли человека как доминантных оснований его поведения. Вряд ли удивительно поэтому, что до 1968 года в США существовал закон, запрещающий преподавание теории эволюции в школах, а опросы населения США 1985 показали, что половина взрослого населения страны решительно против ее преподавания до сих пор ⁷.

Родоначальник бихевиоризма Джон Б. Уотсон (1878-1958) специально обращал внимание на то, что бихевиоризм представляет собой прямое продолжение исследований поведения животных. В 1913 он в работе “Психология глазами бихевиориста” пишет: “Бихевиорист в своем стремлении выработать унитарную схему реакций животного не видит никакой разделительной черты между животным и человеком...”

Кстати, именно Уотсон проявил удивительную способность не считаться с лежащим на поверхности противоречием исходного методологического принципа и самой сути психологии. С одной стороны, психология не признает никакой разделительной черты между животным и человеком. Но тогда, с другой стороны, она должна признать ненужность самой себя. Почему? Потому, что если поведение человека (как и животного) управляется инстинктами, то психология, с ее претензиями управлять поведением человека, просто не нужна. Но может ли психология согласиться с отрицанием нужности самой себя? Именно поэтому два противоречащих друг другу принципа образуют ее “методологическую базу” - с одной стороны, признание общности, т.е. инстинктивности поведения животного и человека, а с другой, признание изменчивости поведения человека под влиянием воспитания и внешних воздействий. В частности, воздействий именно с стороны психологии - знания, призванного к модификации и управлению поведением, знания, предлагающего сделать из человека все, что пожелает психолог.

История психологии свидетельствует, что в творческих желаниях, методах и в приемах исследования психологи себя никогда не ограничивали.

Классическими в психологии признаны опыты Уотсона по изучению формирования эмоций у младенцев. В современной биоэтике опыты над детьми и младенцами признаны классическим проявлением особо циничного насилия, ибо дети и младенцы - самая беспомощная и уязвимая часть людей - не в состоянии дать информированного согласия на проведение опытов и экспериментов над собой. Действие над человеком без его согласия классифицируется в этике как насилие.

Познавательный интерес психолога к определению стимулов, вызывающих страх, определял проведение опытов над 11-тимесячным младенцем Альбертом. В итоге многочисленных испытаний мир был обогащен “великими” открытиями. Мы помещаем слово “великими” в кавычки, потому что в который раз убеждаемся в верности слов Вильяма Джемса (1842-1910) о том, что психология - это “утверждение очевидного”. Опыты над младенцами Уотсона открыли ему то, что знает любая, даже абсолютно безграмотная мать: младенец в состоянии испытывать страх, гнев, любовь. При этом страх возникает при громких звуках и внезапной потери поддержки, гнев - при ограничении свободы движений, а любовь порождается ласками, прикосновениями, укачиванием, поглаживанием.

Первые “сенсационные” открытия Уотсона явили миру и первую сенсационную подмену - смешение психологии и этики. Было положено начало весьма некорректному “переносу” классических этических понятий в психологию. Культура получила еще один разрушающий этику и мораль фактор. Любовь отныне имеет свои основания - не в Боге, не в онтологической реальности, не в законах мироустройства, а в поглаживании и похлопывании, в прикосновении и покачивании. А нравственные чувства человека зависят, формируются, корректируются не идеальной реальностью моральных ценностей и норм, а стимулами, обусловленными и сформированными в детстве реакциями на них. Благоговение, восхищение, благодарность, верность - это все для бихевиоризма никчемные “метафизические понятия”. Человеческое поведение является всецело детерминированным, все наши действия являются результатом нашего прошлого опыта и могут быть полностью прогнозируемы, если только нам известны события прошлой жизни ⁸.

Такая психология не оставляет места для свободы воли или свободы выбора (В.Мак-Дугалл . 1871-1938). А если люди не обладают свободой воли, то они не могут и нести ответственность за свои действия. Существа же не несущие ответственность за свои действия - это животные, действия которых не могут быть подвергнуты морально-этической оценке. Именно поэтому значение морали, и, прежде всего, христианской морали, оказывается мнимым в сравнении с точными и научными физиологическими методами научения и формирования поведения человека.

Европейское научное сообщество, как часть христианского мира и культуры, по-разному реагировало на формирование имморалистических и антихристианских методологических принципов изучения человека, на изменение понимания самих основ, формирующих поведение человека. Христианское понимание человека предполагало, что душа, ум и воля могут оказывать и оказывают определяющее влияние на поведение и тело человека на основе системы неразрывного взаимодействия души и тела. При этом полагалось, что обратное воздействие - воздействие тела на душу - “вторично” и может контролироваться разумом и волей человека. Первых психологов интересует другое, а именно: чистая “физика” поведения, без влияния на него какой бы то ни было “метафизики души”. В силу этого усилиями своих создателей – Вунда (1832-1920), Эббингауза (1850-1909), Брентано (1838-1917), Штумпфа (1848-1936) и других психология занималась “не изучением души..., а исследованием - посредством наблюдений и экспериментов - определенных реакций человеческого организма, которые не являются предметом изучения других наук” (Heidbreder.1935.P. 105).

Движение психологического, физиологического экспериментального измерения души в единицах измерения физических тел набирало силу и распространялось. Общим принципом, отсекающим от науки проблемы, которые не являются фактически наблюдаемыми или физически воспроизводимыми становился позитивизм в философии и операционализм в психологии. Вопросы о сущности души начинали терять всякий смысл для науки. Что есть душа? Можно ли ее наблюдать в лабораторных условиях? Можно ли измерить ее или управлять ею в контролируемых условиях лабораторного эксперимента, чтобы проверить ее влияние на поведение? “Если нет, то это понятие не имеет никакого отношения к науке”.

Психологам-исследователям давно пора бы остановиться, и пересмотреть название той области знания, в которой они находились. Более корректным было бы отказаться от названия ”психология” и назвать ее “сомалогия” (от греч. soma - тело). Это суждение не противоречит тому, как понимал предмет своих занятий Эдуард Титченер (1867- 1927), который говорил, что в отличие от физиков, которые изучают свет и звуки сами по себе, мы изучаем то, как свет и звуки воспринимаются, переживаются, осознаются и наблюдаются людьми. Кстати, людям Э.Титченер дал особое название – “реагенты”, по аналогии с пассивными реактивами в химии, используемыми для выявления характеристик определенных реакций. Одна из учениц Э.Титченера вспоминала об исследованиях органической чувствительности, для которых “реагентам” (людям) с утра вводились через рот желудочные зонды, с которыми они ходили весь день. Через трубку им вливали в желудок теплую или холодную воду, они описывали свои ощущения, многих при этом рвало. Другим предназначалось описывать ощущения при дефекации, мочеиспускании, половом акте, при этом к телам “реагентов” прикреплялись приборы для регистрации физиологических реакций организма. Методы экспериментальной психологии постоянно сопровождались настораживающими явлениями. Длительные эксперименты по самонаблюдению, лежащие в основе метода интроспекции В.Вунда (анализ человеком состояния собственного мышления и внутреннего мира) вызывали у участников эксперимента серьезные душевные заболевания (Titchener.1921).

Несмотря на понимание некорректностей, неточностей и недостатков, каждое новое направление психологии, (например, следующая за структурной – функциональная психология, затем бихевиоризм) не отказывались от заманчивой цели, исключив из поведения морально-этическую мотивацию, определить, почему человек ведет себя, так, или иначе, каковы “базисные” движущие силы функционирования человеческого организма (Роберт Вудвортс (1869-1962)).

Вершиной тенденций, уподобляющих человека механизму или машине, явился международный бестселлер Б.Ф.Скиннера (1904-1990) - ”По ту сторону свободы и достоинства”(1971): ”Если мы собираемся использовать научные методы в человеческих делах, то должны признать, что поведение является детерминированным и подчиняется определенным законам..., что то, что делает человек, является результатом определенных условий и если эти условия станут известны, вполне можно предвидеть и до некоторой степени определить и действия (Skinner.1953.P.6)”.

Нельзя не отметить, что в самой психологии то и дело формируются различные формы противостояния бихевиористской примитивизации в понимании человека. Одной из них стала гештальт-психология. “Теория поля” Курта Левина (1890-1947) - это попытка использовать физическое понятие “силового поля” для объяснения поведения личности в терминах влияния на него поля общественного воздействия. Но с точки зрения психологов-бихевиористов понятия “силовое поле”, а также “годологическое пространство” (от греч. hodos - путь), включая в себя все события прошлого, настоящего и будущего, которые влияют на жизнь человека, предполагая, что каждое из этих событий может предопределить его поведение в конкретной ситуации лишь усложняет, а, следовательно, и искажает, понимание механики поведения.

Излишняя усложненность трактовки поведения не одна линия критики гештальт-психологии. Подвергаются критике и гештальт-принципы понимания восприятия за отсутствие собственно научного исследования восприятия, за простую констатацию его целостного (Gestalt) характера.

Силу критической напряженности внутри психологического пространства резко усилило появление психоанализа, который сводит к минимуму роль стимулов окружающей среды для человека, так как не они, с точки зрения фрейдизма, а именно внутренние конфликты в подсознании играют ведущую роль в формировании поведения человека. Несмотря на популярность фрейдизма, классические психологи не переставали и до сих пор не перестают утверждать, что психические болезни возникают не в результате внутренних конфликтов в подсознании (как полагал З.Фрейд (1856-1939)), а из-за неспособности человека приспособить свое поведение к окружающей обстановке. Так, например, Хьюго Мюнстерберг (1863-1916) останется в истории психологии, как автор утверждения: ”Никакого подсознания не существует” (Цит. по Landi.1992.P.792).

Долгие годы психоанализ не воспринимался психологами. Он отличался от психологии не только по своему предмету, которым были аномальное поведение и бессознательная мотивация поведения, но и по методу, коим было исключительно клиническое наблюдение, а не контролируемый лабораторный эксперимент. При этом психоанализ рассматривает не только здоровую психику, но даже душевные болезни не как следствие физических или соматических причин, но как патологические проявления самих же психических и душевных процессов. Психоаналитики начинают лечить психические расстройства, обращаясь не к телу, а к рассудку пациентов. Это объясняет то, что психоанализ является объектом непрекращающейся критики как со стороны психологов, так и со стороны медиков. Не удивительно поэтому, что мало что из содержания психоанализа осталось не подверженным уничтожающей критике не только при жизни его основателя, но и после его смерти. Ученик Фрейда Альфред Адлер (1870-1937) называл учителя мошенником, а психоанализ – “мерзостью и непристойностью”(Roazen.1975.P.201). Адлер отрицал фрейдовский принцип, что поведение определяется преимущественно прошлым. Он подчеркивал значение для нашего поведения целей на будущее. При этом доминантными целями, по Адлеру, являются стремление к превосходству и самоутверждение.

Карен Хорни (1885-1952) также не соглашалась с Фрейдом и полагала, что основной мотив поведения человека - это потребность в безопасности и освобождение от страха.

Гордон Олпорт (1897-1967), анализируя психоаналитическое наследие, полагает, что психоанализ явно преувеличивает роль бессознательных сил и мотивов в ущерб сознательным. В действиях и поступках нормального человека главную роль играют рациональные мотивы, и лишь нездоровые люди, невротики живут, подчиняясь импульсам бессознательного.

Перечень конкурирующих между собой теорий и направлений, возникающих на основе критики психоанализа, давно превысил десятизначное число.

Подобное многообразие вариантов и направлений психоанализа можно рассматривать как свидетельство его слабости и угасания. С той точкой зрения, что “сто лет тому назад З. Фрейду удалось затронуть некие чрезвычайно важные аспекты психики человека”, позволим себе не согласиться. Фрейд в наукообразной форме признал всего лишь старую как мир истину о природной греховности человека и известную всем христианам способность греховности принимать различные формы.

Однако в истории психологии мы не сможем найти не только высокой, но даже какой-либо оценки трактовок духовно-душевной патологии или греховности поведения человека в христианской антропологии. Тем не менее, именно в рамках христианской антропологии, в частности в святоотеческой аскетике, веками изучались, классифицировались и вырабатывались методы и способы преодоления пороков духовно-душевной жизни человека. В психологии до сих пор ценится фрейдовская теория о защитных механизмах организма от конфликтной среды. К ним относятся “отрицание”, “замещение”, “проекцию” , “рационализацию”, “реактивную формацию”, “регрессию”, “подавление”, “сублимацию”. Например, “подавление” в этой теории трактуется как отрицание человеком существования факта или события, вызывающего тревогу, вытеснение его из сознания. Но задолго до создания этой “великой” теории, в святоотеческой антропологии рассматривались все возможные варианты изменчивости человеческой греховности. Например, пр. Амвросий Оптинский, опираясь на святоотеческую традицию, так учил своих чад: ”Пишешь о своем брате, который страдает болезнию подозрения, будто бы тайная полиция всюду и через всех его преследует, так что он подозревает самых близких людей в злоумышлении и сообщении с тайною полицией. Душевная эта болезнь произошла у него вследствие того, что он стыдился или не захотел вовремя покаяться в детских своих грешках, считая их маловажными. Но совесть - неподкупный судья - упреками своими напоминала ему о необходимости покаяться, внушая, что он не прав, а виноват, а он вместо покаяния внушение совести обратил на преследование полиции” ⁹.

Справедливости ради необходимо отметить, что в XX веке механистические и позитивистские взгляды, популярные в 19 веке, начинают терять свое влияние. Тезис о биологической детерминированности личности все более и более начинает подвергаться критике. К концу 20 веке в психологии появляются “новые” взгляды на природу человека, не связанные непосредственно с физикой или биологией. Осознание того, что человек являет собой не только биологическое существо, но реагирует на действия социальных сил и институтов, все более набирает силу. Конкретным носителем тенденции понять поведение человека не столько через биологические потребности, сколько через социальные условия стала гуманистическая психология. Ее силами внутри психологии осуществляется попытка отвергнуть представление о человеке как о существе, чье поведение строится лишь на основе детерминизма и полностью определяется стимулами внешней среды. Нельзя не отметить положительно попытку гуманистической психологии провести грань между человеком и лабораторными крысами. Ее стремление отказаться от попыток просчитать и свести поведение человека к совокупности элементарных актов типа “стимул-реакция”, действительно гуманистично.

Ее установка на исследование душевного здоровья, позитивных душевных качеств - радости, удовольствия - явное противостояние традиционным профессиональным интересам психологов. Однако новая психологическая ориентация для христианской нравственной антропологии не менее сомнительна, чем старые пристрастия психологии. Без сомнения христианская ориентация на веру в возможность совершенствования личности, вряд непротиворечиво может быть совмещена с подчеркиванием ценности настоящего момента жизни, с явно гедонистическими стремления к удовольствиям как главному содержанию жизни, с тенденциями к максимальному самораскрытию человека, без ответа на вопрос о его целесообразности и смысла. Когда Абрахам Маслоу (1908-1970) утверждает ценность стремления человека к самоактулизации, к полному раскрытию способностей и реализации потенции человека, невольно возникает вопроc: ”Каких способностей и потенций, и, главное, для чего?”.

К сожалению, иерархия потребностей выстроена в гуманистической психологии эгоцентрически, это потребности исключительно для себя, а потребности, обращенные к другим и для других. В иерархии потребностей - физические (еда, сон, секс) потребности; потребность в безопасности (стабильность, порядок, защищенность, отсутствие страха и тревоги); потребность в любви к себе и чувстве принадлежности к группе; потребность в уважении со стороны окружающих и в самоуважении; потребность в самоактуализации - не нашлось места для духовно-нравственных потребностей.

Влияние христианства на систему представлений Карла Роджерса (1902-1987) очевидно. Годы, проведенные в Христианской студенческой ассоциации в Китае, не прошли бесследно. Христианские идеи определяют и его теорию личности, и принципы личностно-ориентированной терапии.

К ним можно отнести следующие: человек благодаря разуму может менять себя, характер своего поведения; человек не обречен находиться под властью своего бессознательного или собственных детских переживаний; личность человека определяется настоящим, формируется под влиянием сознательных оценок происходящего. Однако содержание того, к чему должна сводиться самоактуализация или полное раскрытие личности, вряд ли может быть признано соответствующим ценностям христианской нравственной антропологии. Вызывают сомнение все пять содержательных позиций: и “открытость по отношению к опыту любого типа”, и “намерение жить полной жизнью в любой момент жизни”, и “способность прислушиваться более к собственным инстинктам и интуиции, чем к рассудку и мнениям окружающих”, и “чувство свободы в мыслях и поступках”, и ”высокий уровень творчества”. Отсутствие нравственных ориентиров в этих позициях не предохраняет от разрушительного творчества, от произвола, от греха.

Знакомство с работой психологических групп встреч, курсов раскрытия потенциала в бизнес-клубах, сеансами развития способностей и т.п., к сожалению, свидетельствует об открытости этих групп к превращению в объединения, с явно выраженными сектантскими особенностями. Одна из них - появление многочисленных “гуру”, ”наставников”, “учителей” и т.п. ”Изучение последствий участия в подобного рода группах встреч показало, что уровень психогенных причин разного рода расстройств и нарушений в некоторых случаях составляет 50%” (Hartley, Robach&Abramowitz.1976).

Массовая поп-психологическая литература как материальный носитель имморализма

Среди психологов и философов сегодня популярна теория деятельностного подхода к человеку. Ее представители полагают, что знание о человеке не остается чем-то внешним для человека, изучающего его. Оно способно изменять человека. Знание включается в жизнедеятельность и с неизбежностью влияет на нее. Психологическое знание не абстрактная информация, а реальный фактор, способный изменить и человека, и нравственные отношения, и социальную реальность. Именно поэтому распространение психологии не только в форме групп, сеансов, школ, практик и т.п., но и форме массовой литературы - далеко не безобидное для общества и человека явление. Оно непосредственно включено в нравственный контекст и, безусловно, затрагивает пласт духовно-нравственных отношений. В связи с этим возникает вопрос: не суждено ли современной психологии стать носителем “вируса” имморализма?

Одно несомненно: знакомство с популярной психологической литературой вряд ли способствует духовно-нравственному и психическому здоровью. Уже одни названия книг, не говоря о содержании, говорят о проблематичной полезности многочисленных психологических изданий. Вот небольшой перечь наименований психологических изданий 2000-2003 года: “Как сделать, чтобы жизнь удалась?”; “От любви до безумия”; “Счастлив по желанию. Рецепты внутренней гармонии против стресса и усталости”; “Добрая сила сила тоски”; “За что мы любим мужчин”; “Бинтование душевных ран ( или психотерапия любви к себе)”; “30 способов познакомиться и понравиться”; “10 способов как стать гением”; “Как избавиться от соперницы”; “Секреты семейного счастья”; “Мужчины - ко мне!”; “Искусство получать все, что вам нужно”; “Исцеление эгоизмом или найди свою стаю” и т.п.

Названия перечисленных книг говорят о многом. Но может быть мы названия книг, в отличии от содержания, не адекватно отражают реальность? Б.Г.Юдин сделал достоянием нашей общественности вопиющие образцы психологической мудрости. В своем докладе на круглом столе в Институте человека РАН и в публикации материалов работы данного форума он рассказал о книге Р. Полборна “Я знаю, что ты хочешь. Управление человеком” (М.,2000г.).

Вот несколько выдержек из нее, где речь идет о правилах управления человеком: ”Нельзя просто врать. Нужно, чтобы самая беспардонная ложь казалась правдоподобной. Есть много способов сделать ложь, похожей на правду... Правило 99 - определите, что человек очень боится потерять, утрата чего будет для него настоящим, непереносим горем. Это и есть самое слабое, уязвимое место человека... Правило 100 - поймите, чего хочет добиться исполнитель больше всего на свете и неудача в чем, будет расценена им, как крах всей жизни. Это еще одно слабое место человека ... Не следует уж очень предаваться моральным угрызениям по поводу управления человеком. (Главные, основные) Вопросы должны быть другими - как и для чего управлять человеком? “¹⁰.

Ни уважаемый профессор Б.Г.Юдин, ни мы в своей статье не стали ли бы приводить данный пример, если бы он был единичным или исключительным. К сожалению, данный пример типичный, т.е. отражает стиль и особенности массовой психологической литературы, т.е. литературы, создаваемый для широкого круга читателей, для масс. Появление подобной литературы носит характер информационного взрыва. По статистическим данным книготорговой сети сегодня объем изданий по психологии превышает количество литературы по любому другому направлению. Он включает не только поп-психологические издания.

Миллионными тиражами издаются в России и труды классиков психологии - З.Фрейда, К.Юнга, А.Фрейд, Альфред Адлер, Карен Хорни, Карл Роджерса, Абрахам Маслоу, Курта Левина и др.

Знакомство с классической литературой (см. выше раздел историей психологии) свидетельствует о главном: психология не однородна по своей сути и по своему содержанию. Нет ничего, что свидетельствовало бы о согласии между психологами относительно понимания не только сущности и предмета психологии, но и какой-либо системы и единых принципов для понимания человека. Историки психологии отмечают, что ”психология представляет собой не единую дисциплину, но собрание нескольких различных ветвей”(Koch1993.P.902), или к примеру, “американская психология разделена на враждующие фракции”(Leahey1992.P308)(33). Почти правилом стала сокрушительная критика новой школы в адрес предшественников.

Какое воспитательное или психологическое воздействие может оказать такое правило на вступающих в профессию? 100-летняя история психологии культивирует у вступающего на этот профессиональный путь, право на свое ни с чем не согласующееся мнение, право на свою индивидуальную, позицию, и что опаснее всего, на его, личное, именно данного психолога право на свою теорию личности. При этом безусловным правом является неприятие христианской теории личности, практически приведшей к совершенству тысячи людей и развивающей человека уже более двух тысяч лет. Несмотря на влиятельность и популярность структурной психологии (Вунд, Титченер, Эббинхаус, Кюльпе), функциональной психологии (Джеймс, Холл, Энджелл, Вудвортс), бихевиоризма (Уотсон, Толмен, Скиннер, Роттер, Бандура), гештальт-психологии (Вертхаймер, Коффка, Левин), психоанализа (Фрейд, Юнг, Адлер, Эриксон), гуманистической психологии (Маслоу, Роджерс), когнитивной психологии (Миллер, Нейссер) - они не представляют никакой фундаментальной традиции, они не объеденены никаким фундаментальным научным принципом. Лишь одно их объединяет: некая вне- или антихристианская тональность, которая в определенном смысле может рассматриваться и как фундаментальная традиция, и как объединяющий фундаментальный научный принцип.

На это нельзя не обратить внимание. Эти процессы нельзя игнорировать и их необходимо учитывать, особенно потому, что наша страна переживает в настоящее время серьезный психологический бум. В чем он проявляется? Во-первых, во внедрении различных психологических служб в разнообразные ведомства и организации. Ставки психологов введены в штатное расписание общеобразовательных школ (и даже! и детских садов), предприятий, управленческих организаций. Психологи есть в правительстве, в Госдуме, банках, в командах политиков, милиции, в театрах.

Во-вторых, вызывает сомнение массированный характер внедрения психологии в российское образование. У старшего поколения данная процедура вызывает аналогию с внедрением “науки” марксизма-ленинизма в школы и особенно в вузы. Независимо от специализации высшего и среднего профессионального образования – все инженеры, актеры, транспортники, физики, химики, математики – все должны теперь, как некогда марксизм-ленинизм, изучать психологию. С 2000 года она стала обязательной для изучения дисциплиной. Поражает число новых психологических учебных заведений. Темп роста учебных заведений психологического профиля можно сравнить с темпом роста раковых клеток в пораженном организме. Если в 60-е годы в СССР психологов готовили всего 3 философских факультета (Московского, Ленинградского и Тбилисского университетов), то сейчас только в Москве 56, а в России без стран СНГ существуют 200 учебных заведений, выпускающих психологов. Для сравнения в России всего 47 медицинских вузов! Но 200 - это число только лицензированных учебных заведений. А сколько существует полуофициальных курсов, кафедр повышения квалификации, центров переподготовки специалистов и т.п.? Несомненно, психология становится самой массовой профессией. Специалисты констатируют наличие профессионального “демографического” взрыва. Уже в настоящее время существует и действует целая армия психологов.

Возникает вопрос о причинах этих процессов. Для христиан мистические основания происходящего ясны и очевидны. “По плодам их узнаете их” (Мф.7,16) - учит нас Евангелие. Но попытаемся ответить на этот вопрос в мирской, светской системе измерения и понимания.

Д.И.Менделеев не уставал повторять: ”Роль наук - служебная, они доставляют средство для достижения блага”¹¹.

Как же служит человеку научная психология? Каковы же ее плоды, которые так хорошо обеспечивают финансирование изданий, исследований, финансирование психологического образования? Каковы же плоды, за счет которых питается в буквальном смысле слова современная психология. Это, прежде всего, знание о том, как, воздействуя на психику человека добиться его подчинения. За знание того, как управлять и как манипулировать человеком для достижения своих целей, будь то цели политические, финансовые и т.п. Это чрезвычайно важно для рынка и для государства с рыночной экономикой, двигателем которой является реклама. Как известно, доллар, вложенный в рекламу, приносит больше прибыли, чем доллар вложенный в развитие производства.

В качестве конкретного примера “плода” научной психологии является открытие Гинбергена и Лоренца (оба лауреаты Нобелевской премии) “ключевых стимулов” восприятия, запускающих ту или иную программу инстинктивного поведения. Правда, Лоренц работал с гусятами. Плоды его трудов современные психологи используют в работе с людьми. Принцип “ключевых стимулов” был взят на вооружение психологами, работающими в области влияния на восприятие, влияния на поведение человека. В результате в качестве “ключевых стимулов” в рекламе используют:

= образы детей;

= сексуально привлекательных женщин и мужчин;

=ложные социальные доказательства (“так делают все”);

= поклонение авторитетам.

Откуда берутся именно эти ключевые стимулы? Верны ли, точны ли они? Очень точны. Откройте труд Вл. Соловьева “Оправдание добра”. Он начинает его с перечисления основных и самых простых нравственных чувств, вызывающих человека на поступок, т.е. не на лежание на диване, а именно на нравственное действие и активность. Эти “ключевые стимулы” нравственного действия - жалость, стыд и благоговение (перед красотой, возвышенным, Богом). Именно эти стимулы и начинают беспощадно эксплуатироваться в рекламе - торговой или политической, любой. И вместо “оправдания добра”, мы в реальности нашей жизни, получаем пcихологическое “оправдание” и “обслуживание зла”.

Для любой психологической теории характерно:

1. создать типологию личностей и выявить тип личности пациента.

2. создать теорию развития личности с определением стадий развития.

3. выявить главную стадию, формирующую тип личности.

Генри Мюррей (1893-1988) называет свою систему персонологией. Личность проходит ряд стадий, каждая - это отличный от другого способ получения удовольствия и далее каждый из них - комплекс, т.е. форма воздействия бессознательного на развитие личности. Стадии - комплексы:

1.клаустральный комплекс (безопасное существование в утробе матери);

2.оральный комплекс (чувственные наслаждения от сосания);

3.анальный комплекс (удовольствия от дефакции);

4.уретральный комплекс (чувственные наслаждения от мочеиспускания);

5. генитальный комплекс (генитальные удовольствия).

И, конечно же, неотъемлемая часть литературы бесконечное множество схем, тестов, практик, тренингов, психодиагностик,которые определят, кто вы, к какому типу личности вы относитесь, что вам ждать от жизни в ближайшем будущем и все это венчают книги по “Практической психологии образования”.

Пользуется ли спросом подобная литература? Да. Спрос огромный. Почему? Потому, что во все времена у людей огромный спрос на получение ответов на вопросы : ”Как жить?”, ”Что такое Я?”, ”Как правильно поступать?”, ”Что ждет меня в будущем?”. Поп-психология дает ответы на эти вопросы. И здесь обнаруживается ее прямая генетическая связь не столько с философией, на которую она претендует, сколько с астрологией, физиогномикой, гаданием, хиромантией, сонниками и тому подобными феноменами. Но если все перечисленное - не научно, то психология - и это ее отличие - дает научные ответы на вечные и главные вопросы человеческой жизни. Один из основных научных приемов ответов на эти вопросы - типология личности. Каждый уважающий себя психолог предлагает свою типологию личности. Например, Фрейд делит всех людей всего лишь на две группы - оральную и анальную. Т.е. в зависимости от того, как вы сосали материнскую грудь, и как вас приучали к ночному горшку определяет то, как вы будете вести себя в той или иной ситуации. Психология делит всех людей на типы. И главное для нас - найти свою клеточку в этих кроссвордах и обязательно будет дан ответ, что было, что будет и чем дело кончится. Здесь пролегает линия принципиального отличия психологии от христианской аскетики. Христианская аскетика классифицирует проявления греховности и добродетели, а не личности. Христианская аскетика, таким образом, не программирует, не блокирует, не зомбирует личность, а освобождает человека для совершенствования. А куда ведет эта психологическая типология? Вверх к совершенству? к спасению? Скорее вниз, к гибели, в сторону от Истины.

Принципиально новым явлением для российского общества стало активное внедрение психологических служб во все сферы жизни.

Но этот опыт далеко не нов, например, для США. Недавно в России пока еще на английском языке (ее переводом вплотную занимаются сейчас православные специалисты), появилась книга американского православного священника отца Иоанна Брэка “Священный дар жизни”. Что же пишет в ней американский священник? “Современная психологическая наука порождает явления, которые можно считать и благими и пагубными. С одной стороны, она дает нам ценную возможность проникнуть в специфическое поведение, которое традиционно приписывалось действию “свободной воли”. Но теперь мы признаем, что алкоголизм - скорее болезнь, чем продукт слабоволия; что хроническая раздражительность часто бывает выражением подавленного негодования у подвергшихся оскорблениям в детском возрасте; что некоторые формы преступности и многие случаи самоубийства связаны с нарушением функций головного мозга. Новые изыскания в психологии привели к разработке лекарственной терапии, значительно облегчившей жизнь людей, страдавших оттого, что в роду у них были случаи слабоумия.

Негативные последствия нашей зачарованности современной психологией носят духовный характер. Делая упор на нейрохимических основаниях различных форм антисоциального поведения - от алкоголизма до жестокого обращения с детьми до суицида - психологические объяснения нашего поведения очень легко могут привести к элементарному релятивизму и отрицанию всякой личной ответственности. Вопрос: ”Куда же девался грех?”

Впервые поднятый доктором Карлом Меннингером, приобрел небывалую актуальность главным образом ввиду современного состояния психологии. Если православным христианам и предстоит победить свое традиционное недоверие к науке психологии, это не должно произойти за счет недооценки страшной силы греха и умаления нашей личной и общественной ответственности”.

И, наконец, самый болезненный для нашей аудитории вопрос: каково среди всего этого место и роль христианской психологии? Вопрос этот был поднят и активно обсуждался на сайте Сретенского монастыря. Каков же результат обсуждения?

1. Одни верующие психологи утверждают, что не может быть православной психологии, так же как не может быть православной математики или христианской химии.

2. Другие говорят, что ее не может быть в принципе, потому, что вслед за ней может появиться православная астрология и христианская хиромантия. Все это феномен вытеснения своей вины за неправильный профессиональный выбор, формы оправдания себя.

3. Третьи считают, что христианская психология и психотерапия возможны. Эту позицию разделяет, например, католический священник, психолог Адриан Ван Каам и создает школу Трансцендентной Терапии.

Именно он - Адриан Ван Каам - автор идеи о том, что религия и психотерапия со временем сольются в единое целое. Но возникает вопрос, после слияния, что все же получится и что останется - религия или психотерапия? Очевидно, что христианская психология должна будет включить в себя христианскую антропологию, христианскую этику, христианскую аскетику. Но как в итоге будут выстроены отношения между ними? И зачем вообще нужна тогда христианская психология, если уже есть сокровищница христианской антропологии, христианской этики и христианской аскетики?

4. Еще одна позиция. И мы склонны с ней согласиться. Христианская психология должна существовать, имеет право на существование, но сегодня в реальности ее еще нет, ее надо создавать. Какая она будет? Каковы ее цели и задачи? Говорят, что жизнь определяет цели и задачи исследования.

Одна из задач христианской психологии - предотвратить возможность превращения светской психологии в новый идол современной культуры, в новую преграду на пути к Истине.

Одна из задач христианской психологии - защитить человека от манипуляций над ним.

Одна из задач - предостеречь о возможности нанесения вреда душе человека и, прежде всего душе ребенка.

Одна из задач - распространение основного принципа врача “не навреди” и на профессиональную деятельность психолога. Ибо психолог не просто взаимодействует с человеком. Он воздействует на человека. В медицине такое воздействие называется вмешательством, некоторые из которых представляют прямую угрозу для жизни человека. Для каждого православного человека очевидно - В психологии эта опасность больше, чем в медицине. Медицина имеет дело с телом, а психология с душой человека. “ Я ищу не вашего, а вас” (2Кор.12,14) - читаем мы в Евангелии. А нас, наши души Господь может не найди и не по причине того, что Господь этого не может сделать, а по причине того, что мы сами не захотим быть найденными.