СОДЕРЖАНИЕ

Введение

4

Рузанов В.И. Новые смыслы в социальной работе: теория и практика ……………………………………………………………...

9

Гончарова А.Н. Социальная работа как объективная необходимость «нашего времени» ……………………………………………

18

Жижко Е.В., Чиганова С.Д. Социальное партнерство как средство регулирования социальной политики………………………...

40

Гончарова А.Н. К вопросу о профессиональном портрете социального работника ……………………………………………..

55

Столбов П.В. Возможности использования занятий спортом в подготовке и деятельности социальных работников……………...

67

Священник Валерий Солдатов, Лосева А.В. Социальная роль православной церкви ………………………………………………..

74

Чиганова С.Д. Правовые основания профилактической работы с несовершеннолетними ……………………………………………...

80

Жижко Е.В. Имидж формальных институтов посредничества как проблема адаптации населения к рыночному типу занятости …..

86

Леонтьева Ю.В. Некоторые вопросы организации социального обслуживания граждан пожилого возраста на территории Красноярского края ………………………………………………………

102

Жижко Е.В. Инвалиды на рынке труда: потребности и проблемы ……………………………………………………………………

Броцман Е.А. Ресоциализация женщин, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы ……………………………….

111

128

Пеннингс Ф., Петрова Е.И. Пенсионное обеспечение по старости в Нидерландах………………………………………………...

139

Зигмунт О.А. Институт пробации и опыт деятельности пробационных служб в США и некоторых странах Европы………………………………………………………….………….

145

Сведения об авторах ………………………………………………

156

Введение

Глубокие социально-экономические перемены, происходящие в течение последнего десятилетия в российском обществе, его кризисное состояние обусловили появление социальных групп, которым необходима помощь и поддержка со стороны государственных органов для преодоления той трудной жизненной ситуации, в которой они оказались. Распространенное утверждение, что российское общество переживает кризис, не следует понимать как констатацию ухудшения ситуации. Кризис – не катастрофа, а временной отрезок, на котором обнажаются назревшие противоречия. Это означает, что неизбежно происходят изменения в понимании функций государства и его отношений со своими гражданами.

В этих условиях социальная функция государства была объявлена приоритетной, были разработаны социальные программы, реализация которых предполагала снятие остроты важнейших проблем, касающихся буквально выживания отдельных групп населения. Для решения конкретных задач в рамках соответствующих программ необходимо было привлечь многочисленную армию профессионально подготовленных кадров. Это обстоятельство, в конечном счете, обусловило появление новой специальности – «социальная работа». В ряде высших учебных заведений началась подготовка специалистов с высшим образованием. По существу, одновременно начала создаваться государственная система социальных органов - и система подготовки кадров социальных работников.

За десять прошедших лет социальная работа оформилась как сфера практической деятельности, появились концептуальные наработки и представление о содержании профессиональной подготовки специалистов по социальной работе в рамках специальности «социальная работа».

В зависимости от того, в сфере каких социальных отношений осуществляется социальная работа, к ее содержанию предъявляются весьма разнообразные требования. Поэтому сложность определения содержания подготовки специалистов по социальной работе обусловлена тем обстоятельством, что социальная работа с любой группой населения предполагает решение комплекса проблем: правовых, психолого-педагогических, финансово-экономических. Кроме того, специалистам необходимо также знание социальной теории и практики, особенностей отечественной и зарубежной социальной политики и т.д.

Социальная работа (как сфера практической деятельности, как образовательная специальность и как научное знание) на этапе своего становления в нашей стране испытывает закономерные трудности с формированием собственных, отечественных, а, значит, применимых в российских условиях:

• багажа теоретических знаний;

• банка исследований в сферах социальной практики.

Частично восполнить этот существенный практико-ориенториванный теоретический пробел мы надеемся данным сборником.

В данном сборнике представлены статьи по актуальным проблемам социальной теории и практики.

Как уже было отмечено, термин “социальная работа” стал активно использоваться в России в среде профессионалов с начала 90-ых годов и к настоящему времени проник в средства массовой информации и даже повседневную жизнь. Вместе с тем, несмотря на учреждение соответствующей специальности, а также выход периодических и научных изданий, посвященных изучению социальной работы, в обществе параллельно функционировали в качестве неких его заместителей такие понятия, как “социальная защита”, “социальное обеспечение” и т.п. Примечательно, что данный феномен можно отнести не только к сфере обыденного сознания, в рамках которого представления о сущности социальной работы весьма расплывчаты, но и к научно-теоретическому уровню осмысления. Давно назревшей проблеме дифференциации таких явлений и понятий, как «социальная работа» “социальная защита”, “социальное обеспечение” и т.п. посвящена статья В.И. Рузанова «Новые смыслы в социальной работе: теория и практика».

В странах Западной Европы и Америки направленное развитие social works (социальных работ) началось на рубеже XIX - XX веков, на тоже время приходится появление первых профессионалов - практиков социальной работы. Однако только по окончании II мировой войны на Западе реально осознали необходимость интенсивного и целенаправленного развития социальных практик для позитивного решения насущных проблем общества. Но социальное познание в рамках индустриальной цивилизации и развитие гуманистической модели в социальном познании нашего времени имеют свою специфику, которая рассматривается в статье А.Н. Гончаровой «Социальная работа как объективная необходимость «нашего времени».

Социальная политика играет важную роль в развитии многих современных стран. В условиях российского социально-экономического кризиса от адекватной и динамичной социальной политики зависит жизнь многих социальных групп. При этом средствами регулирования социальной политики могут выступать не только государственные структуры. Это показано в статье Е.В. Жижко и С.Д. Чигановой «Социальное партнерство как средство регулирования социальной политики», в которой на материале социологического исследования, поддержанного программой «Социальная политика накануне XXI века» Московского общественного научного фонда и Фонда Форда, рассматривается практика социального партнерства, его проблемы и перспективы в стабилизации социальной ситуации России.

В условиях становления в Российской Федерации социальной работы как новой сферы профессиональной деятельности особенно актуальным становится обсуждение вопроса о тех знаниях, навыках и умениях, личностных качествах, которыми должен обладать социальный работник, реализующий в своей практической деятельности социальную политику государства. Наличие четкого представления об идеале профессионального облика социального работника, с одной стороны, является важным условием профессионального самоопределения для конкретного специалиста по социальной работе. С другой стороны, без знания специфики профессии, что во многом находит выражение в профессиональном портрете, невозможно адекватно и качественно оценить уровень профессионализма и компетентности данного специалиста. Статья А.Н. Гончаровой «К вопросу о профессиональном портрете социального работника» ответит на многие вопросы, волнующие людей, собирающихся избрать для себя этот вид профессиональной деятельности.

Личностные качества социального работника, навыки социального взаимодействия и психическое здоровье - важные условия его эффективности, тем более, что по роду своей работы он непрерывно общается с другими людьми и является для них неким эмоциональным донором. В статье П.В. Столбова «Возможности использования занятий спортом в подготовке и деятельности социальных работников» предлагается новый подход к актуализации и коррекции личностных качества и навыков социального взаимодействия специалистов в области социальной работы.

В России практическая социальная работа, являвшая собой на первых порах социальную помощь, начиналась под патронажем русской православной церкви. Российская православная государственность, усвоившая духовное богатство Византийской империи, своими первыми актами поручила «дело призрения немощных и неимущих» попечению духовенства. Евангельские принципы добра и милосердия, благотворение духовных лиц, сотрудничество Церкви с теоретиками и практиками социальной работы и социальной защиты на современном этапе описаны в статье священника Валерия Солдатова и А.В. Лосевой «Социальные функции православной церкви».

Среди всех социальных проблем, решения которых ожидает общество, пожалуй, самыми актуальными являются детская безнадзорность, преступность несовершеннолетних, безработица, бедственное положение пенсионеров, социальная защита женщин. Именно этим проблемам посвящен целый блок статей нашего сборника.

В статье С.Д. Чигановой «Правовые основания профилактической работы с несовершеннолетними» дан анализ существующей нормативной базы данной работы и предложены направления дальнейшего развития системы законодательства, которая регулирует отношения, связанные с осуществлением профилактики правонарушений несовершеннолетних с целью обеспечения условий для позитивного развития личности несовершеннолетнего.

В двух статьях Е.В. Жижко «Имидж формальных институтов посредничества как проблема адаптации населения к рыночному типу занятости» и «Инвалиды на рынке труда: потребности и проблемы» описаны результаты исследований, выполненных в рамках проекта «Государственная служба занятости и частные кадровые агентства: сегментация рынка труда и возможности социальной защиты», спонсированного программой «Поддержка экономических аналитических центров», организованной Московским общественным научным фондом и Агентством США по международному развитию.

Статья Ю.В. Леонтьевой раскрывает «Некоторые вопросы организации социального обслуживания граждан пожилого возраста на территории Красноярского края», описывает систему социального обслуживания населения, которая предоставляет объемный перечень социально-экономических, правовых, медицинских, психологических, бытовых и иных услуг пожилым гражданам.

Защита прав женщин имеет различные направления, в зависимости от того, какая категория в ней нуждается. Одно из направлений рассматривается в статье Е.А. Броцман «Ресоциализация женщин, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы». Многие вопросы, касающиеся ресоциализации женщин, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы, носят проблемный характер. На современном этапе реализация основных конституционных прав для данной категории женщин становится практически невозможной в силу ряда обстоятельств, которые и анализируются в данной статье.

Социальная работа в России имеет историю гораздо меньшую, чем социальная работа в странах Западной Европы и Северной Америки, поэтому отечественная наука и практика вбирает в себя все зарубежные достижения в этой области. В нашем сборнике в статьях Ф. Пеннингса, Е.И. Петровой «Пенсионное обеспечение по старости в Нидерландах» и О.А. Зигмунт «Институт пробации и опыт деятельности пробационных служб в США и некоторых странах Европы» описан опыт западных коллег.

Сборник, который Вы держите в руках, мы предполагаем сделать периодическим, и приглашаем к сотрудничеству всех, заинтересованных в развитии социальной теории, социальной политике и социальной работе.

Наш адрес:

660041, г. Красноярск,

пр. Свободный 79,

отделение социальной работы

E-mail [email protected]

Е.В. Жижко,

С.Д. Чиганова

В.И. Рузанов^

НОВЫЕ СМЫСЛЫ В СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЕ:

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

Как известно, термин “социальная работа” стал активно использоваться в России в среде профессионалов с начала 90-ых годов, оттуда стал проникать в средства массовой информации и повседневную жизнь. Вместе с тем, несмотря на учреждение соответствующей специальности, выход периодических и научных изданий, посвященных изучению социальной работы, в обществе параллельно функционировали в качестве неких его заместителей такие понятия, как «социальная защита», «социальное обеспечение» и т.п. Термин же «социальная работа» продолжал свое «литературное» (научно-методическое) существование, довольно слабо проникая в практику работы социальных служб.

Примечательно, что данный феномен можно отнести не только к сфере обыденного сознания, в рамках которого представления о сущности социальной работы весьма расплывчаты, но и к научно-теоретическому уровню осмысления ее проблем. Непроясненность терминологического аспекта в отношении базовых, «несущих» понятий социальной работы стала буквально общим местом нашей специальной литературы. До сих пор авторы большинства учебно-методических и научных изданий с неоправданной легкостью переходят от «социальной работы» к «социальной защите», которая затем оказывается «социальной защищенностью». Последняя также вполне может трансформироваться в очередное понятие. Возможно, они полагаются на интуитивное понимание со стороны потенциальных читателей. Однако нет необходимости объяснять, сколь неприемлемо такое положение для дисциплины, претендующей на научность.

В свете сказанного справедливой и актуальной представляется высказанная С.И. Григорьевым мысль о том, что полезным было бы «уточнение соотношения, дифференциации и взаимозависимости таких явлений и понятий, как «социальная работа» и «социальная педагогика», «социальная защита» и «социальное обеспечение», «социальное обслуживание» и «социальная поддержка» 11, с.6. Данной статьей мы предлагаем начать разговор по этой проблеме, учитывая, что она представляет не только научно-теоретический, но и вполне определенный профессионально-практический интерес.

Сразу отметим, что мы не ставим цель поиска окончательных определений данных понятий. Однако, на наш взгляд, уже сегодня между ними можно и нужно обозначить принципиальную разницу и, в то же время, проанализировать причины, которые препятствуют их развитию и адекватному использованию в теории и практике социальной работы.

Представляется, что, открывая новую специальность и формируя штат профессионалов, в принципе был сделан правильный шаг, когда эта обширная сфера получила обозначение «социальная работа». Вместе с тем, существуют и другие подходы, ориентирующиеся на понимание ее, к примеру, как системы социального обеспечения. Так, известно, что в американской традиции получила распространение интерпретация, согласно которой социальное обеспечение - это система (или институт), учрежденная в рамках целого государства и призванная не только помочь отдельным людям, но также помочь нации в целом поддерживать стабильность. Социальная работа при этом выступает как только одна из многих профессий, являющаяся частью института социального обеспечения 7, с.20.

В отечественной практике организации социальной работы также существует тенденция расширительно толковать понятия «социальное обеспечение», «социальная защита», или «социальное обслуживание», что находит отражение как в литературе учебно-методического и научного характера, так и в тексте законодательных документов 2; 4; 12. Конечно, понятно желание авторов того или иного учебника или проекта закона охватить как можно больше вопросов, дабы способствовать развитию столь актуальной ныне сферы социальной помощи. Однако при этом неизбежно происходит своеобразный понятийный крен: избрав одно главное понятие, авторы в дальнейшем пытаются вместить в него все существующее разнообразие форм и методов работы, принципов деятельности, имеющихся в данной области. В результате вне исследуемого смыслового поля оказываются некоторые другие важные понятия, за которыми уже традиционно закрепилось то или иное значение, а сами границы центрального термина получаются весьма размытыми, он теряет четкость и собственную устоявшуюся смыслоопределенность.

Существование такого системообразующего термина вполне допустимо и даже неизбежно, коль скоро мы должны в целом обозначить данную сферу деятельности и общественной жизни. Однако приведенные выше понятия, на наш взгляд, вряд ли могут претендовать на эту роль. Выбор подобного термина - вопрос более серьезный и глубокий, нежели просто терминологический, поскольку от того, насколько он удачен, а также насколько вообще адекватен научно-понятийный аппарат, зависит, на наш взгляд, и дальнейшее развитие молодой становящейся науки социальной работы. Думается, здесь необходимо учитывать существующие закономерности формирования научного языка и полезно было бы обратиться к данному аспекту развития некоторых академических дисциплин.

Если говорить о естественных и математических науках, то там, действительно, начиная с определенного этапа, язык науки развивается достаточно самостоятельно и обособленно от естественного общеупотребительного языка, что придает процессу образования понятий довольно свободные рамки. Однако и там эта связь никогда не порывается полностью, какого бы уровня развития они не достигли. В период же становления и первоначального развития означенных дисциплин, понятия естественного языка зачастую просто заимствовались, переносились в науку (в физике, например, это были сила, движение, тяжесть и т.д.) и первоначально выступали исходными теоретическими схемами, концептами, задающими понимание определенного круга явлений.

Что же касается гуманитарного и социального познания, то здесь взаимосвязь с естественным языком гораздо более тесная и непосредственная, что неудивительно, поскольку его задача не только в том, чтобы предложить объяснение, или объективное описание некоторой реальности, подчинив ее своим объяснительным схемам, но часто в том, чтобы постичь уже сложившуюся смыслосодержащую реальность - человеческую субъективность, не навязывая насильственно подобные схемы, но стараясь органично их совместить, возможно, находя в ней самой необходимые понятийные средства.

Конечно, социально-гуманитарное знание по мере своего развития также значительно специализируется, вырабатывая собственный научный язык, понятийный аппарат, оказывая, в свою очередь, влияние на естественный язык и общественное сознание. Однако мы бы не стали эту связь изображать только как одностороннюю. На наш взгляд, социальное познание при всей специализации не в состоянии ни намного опередить, ни предсказать развитие социальной реальности, которая зачастую вносит существенные коррективы в данные предсказания, научные прогнозы и проекты. По-видимому, в плане развития понятийного аппарата, в какой-то мере необходимо следовать логике ее собственного развития, и в ситуации теоретического самоопределения нецелесообразно вводить искусственно созданные или существенно расходящиеся со сложившимся словоупотреблением термины. Более оправданным и продуктивным было бы опереться на те устойчивые и сохраняющие эту связь смыслы, которые уже сложились в общественной практике.

В отношении рассматриваемой области это означает, что мы не должны при формировании понятийного аппарата новой науки пренебрегать той смысловой нагрузкой, а где-то и эмоциональной окрашенностью, которые определенно присущи приводимым выше понятиям. При этом нужно учитывать не только все выражение в целом - социальное обеспечение, социальная защита, но и значение субъекта в данном выражении: «защита», «обеспечение», «обслуживание» и т.д. В этой связи необходимо отметить, что у всех приведенных понятий и слов (если учитывать их общеупотребительное значение) сложился вполне четкий определенный смысл, который здесь нет необходимости подробно разбирать. Однако есть и одна принципиальная общая особенность, которая не позволяет рассматривать их как удачных претендентов на центральный системообразующий термин.

На наш взгляд, названные термины не отражают важную особенность, неотъемлемую составную часть философии профессиональной социальной помощи в современном обществе, провозглашающем свободное развитие и равноправие всех его членов, самоценность человеческой жизни и заинтересованность его во всестороннем развитии и реализации способностей личности. Все приводимые понятия отражают только одну, хотя и важную сторону социальной помощи, а именно ту, где специалист выступает как активная, знающая, полномочная - словом, «руководящая и направляющая» сила.

Действительно, если мы «защищаем», «обеспечиваем», «обслуживаем» нашего клиента, то за этим встает его образ как не умеющего или не желающего сделать это самостоятельно, беспомощного человека, «социального больного», которого вылечит «социальный доктор». Эта роль, конечно, присуща социальному работнику, а подобный медицинский подход имел место в истории социальной работы 9. Однако она далеко не единственная, и социальная работа уже более полувека как отошла от такого узкого понимания собственного предназначения и стоящих перед ней задач.

В принципе понятно влияние указанных терминов в нашей сегодняшней практике, если принять во внимание особенности развития социальной помощи в России и российской истории в целом, где на одном полюсе были сосредоточены полномочия, власть, средства, а на другом - зависимость, бесправие и невежество, в результате чего государство и его представители выступали в роли распорядителя или, по меньшей мере, - дающего, обеспечивающего, защищающего.

Посмотрим, сводима ли вся деятельность, которую пока обозначим как социальную работу к этой составляющей. Вот, к примеру, мнение по этому вопросу авторов некоторых публикаций по социальной работе за последние годы. Так, А.Панов выделяет в сущностном содержании социальной работы три аспекта: «Оказание помощи отдельному человеку или группе лиц, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, путем поддержки, консультирования, реабилитации, патронажа и использования других видов социальных услуг; актуализацию потенциала самопомощи лиц, оказавшихся в сложной жизненной ситуации; целенаправленное влияние на формирование и реализацию экономической политики на всех уровнях - от муниципального до федерального - с целью обеспечить социально здоровую среду жизнеобитания и жизнедеятельности человека, создать систему поддержки людей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации» 6, с. 9; 10.

Другие исследователи подчеркивают, что в концепции профессиональной социальной работы должна найти отражение и воплощение не только та сторона, что связана с заботой государства о человеке и не только о том, который «беспомощен и немощен», но и о создании каждому человеку условий для реализации его творческого потенциала 13, с.22. Не менее определенно высказываются авторы, которые считают, что объектом социальной работы выступают «не только отдельные люди и социальные группы, на которые она направлена, но, в конечном счете, и та совокупность общественных отношений, которая формирует и определяет социальное самочувствие человека и на основе которой удовлетворяются его социальные потребности и интересы» 3, с.28.

Характерно, что и зарубежные авторы, в частности те, кто трактуют социальную работу как часть системы социального обеспечения, не могут избежать суждений о ней, как о разносторонней деятельности, не сводимой только к оказанию помощи со стороны активного социального работника его пассивному клиенту. В уже цитированной нами монографии Саппса и Уэллса отмечается, что социальные работники привлекаются к социальной адаптации клиентов, будь то больной после выписки или заключенный после освобождения из мест лишения свободы, к семейному консультированию и терапии. Обобщая требования, предъявляемые к социальному работнику общего профиля, эти авторы отмечают среди них, в частности, следующие:

1. «Идентифицировать и оценить ситуацию в тех случаях, когда требуется начать, усилить, восстановить или закончить отношения между людьми и социальными институтами.

2. Развивать способности человека решать проблемы, преодолевать стресс, самосовершенствоваться.

3. Связывать людей с эффективными и гуманными системами, которые обеспечат их ресурсами, услугами и возможностями и т.д.» 7, с. 5; 6.

С подобной точкой зрения согласно и большинство авторов отечественных учебников, справочных и учебных пособий по социальной работе, которая, по их мнению, представляет собой разновидность человеческой деятельности, цель которой - оптимизировать осуществление субъективной роли людей во всех сферах жизни общества 5, с.12, «оптимизация механизмов обеспечения и проявления субъективной роли индивида в обществе, в группе и на личностном уровне» 1, с. 4.

Как пишут авторы одного из последних и наиболее полных учебников по социальной работе, она представляет собой не просто социальную помощь, защиту или обслуживание. Социальная работа - это двустороннее взаимодействие 10, с.32. Наконец, не оставляет сомнений в многоплановости социальной работы перечень профессиональных ролей социального работника, который наряду с непосредственным помощником или защитником включает и такие, как посредник, брокер, мобилизатор, корректор, менеджер, администратор и другие 8, с.17.

Безусловно, никак невозможно вместить в термины такие явления, как социальное обеспечение и социальное обслуживание. Представляется, что более всего на роль общего системообразующего понятия подходит выражение «социальная работа» - с тем широким смысловым полем, которое оно покрывает, и отсутствием жесткой семантической привязки к тому или иному конкретному виду действий или деятельности. Оно позволяет отразить основные аспекты этой деятельности - профессиональный уровень ее осуществления, равноправие ее субъектов, направленность на активизацию внутренних ресурсов клиента, проистекающие из понимания социальной работы не как односторонней помощи “неуспешным”, но как механизма самопомощи общества, призванного способствовать созданию условий для самореализации всех его членов.

Рассмотренные выше альтернативы данному понятию не имеют таких качеств, поскольку, прежде всего, их семантика гораздо более узка, определенна и связана с вполне конкретными видами действий. Если социальная работа - это прежде всего деятельность, взаимодействие, то социальная защита - это система гарантий, защищающих права человека, то есть, прежде всего защита прав. Таким образом, социальная защита, составляя существенную часть социальной работы и, конечно, пересекаясь с этим понятием, тем не менее, отражает в первую очередь ее правовой аспект, что, кстати, вполне согласуется с его семантикой в русском языке и со сложившейся правовой терминологией: нас защищает закон, наши права защищены юридическими, социально-экономическими, организационными гарантиями, частью которых является система социальных служб общества.

Если же обратиться к литературе по социальному обеспечению, то главное содержание этого понятия предстает как система мер по обеспечению граждан в старости и при нетрудоспособности, форма распределения материальных благ не в обмен на затраченный труд, с целью удовлетворения жизненно необходимых личных потребностей представителей различных социальных групп и категорий населения, включая социально незащищенные 4, с.5. Думается, за термином социальное обеспечение стоит сохранить легко просматривающееся здесь и устоявшееся в языке значение в первую очередь как обеспечения. Показательно то, что даже сторонники расширительного толкования понятия социального обеспечения фактически зачастую понимают его как «обеспечение минимального уровня доходов»  7.

То же самое можно сказать и о понятии социального обслуживания, которое в соответствующем законе трактуется, на наш взгляд, слишком расширительно. В этом отношении справедливой представляется точка зрения авторов, рассматривающих социальное обслуживание как одну из составляющих социальной работы, не исчерпывающую все ее содержание, но отражающую те разделы социальной работы, которые обеспечивают выживание индивидов, семей и групп в трудных и чрезвычайных жизненных ситуациях 10, с.34. Стоит, по-видимому, и за этим термином сохранить более традиционное, органично включенное в общеупотребительный и многие специализированные языки значение как предоставления услуг - в данном случае социальных. Этим, кстати, удастся избежать расхождений в его интерпретации и с некоторыми другими научными дисциплинами и профессиональными сферами, в частности экономической теорией, организацией медицинской помощи и т.д.

Данная проблема, как уже говорилось, имеет не только научно-методический, но и практический аспект. Тот факт, что термин социальная работа с определенными трудностями «приживается» в профессиональной среде и общественном сознании, продуцируется реальным масштабом ее распространения и уровнем развития, тем, что направления, которые выражают отмеченную выше специфику социальной работы, как раз пока что наименее развиты в отечественной практике. Существеннее же представлены именно те, в которых социальные службы выступают проводником политики и представителем государства, остающегося верным традициям патернализма, привыкшего выступать в роли защитника и обеспечителя, впрочем, не всегда эффективного и не всегда своевременного.

Неудивительно поэтому, что люди, привыкшие в течение долгих лет видеть в лице государства своеобразного «куратора» их благополучия и, не видя пока что реального предложения нового типа услуг, оказываются не готовы и к новой роли, которую диктуют им новые условия существования и продолжают занимать отчасти иждивенческую позицию, по-прежнему ища в лице государственных органов и учреждений силу, которая позаботится о них и примет за них все нужные решения. Соответственно, массовому сознанию наиболее близки и понятны оказываются понятия, отражающие эту сторону их деятельности. Более того, даже в среде профессионалов-практиков зачастую отсутствует представление о том, что означает понятие «социальная работа». Порой возникает парадоксальная ситуация, когда они просят дать им разъяснение по этому вопросу студентов, прибывших к ним для прохождения практики.

Наряду с вышеизложенным следует отметить, что неразвитость новых видов практики еще не говорит об отсутствии соответствующей общественной потребности. Мы бы сказали, что она пока не оформилась в виде конкретного социального заказа, как не сформировался и механизм ее удовлетворения. Конечно, в условиях хронического кризиса и отсутствия должного финансирования трудно говорить о формировании подобного заказа. Однако и в этих условиях можно найти такие формы развития новых направлений деятельности, которые не потребуют выделения больших финансовых средств.

Нам видится по крайней мере три основных направления, где можно было бы искать решение данной задачи, а именно: технологизация практики социальной работы, более глубокая специализация процесса подготовки специалистов и их взаимодействие, координация. Первое подразумевает разработку конкретных технологий как набора приемов, последовательности действий в распространенных ситуациях, а также фиксацию приобретенного опыта и его дальнейшее распространение. Этому могло бы способствовать создание компактных технологических карт, других документов, описывающих действия специалистов в стандартных ситуациях, узаконение их органами управления социальной работой с приданием им обязательного характера.

Имеющийся опыт практических органов социальной работы показывает, что их деятельность лежит в основном в плоскости использования имеющихся профессиональных средств, нежели их развития. Поэтому, думается, решать данную задачу необходимо еще на стадии подготовки специалистов по социальной работе, для чего необходима специализация учебного процесса с учетом потребностей практики. Однако в рамках образовательных учреждений достаточно сложно обеспечить практический аспект этой задачи - реальную (а не просто учебную) практику с реальными клиентами и, соответственно, с практическим эффектом, поскольку последнее подразумевает помимо определенных средств еще и вполне определенные полномочия.

Наибольшего эффекта можно было бы достичь, объединив усилия и возможности образования и практики, привлекая к преподаванию практических работников, сближая позиции, координируя задачи и, в частности, профессиональный понятийный инструментарий на совместных конференциях и семинарах. Этому решению могло бы послужить создание рабочей группы по образцу научно-производственного коллектива, в рамках которого решались бы в комплексе практические, исследовательские и учебные задачи.

Наиболее подходящим уровнем, на котором можно было бы реализовать эту идею, является система муниципального управления, поскольку в районных органах социальной защиты преобладают задачи практического характера. На уровне же города, на наш взгляд, как раз можно найти те, не слишком большие, средства, которых потребует создание подобной группы, и, что не менее важно, понимание не только неотложных, но и более перспективных задач социальной работы, более широкий взгляд на всю ее проблематику в целом, научное и методическое обеспечение, наконец, узаконенные полномочия. В случае успешного опыта организации работы подобного коллектива, в дальнейшем на его основе можно было бы создать постоянно действующий межведомственный учебно-научно-практический центр, который готовил бы специалистов для конкретных учреждений социальной работы.

Список литературы и нормативные документы

1. Гуслякова Л.Г., Кувшинникова В.А., Синцова Л.К. Сборник задач и упражнений по социальной работе. М., 1994.

2. Закон Красноярского края “Об основах социального обслуживания населения в Красноярском крае” от 17.12.96. № 12-386.

3. Лавриненко В.Н. Философия социальной работы// Проблемы социальной работы в России: Материалы первой национальной конференции. М., 1995. С. 26-34.

4. Мачульская Е.Е. Право социального обеспечения. М., 1999.

5. Основы социальной работы: Учебник / Отв. ред. П.Д.Павленок. М.,1998.

6. Панов А.М. Социальная работа как наука: обоснование и структура// Проблемы социальной работы в России: Материалы первой национальной конференции. М., 1995. С. 6-14.

7. Саппс М., Уэллс К. Опыт социальной работы. Введение в профессию. М., 1994.

8. Справочное пособие по социальной работе / Под ред. А.М. Панова, Е.И. Холостовой. М., 1997.

9. Теория социальной работы за рубежом // Российская энциклопедия социальной работы. М., 1996.

10. Теория социальной работы: Учебник / Под ред. Е.И. Холостовой. М., 1998.

11. Теория и методология социальной работы/ Под ред. С.И.Григорьева. М., 1994.

12. Федеральный закон “Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации” от 10.12.95. № 195-ФЗ.

13. Холостова Е.И. Социальные процессы, социальная политика и социальная работа: проблема взаимопонимания// Проблемы социальной работы в России: Материалы первой национальной конференции. М., 1995. С. 15-25.

А.Н. Гончарова^

СОЦИАЛЬНАЯ РАБОТА КАК ОБЪЕКТИВНАЯ

НЕОБХОДИМОСТЬ «НАШЕГО ВРЕМЕНИ»

В странах Западной Европы и Америки направленное развитие social works (социальных работ) началось на рубеже XIX - XX веков, на то же время приходится появление первых профессионалов - практиков социальной работы. Однако только по окончании Второй мировой войны на Западе реально осознали необходимость интенсивного и целенаправленного развития социальных практик для позитивного решения насущных проблем общества, стали активно работать в этом направ-лении.

Сегодня ни одно развитое государство не может обойтись без социальных работников, прошедших подготовку в университетах и специальных учебных заведениях. Социальные работники профессионально помогают всем нуждающимся решать проблемы, возникшие в их повседневной жизни, в первую очередь тем, кто не защищен в социальном плане. Усилия социальных работников не только связаны с работой по снятию социальной напряженности, они также участвуют в разработке законодательных актов, призванных более полно выразить интересы различных слоев населения.

Появление социальной работы в России как самостоятельной профессиональной деятельности, науки и практики приходится на годы перестройки. На сегодняшний день социальная работа в Российской Федерации переживает период своего становления и самоопределения, соответственно, возникает множество вопросов как практического, так и теоретического характера, во многом взаимосвязанных и обуславливающих друг друга. Однако сегодня особенно настораживает бытующее в нашем обществе мнение, что ситуация с социальной работой является надуманной, что в решении существующих социальных проблем вполне можно обойтись силами других человеко- и обществоведческих наук, в частности, силами психологии и социологии.

В настоящей ситуации особенно важно выяснить объективные, то есть независящие от нашего знания и понимания их, причины, обуславливающие необходимость развития в наше время деятельности, направленной на поддержание конкретного человека и создание в обществе условий для его наиболее полной самореализации и гармоничного сосуществования с другими людьми. Не принципиальным, с нашей точки зрения, является само название этой деятельности «социальная работа» и существование ее под этим наименованием, наиболее важна сама суть проводимых в социуме работ, основной целью и ценностью которых является конкретный человек и его индивидуальность.

В настоящей работе автор не ставит перед собой цель и не претендует на полное раскрытие понятия социальной работы (тем более, что сегодня оно только начинает формироваться). Само словосочетание «социальная работа» будет встречаться в тексте крайне редко. Основное внимание в статье уделяется тем характеристикам нашего времени, которые, с точки зрения автора, являются важными для понимания необходимости социальной работы, и намечаются основные границы будущего исследования в контексте общего развития социальных наук.

1. Общая характеристика ситуации «нашего времени»

в контексте философского мировидения

Привычными стали такие обозначения нашего времени, как «эпоха индустриализации», «эпоха научно-технической революции», «атомная эпоха», или просто «эпоха модерна» и «постмодерна» и т.д. [1;2;3;7;9;19;22;25;29;36;41;50 и др.] И нет определенности в том, с какой из этих характеристик можно соотнести современное состояние общества. Множественность определений эпохи выражает не только особый драматизм и динамизм мировых социальных процессов, но и признание того, что наш мир и наше время находятся на распутье - «в ориентационном кризисе» [22, с.96].

1. «Наше время» как время переоценки ценностей

и «заброшенности» человека в мире

Кризис цивилизации идентифицируется с модной и популярной темой «заката» бездуховного Запада, получившей распространение в кругах ранних и современных идеологов романтизма [4;7;9;16;42;43;46 и др.]. На самом же деле проблема выглядит гораздо более серьезной.

Потрясение основ оказалось настолько всеобъемлющим, что были утрачены ориентир движения и само понимание происходящего: то ли это процесс упадка, то ли это возврат к такому общественному порядку, главной целью которого является озабоченность собственной стабильностью, а может быть, это движение к какому-то иному обществу, способному к самоизменению.

Происходит переоценка ценностей, которые ранее казались в обществе незыблемыми. Причем «переоценка» означает, что «исчезает именно “место” для прежних ценностей, а не так, что просто расшатываются они сами. Иначе говоря: изменяются вид и направленность полагания ценностей и определение сути ценностей» [43, с.65]. Соответственно, разрушаются привычные нормы восприятия жизни, установившиеся представления об окружающем мире, природе человека [21;32;43].

В работе М. Хайдеггера «Европейский нигилизм» раскрывается значение для человечества процесса «переоценки» ценностей, так, философ пишет: «С переоценкой всех прежних ценностей человек встает поэтому перед безусловным требованием: беспредпосылочно, самостоятельно, самочинно и самообязывающе учредить “новую разметку поля”, в рамках которой должно происходить упорядочение сущего в целом по новому распорядку... Поскольку же “Бог умер”, мерой и средоточием для человека может стать только сам человек: “тип”, “образ” человечества, которое берет на себя задачу переоценки всех ценностей в масштабах единственной власти воли к власти и настроено вступить в абсолютное господство над земным шаром» [43, с.67].

В этой ситуации внешней неопределенности каждый человек поставлен в ситуацию, в которой он самостоятельно должен определиться в вопросах смыслов и ценностей жизни, своего поведения в мире и взять за него ответственность перед собой и обществом. Человек в мире оказался «заброшенным» [42] и никому не нужным. Современный «индустриальный» мир не волнует человек как индивидуальность, со всеми его горестями и заботами, но волнует человек как важный элемент производственной деятельности.

Звучит призыв к людям Заратустры Ф. Ницше: «Бог умер!.. Вы испугались: встревожилось сердце ваше? Не зияет ли здесь бездна для вас? Не лает ли здесь адский пес на вас? ... вперед! Ввысь! Вы высшие люди! Только теперь гора Человек-Будущего мучится в родах. Бог умер: теперь хотим мы - чтобы жил Сверхчеловек! Самые заботливые вопрошают теперь: “Как сохраниться человеку?” Заратустра же спрашивает, единственный и первый: “Как превзойти человека?”» [21, с.249]. Только постоянно преодолевая себя, постоянно пересматривая старое и создавая новое, человек может выжить в современном мире. Может выжить, включившись и выдерживая бешеную скорость изменений современного мира. Но каждый ли человек способен вот так, всякое мгновенье пересматривать свои взгляды и устои жизни? Нет. У человека возникает чувство потерянности, никому ненужности, одиночества... Люди ломаются, не выдержав темпов гонки... Сегодня можно говорить не только об ориентационном кризисе общества в целом, но и об ориентационном кризисе, переживаемом отдельным человеком.

На уровне массовой психологии это проявляется в относительно внезапной эскалации настроений страха, неопределенности, уныния, тревоги. Напряженное давление многообразных проблем и поднявшаяся волна социального беспокойства отразилась на функционировании всех сторон общества, на деятельности и культуре [14;16; 22;32].

Ситуация «переоценки ценностей» в обществе, по словам К. Манхейма, проявляется «...не только в таких крайних случаях неадекватного приспособления к общественным нормам, как преступление. У нас нет даже общепринятой политики в области образования наших обычных граждан, ибо по мере развития общественного прогресса мы все меньше понимаем, чему их учить... Подобная нерешительность характерна не только для области образования; мы также смутно представляем себе смысл и ценность труда и досуга» [16, с.425].

Встает вопрос почему в наше время возникла ситуация «переоценки ценностей? Обратимся за ответом к М. Хайдеггеру, он пишет: «Ценности только там открыты для доступа и пригодны служить мерилом, где идет оценка таких вещей, как ценности; где одно другому предпочитается или подчиняется. Подобное взвешивание и оценивание есть только там, где для некоего отношения, позиции “дело идет” о чем-то. Только здесь вы-является что-то такое, к чему снова и снова, в конце концов и прежде всего возвращается всякое отношение. Ценить что-то, т.е. считаться ценностью, значит одновременно: с этим считаться. Это “считаться с” заранее уже включает в себя какую-то “цель”. Поэтому существо ценности состоит во внутренней связи с существом цели» [43, с.71]. Итак, что заставило пересмотреть и изменить цели и ценности в наше время?

Ответ, думается, следует искать во все возрастающих темпах развития производственно-технической сферы жизнедеятельности общества.

2. «Наше время» как время «встроенности Рейна

в гидроэлектростанцию»

«По историографическому счету времени начало современного естествознания приходится на XVII век. Машинная техника, напротив, развивается только со второй половины XVIII века. Но более позднее для исторической фактографии - современная техника - по правящему в ней существу есть более раннее событие» [42, с.230].

Так, Романо Гвардини в работе «Конец Нового времени» [7] убедительно показал, что приход индустриального общества прервал возникший в Новое время процесс становления и развития индивидуально-личностной субъективности. Машинное производство вызвало к жизни новый тип цивилизации, вошедший в мировую философскую и социологическую литературу под названием «индустриальное общество». Личные отношения превратились в обезличенные социально-функциональные связи. «Корпоративный» человек преобразовался в относительно свободную от социальной группы личность. Получили невиданное распространение стандартизация и массифицирование стилей жизни и стилей мышления. Материальные ценности возобладали над духовными. Установился приоритет объективного над субъективным, безличных социальных структур над живой человеческой деятельностью. Онтологической особенностью цивилизации индустриализма является подчиненность деятельности структурам. Двойная зависимость человеческого труда и человеческой жизни от машинной техники и бюрократической организации вела к тому, что человек сам как бы превращался в составную часть машины, в ее деталь, в техническую принадлежность. [1;2;3 и др.]

М. Хайдеггер, характеризуя современную ситуацию научно-технического развития нашего общества, образно сказал в интервью популярному французскому журналу, что «атомная бомба уже взорвалась в поэме Парменида» [22,с.98]. Тем самым он хотел сказать, что выбор западной цивилизацией пути развития, основанного на беспощадной эксплуатации, на бесконечном ускорении технологического прогресса, не корректируемого моральными нормами, был заложен, как растение в семени, уже в самых первых философских системах Запада, противопоставивших субъект и объект. Психофизические исследования субъекта (индивида, а также социальных общностей) привели, по существу, к ускорению характерной для европеизированного типа мышления парадигмы этого противопоставления и на специально-научном уровне. В результате методологическое и фактическое преимущество получило то направление естественнонаучной и философской мысли, которое последовательно абстрагировалось от всего, что является субъективностью (духом), и рассматривало природу как «чистую природу».

Э.Гуссерль также усматривал корни европейского кризиса в «сбившемся с пути рационализме». Форма развития рационализма, утвердившаяся в эпоху Просвещения, была ошибкой, полагал он, хотя и вполне понятной ошибкой. Это не что иное, как односторонний рационализм, или натурализм, совершенно не способный к пониманию проблем духа, то есть проблем, связанных с человеческой субъективностью [9]. Следствием систематического развития этого направления явилась подлинная революция в техническом освоении природы.

Сокровенный смысл индустриальной цивилизации в том, что она подчинила общественную жизнь принципам функционирования гигантского механизма. В мировоззренческих структурах индустриализма природа так же, как и общество, предстает в виде объекта упорядочения и организации, преобразования и дальнейшего совершенствования. Принцип господства над природой здесь неотделим от принципа господства над обществом, над социальными обстоятельствами и процессами, от стремления рационализировать общественную жизнь, выстроить ее по «науке», по социальным проектам и чертежам.

Повсеместно проектируя и просчитывая, человек и не заметил, что сам оказался в ситуации, очень точно замеченной М. Хайдеггером в «Вопросе о технике»: «На Рейне поставлена гидроэлектростанция. Она ставит реку на создание гидравлического напора, заставляющего вращаться турбины... Чтобы хоть чуть отдаленно оценить чудовищность этого обстоятельства, на секунду задумаемся о контрасте, звучащем в этих двух именах собственных: “Рейн”, встроенный в гидроэлектростанцию для производства энергии, и “Рейн”, о котором говорит произведение искусства, одноименный гимн Фридриха Гельдерлина» [42,с.226-227].

Вспомним здесь о связи между сущностями целей и ценностей. И если раньше «Рейн» был той безусловной ценностью, воспеваемой в произведениях искусства, то теперь он стал средством для достижения цели, средством для производства электроэнергии, и только как таковое ценно для гидроэлектростанции. «Рейн» потерял свою безусловную ценность, теперь в каждом конкретном случае его ценность определяется заново и каждый раз по-своему, все зависит от целей оценивающего субъекта. Другими словами, ценности в наше время стали условными, в том числе и ценность человека.

Думается, что категория ценности связана не только с целью, но также с действительным результатом ее достижения, именно он во многом служит основанием для возникновения ситуации переоценки ценности и новым критерием, по которому производится оценивание.

В наше время человек оказался в крайне сложной для понимания ситуации, которая порождена двумя находящимися в сложной взаимосвязи факторами:

1. Первый фактор. На сегодняшний день техника пронизывает практически все сферы жизнедеятельности общества, сопровождает человека всю жизнь с момента его рождения до смерти. В «гидроэлектростанцию» (как символ техники) оказался встроенным не только «Рейн», но и весь мир, со всем его многообразием, включая человека. С какого-то момента мир стал средством существования техники. Мир перестал существовать для себя, перестал быть самоценностью (каковой, например, является Рейн в произведении Гельдерлина), он как бы раскололся на бесконечное множество частей, каждая из которых стала существовать как средство «для чего-то» и только в этом конкретном случае представляла какую-либо ценность. Можно сказать, что мир потерял былую целостность своего существования и как таковой обесценился, техника стала единственной абсолютной ценностью и тем исключением, что сегодня обладает целостностью своего многообразного существования. По сути дела, как нам кажется, возникло противоречие между абсолютной ценностью техники и многообразной условностью ценности общества и человека.

2. Второй фактор. В наше время уровень развития техники в нашем обществе достиг того предела, когда мы можем реально наблюдать и (или) с большой степенью вероятности прогнозировать результаты существования технократической цивилизации. Сегодня уже налицо экологический кризис, выражающийся, в частности, в сильнейшем отравлении окружающей среды всевозможными отходами производства и превращение ее в практически не пригодную для существования живого; близится время, когда ресурсы планеты окончательно истощатся и нам, образно выражаясь, просто нечем будет «кормить» технику. Для того, чтобы заметить все эти результаты развития по техническому пути и оценить их как крайне неблагоприятные, на сегодняшний день не нужно обладать какими-то специальными способностями, многое уже просто можно ощутить на себе, не выезжая далеко из дома. Человек вдруг понял весь ужас и парадоксальность сложившейся ситуации, понял, что он и весь окружающий его мир стали заложниками «техники», всего лишь средством ее существования, и самое страшное, что он, человек, уже не может существовать без «техники», что именно «техника», а не он сам, стала смыслом и абсолютной ценностью его жизни. Настало время переоценки последней абсолютной ценности, ценности «техники», она, как и все в нашем мире, стала условной. Настало время, когда человечеству вновь жизненно необходимо увидеть свой целостный образ как цель своего дальнейшего движения.

Теперь человеку предстоит долгий путь по возвращению самому себе некогда потерянной абсолютной ценности и целостности. И, думается, пройти он его сможет, только вникнув в сущность техники и подчинив ее себе, превратив ее в средство «для себя», поскольку, по словам М. Хайдеггера: «...существо техники таит в себе возможные ростки спасительного. Существо техники двусмысленно в высоком значении этого слова. Двусмысленность здесь указывает на тайну всякого раскрытия потаенного, то есть на тайну истины. Когда-то не только техника носила название “техне”. Когда-то словом “техне” называлось и то раскрытие потаенного, которое выводит истину к сиянию явленности. Когда-то про-из-ведение истины в красоту тоже называлось “техне”. Поскольку существо техники не есть нечто техническое, сущностное осмысление техники и решающее размежевание с ней должны произойти в области, которая, с одной стороны, родственна существу техники, а, с другой, все-таки фундаментально отлична от него» [42,с.237].

Одним из способов раскрытия сущности техники и возвращения ее на службу человеку является нахождение в науке, прежде всего социальной, того, что М. Хайдеггер называет словом «техне», и с помощью его раскрытия «потаенных» возможностей человека.

2. Гуманистическая модель в социальном познании

нашего времени (общая характеристика)

Социальное познание эпохи индустриализма так или иначе исключает из своего методологического арсенала принцип индивидуальной субъектности, индивидуальной человеческой незаменимости. Духовные процессы при таком взгляде на общество элиминируются, либо же рассматриваются утилитарно-прагматически как инструмент организации каких-то других, более важных и значимых для общества процессов - экономических, политических и т.д.

Возникает любопытная эпистемологическая ситуация: индустриальная цивилизация как форма бурной социальной экспансии в природную среду и природные процессы заставляет естествознание отказаться от натуралистической парадигмы и осваивать культур-центристскую программу, то есть исследовать природу в контексте культуры, воплощенных в ней человеческих установок, стремлений и ценностей с учетом социокультурного характера всех субъектно-объектных отношений. Социальное же познание, напротив, утверждается в классических постулатах и вплоть до последнего времени сохраняет натуралистический принцип, афористично сформулированный Э.Дюркгеймом: «Первое и основное правило состоит в том, что социальные факты нужно рассматривать как вещи» [Цит. по: 3,с.70]. Парадигма социального познания, порожденная индустриальной цивилизацией для своих собственных практических и идеологических нужд, - это взгляд на социальные процессы как функционирующие без сознательного участия человека по своим законам [1;3;36;39;40;41;50].

Социальное познание в рамках индустриальной цивилизации стремится реализовать себя по нормам и стандартам инженерного мышления. Если общество - машина, человек - деталь, то социальное знание в конечном счете должно быть приведено к форме «проекта», «технологии», «расчетной документации» и т.п. Высшим пафосом социального познания становится «измерение», подчиненное решению социально-инженерных задач. От социальной науки требуют только одного: конкретных практических рекомендаций, информации о том, как отремонтировать, переделать, запустить по-другому социальную машину или отдельные ее узлы, или, по очень большому счету, как построить другую, более современную, более эффективную социальную машину.

В последней трети ХХ столетия индустриальная цивилизация, в основе культурного кода которой лежит принцип «научно обоснованной» организации природной и социальной среды, подходит вплотную к пределам, за которыми человеческая жизнь начинает подвергаться чудовищным перегрузкам и деформациям. Одновременно начинается процесс становления новых форм общественной жизни, столь же радикально изменяющих социальное бытие человека, как в свое время оно было преобразовано в процессе перехода от традиционного общества к индустриальному.

Социальное познание претерпело серьезные парадигмальные изменения в рамках индустриальной эпохи - прошло путь от классических форм к неклассическим, от натурцентристских исследовательских программ к культурцентристским. Современная методология социального познания оказалась на стыке различных подходов. В отличие от естествознания, в котором последовательность исторических этапов методологической рефлексии науки прослеживается достаточно четко, в методологии социального познания этот процесс не имеет столь выраженного характера. Здесь методологические установки классического, неклассического, а подчас и постнеклассического обществознания сосуществуют. Противоречие классики и неклассики, натурцентризма и культурцентризма - пружина, энергично двигающая развитие методологического знания в эпоху позднего индустриализма [39;40].

Становление новой социальной реальности требует, как пишет в своей статье Виль Бакиров, «не простого уточнения или дополнения частных методологических подходов, но преобразования общей парадигмы социального познания, создания исследовательских программ, ориентирующих ученого на: 1) пересмотр фундаментальных теоретических представлений о человеке как о продукте социальной среды и принятых в ней культурных моделей поведения; 2) анализ механизмов свободного ценностного самоопределения индивида как условия социальной целостности; 3) признание плюрализма культурных миров и преодоления всех форм локального культурцентризма; 4) исследование человеческой активности в поле действия общечеловеческих культурных императивов; 5) изучение антропогенных факторов организации социальных процессов, конкретных форм и структур общественной жизни; 6) проникновения в микромир повседневности и в механизмы его взаимодействия с социально-групповым, социетальными и мегасоциумными структурами общественных отношений; 7) гуманитарную экспертизу экономических, социально-политических, социально-правовых и других проектов и программ» [3,с.74].

Смена социокультурной парадигмы, существенно изменяя общую картину в социальной методологии, порождает и новые проблемы [5;24;26;27;30;39;40;41]. Так, например, появляется проблема соизмеримости (сопоставимости) различных пластов социокультурного опыта, рассматриваемых в качестве уникальных, самоценных и несводимых друг к другу. Подобный опыт, выраженный на языке символических форм, мыслится как содержащий в «свернутом виде» всеобъемлющие воззрения на мир, общество и человека. Вместе с тем эти мировоззренческие представления отражаются как в капле воды в единичных культурных объектах и структурах опыта. Возможно ли адекватное его понимание представителями других культур с характерным для них набором культурных универсалий?

Г. Риккерт настаивал на том, что «культурное значение объекта... покоится не на том, что у него есть общего с другими, но именно на том, чем он отличен от них... В сущности, значение культурного явления зависит исключительно от его индивидуальности, и потому в науках о культуре мы должны пользоваться индивидуализирующим методом» [27,с.67]. Следовательно, всякое их сопоставление, означающее «подведение под общее», являлось бы использованием генерализирующих методов, которые допустимы лишь в естествознании, а в науках о культуре ведут к деструкции их объекта.

Акцент на социально-культурное многообразие методологически означает осознание более глубокой и устойчивой зависимости метода исследования социального объекта от его природы и структуры, специфики контекстуальных связей, а значит, и необходимости более тонкой настройки исследовательских методик на культурно-историческую, стилистическую, функционально-ролевую и другую специфику объекта.

На первый план выступают так называемые «мягкие» методы познания с их нацеленностью на индивидуальность, субъективность, на культурную стилистику исследуемого объекта, его неповторимую специфику. Фокус исследований смещается с явлений общего социального плана на явления личностно-индивидуальные, духовно-уникальные, которые характеризуют повседневную жизнь людей. «Основной аргумент в пользу той или иной методики, - пишет В.Б. Моин в статье «Две стратегии измерения», - отнюдь не количественные показатели устойчивости, а представление самого исследователя о природе социальной реальности, измеряемой с помощью этой методики... Это сугубо личностный процесс, при котором полностью отбрасывается сциентистский комуфляж «объективности». Исследователю предоставляется полная свобода, он волен выбирать любую методику, даже самую ненадежную с точки зрения традиционных показателей точности, устойчивости, валидности. Основной прием при выборе методики - не сравнительный анализ показателей надежности, а мысленный эксперимент, предположение о возможных способах интерпретации исходных данных, их социальной и социально-психологической обусловленности; экспликация теоретических и обыденных представлений исследователя, обосновывающих включение исходных данных в тот или иной интерпретационный контекст»[18, с.38].

Реализация вышеописанных принципов привела к совершенно новым результатам в целом ряде социальных наук. Так, «... адекватная реконструкция смыслов некоторых древних культур, долгое время считавшихся «примитивными» (по отношению к европейским культурам), - говорит Н.М. Смирнова,- связана не только с воспроизведением определенной структурной упорядоченности внутренних связей культурного объекта, но и с реконструкцией всего его культурного контекста. В том же случае, когда такая реконструкция не производится и к тому же подобная задача не осознается как методологическая, антрополог явно или неявно осмысливает явления древней культуры в рамках собственного социокультурного опыта, который «задан» его социализацией в западноевропейском культурном сообществе ... а это, в свою очередь, и порождало довольно стойкую иллюзию примитивности всех древних культур». [29,с.82]

Данные современной культурной антропологии свидетельствуют о том, что языки представляют собой не только инструменты для описания событий. Структура языка содержит культурный код, определяющий способ мировосприятия данной культуры, а его грамматика в неявном виде заключает в себе развернутые представления об устройстве социального универсума, определяющие мышление и поведение людей [29].

В рамках герменевтического подхода понимание воспринимается как один из центральных его моментов. Ставя вопрос о процедурах постижения смысловых структур человеческой жизни, герменевтика сосредоточивается на разного рода субъективных формах выражения общественной практики, расшифровывает представленные в них ценности, нормы, идеалы, верования и т.д. Она дает возможность увидеть те аспекты и связи объективного и субъективного, личностного и надличностного, которые ускользают от объективизирующих, «объясняющих» методов.

Социально-культурная герменевтика основана на продуктивной аналогии социального действия с текстом. Найти способ реконструкции социального взаимодействия в качестве текста - значит описать «объективный дух» сложного социального целого, составными частями которого выступают социальные роли, события и структуры. Смысл действия мыслится как выражение этого «объективного духа». Он не создается отдельными людьми, а представляет продукт коллективных усилий, осуществляемых в определенной системе общественного порядка. Индивидуальное действие «читается» как своего рода проекция «коллективного смысла», составляющего нечто вроде устойчивой структуры социального пространства, в котором подобное действие оказалось возможным.

Социальный порядок, в рамках которого «прочитывается» то или иное социальное действие, основан на предсуществовании определенной культурной структуры, детерминированной коллективными идеалами и ценностями. В рамках герменевтического анализа именно они мыслятся той первичной реальностью, которая, в конечном счете, делает возможным «прочтение» смысла любого социального действия.

Способность «схватить» эти не всегда явно выраженные коллективные идеалы и ценности и представляет «герменевтическое предпонимание», лежащее в основе всех форм герменевтического анализа.

Однако подобная установка противоречит стремлению понять смысл именно индивидуального действия. «Коллективный идеализм герменевтического анализа» (Дж. Александер) наследует свойственное классической герменевтике «слабое звено»: он приводит к ситуации, широко известной под названием «герменевтический круг» [24;29;30].

Кроме того, из поля зрения социального герменевтика ускользают те аспекты социального поведения, зависимость которых от социальных обстоятельств сложно опосредована. Это - спонтанные самодетерминированные действия, в которых в наибольшей степени выражены индивидуально-личностные характеристики субъекта социального поведения. Непрямые связи и взаимодействия - заповедная зона герменевтического анализа. Но именно в них и проявляется активность личностного начала, реализуется момент свободы, благодаря которому генерируются новые культурные ценности. Поэтому герменевтический анализ, будучи важным инструментом социального познания, не универсален. Он незаменим в анализе массовых коллективных действий, детерминированных преимущественно повседневным опытом. Но социальная жизнь не сводима лишь к повседневности.

В то же время теоретики направления «социология повседневности» находят реальное социально-онтологическое основание культурной соизмеримости - сферу повседневной жизни человека. Для нее характерна синкретичность, нерасчлененность жизнедеятельности; познание «впаяно» в общий контекст практически-духовного отношения к миру. И в этом контексте корреляции событий, миллиарды раз повторяясь, «закрепляются в сознании фигурами логики», вещи обретают имена, а отношения - общественные формы. Используя удачную метафору Б.Вандельфельса, повседневность выступает «плавильным тиглем рациональности» [12, с.83], конечной сферой значений выражений обыденного языка и культурной символики [12; 29; 30].

Однако, несмотря на активно совершаемые социальным знанием попытки ориентироваться на самобытность и индивидуальность человека и общества, в общественном сознании присутствует известная оппозиция социальным наукам, которая во многом обусловлена разочарованием в результатах применения их «достижений» в различных сферах жизни, резким падением доверия к их практическим рекомендациям, искажениями ими реальной картины общества под влиянием идеологических установок. Зададимся вопросом: в чем же причина того, что столь успешные в теоретических разработках социального знания науки на практике остаются бессильными решать хоть сколько-нибудь сложные проблемы человека, социальной группы, общества?

Думается, все дело в том, что, несмотря на все попытки социальных наук и практик превратить человека в абсолютную ценность своей деятельности, им это не удается, поскольку по-прежнему не удается решить проблему работы с человеком, группой, обществом как с целостностью. Каждая из наук видит лишь одну сторону этой многообразной действительности, строго ограниченную предметом исследования или практической деятельности. В то же время данная проблема была реально решена в рамках естественных наук, где зародилась и на сегодняшний день стремительно развивается инженерно-техническая наука, имеющая целью на практике соединить в одном объекте (механизме, техническом сооружении и т.п.) достижения различных наук естественного цикла, например, химии, физики, биологии и т.д.

Кажется, что социальные науки в наше время, взяв курс на гуманизацию социального знания и практики жизнедеятельности человека, слишком решительно отвернулись от достижений индустриально-технической цивилизации, забыв при этом, что человек по-прежнему является частью «машины» и всецело от нее зависит. Думается, на сегодняшний день у человечества нет другого пути к обретению своей целостности и абсолютной ценности, как, постигнув суть поработившей его «техники», вновь поставить ее себе на службу. Сказанное отнюдь не означает, что тот путь, на который уже встало социальное знание, в корне не правилен, но что возникла объективная необходимость создания специальной отрасли социального знания, а именно социальной инженерии (инженерии в контексте смысла слов М. Хайдеггера о спасительном, таящемся сущности технике, в смысле «техне»), позволившей бы объединить достижения социальных наук в одном практическом действии.

3. Социальная работа как деятельность

по комплексному разрешению социальных проблем

Развитие современного общества с его тенденциями к атомизации, фрагментации и маргинализации создает все более отчетливую потребность в специализированной деятельности по комплексному решению разнообразных социальных проблем. Социальная работа как особая профессия со своим подходом к решению этих проблем и к подготовке будущих специалистов является своеобразным ответом на подобный запрос.

Сама работа с проблемой изначально предполагает целенаправленные действия по изменению существующего в обществе порядка вещей, а также некоторую структурную организацию предпринимаемых ходов. Все это дает нам основания, чтобы по аналогии с технической сферой социальную работу определить как своего рода социальную инженерию, конструирующую «технику» решения социальных проблем¹. Социальная инженерия (социальная работа), как и привычная для нас технически ориентированная инженерия, должна включать в себя выполнение в обществе работ двух типов:

1. Социально-инновационных работ, создающих (конструирующих) и совершенствующих «механизмы» решения социальных проблем.

2. Работ, обеспечивающих качественное функционирование существующих в обществе «механизмов» решения социальных проблем.

Сказанное здесь, как нам кажется, не противоречит общепринятым определениям социальной работы, согласно которым социальная работа это:

3. «организационная, социально-педагогическая и управленческая деятельность, представляющая особый социальный механизм, способный компетентно решать социальные проблемы на всех уровнях общественной структуры, вплоть до конкретного члена общества» (Е.И.Холостова);

4. «единство структурной и психо-социальной деятельности, в которой общественная организация и совершенствование форм общения признаются одинаково важными для обеспечения решения личных проблем клиента» (Б.Леннеер-Аксельсон, И.Тюлефорс);

5. «одна из форм деятельности, направленная на достижение индивидуальных или общественных изменений» (Г. Бернер, Л. Юнсон);

6. «определение мотивов взаимодействия между индивидом и его окружением, ее главная цель - усиление сопротивляемости индивида требованиям социальной среды, а также позитивные изменения, происходящие внутри самого индивида» (С. Хессле);

7. «организация личностной помощи людям. Она основана на альтруизме и направлена на то, чтобы обеспечить людям в условиях личного и семейного кризиса повседневную жизнь, а также, по возможности, кардинально разрешить их проблемы. Социальная работа является важным связующим звеном между людьми, которым надо помочь, и государственным аппаратом, а также законодательством» (Ш. Рамон, Т. Шанин).

Сегодня возможности решения социальных проблем, имеющиеся у социальной работы, ничем не превосходят аналогичные возможности других социальных наук и, в основном, сводятся к материально-техническим способам. Более того, низкий уровень теоретической базы социальной работы значительно ограничивает потенциал ее развития. Продолжаются споры о статусе социальной работы, мнения, высказываемые по этому поводу, следующие:

1. ряд ученых считает социальную работу наукой, которая имеет собственный предмет, метод, категориальный аппарат и занимает определенное место в системе наук;

2. другие ученые относят социальную работу исключительно к сфере практической деятельности, которая основывается на знаниях, полученных в других науках;

3. существует в научных кругах и взгляд, в соответствии с которым никакой социальной работы в принципе нет [6;10;11;14;17;33;34;37].

Следует признать, что все обозначенные мнения на данном этапе обоснованы и имеют полное право на существование, поскольку социальная работа сегодня переживает период своего становления и в зависимости от специфики подхода к данному вопросу можно сделать порой прямо противоположные выводы.

В научных кругах, признающих научный статус социальной работы, считают (Н.С. Данакин, Л.Г. Гуслякова и др.), что последняя является смежной и родственной дисциплиной социологии, социальной психологии, антропологии и другим наукам общество- и человековедческой направленности. В соответствии с таким пониманием места социальной работы в системе наук строятся и ее теории. Анализ, проведенный представителями обозначенного направления, а именно С.И. Григорьевым и Л.Г. Гусляковой, известных теоретических подходов к построению научного знания в области социальной работы по их отношению к смежным наукам, оказавшим и оказывающим на него наиболее сильное влияние, свидетельствует о наличии, как минимум, трех групп теорий [38], как то:

1. психолого-ориентированные теории социальной работы;

2. социолого-ориентированные теории социальной работы;

3. теории социальной работы психолого-социологической (социолого-психологической) или комплексной, междисциплинарной ориентации.

Поскольку всякую проблему клиента можно рассматривать как проблему целостности и ценности, в качестве ведущих характеристик теории социальной работы следует обозначить такие, как полидисциплинарность, комплексность и системность знания о проблеме. Настоящее требование, однако, может удовлетворяться двояко.

В первом случае, примером которому могут служить теории из обозначенных выше групп, объединение знаний происходит вокруг известной в той или иной науке теоретической позиции путем определенного упрощения и дополнения ее познаниями из других наук. Обозначенный подход к построению теории социальной работы, с нашей точки зрения, представляется непродуктивным. Он не удовлетворяет основным требованиям «нашего времени» в решении проблемы восстановления абсолютного ценностного и целостного отношения к человеку, поскольку рассматривает его через призму профессионального мировоззрения, изначально ограниченного позиционными рамками положенной в основание узко специализированной теории той или иной науки. Например, бихевиористский подход в теоретическом обосновании социальной работы предопределяет специфику профессионального мировоззрения и разворачивания комплексного знания о проблеме позициями психологической науки. Целостный образ человека с его проблемами при таком подходе в теории социальной работы опять определяется в характеристиках присущих той или иной его «части».

Во втором случае, социальная работа должна систематизировать знания применительно к существующим в обществе конкретным социальным проблемам путем включения отдельных позиционно ограниченных представлений различных наук в картину полидисциплинарного, комплексного видения проблемы. Социальный работник выступает здесь как профессионал, позволяющий преодолеть «узким» специалистам ограниченность их профессионального видения проблемы, определиться с их местом и ролью в рамках ее комплексного решения. Благодаря выработке общей картины видения проблемы (общей цели) различными специалистами, создаются реальные условия для их продуктивной совместной деятельности, а само решение социальных проблем переходит на качественно новый, более эффективный уровень. В результате не только человек, социальная группа, общество с их проблемами приобретают абсолютную ценность и значимость, но и сама совместная деятельность приобретает особый смысл и ценность для участвующих в ней разнообразных специалистов.

Осуществляемая социальным работником в нашем случае систематизация знания относительно проблемы не исключает позиционного подхода в принципе. Однако в отличие от вышеописанного варианта позиция эта не является раз и навсегда заданной, а каждый раз заново формируется в процессе работы с проблемной ситуацией и обусловлена ее спецификой. Эффективность деятельности социального работника во многом зависит от того, насколько формируемая профессиональная позиция по отношению к проблеме отвечает требованиям полидисциплинарности, а если быть еще более точными, требованиям полипозиционности.

Профессиональная позиция социального работника должна допускать существование и включать в себя как можно больше объясняющих и разрешающих проблему гипотез (позиций), каждая из которых может иметь как узкоспециальную, так и полидисциплинарую ориентацию¹. Фактором, объединяющим все это многообразие подходов к проблеме в единое целое, в профессиональную позицию, является конкретный человек, абсолютная ценность и целостность которого для социального работника должна быть безусловной. Основным критерием выбора практического способа разрешения социальной проблемы можно назвать критерий адекватности предполагаемых результатов интересам, ценностям и возможностям как отдельного человека, социальной группы, так и общества в целом.

Кроме того, учитывая существующую в гуманитарных науках ситуацию разрыва между теоретическим знанием и практикой, можно предположить, что теория социальной работы должна создавать технику перевода высоко абстрактных теорий общество- и человековедческих наук в состояние, позволяющее легко использовать их знания на практике и создавать адекватные ценностям, интересам, возможностям отдельного человека и общества практические механизмы решения социальных проблем.

Подход к построению теории социальной работы, предложенный вниманию читателя выше, позволит, с нашей точки зрения, создать наиболее адекватные способы решения задач «нашего времени». На сегодняшний день нет необходимости в создании еще одной узкоспециализированной отрасли знания, каковой некоторые авторы предлагают видеть социальную работу. Ценность науки и специальности «социальная работа» будет определяться как раз тем, насколько успешно ей удастся решить проблему преодоления узкоспециализированного подхода и объединения возможностей различных наук в едином практическом действии, направленном на поддержание и восстановление абсолютной ценности и целостности субъектов взаимоотношений «человек - общество». Успешное решение этих задач в рамках социальной работы позволит создать реальные условия для гармонизации и гуманизации отношений в обществе.

_______________

Жизнь невозможно понять без тех представлений, которые ее формируют. Представления о мире и о себе современного человека можно охарактеризовать как функционально ограниченные, человеку еще предстоит решить проблему восприятия себя как некой целостной личности и отношения к себе и другим как безусловной ценности, а не как набора разрозненных социальных ролей, каждая из которых подлежит оценке окружающими людьми только в строго определенной ситуации необходимости, востребованности. Вне этой ситуации роль никому не нужна, а это значит - не нужен и сам человек, ее испол-няющий.

Развитие социальной работы и отношение к ней как деятельности по созданию социальных условий, в которых человек будет возведен в число абсолютных ценностей, дает богатый фактический материал относительно структуры и самосознания современных обществ, показывает уровень решения социальных проблем в критических точках их существования.

Социальная работа как отдельный вид профессиональной деятельности в России воспринимается сегодня на бытовом уровне, по большей части, примитивно, например, как патронажная деятельность или деятельность благотворительного характера. Статус самой специальности в нашем обществе пока еще достаточно низкий, а отношение к осуществлению социальными работниками своих профессиональных обязанностей во многом скептическое, да и качество оказываемых ими услуг оставляет желать лучшего.

Все это говорит не только о том, что социальная работа в Российской Федерации на сегодняшний день переживает период своего профессионального и научного становления, но во многом характеризует и наше общество с точки зрения его способности воспринимать новое, идти ему навстречу. С другой стороны, столь недавнее появление в нашей стране специалистов по социальной работе в значительной степени характеризует отношение в обществе к отдельной личности с ее проблемами, действительно показывает нам самим уровень нашего самосознания. Однако, думается, комплексное разворачивание в России социальных работ позволит не только формально решить бытовые проблемы конкретного человека, обеспечив ему доступ ко всему необходимому, но и качественно изменит общество в лучшую сторону.

Список литературы

1. Алтухов В. Смена парадигм и формирование новой методологии (попытка обзора дискуссии) // Общественные науки и современность. 1993. №1.

2. Алтухов В. Философия многомерного мира // Общественные науки и современность. 1992. №1.

3. Бакиров В. Социальное познание на пороге постиндустриального мира // Общественные науки и современность. 1993. №1.

4. Вебер А. Германия и кризис европейской культуры // Культурология. ХХ век. М., 1995.

5. Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре // Культурология. ХХ век. М., 1995.

6. В поисках истины: Тезаурус социальной работы. М., 1995.

7. Гвардини Р. Конец Нового времени // Вопросы философии. 1990. №4.

8. Григорьев С.И. Социология и социальная работа. Барнаул, 1991.

9. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Культурология. ХХ век. М., 1995.

10. Данакин Н.С. Теория и методика (технология) социальной работы. М., 1991.

11. Дубинский В.И. Социальная работа в Германии. М., 1996.

12. Козлова Н. Социология повседневности // Общественные науки и современность. 1992. №3.

13. Лекторский В.А. Идеалы и реальность гуманизма // Вопросы философии. 1994. №6.

14. Леннеер-Аксельсон Б., Тюлефорс И. Психосоциальная помощь населению. М., 1994.

15. Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983.

16. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.,1994.

17. Методология социальной работы. М., 1994.

18. Моин В.Б. Две стратегии измерения // Социс. 1989. №6.

19. Моисеев Н. Естественнонаучное знание и гуманитарное мышление// Общественные науки и современность. 1993. №2.

20. Некрасов А.Я. Международный опыт социальной работы. М., 1994.

21. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990.

22. Осипова Е., Соколова Р. Кризис цивилизации и неоконсерватизм // Общественные науки и современность. 1993. №3.

23. Основы социальной работы. М., 1997.

24. Палани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М., 1985.

25. Панарин А. От постчеловеческого мира к человеческому // Общественные науки и современность. 1991. №5.

26. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. №10.

27. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. ХХ век. М., 1995.

28. Саппс М., Уэллс К. Опыт социальной работы: Введение в профессию. М., 1994.

29. Смирнова Н.М. Социально-культурное многообразие в зеркале методологии // Общественные науки и современность. 1993. №1.

30. Смирнова Н.М. Теоретико-познавательная концепция М.Полани // Вопросы философии. 1986. №2.

31. Социальная защита семьи и детей (зарубежный опыт). М., 1992.

32. Социальные ориентиры изменяющегося общества. М., 1993.

33. Социальная работа и подготовка социальных работников в Великобритании, Канаде, США. М., 1992.

34. Социальное обслуживание и социальная работа за рубежом. М., 1994.

35. Справочное пособие по социальной работе. М., 1997.

36. Степин В.С. От классической к постнеклассической науке (изменение оснований и ценностных ориентаций). Ценностные аспекты развития науки. М., 1990.

37. Теория и методика социальной работы. М., 1994. Ч. 1.

38. Теория и методология социальной работы. М., 1994.

39. Федотова В.Г. Понимание в системе методологических средств современной науки. Объяснение и понимание в научном познании. М., 1983.

40. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.,1986.

41. Хабермас Ю. Модерн: незавершенный проект // Вопросы философии. 1992. №4.

42. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Время и бытие. М., 1993.

43. Хайдеггер М. Европейский нигилизм // Время и бытие. М., 1993.

44. Холостова Е.И. Генезис социальной работы в России. М., 1995.

45. Шанин Т. Социальная работа как культурный феномен современности // Вопросы философии. 1997. №11.

46. Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. Т.1.

47. Шпенглер О. Человек и техника // Культурология. ХХ век. М., 1995.

48. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социс. 1988. №2.

49. Энциклопедия социальной работы. М., 1993 - 1994. Т. 3.

50. Яковец Ю.В. Формирование постиндустриальной парадигмы: истоки и перспективы // Вопросы философии. 1997. №1.

Е.В. Жижко^, С.Д. Чиганова ^

СОЦИАЛЬНОЕ ПАРТНЕРСТВО КАК СРЕДСТВО

РЕГУЛИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

Авторы выражают благодарность программе «Социальная политика накануне XXI века» Московского общественного научного фонда за поддержку в работе над проектом (Грант № SP-99-3-16). Программа финансируется за счет средств Фонда Форда.

Социальное партнерство (СП) как средство регулирования социальной политики может сыграть важную роль в стабилизации социальной ситуации в России. Наиболее вероятными субъектами применения принципов партнерства могут быть средства массовой информации (СМИ), некоммерческие организации (НКО), структуры власти и бизнеса, поскольку достижение социального мира, который является целью СП, без участия этих социальных групп невозможно. Основной трудностью при этом являются разобщенность населения и враждебность между социальными группами, отсутствие четких ориентиров и перспектив социального развития и новых эффективных механизмов его реализации. Отсутствуют важные условия стабильности и устойчивого развития гражданского общества – социальное партнерство и взаимная социальная ответственность. Создание системы СП – первый необходимый шаг к социальному согласию, взаимной социальной ответственности и, в конечном счете, к гражданскому обществу и правовому государству. Такая система должна ориентироваться на поэтапное изменение идеологии и методологии социальной политики: с обеспечения на развитие, с иждивенчества на активность, творчество. Усилия по формированию гражданского общества, реализуемые в настоящее время, являются недостаточно успешными из-за отсутствия технологии эффективного и долговременного взаимодействия всех участников социального партнерства. Для её разработки необходимо проанализировать потребности общества в СП, оценить степень готовности к нему, а также провести исследование существующей практики СП.

В доперестроечной России не существовало условий для создания системы СП: социально-экономическая политика определялась централизованно, участие работников в управлении предприятием было минимальным. Социальных конфликтов, особенно в современных острых формах, не существовало. С началом рыночных реформ в РФ появились определенные предпосылки для реализации идей СП. Его преимущество перед системой директивного установления условий труда заключалось в том, что механизм регулирования отношений в сфере труда в условиях рынка функционирует при сочетании интересов и согласовании противоречий сторон. Был принят ряд законодательных актов, в основу которых легли конвенции МОТ о социальном партнерстве. Отметим, однако, что в западных странах система СП складывалась многие десятилетия. Идеи СП сначала подтверждались практикой, а затем получали законодательное закрепление. В России же оно вводится зачастую путем принятия нормативных актов при отсутствии практики их применения [5; 7; 8; 11; 12; 13].

В новой суверенной России законодательное формирование системы социального партнерства началось с Указа Президента РФ “О социальном партнерстве и разрешении трудовых споров (конфликтов)” от 15.11.1991 г. [3]. Следующей важной вехой в развитии механизма социального партнерства стал Закон РФ “О коллективных договорах и соглашениях” от 11.03.1992 г. [1]. Он готовился более двух лет, обсуждался представителями профсоюзов и проходил экспертную оценку в Международной организации труда. Впервые этим законом в России был урегулирован порядок ведения коллективных переговоров и социально-партнерские отношения. Он установил правовые основы и принципы разработки и заключения коллективных договоров; закон расширил коллективно-договорное и социально-партнерское регулирование условий труда и социально-экономических вопросов труда и быта трудящихся; дал легальное определение понятия коллективного договора и социально-партнерского соглашения; установил соотношение трудового законодательства, социально-партнерских соглашений, коллективных и трудовых договоров [6; 7]. Функционирование системы СП предполагает наличие процедур переговорного процесса, а также соответствующих правовых и административных институтов, применяемых для согласования и защиты интересов субъектов. Механизм осуществления примирительных процедур закреплен Федеральным законом “О порядке разрешения коллективных трудовых споров”[2]. По данным российских разработчиков информационно-правовых систем в 1995-1997гг. законы о социальном партнерстве были приняты сначала в Свердловской и Вологодской областях, затем в Омской области, Ставропольском крае, Мурманской области, городе Москве, Республике Мордовия, Алтайском крае и других субъектах Российской Федерации [15; 16]. Проект такого закона разработан и в Красноярском крае[10].

В то же время исследователи отмечают, что имеющиеся в законодательстве нормы, регулирующие отношения СП, создают в основном формальную предпосылку для реализации соответствующих идей. Само понимание СП с точки зрения субъектного состава его участников оказывается различным в зависимости от позиции бипартизма, когда участниками СП считаются стороны коллективного договора, или трипартизма, когда третьим партнером называют государство в лице своих органов. Концепция "трехстороннего сотрудничества" понимается МОТ в широком смысле и обозначает в целом все формы взаимодействия, которые имеют место между государством - обычно представляемым правительством, работодателями и трудящимися и касаются разработки и применения экономической или социальной политики. Термины "трехстороннее сотрудничество", "трехсторонние отношения", "трехстороннее взаимодействие" и "трипартизм" обычно используются в качестве синонимов. Некоторые отечественные исследователи [17] рассматривают социальное партнерство как систему институтов, механизмов и процедур, призванных поддерживать баланс интересов сторон, участвующих в переговорах о занятости, оплате и условиях труда, и способствовать достижению взаимоприемлемого для них компромисса ради реализации как корпоративных, так и общесоциальных целей. Однако в законодательных актах и теоретических работах, написанных на их основе, зачастую наблюдается подход с позиции бипартизма [4; 6; 8; 9; 19]. Такой подход приводит к тому, что основной формой реализации социального партнерства остается разработка и заключение коллективных договоров и соглашений [18].

Вместе с тем, практики социального взаимодействия отмечают исключительную роль социального партнерства в бесконфликтном решении социально-экономических вопросов, в снятии социальной напряженности в обществе [14; 20]. В России сделаны первые шаги по становлению СП. Органы государственного управления совместно с профсоюзами и институционально организованными предпринимателями уже разработали формальные процедуры соглашений относительно этого партнерства: генеральные соглашения, отраслевые (тарифные) соглашения, специальные соглашения, коллективные договоры.

Однако партнерство возможно только в том случае, когда партнеры ощущают равноценность друг друга. Слабость правительства и профсоюзов фактически развязывает руки третьему "партнеру" - предпринимателям, которые ловко локализируют недовольство трудящихся в сторону правительства и президентских структур, отводя от себя законные требования наемных работников. Выступления предпринимателей вместе с коллективом предприятий против правительства - один из парадоксов социально-экономической жизни России. Вместе с тем, многие стратегически мыслящие экономисты рассматривают социальное партнерство как антипод классовой борьбе [17].

Таким образом, можно констатировать следующее.

1. СП существует как совокупность правовых дефиниций, практически же в России оно не сформировалось в систему реальных отношений.

2. В настоящее время СП реализуется в виде двух и трехсторонних договоров и соглашений, как правило, между работодателями, работниками и государством, причем функция государства зачастую сводится лишь к регистрации подобных актов.

3. СП даже в том виде, в котором оно представлено в правовых актах, как правило, не распространяется на мелкие и средние предприятия, да и на крупных зачастую обходятся без заключения подобных соглашений.

4. Проблемами для полномасштабного социального партнерства являются:

1. слабость государственной власти, как гаранта истинно партнерских отношений;

2. противоречия, в первую очередь концептуального плана, между профсоюзными объединениями, представляющими интересы трудящихся;

3. отсутствие представительной ассоциированности у работодателей (“распыленный” субъект партнерских отношений).

5. Развитие социального партнерства в западных странах, как правило, приходилось на периоды экономического процветания и стабильности, однако некоторые отечественные исследователи считают, что СП как раз и есть путь к экономическому процветанию и стабильности.

В отличие от сложившихся представлений о сущности СП мы предполагаем, что этот принцип может быть реализован в гораздо более широкой сфере общественных отношений. Необходимо обеспечить не только права и интересы той части населения, которая включена в трудовые отношения, но и тех, кто по возрасту или болезни не участвует в производстве. Эти группы населения могут быть участниками партнерских отношений через свои НКО, могут заявлять о своей позиции в отношении тех или иных социальных проблем через СМИ. Достижение социального мира, который является целью СП, без участия этих социальных групп невозможно.

СП как принцип организации социальных связей можно рассматривать гораздо шире, поскольку необходимыми участниками таких отношений являются не только государство в лице своих властных структур, но и бизнес, НКО и СМИ. Они путем оформления своих позиций, согласования интересов, путем взаимоподдержки и компромиссов способны обеспечить смягчение социальной напряженности в обществе и продвижение к социальному миру.

Нами в июле - августе 1999 года было проведено полуформализованное интервьюирование 80-ти экспертов (руководителей органов власти, бизнес-структур, СМИ, НКО) по многошаговой (для бизнес-структур и НКО – ввиду их высокой концентрации в г. Красноярске) выборке с элементами квотирования для всех четырех секторов:

1) принадлежность к одному из секторов;

2) активная деятельность по СП;

3) руководитель, принимающий решение по СП.

Наше исследование имело две гипотезы:

1. существует актуальная потребность в социальном партнерстве и готовность к нему в таких секторах общества, как власть, бизнес, НКО и СМИ;

2. значение финансово-экономического аспекта проблем СП в общественном сознании оказывается преувеличенным, в действительности наиболее значимым является организационно-правовой аспект.

В результате проведенного исследования обе гипотезы, в основном, подтвердились. Местное сообщество г. Красноярска подошло к пониманию необходимости внедрения новых форм социального взаимодействия на благо своего развития, и готово для этого предпринимать конкретные шаги (особенно наглядно об этом свидетельствуют результаты ответов на вопрос №15, см. ниже). Вместе с тем, существует некоторая напряженность между секторами общества в целом и отдельными их представителями, в частности. Во многом сохраняется пассивная иждивенческая позиция. Тем не менее, несмотря на многочисленные взаимные претензии, практически все эксперты считают, что многие сегодняшние социальные проблемы нужно и можно решить на уровне города. Для этого необходимо: 1) взаимопонимание, общее желание решить проблему; 2) координация усилий и ресурсов; 3) выработка единой городской стратегии, приоритетов и процедур СП. Таким образом, подтвердилась вторая гипотеза о главенстве организационно-правового аспекта СП. Кроме того, мы обнаружили, что реально потребность в СП проявляется через негативное восприятие нарушения партнерских отношений в уже сложившихся формах, а также через эмоциональное удовлетворение от радости и удовольствия, доставленных другим людям. Исходя из этого, мы пришли к выводу, что можно выделить третий, социально-психологический, аспект проблемы становления СП.

Таким образом, хотя проблема бюджетного дефицита, экономической нестабильности широко обсуждается как причина социальной напряженности, однако, думается, дело не столько в ограниченности ресурсов, сколько в неумении их эффективно использовать. Организационно-правовой аспект в существующем традиционном подходе ограничен нормативным регулированием, прежде всего отношений между работодателями и работниками (что отражено в нормативных актах и научных публикациях). В действительности для эффективной реализации идей СП необходима разработка нормативных актов и соответствующих организационных схем для координации усилий структур власти, бизнеса, НКО и СМИ как ключевых участников социальных отношений, отражающих интересы различных групп населения и призванных обеспечивать социальную стабильность в обществе.

Социально-психологический аспект проблемы становления СП до настоящего времени слабо изучен, хотя, на наш взгляд, является важнейшим фактором эффективного социального взаимодействия. Далее предлагается анализ материалов, полученных в ходе интервьюирования.

Вопрос 1. Опыт участия организаций в СП

Говоря о своем опыте СП, респонденты либо указывали конкретные мероприятия и направления деятельности, непосредственно связанные с характером формально возложенных функций (в первую очередь представители власти и СМИ -100% и 57%), либо описывали круг субъектов, с которыми осуществлялись партнерские связи. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что среди потенциальных партнеров в качестве получателей помощи и поддержки представители бизнеса почти в два раза чаще других объектов называют детей-сирот (75%). В наименьшей степени на поддержку со стороны бизнеса могут рассчитывать заключенные и религиозные конфессии (по 6%), а также лица, пострадавшие в чрезвычайных ситуациях (13%). Респонденты отмечали при этом, что спонсорская поддержка во многих случаях осуществляется под прямым нажимом со стороны власти. Для бизнеса спонсирование спортивных мероприятий и общегородских праздников оказывается более привлекательным, чем помощь отдельным конкретным категориям нуждающихся, что, может быть, предположительно связано с возможностью саморекламы. Можно также отметить предпочтительность поддержки со стороны бизнес-структур не отдельных лиц, а организаций и учреждений, что упрощает для них некоторые организационные процедуры (контроль за использованием спонсорской помощи и сокращение числа потенциальных просителей - физических лиц). Кроме того, поддержка организаций (обществ инвалидов, интернатов и т.д.) вызывает гораздо больший общественный резонанс, повышается вероятность освещения в СМИ.

Вопрос 2. Наиболее удавшееся в опыте СП

Среди наиболее удавшегося представители органов власти называют конкретные мероприятия (63%). Это связано с тем, что в таких структурах существует формальный учет и отчетность по проведенным мероприятиям. Значительный по величине показатель выделения в качестве успехов конкретных мероприятий, принадлежит НКО (53%), что можно объяснить ограниченностью их ресурсов на проведение постоянных, систематических социально-значимых программ. При этом представители НКО значительно чаще респондентов из других групп в качестве удачного опыта выделяли приобретение навыков работы с другими структурами (власть, бизнес-структуры, СМИ) -68%. Также в качестве удачи именно они выделяют установление личных контактов (37%). Успешная и стабильная деятельность по СП оказывается более привлекательной для респондентов (в особенности для представителей органов власти, поскольку они таким образом выполняют свои должностные функции), чем выполнение большой социальной программы, направленной на решение глобальной социальной проблемы. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что использование СП для саморекламы не отмечается как удачное у представителей НКО. Единственными, кто назвал важность социально-психологического климата в коллективе, выполнение обещаний, данных своим работникам и т.д., были представители бизнеса (44%), по-видимому, это можно объяснить существующим представлением о социальном партнерстве как отношениях между работником и работодателем, что нашло отражение в нормативных документах разных уровней.

Вопрос 3. Наименее удавшееся в опыте СП

Как наименее удавшееся в опыте СП представители органов власти чаще называют конкретные мероприятия (32%), что, как и во втором вопросе, может быть связано с тем, что в таких структурах существует формальный учет и отчетность по проведенным мероприятиям (в связи с чем легче фиксировать как успехи, так и неудачи), а также с ограниченностью их ресурсов. Недостаточную помощь власти, сложности во взаимоотношениях с ними в качестве негативного опыта отмечают все группы респондентов: НКО (63%), СМИ (29%), власть (21%), бизнес (19%). В то же время именно представители органов власти отмечают в качестве неудачи именно то, что им не удается установить контакты с потенциальными партнерами (21%). Вместе с тем, именно властные структуры воспринимаются в системе СП как ответственные за реализацию организационно-правового аспекта СП. Особенно хочется подчеркнуть одинаково высокие показатели эмоциональной неудовлетворенности опытом своего участия в СП у представителей бизнеса (25%), СМИ (36%), власти (32%) и НКО (32%). По нашему мнению, это свидетельствует о значимости социально-психологического аспекта в проблеме становления социально партнерских отношений. Оценивая опыт своего участия в СП, представители НКО достаточно часто называли как свою специфическую проблему недостаточность самоорганизации, иждивенческую позицию и корыстные интересы отдельных членов своих организаций (26%). Одним из значимых негативных моментов своего опыта участия в СП некоторые участники опроса называли невыполнение имеющихся законов и подзаконных актов и отсутствие контроля за использованием спонсорской помощи.

Можно предположить, что достаточно высокий показатель неуспешности в координации действий участников СП, который наблюдается у представителей органов власти, объясняется их рассмотрением о своей ответственности в выполнении этой функции. В то же время именно представители органов власти (депутаты) источником своего неудачного опыта СП считают отсутствие властных полномочий, при наличии представлений о том, как можно решить конкретную социальную проблему (16%).

Вопрос 4. Проблемы компании при решении задач социального партнерства

Ответы респондентов на этот вопрос предполагали видение проблем СП, исходя из своего опыта, с точки зрения того предприятия и организации, с которой отождествлял свою позицию респондент. Среди наиболее часто встречающихся проблем при решении задач СП конкретные организации из некоммерческого сектора (НКО) называют ограниченность средств (53%) и отсутствие понимания и поддержки со стороны органов власти (53%), последнюю проблему называют и представители бизнеса (38%), и СМИ (21%), и власть (21%). Интересен тот факт, что руководители властных структур частично принимают и понимают претензии, предъявляемые к ним другими субъектами партнерских отношений, выдвигая как проблему отсутствие менеджеров СП и традиционный (нерыночный), диктующий стиль административного управления, неумение оперативно решать проблемы (21%). Для НКО и органов власти в равной степени характерной проблемой является некомпетентность участников СП (53%). Бизнесмены жалуются на обилие желающих получить от них помощь (19%): этой проблемы кроме них никто больше не выделяет. В качестве важной проблемы представителями бизнеса и органов власти определяется отсутствие законодательной базы и процедур СП (44% и 26%). По нашему мнению, это связано с необходимостью для этих участников СП четко прописанных и формально закрепленных правил. До настоящего времени правовое регулирование СП касается только сферы отношений работодателей и работников.

Вопрос 5. Что нужно сделать для того, чтобы избежать проблем при СП

Для того, чтобы избежать проблем, возникающих при решении задач СП, отдельные группы респондентов предложили следующее.

Бизнес. Позиция этой группы достаточно определена и структурирована. Бизнесмены считают необходимым координировать усилия путем создания координационно-экспертного совета с участием не только представителей СМИ, НКО, власти и бизнес-структур, но и налоговых органов (38%). Обязательным условием эффективного сотрудничества в рамках СП они видят изменения в налоговом законодательстве, введение правового режима благоприятствования для СП (31%). Значительная часть предпринимателей в качестве единственной меры для решения проблем, связанных с деятельностью в рамках СП, считает необходимым сменить власть в стране (38%).

СМИ. Представители этой группы считают, что надо больше и активнее работать самим (43%), координировать усилия с партнерами по СП (29%), а также, что решение проблем СП – дело государства, которое должно обеспечить достаточную финансовую поддержку социальных программ (21%).

Власть. Респонденты из властных структур предлагают координировать усилия при решении задач СП (100%), больше работать самим (32%). Необходимым условием для успешного СП (по их мнению) является подъем производства, обеспечивающий экономический рост города, региона и страны (26%).

НКО. Готовы больше и активнее работать сами (37%), заинтересованы в координации усилий с партнерами по СП (37%), при достаточной финансовой поддержке социальных программ со стороны власти, в первую очередь регионального и муниципального уровней (32%).

Таким образом, для решения задач СП все группы респондентов важнейшим условием считают необходимость координации усилий и ресурсов всех участников данных отношений.

Вопросы: 6-9. Наиболее типичные проблемы при решении задач СП

У участников СП накоплен многолетний опыт взаимных обид и претензий. Бизнес воспринимается остальными участниками СП как занятый исключительно "деланием денег", как не осознающий своей корпоративной ответственности перед социальным развитием кризисного социума, как не желающий видеть проблемы других. Органы власти обвиняются в "ничегонеделании", в создании видимости работы, в нелегитимном использовании своих полномочий, коррумпированности, непрофессионализме, бюрократизме и т.п. НКО подозреваются в нечестности (попытках решения своих проблем за государственный, спонсорский или донорский счёт), иждивенчестве, некомпетентности. СМИ были признаны нашими экспертами (в том числе и руководителями части СМИ) сферой общественных отношений, имеющей в настоящее время при максимуме возможностей наименьшее отношение к СП. Эксперты описывали СМИ наиболее негативно:

1. ангажированные, избыточно коммерциализованные;

2. ведущие подбор материала тенденциозно - не по уровню социальной значимости, а по степени скандальности;

3. пытающиеся за любую информационную поддержку получить материальное поощрение;

4. неинициативных и безответственных в плане СП.

Все перечисленные претензии особенно касались "молодых" СМИ, возникших на рынке информационных услуг в последние три-четыре года.

В представленной ниже таблице приводятся конкретные претензии друг к другу потенциальных участников СП (жирным шрифтом выделено совпадение позиций у трех или четырех групп респондентов; курсивом выделена особая позиция определенной группы респондентов).

Таблица

Респондент

БИЗНЕС

СМИ

ВЛАСТЬ

НКО

Сущность проблем

БИЗНЕС

Отсутствие налоговых льгот;

Политико-экономическая нестабильность;

Нежелание огласки своих финансовых возможностей

Непонимание своей социальной ответственности;

Отсутствие налоговых льгот;

Стремление к саморекламе

Непонимание своей социальной ответственности;

Отсутствие налоговых льгот;

Политико-экономическая нестабильность

Непонимание своей социальной ответственности;

Отсутствие налоговых льгот;

Отсутствие сострадания

СМИ

Ангажированность;

Склонность к социальному пессимизму

Недоступность информации; потеря части прибыли; боязнь обмана

Ангажированность;

Склонность к социальному пессимизму;

Нет интереса, инициативы в СП

Ангажированность;

Нет интереса, инициативы в СП;

Склонность к социальному пессимизму.

ВЛАСТЬ

Непрофессионализм;

Использование власти в своих интересах;

Недостаточное финансирование;

Бюрократизм

Использование власти в своих интересах;

Непрофессионализм;

Недостаточное финансирование

Непрофессионализм;

Недостаточное финансирование;

Отсутствие доверия к власти

Использование власти в своих интересах;

Непрофессионализм;

Недостаточное финансирование

НКО

Недостаточное финансирование;

Отсутствие протекции;

Непрофессионализм

Отсутствие протекции;

Недостаточное финансирование;

Слабая координация с другими участниками СП

Недостаточное финансирование;

Иждивенческая позиция;

Отсутствие протекции;

Слабая координация с другими участниками СП

Недостаточное финансирование;

Слабая координация с другими с участниками СП;

Отсутствие законодательной базы

Вопрос 10. Что необходимо делать представителям других секторов общества для эффективного СП с вашей организацией

Представители всех групп респондентов в качестве важнейшего условия эффективного СП рекомендуют представителям других секторов координировать усилия и средства, стремиться к взаимопониманию (76%). Кроме того, представители бизнеса и НКО считают исключительно важным для представителей других секторов понимать значимость социальных акций, отбросить соображения выгоды при решении задач СП (44% и 47%). Важным при СП представители этих групп считают эффективный социальный менеджмент (19% и 21%). В предложении создать нормативную базу СП и неукоснительно выполнять уже существующие законы, единодушны исполнители бизнеса и власти (31% и 32%), причем такие пожелания у них оказываются адресованными друг другу. Весьма оригинальна, на наш взгляд, позиция СМИ, считающих необходимым условием эффективного СП с ними – оплату их деятельности в том или ином виде (43%).

Вопрос 11. Предпринимает ли что-либо организация для развития, повышения профессионального уровня своего персонала

Основными формами повышения квалификации собственного персонала во всех опрошенных организациях является проведение семинаров и приобретение литературы (79 и 76% в среднем). Бесплатное получение литературы отмечено только у НКО (16%). Стажировки как форму повышения квалификации структуры власти и бизнеса используют практически в два раза чаще, чем СМИ и НКО. Издание профессиональных и корпоративных журналов и сборников как форму повышения квалификации используют только НКО (21%) и органы власти (16%). Платное обучение в вузе или собственном учебном центре доступно, главным образом, бизнесу (88%) и органам власти (32%).

Вопрос 12. Что ваша организация дополнительно предоставляет своим работникам

Респондентам был предложен список социальных льгот и услуг, которые традиционно предоставлялись работникам советских предприятий и учреждений. Из этого перечня наибольшее количество льгот и услуг получают работники бизнес-структур и СМИ. Почти все социальные блага, предоставляемые своим работникам со стороны СМИ и, частично, бизнеса, существуют благодаря различного рода взаимозачетам. Более половины НКО не имеют возможности предоставлять какие-либо социальные блага своим сотрудникам.

Вопрос 13. Какие мероприятия по СП планируете провести

Большинство респондентов намереваются продолжать прежние направления деятельности и/или планируют проведение новых мероприятий по СП. В частности, как мероприятия по СП респонденты указывали участие в выборах в среднем - 4%, мотивируя это желанием решить социально-экономические проблемы политическим путем в правовых рамках. Не считают полезным СП только некоторые представители СМИ (7%).

Вопрос 14. Кого вы считаете наиболее вероятным и наиболее желательным социальным партнером

Для всех опрошенных респондентов наиболее желательным партнером представляется власть. Кроме того, результаты интервьюирования экспертов показали, что к настоящему времени в России представления о СП у всех его участников (органов власти, бизнес-структур, НКО, СМИ) носят во многом денежно-ориентированный эгоистический характер. Каждая организация в качестве своих реальных и потенциальных социальных партнеров видит только те организации из тех сфер деятельности, в которых она заинтересована в плане своего финансового благополучия.

Для бизнес-структур таким источником является преимущественно власть (может обеспечить льготное налогообложение, взаимозачеты, кредиты и т.п.). В СМИ и НКО бизнес-структуры практически не заинтересованы, для них СМИ и НКО выступают в роли "просителей", "спонсируемых"; имиджевый и социальный престиж, получаемый в результате СП со СМИ и НКО, для бизнес-структур в сегодняшней социально-психологической ситуации не является притягательным.

Органы власти заинтересованы в СП с бизнес-структурами (в качестве "просителей" и "вымогателей") и СМИ (с целью сохранения позитивного имиджа конкретными представителями власти, а следовательно, рабочего кабинета). НКО воспринимается как конкурент, берущийся за решение тех проблем, которыми по своему прямому назначению должны заниматься органы власти, а значит, как претендент на власть и часть тех ресурсов, которыми она располагает.

НКО заинтересованы в бизнесе (обеспечение финансовой поддержки), в органах власти (лобби социальных и сопутствующих интересов), в СМИ (информационная поддержка их деятельности, привлечение внимания со стороны бизнеса и органов власти).

СМИ (многие из которых ведут в последние годы успешную бизнес-деятельность) интересует частично бизнес как один из возможных источников их финансового успеха и частично, например, органы власти накануне выборов, - как оплата размещения политической рекламы.

Вопрос 15. Что лично вам хотелось бы сделать для общества

Личные планы опрошенных в отношении СП показывают, что проекты, связанные с профессиональной деятельностью, в большей степени характерны для НКО (42%) и органов власти (26%). Для представителей сферы бизнеса они равноценны проектам, не связанным с профессиональной деятельностью. Вопреки существующим в массовом сознании представлениям, бизнесмены нацелены на активную работу по развитию своего дела и трудового коллектива (25%), на обеспечение социально-экономической стабильности в стране (25%), гарантию работы и достойной жизни всем (25%). Эти же проблемы в еще большей степени заботят СМИ (14%, 50%, 57%). Треть представителей власти готовы реализовать свой потенциал для гуманизации отношений в обществе и создания условий достойной жизни всем, в том числе социально незащищенным категориям граждан.

Исследование позволило сделать такие выводы:

1. Главенствующую роль в реализации идей СП, вопреки распространенному мнению, играет не финансово-экономический, а организационно-правовой аспект, учет которого позволяет без дополнительных финансовых вложений решать проблемы социальной политики.

2. Проблема становления СП в России кроме финансово-экономического и организационно-правового имеет и социально-психологический аспект, который нуждается в исследовании, поскольку социально-психологические факторы непосредственно влияют на стремление людей включиться в реализацию социальной политики.

3. Расширение круга участников СП, включение в него СМИ, НКО, органов власти и структур бизнеса (а не только участников трудовых отношений) в большей мере будет способствовать развитию идей социальной политики.

Список литературы

1. Закон РФ «О коллективных договорах и соглашениях» (в ред. от 24.11.95 г.) // Российская газета. 1995. 5 дек.

2. Федеральный закон РФ от 20.10.95г. «О порядке разрешения коллективных трудовых споров» // СЗ РФ. 1995. №48. Ст.4557.

3. Указ Президента РСФСР от 15.11.91г. №212 «О социальном партнерстве и разрешении трудовых споров (конфликтов)»// Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1991. №47. Ст.1611.

4. Акопова Е.М., Еремина С.Н. Договоры о труде. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.

5. Дойблер В. Тенденции развития трудового права в промышленно развитых странах // Государство и право. 1995. №2. С. 103-107.

6. Комментарий к законодательству о социальном партнерстве. М.: Юристъ, 1996.

7. Крылов К.Д. Правовые основы социального партнерства. М.,1998.

8. Лушникова М.В. Государство, работодатели и работники. История, теория и практика механизма социального партнерства // Ярославль: Подати, 1997.

9. Нуртдинова А.Ф., Окунькова Л.А., Френкель Э.Б. Комментарий к законодательству о социальном партнерстве. М.: Юристъ, 1996.

10. Проект закона Красноярского края «О социальном партнерстве»// Красноярские профсоюзы. 1998. 16 дек.

11. Семегин Г.Ю. Социальное партнерство в современном мире. М.:Мысль, 1996.

12. Силин А.А. Почему социальное партнерство действует на Западе и остается на бумаге в России // Человек и труд. 1994. №12. С.101-104.

13. Силин А.А. Возможности применения западного опыта в регулировании трудовых отношений в России// Труд за рубежом. 1996. №2 С. 47-60.

Адреса в Интернет, использованные в работе

14. На принципах социального партнерства // http://dial34071.mtu-net.ru/misc/newsreg/99/03/28_724.htm

15. О проекте закона города Москвы "О социальном партнерстве" (постановление правительства Москвы от 29.05.97 N 404) // http://www.minstp.ru/docs/uri/97/77_1148.htm

16. О социальном партнерстве и взаимодействии органов государственной власти автономного округа, органов местного самоуправления, работодателей с профессиональными союзами (постановление Губернатора Ханты-Мансийского АО от 24.04.98 № 166) // http://www.hmao.wsnet.ru/politics/Psoyuz/np_akt/post166.htm

17. Социальное партнерство и защита наемных рабочих // http://www.astu.astranet.ru/rus/astra/ECONOMY/pokaz/18.htm

18. Социальная политика // http://www.nns.ru/elects/documents/ ndrprog4.html

19. Вусейнов Р. Социальное партнерство. 1999 г. // http://www.trud.org/discussion/_vti_bin/shtml.exe/_disc2/00000007.htm

20. Щипанова Д., Лясникова Ю. Фактор стабильности – партнерство // http://www.mtrros.msk.ru/decode.htm

А.Н. Гончарова^

К ВОПРОСУ О ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ ПОРТРЕТЕ

СОЦИАЛЬНОГО РАБОТНИКА

Сегодня в условиях становления в Российской Федерации социальной работы как новой сферы профессиональной деятельности особенно актуально обсуждение вопроса о тех знаниях, навыках и умениях, личностных качествах, которыми должен обладать социальный работник. Вопрос этот в действительности достаточно непростой, как могло бы показаться на первый взгляд, от грамотного ответа на него зависит многое.

Четкое представление об идеале профессионального облика социального работника, с одной стороны, является важным условием профессионального самоопределения, становления и деятельности для конкретного специалиста по социальной работе. С другой стороны, без знания специфики профессии, что во многом находит выражение в профессиональном портрете, невозможно адекватно и качественно оценить уровень профессионализма и компетентности данного специалиста.

На наш взгляд, на сегодняшний день проблеме разработки профессионального портрета социального работника в теории уделяется недостаточно внимания, а предлагаемые решения во многом не удовлетворяют требованиям ситуации становления и развития социальной работы в России. Остановимся подробнее на традиционно предлагаемом в специальной литературе подходе к определению профессионального портрета социального работника 1;2;3;4;5 и др..

В соответствии с общепринятым в научных кругах видением социальный работник должен обладать глубокими профессиональными знаниями в следующих областях: теории и истории социальной работы, психологии (общей, возрастной, личности, социальной, девиантного поведения, прикладной и др.), социологии (общей, девиантного поведения, права, брака, быта, политики и др.), права (общей теории, социального обеспечения, трудового, семейного, основ гражданского и гражданско-процессуального, уголовного и уголовно-процессуального, конституционного, административного, и др.), криминологии, педагогики (общей, социальной, коррекционной и др.), медико-социальных основ здоровья, философии, культурологии, этнологии и этнографии, социальной экологии, конфликтологии, религиоведения, возрастной физиологии, политологии, социального управления, геронтологии, основ психиатрии, менеджмента, экономики и прочих.

Одновременно специалисту по социальной работе необходимо профессионально владеть умением убеждать, устанавливать отношения по схеме «человек-человек» с пониманием взаимоотношений в других сферах деятельности; компетентно разбираться в областях прямо или косвенно связанных со сферой социальной работы; быть способным организовать социально-значимую деятельность среди населения и обеспечить социально-правовую защиту клиенту; координировать деятельности различных государственных, общественных и иных организаций для оказания действенной помощи клиенту; уметь диагностировать проблемы клиента; определять характер требуемой психологической, юридической, социальной помощи; иметь навыки проведения психологического консультирования, коррекции и реабилитации, а также социологических исследований; быть способным устанавливать равнопартнерские отношения с клиентом, формировать у него новые социальные роли и менять стереотипы поведения; владеть культурой общения и ораторским мастерством, обладать фасилитативными и многими другими умениями и навыками.

В то же время к личностным качествам социального работника также предъявляются достаточно высокие требования. В частности, интересующий нас специалист должен быть ответственным, наблюдательным, прилежным, дисциплинированным, беспристрастным, добрым, совестливым, работоспособным; иметь чувство собственного достоинства и уметь уважать достоинства другого; сопереживать; быть социально адаптированным, эмоционально устойчивым и психически здоровым человеком, способным давать адекватную оценку своим и чужим действиям; быстро ориентироваться в ситуации; полно и правильно воспринимать человека; обладать значительным интеллектуальным потенциалом при высокой чувствительности, облегчающей ориентацию в эмоциональной сфере клиента; иметь организаторские способности, склонность к чувству вины, четкому осознанию границ своей компетентности; уметь самостоятельно принимать решения и действовать. Кроме того, о социальном работнике говорят, что он должен быть творческой личностью, обладающей определенными харизматическими и лидерскими данными, приятной внешностью.

Как мы видим, профессиональный портрет, предложенный вниманию, являет нам в высшей степени абстрагированный от действительности и собирательный образ социального работника, возможность воплощения которого в реальной жизни представляется фактом скорее исключительным, чем типичным. Вполне закономерным в этой связи будет поставить вопрос о той роли, которую играет портрет профессии в процессе становления сферы профессиональной деятельности социального работника в РФ. Найти ответ на данный вопрос с точки зрения практического использования достаточно трудно, единственно возможный вариант - это использование профессионального портрета указанной формы в качестве абсолютно совершенного образа, к достижению которого должен стремиться каждый социальный работник в процессе всей своей профессиональной деятельности.

Более того, некоторую долю сомнений вызывает использование самого понятия «портрет» к данному собирательному и абстрактному образу, поскольку изначально в теории изобразительного искусства и литературы под портретом понималось максимально точное отображение или описание субъекта (человека, группы людей, народа и т.п.), в котором воссоздается его индивидуальный облик. Портрет, как произведение искусства, тем более ценен, чем выразительнее и ярче прописана в нем взаимосвязь характерных особенностей данного субъекта и окружающей его действительности.

Перенос понятия «портрет» из сферы изобразительного искусства и литературы в науку не повлек за собой существенных изменений в его содержании. Единственное, в научной теории предметом портретного описания является отображение конкретного направления профессиональной деятельности в ее специфических особенностях, нашедших свое выражение в требованиях к знаниям, навыкам, умениям и личностным качествам, субъектов ее осуществляющих.

На основании традиционно предлагаемого в специальной литературе описания социального работника достаточно сложно сделать вывод о специфике того конкретного направления профессиональной деятельности, которую призван осуществлять данный специалист; это описание дает нам, скорее, представление о специалисте «вообще», чем об определенном его типе. Соответственно, более правильным, с нашей точки зрения, будет назвать известное описание идеальным собирательным образом социального работника, чем его профессиональным портретом в полном смысле этого слова.

Создание профессионального портрета путем простого перечисления качеств, навыков, умений, знаний вне их взаимосвязи с конкретным направлением практической деятельности социального работника не представляется возможным, поскольку именно только учет указанного фактора позволяет наполнить данное понятие содержанием адекватным действительности, эффективно использовать его на практике.

Как уже неоднократно отмечалось, само понятие профессионального портрета социального работника имеет высокое практическое значение, в этой связи можно выделить две его основных функции: формирующую и оценивающую, которые реализуются как во внутреннем плане, определенном характеристиками субъекта профессиональной деятельности, так и во внешнем, касающемся показателей отношения к данному субъекту заинтересованных в нем сторон. Остановимся на этом подробнее.

Реализация во внутреннем плане формирующей функции профессионального портрета заключается в том, что, благодаря существованию в сознании какого-либо человека персонализированного образа профессии, задается соответствующим образом ориентированное направление развития его личности; или, другими словами, у человека появляется желание «быть похожим на…», что приводит к определенным изменениям в системе ценностей, образе мышления, мировоззрении, поведении, то есть к переменам в структуре личности. Однако одного желания быть носителем определенной профессии недостаточно. Появление данного желания служит лишь толчком (мотивом) для начала процесса целенаправленных изменений в личности и поведении субъекта. При этом сам процесс изменений только в том случае приведет к заданной цели, если желающий постоянно будет соотносить и корректировать свои результаты в соответствии с заданным образом (профессиональным портретом), что фактически и составляет содержание функции самооценки. Значит, существование профессионального портрета является необходимым и существенным условием, обеспечивающим протекание процесса профессионального самоопределения и самосовершенствования.

В свою очередь, реализация во внешнем плане формирующей функции заключается в том, что благодаря наличию профессионального портрета к субъекту профессиональной деятельности предъявляются содержательные и обоснованные требования относительно его знаний, навыков, умений, личностных качеств; в результате чего формируется как заказ на деятельность специалиста, так и возможные рамки деятельности по профессии. Показатели обоснованности и содержательности требований к субъекту профессиональной деятельности являют собой итог соотнесения и коррективы некоторых общих пожеланий на работу специалиста с его профессиональным портретом, или, если сказать другими словами, представляют результат оценки.

Содержание профессионального портрета не является постоянным, строго раз и навсегда заданным. Напротив, оно меняется как в зависимости от специфики описываемой в нем профессиональной деятельности, так и относительно этапов становления субъекта профессиональной деятельности, а именно в такой последовательности: 1 этап - выбор будущей профессии; 2 этап - профессиональное образование; 3 этап - профессиональная деятельность. Рассмотрим особенности содержания и роль профессионального портрета применительно к каждому из этапов.

Итак, впервые потребность в качественном профессиональном портрете появляется на стадии выбора абитуриентом будущей специальности, с одной стороны, и отбора среди желающих для обучения ей наиболее подходящих кандидатур, с другой.

Ответственный выбор молодым человеком будущей профессии невозможен без наличия у него определенных представлений о данном направлении деятельности. Более того, просматривается зависимость уровня обоснованности такого рода выбора от информированности о специфике будущей профессиональной деятельности в ее взаимосвязи с личностными особенностями выбирающего субъекта.

Как правило, профессиональный портрет на этом этапе для молодежи представлен в двух взаимосвязанных и взаимодополняющих видах: в виде популяризованного наглядного образа, часто представленного в сознании в качестве героя книг, фильмов и т.п.; и в виде общеизвестной статистической информации о данной профессии (о заработке, сферах деятельности, уровне востребованности данных специалистов и сложности вступительных испытаний в учебные заведения, занимающиеся их подготовкой, социальном престиже и т.д.).

Выбор абитуриентом будущей профессии и учебного заведения, осуществляющего по ней подготовку, происходит на основании таких субъективных критериев, как его личное желание и оценка собственных возможностей, в первую очередь, относительно вступительных испытаний, а затем и применительно к специфике будущей работы.

Однако, как показывает практика, зачастую одного субъективного решения абитуриента недостаточно для успешного прохождения им обучения и осуществления в дальнейшем профессиональной деятельности. Необходима объективная оценка субъективных возможностей и уровня подготовленности абитуриента, которая и осуществляется специально создаваемой для этого приемной комиссией учебного заведения.

Основанием объективной оценки со стороны приемной комиссии также служит профессиональный портрет, представленный, однако, несколько в иной форме, чем реально осознаваемый абитуриентом портрет профессии. В данном случае содержание профессионального портрета составляют требования к личностным качествам абитуриента, его предметным знаниям, социальным навыкам и умениям, которые в дальнейшем будут создавать основу для получения им необходимого уровня образования и компетентного осуществления профессиональных обязанностей на будущем месте работы. Причем предъявление самих требований к абитуриенту должно основываться не на личном мнении членов комиссии, а на специальном научном анализе эффективности как образовательного процесса в учебном заведении, так и практики профессиональной деятельности по определенному направлению, с целью выявления ее зависимости от конкретных личностных качеств, знаний, социальных навыков и умений. Результаты настоящего исследования должны быть положены в основание проведения вступительных испытаний.

По общему замыслу, в рамках вступительных испытаний решается задача максимального раскрытия абитуриента с точки зрения уровня его знаний, навыков, умений, личностных качеств, что традиционно выявляется через предметные экзамены, творческие конкурсы, собеседования, учет предыдущих достижений в профессионально значимых сферах (грамот, медалей, печатных материалов и т.п.).

Информация, полученная в результате прохождения абитуриентом вступительных испытаний, важна не только для приемной комиссии как основание для конкурсного отбора лучших и наиболее соответствующих требованиям претендентов, но и имеет определенную ценность для самих поступающих. Она заставляет абитуриента по-новому взглянуть на себя, соотнести свои возможности с предъявляемыми требованиями и еще раз обдумать сделанный выбор, а также задает и конкретизирует направление его дальнейшего личного роста. Именно при подготовке и прохождении вступительных испытаний абитуриент впервые не просто мечтает быть носителем определенной профессии, но и совершает конкретные действия, направленные на реализацию этого желания, в которых реализуются личностные качества, формируются и проверяются ценностные установки, совершенствуются предметные знания, расширяется мировоззрение, приобретается необходимый социальный опыт.

Следующий этап востребованности профессионального портрета - это время получения образования по специальности в учебном заведении. Однако и здесь содержание данного понятия не является однородным, можно выделить такие ипостаси существования профессионального портрета: статичную (постоянную) и динамичную (изменяющуюся).

Профессиональный портрет в своей статичной ипостаси представляет постоянный, максимально точный и детальный по своему содержанию образ, нашедший, как уже неоднократно отмечалось, выражение в описании личностных качеств, специальных знаний, навыков и умений. Существование такого рода портрета обеспечивает, с одной стороны, течение образовательного процесса учебного заведения, задавая единство и направленность в его содержании и структуре адекватно требованиям той профессиональной деятельности, по которой ведется подготовка учащихся. С другой стороны, в нем как бы воплощен «образ» результата обучения профессии как для тех, кто учится, так и для тех, кто учит.

Другими словами, профессиональный портрет обеспечивает непосредственно ориентированное на профессию преподавание и изучение материала учебных курсов. Именно благодаря наличию детального и точного портрета профессии преподаватель получает четкое представление о том, специалиста какого рода деятельности он обучает, и в соответствии с этим в рамках своего предмета может определиться с содержанием, структурой информации, формой ее подачи, а также требованиями, предъявляемыми к студентам, и т.д. Кроме того, сам студент, имея представление о требованиях, предъявляемых к специалистам данной профессии, более предметно и направленно подходит к предлагаемой ему в образовательном процессе информации, занимается самообразованием и саморазвитием.

В качестве общих условий профессионального становления можно назвать существование, с одной стороны, системы внешнего формализованного контроля данного процесса традиционно представленной экзаменами и зачетами, а с другой, системы обеспечения для будущих специалистов возможности опробовать приобретенные профессиональные навыки, умения, знания, личностные качества в рамках тренингов, производственных и иных практик.

Получаемая таким образом информация позволяет учащимся отслеживать течение процесса их профессионального становления. Однако оценивание относительно портрета профессии, представленного в статичной форме, не представляется эффективным, поскольку любое отклонение от заданной им нормы может рассматриваться как неудача, и, тем самым, не только не способствовать, но и в значительной мере мешать развитию личности будущего специалиста. Возникает необходимость в профессиональных портретах, фиксирующих промежуточные уровни овладения профессией, посредством предъявления соответствующих им требований к знаниям, навыкам, умениям и личным качествам обучающегося субъекта.

Таким образом, профессиональный портрет в своей динамичной ипостаси являет нам последовательно изменяющийся образ профессии, который в каждый момент своего существования обеспечивает непрерывность и логику всего образовательного процесса, с одной стороны, путем поддержания в разных учебных курсах общего уровня требований к объему и сложности одновременно изучаемого в них материала; а с другой, посредством предъявления учащемуся в рамках данного этапа конкретных задач по освоению профессии.

Нужно также отметить, что изменчивость в портрете профессии носит характер непрерывного процесса, направленного на все большую последовательную конкретизацию и усложнение образа, вплоть до полного отражения в нем всех деталей заданного направления профессиональной деятельности, нашедших свое выражение в требованиях к знаниям, навыкам, умениям и личностным качествам.

Процесс профессионального становления долог и труден, его протекание обеспечивается благодаря сложному взаимодействию двух форм существования портрета профессии, статичной и динамичной. Для каждого студента этот процесс носит индивидуальный характер.

Формирование будущего специалиста в определенной сфере профессиональной деятельности посредством получения соответствующего образования и самообразования, обязательно связано с изменениями в структуре его личности и поведении. Изменяется мировоззрение, интересы, ценностные установки, личностные качества, поведенческие нормы, а вместе с ними и само поведение субъекта.

Профессиональный портрет на стадии осуществления субъектом профессиональной деятельности играет не менее важную роль, чем на предыдущих стадиях, и должен максимально точно отражать специфику работы в ее зависимости от уровня профессиональной квалификации.

В первую очередь, в этом заинтересован сам специалист, поскольку профессиональный портрет, чаще всего, находит свое непосредственное выражение в должностных обязанностях и тем самым определяет круг выполняемых данным специалистом работ, его формальный статус в иерархии и взаимоотношений со специалистами в других сферах.

Во-вторых, профессиональный портрет задает критерии оценки и самооценки деятельности специалиста, как относительно принципа «плохой - хороший специалист», так и непосредственного уровня профессиональной квалификации, что является важным условием профессионального роста.

В-третьих, формирование заказа на деятельность специалиста также невозможно без представления о специфике тех услуг, которые он оказывает. И, наконец, индивидуальность восприятия профессионального портрета во многом определяет характер самовыражения и самобытность конкретного специалиста в рамках его профессии.

Итак, профессиональный портрет является не только важным фактором профессиональной идентификации и самоопределения действующего субъекта, но и служит необходимым условием качества осуществляемой им профессиональной деятельности.

После того, как мы несколько разобрались с самим понятием профессионального портрета, вновь обратим внимание на его практическое использование в такой новой для России сфере профессиональной деятельности, как социальная работа.

В настоящей статье уже отмечался факт, что тот собирательный и диффузный образ, традиционно называемый в специальной литературе по теории социальной работы понятием «профессиональный портрет социального работника», на самом деле таковым не является, поскольку не отражает специфики конкретного направления профессиональной деятельности социального работника. Отсутствие в интересующей нас сфере профессионального портрета, отвечающего всем необходимым требованиям, привело к появлению целого ряда проблем практического плана, назовем основные из них.

Как показало исследование, проведенное в 1997-1999 гг. среди абитуриентов, поступающих на специальность «социальная работа» в Красноярский государственный университет, подавляющее большинство (90%) делают свой выбор неосознанно, рассматривая свое участие в конкурсе как один из вариантов своеобразной страховки на случай неудачи при поступлении на юридический, психолого-педагогический, филологический и другие, как правило, гуманитарной направленности факультеты. Практически все (99%) абитуриенты рассматривают социальную работу как своеобразную смесь специальностей, наиболее распространенным вариантом (74%) является следующий: «социальный работник это наполовину юрист, наполовину психолог». Абитуриенты, относящиеся к социальной работе как к самостоятельной специальности, в 100% случаев не могут объяснить ее специфики.

Не менее безрадостная картина относительно представлений о будущем месте работы среди поступающих на специальность «социальная работа». Так, несмотря на то, что 87% абитуриентов все-таки указывают среди таковых учреждения и службы социальной защиты, однако работать в них собирается только 10% поступающих на учебу, из которых 4% рассматривают этот вариант трудоустройства как крайний, оставшиеся 90% надеются по окончании вуза устроиться по другой специальности, в частности юристами, психологами и т.п. Абитуриенты, связывающие свое будущее с работой по специальности «социальный работник», не имеют четкого представления об уровне дохода данного специалиста, а также о специфике трудовой деятельности.

Следует также констатировать в России ситуацию практически полного отсутствия наглядных образов специалистов в сфере социальной работы, нашедших свое отражение в популярных фильмах, книгах и т.д. Существует серьезный дефицит общей информации о специфике услуг, оказываемых специалистами в данной области; в большинстве своем социальный работник на сегодняшний день представлен в средствах массовой информации как специалист по оказанию патронажных услуг.

Таким образом, отсутствие четкого представления о специфике и сферах профессиональной деятельности социального работника создает ситуацию, в которой осуществление осознанного выбора абитуриентом практически невозможно; что в дальнейшем служит причиной низкой мотивации студентов на освоение специальности социального работника в учебных заведениях, их нежелания связывать свою будущую карьеру с этим направлением профессиональной деятельности.

Исследование, проведенное среди студентов старших курсов КГУ, которые обучались по специальности «социальная работа» в 1997-1999 гг., также продемонстрировало отсутствие у них четкого представления о выбранной профессии. Ни один из студентов не смог четко разграничить сферы профессиональной деятельности социального работника и таких специалистов, как юрист, адвокат, психолог, педагог, социолог и др. В большинстве своем (97%) по-прежнему использовался вариант, когда социальный работник рассматривался как «полу-полу» смежных специальностей. Вопрос о преимуществах использования такого «полу» специалиста перед «полным» специалистом в заданной области неизменно ставил студента в тупик. Сторонники абсолютной профессиональной самобытности социального работника (3%), к сожалению, так и не смогли объяснить в чем она выражается.

Неизменной проблемой для всех студентов, обучающихся по специальности «социальная работа» (100%), явилось разграничение сфер ведения социальных работников и других специалистов на конкретных рабочих местах, определение самостоятельных методов работы.

Хотя желание работать по специальности к окончанию обучения в целом резко возрастает (84% всех выпускников), однако оно носит условный характер. Так, все они после окончания вуза не отказались бы работать социальными работниками, если бы им платили достойную заработную плату, которая превышает существующую в 3-5 раз; 61% выпускников - в случае, если бы они имели хорошие перспективы профессионального роста и карьеры; желающих работать по специальности ради специальности не оказалось. Всех выпускников Красноярского государственного университета по специальности «социальная работа» (100%) не устраивает ситуация, в которой находится сфера социальной работы в нашей стране, и вызывает беспокойство возможность их будущего трудоустройства с дипломом социального работника, что в некотором смысле объясняет возросшее желание выпускников хорошо устроиться по специальности.

Описанная ситуация также является следствием отсутствия портрета профессии, позволяющего эффективно решать проблемы профессионального становления учащихся в рамках образовательного процесса учебного заведения.

К сожалению, нами пока не проведено исследование сфер профессиональной деятельности социального работника, что было бы достаточно показательно, однако уже сейчас, основываясь на знании существующей формы профессионального портрета интересующего нас специалиста, можно сделать ряд предположений. Во-первых, велика вероятность низкой осведомленности потенциальных работодателей о возможностях использования социального работника в решении существующих у них проблем, что создает ситуацию отсутствия заказа с их стороны на деятельность данного специалиста. Во-вторых, плохая информированность населения о всем спектре возможностей по оказанию профессиональной помощи социальным работником, по всей видимости, также имеет в своей основе проблему представленности на этом уровне адекватного профессионального портрета. В третьих, несформированность удовлетворяющего требованиям портрета профессии наверняка приводит к появлению трудностей профессиональной адаптации и самоопределения у молодых специалистов - социальных работников, создает сложности адекватной оценки качества их труда.

В этой связи отсутствие соответствующего требованиям портрета профессии на этапе осуществления профессиональной деятельности может стать причиной не только появления для социальных работников ряда проблем профессиональной востребованности, самоопределения, самовыражения и адекватной оценки качества выполняемой ими работы, но и тормозить развитие этой сферы профессиональной деятельности в нашем обществе.

Во многом все обозначенные выше трудности не сформированности профессионального портрета социального работника, отвечающего требованиям практической деятельности, обусловлены проблемами становления как теории социальной работы, так и самой практики.

Даваемое на сегодняшний день в теории социальной работы определение понятия социальной работы носит противоречивый и диффузный характер, предлагаемые в нем существенные черты не позволяют реально провести разграничение социальной работы от других сфер профессиональной деятельности. Серьезные споры идут относительно выделения самостоятельных принципов, методов, функций, языка социальной работы как науки, учебной дисциплины и практики.

Говорить о сформировавшейся в России практике социальной работы также пока преждевременно, сегодня она переживает стадию своего становления. В частности, совсем недавно начата специальная подготовка социальных работников в учебных заведениях; введены в ряде учреждений ставки этих специалистов, а общество стало получать о них первое представление; пошел процесс выделения определенных направлений профессиональной деятельности в рамках специальности «социальная работа»; появились первые результаты специальных исследований в этой области.

Соответственно, решение проблемы адекватного действительности профессионального портрета социального работника невозможно в отрыве от решения общетеоретических и практических проблем. А это означает, что нам, в первую очередь, необходимо, как минимум, определиться с самим понятием «социальная работа» и направлениями практической деятельности, специфика каждого из которых должна быть отражена в самостоятельном профессиональном портрете. Ответы на поставленные выше вопросы должны быть найдены обязательно, пусть даже условно и формально. В противном случае разрыв в рамках социальной работы круга взаимосвязанных и взаимообуславливающих проблем теоретико-практического характера, а вместе с тем и решение проблемы профессионального портрета, не видится реальным.

Список литературы

1. Аминов Н.А., Морозова Н.А., Смятецких А.Л. Психодиагностика специальных способностей социальных работников // Социальная работа. М.,1992. Вып.2.

2. Данакин Н.С. Профессионограмма специалиста по социальной работе. М.,1994.

3. Зимняя И.А. Профессиональные роли и функции социального работника (общие проблемы подготовки специалистов) // Российский журнал социальной работы. 1995. №1.

4. Холостова Е.И. Профессиональный и духовно-нравственный портрет социального работника. М.,1993.

5. Шевеленкова Т.Д. Личностные качества социального работника как проблема его профессиональной (квалификационной) характеристики // Социальная работа. М.,1992. Вып.2.

П.В. Столбов^

ВОЗМОЖНОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЗАНЯТИЙ СПОРТОМ

В ПОДГОТОВКЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

СОЦИАЛЬНЫХ РАБОТНИКОВ

Социальная работа является многоплановым видом человеческой деятельности, охватывающим большинство сторон жизни личности и общества, в том числе и такую сторону, как спорт. Общепризнанно, что занятия спортом - это не только необходимое условие нормального гармоничного развития личности, но и средство отдыха и восстановления жизненной активности. Физиолог Павлов утверждал, что лучшим отдыхом является смена деятельности, так называемый «активный отдых», в том числе занятия спортом [6]. В данной работе делается попытка сравнить психофизические требования, предъявляемые в спорте и в социальной работе, и на основе этого сравнения осмыслить роль спортивной подготовки в процессе получения образования социальными работниками.

В первую очередь рассмотрим психофизический портрет социального работника. Социальная помощь людям как профессия стала развиваться на Западе перед Второй мировой войной. Сегодня она представлена сетью профессиональных организаций с большим количеством служащих, солидным бюджетом и огромным охватом населения. Социальных работников называют «механиками, смазывающими межперсональные колеса общества».

А. Я. Варга дает расширенную схему профессиональной деятельности социального работника [2] (см. таблицу).

Таблица

Социальный работник

Профессиональная деятельность

Клиент

Характер,

Личность,

Мотивы

Особенности восп-риятия и обработки информации, правильность принятия решения

Личностно-характе-рологические особен-ности, характер проб-лемы

Каждый блок играет свою роль в обеспечении эффективности социальной работы. Сам социальный работник может быть более или менее эффективным или даже профессионально непригодным в зависимости от своей личности, характера и мотивов профессиональной деятельности. Собственно профессиональная деятельность может быть эффективной в зависимости от тонкости и быстроты обработки информации социальным работником, правильности принятия решения и выбора действия. Клиент, в зависимости от своих личностных особенностей и характера проблемы, может быть « легким» для работы и «трудным». Остановимся подробнее на характере и личности социального работника.

Психологическое здоровье социального работника - важное условие эффективности его работы, особенно потому, что он непрерывно общается с другими людьми. Психическое заболевание социального работника дорого обойдется тем многим, с кем он будет в контакте. Между тем, к сожалению, социальная работа, равно как психология и психиатрия, являются профессиями особенно привлекательными для психических больных.

Это не удивительно, поскольку собственные страдания и ощущение своей неадекватности заставляет этих людей искать информацию о болезнях и страдающих в надежде помочь себе самому, убедиться, что есть еще хуже и т. п. Нередко просто собственное душевное неблагополучие вызывает академический интерес к психической жизни.

Исследования Matarazzo, проведенные в 1979 г. [2], убеждают, что профессионально недопустимыми для социального работника являются эндогенный психоз и депрессия как эндогенная, так и невротическая. Легкость возникновения бреда, неспособность отвечать за свое поведение, контролировать эффект, стойкие эмоционально-волевые расстройства не позволят работать в данной сфере.

Второе существенное условие эффективности профессиональной деятельности - это степень интернальности. «Одной из важнейших социально-психологических характеристик личности является степень независимости, самостоятельности и активности человека в достижении своих целей, развитие чувства ответственности за происходящие с ним события» [4]. Это свойство личности оказывает регулирующее влияние на способ разрешения критических ситуаций, в особенности межличностного взаимодействия. По уровню субъективного контроля над значимыми ситуациями люди существенно различаются между собой. Возможны два полярных типа такой локализации: «экстернальный и интернальный» [2]. При первом типе человек считает, что происходящие с ним события есть результат действия внешних сил - случая, других людей и т. п., ответственность здесь минимальна. При втором - человек считает, что происходящее есть результат его собственной активности, тут, напротив, ответственность максимальна. Интерналы более самостоятельны, более личностно зрелые, хотя и менее комфортны. Очевидно, что человек с высокой степенью экстернальности не может быть хорошим социальным работником, так как он не берет на себя ответственность за свои действия, не считает, что он виноват в неуспехе и, наоборот, достоин своего успеха. Социальный работник с высокой степенью интернальности полагает, что он может и должен отвечать за результат, ответственно относиться к своим профессиональным обязанностям, учитывать ошибки, он легче и быстрее обучается.

Стиль поведения социального работника, обусловленный совокупностью его личностных качеств, его ценностями, ориентациями и интересами, оказывает решающее воздействие на систему отношений, которую он формирует.

Некоторые социальные работники чувствуют себя как рыба в воде в конфликтных ситуациях, другие чувствуют себя лучше в ситуациях сотрудничества и взаимопомощи. Одни более умело общаются с многословными, слишком говорливыми клиентами, другие более успешно «находят язык» с замкнутыми и молчаливыми. Одни выдерживают агрессивное, враждебное отношение к себе, другие нет. Одни более отзывчивы к детям, другие - к людям пожилого возраста. Поэтому роль личностных качеств социального работника, несомненно, велика в его профессиональной деятельности. Среди них можно выделить такие, как «гуманистическая направленность личности, личная и социальная ответственность, обостренное чувство добра и справедливости, чувство собственного достоинства и уважения достоинства другого человека, терпимость, вежливость, порядочность, готовность понять других и прийти к ним на помощь, эмоциональная устойчивость, личная адекватность по самооценке, уровню притязаний и социальной адаптированности» [1].

Раскрывая личностные качества социального работника, разделим их на три группы [8]:

1. Психологические характеристики, являющиеся составной частью способности к данному виду деятельности.

2. Психолого-педагогические качества, ориентированные на совершенствования социального работника, как личности.

3. Психолого-педагогические качества, направленные на создание эффекта личного обаяния.

В первую группу качеств в соответствии с профессиональной деятельностью включаются требования, предъявляемые к психическим процессам: восприятию, памяти, воображению, мышлению, психическим состоянием (усталости, апатии, стрессу, тревожности, депрессии); эмоциональным (сдержанность, индифферентность) и волевым характеристикам.

Ко второй группе качеств относятся такие психоаналитические качества, как самоконтроль, самокритичность, самооценка, а также стрессоустойчивые качества: физическая тренированность, самовнушаемость, умение переключиться и управлять своими эмоциями.

К третьей группе качеств относится коммуникабельность; эмпатийность; визуальность; красноречивость.

Подводя итог всему перечисленному, складывается следующий портрет (психофизический) социального работника, на основе критериев профессиональной пригодности [8]:

- высокий уровень интеллектуального развития;

- хорошая саморегуляция, самодисциплина;

- способность помогать людям в сложных ситуациях;

- большая физическая сила, выносливость;

- способность к перенесению больших моральных затрат;

- здравый смысл, умение четко мыслить;

- чуткость, чувствительность и т. д.;

- низкий уровень агрессивности.

Спорт, как и социальная работа, и любой другой вид деятельности предъявляет к личности определенные психофизические требования. До недавнего времени исследования особенностей личности спортсмена велось главным образом в педагогическом аспекте; в основном выяснялись вопросы влияния занятий спортом на развитие человека. К настоящему времени накоплены многочисленные сравнительные данные о личностных особенностях спортсменов и лиц, не занимающихся спортом, свидетельствующие о том, что эти категории людей существенно отличаются друг от друга целым рядом личностных свойств. Например, обследования большой группы спортсменов неизменно показывали, что наиболее отличительными особенностями их личности являются высокая эмоциональная устойчивость, твердость характера, уверенность в себе, самоконтроль, самостоятельность в оценке сложных ситуаций, настойчивость и упорство, инициативность и смелость действий. Насколько эти качества перекликаются с психофизическим портретом социального работника! По результатам исследований М. Ванека и В. Гошека [7] наиболее характерными для спортсменов оказались: эмоциональная устойчивость, лидерство, склонность к риску, расчетливость, новаторство, самоконтроль, общительность.

Во многих работах показано, что большинство спортсменов относится к сильному типу нервной деятельности и его разновидностям. Для этого типа характерны уравновешенность и подвижность нервных процессов. Эти основные типологические особенности нервной системы обуславливают целый ряд психических качеств спортсмена, необходимых для достижения успеха в спорте: легкость и скорость возникновения интеллектуальных и эмоциональных волевых процессов, их динамику и устойчивость, сопротивление сбивающим факторам; активность деятельности, ее пластичности, способность переносить большие физические нагрузки и восстанавливать работоспособность и т. п. [3]. То есть все то, что также необходимо социальному работнику. Способный спортсмен отличается комплексом физических и психических качеств, высокий уровень которых определяет эффективность спортивной деятельности. Этот комплекс не статичен, что выражается в различном соотношении отдельных функций. Проблема изучения специальных способностей в прикладном аспекте может рассматриваться в связи с оценкой профессиональной пригодности, поскольку в любой деятельности с экстремальными условиями (какой является и социальная работа) наряду со специальной подготовкой, квалификацией и состоянием здоровья требуются определенные психофизиологические особенности, составляющие специальные способности и делающие человека пригодным к данному виду деятельности.

Ряд спортивных психологов (М. Volkamer, М. Ванек) [5] предложили классификацию, основанную на психологических особенностях, присущих спортивной деятельности. В целом они полагают, что с помощью подобного рода классификации можно четко назвать виды стресса, характерные для определенных видов спорта. Следовательно, для каждой спортивной специализации можно подбирать спортсменов по их индивидуально-психическим особенностям, наилучшим образом соответствующим этим требованиям.

Как стало видно из предыдущих разделов, психофизические требования, предъявляемые к социальному работнику и к спортсмену, имеют много общего.

Теперь попытаемся с помощью приведенных типологий спорта выделить те характеристики спортивной деятельности и конкретные виды спорта, которые наиболее полно соответствуют профессиональному отбору и развитию необходимых качеств социального работника.

1. Зрительно-моторная координация, статистическая устойчивость и прицеливание. Для таких видов, как стрельба и стрельба из лука характерны специфические психологические стрессоры. Недостаток физической активности в этом виде спорта не снижает стресса, а, наоборот, величина стресса в ходе соревнований постепенно увеличивается при достижении высоких результатов и сравнении их с результатами других. Спортсмены, у которых тревога выражается в непосредственно агрессивных действиях, обычно не добиваются высоких результатов в названных видах. Это же относится и к индивидам, которые не способны владеть собой и управлять своим эмоциональным и физическим состоянием в условиях стресса. Такие индивиды, естественно, будут непригодны и к социальной работе, что может быть использовано в профессиональном отборе социальных работников.

2. Артистизм и выразительность. В таких видах спорта, как фигурное катание, художественная гимнастика основной акцент делается на артистизм и выразительность движений. В данных видах необходима большая мобилизация энергии, внимания, самоконтроля, качеств, необходимых социальному работнику (не будем забывать и о визуальности и красноречивости движений).

3. Общая мобилизация усилий. Из данной категории видов спорта мы выделим те, в которых требуется проявление такого качества, как выносливость (бег, плавание). Участники, соревнующиеся в этих видах спорта, знают, что эмоциональное возбуждение, вызванное предстоящими соревнованиями, может помочь им выступить лучше. Социальный работник также довольно часто вынужден работать в условиях эмоционального стресса, и способность использовать этот стресс в целях продуктивной работы является немаловажным подспорьем в профессиональной деятельности.

4. Предвосхищение движений соперника или партнера. В спортивные играх, в которых используется сетка, непосредственное проявхление агрессивности невозможно (волейбол, теннис). Здесь индивиду приходится не только уметь предугадывать движения противника, но и согласовывать свои движения с движениями партнеров по команде, что может повлиять на коммуникативные способности социального работника (невербальное общение) в сочетании с низкой агрессивностью, что также является одним из условий успешной профессиональной деятельности.

5. Виды спота, требующие параллельного усилия. К этой категории относятся такие виды спорта, как гольф и боулинг, где основное усилие спортсменов направленно на какое-то препятствие (мяч или мишень), а не на выполнение действий, непосредственно направленных против соперника. Обычно в этих видах необходим высокий уровень мастерства, требуется большая концентрация и самоконтроль, что также необходимо и социальному работнику.

На основании изложенного можно сделать вывод о том, что все перечисленные виды спорта могут быть использованы как средство активного отдыха и восстановления работоспособности у социальных работников. А также и в профессионально-прикладной подготовке студентов, обучающихся по курсу «Социальная работа», как дополнительные факторы выяснения профессиональной пригодности, и как наиболее соответствующие (из всех видов спорта) требованиям, предъявляемым к социальному работнику.

Список литературы

1. Альбегова И.Ф. Профессиональный менталитет социального работника в гендерном аспекте // Социальная работа: история, теория и технология. Ярославль, 1997.

2. Варга А.Я. Профессиональный отбор социальных работников: принципы и методы. Профессионально-этические портреты социальной работы. М., 1993.

3. Гессен Л.Д. Время стрессов: обоснования и практические результаты психопрофилактической работы в спортивных командах. М., 1990.

4. Демидова Т. Е. Профессиональное общение социального работника. М., 1994.

5. Кретти Б.Д. Психология в современном спорте. М., 1978.

6. Матвеев Л.П. Теория и методика физической культуры. М., 1991.

7. Психология спорта высших достижений. М., 1979.

8. Холостова Е.И. Профессиональный и духовно-нравственный портрет социального работника. М., 1993.

Священник Валерий Солдатов^, А.В.Лосева ^

СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

I

«Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременные ...» - этими словами, как птица своих птенцов, со страниц Святого Евангелия, Господь Иисус Христос собирает к себе всех несчастных, обиженных и измученных жизнью людей всех времен и народов.

Хотя спасительное дело помощи больным и обездоленным не было забыто в Ветхом Завете, но Благая Весть Нового Завета сделала качественно новый шаг в этом вопросе. Дела добра и милосердия становятся основой новой, Христианской нравственности.

Сам Христос Спаситель усваивает им главнейшее, доселе небывалое, мистически насыщенное место. «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: “приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне”. Тогда праведники скажут Ему в ответ: “Господи! Когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? Или жаждущим, и напоили? Или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? “И Царь скажет им в ответ: “Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне”» (Евангелие от Матфея, гл. 25, ст. 34-40). Эти слова Иисуса Христа не только ставят страдающих людей в положение страждущих людей, в положение «меньших братьев», но и устанавливают мистическую связь между ними и Его Божественной Личностью. Помощь обездоленным теперь не замыкается просто в человеколюбии, - теперь это дело Божие, дело служение Самому Богу.

В любом деле мы должны иметь образец для подражания, некий эталон. И здесь он неизмеримо высок: «Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд» (Лука, гл. 6, ст. 36).

Неизмеримое милосердие Божие к роду человеческому, которое каждый из нас во всей полноте испытал на себе, выдвигается как образец, наглядная картина в деле помощи несчастным. Таким его сторонам, как долготерпению и милосердию к злым людям несомненно нужно учиться: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Петр. 3,9).

В Священном писании милосердию Божию усваивается целый ряд эпитетов и определений. Оно называется великим, вечно продолжающимся во веки веков, простирающимся на тысячу родов, неизменным, возвышенным как небеса, наполняющим землю, обильным, богатым, несравненным, полным сострадания и полным нежности.

Кто же является объектом господнего милосердия? Это любящие и повинующиеся Богу, надеющиеся на Него, оставившие злое и раскаявшиеся, угнетенные. Более того, Божье милосердие простирается на всех тех, на которых Он хочет: «Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает» (Рим. 918).

Господь вменяет людям быть милосердными, Сам подавая пример. При этом Он указывает, что милосердие приятнее для Бога, нежели жертвоприношение. Милосердие должно быть напечатано в сердце.

Человек должен творить дела милосердия с радостью ко всем, включая и животных. И нужно помнить, что, согласно учению Священного Писания, творящий дела милосердия делает благо себе самому, получает жизнь, правду и славу, получит и сам милосердие: «Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный» (Матф. 6,14). Более того, Господь угрожает наказанием тем, которые живут без милосердия: «... суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле» (Осия 4,1).

Как Сам Иисус Христос жил бедным, так и мы должны заботиться о бедных. Библия призывает подавать бедным без сожаления, с щедростью, охотно и от доброго сердца, без тщеславия. Мы не только сами должны помогать бедным, но и других должны в этом обязывать. И здесь опять-таки проводится зависимость между бедняками и самим Господом. Тот, кто милует бедных, тот почитает Бога (Притч. 14, 31); кто милует бедных - в заем дает Богу ( Притч. 19,175). Кто насмехается над бедными, тот не почитает Бога (Притч. 14, 31; Притч. 17,5). Для пояснения этого аспекта необходимо сделать краткий экскурс в православную экклезиологию (учение о Церкви). Апостол Павел учит: «Так мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим 12,5). Апостол и более буквально называет Церковь телом Христовым: «И все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть тело Его, полнота наполняющего все во Всем» (Ефес. 1,22-23). Христос соединяется с душами верующих. Русский духовный писатель М.А. Новоселов писал: «Христианство нечто соборное; члены Церкви суть молекулы одного организма ... Совершенно так, как в яблоне или нашем теле. Заразилась одна “клеточка”, болеют все. Полили вы корни, а ветки получили воду. Для церковника “Церковь” не только организация, но еще и Организм, не только система или учение, а Живая Личность. И эта Личность - Христос». Вот здесь-то и зиждится смысл, основание для проявления милосердия во всех его видах. Каждый нищий, убогий, больной -страдающий член единого Тела, которое есть Церковь. Помощь ему есть помощь всей Церкви. Более того, и это самое главное, помощь страдающему есть служение Самому Христу, ибо Церковь есть мистическое Тело Христово. И это не аллегория, а величайшая божественная реальность, открытая нам в откровении. Именно на этом основании зиждилась вся социальная политика Православной Церкви во все последующие времена, о чем мы вкратце упомянем ниже.

II

Евангельские заповеди добра и милосердия не были оставлены без внимания вселенским церковным сознанием. Уложения канонического права, выраженные в правилах Вселенских и поместных соборов, развивают заповеди Христа Спасителя. Девятое правило поместного Собора Сардийского, бывшего в 347 году, гласит: «Епископы должны суть помогати сиротам и вдовцам». Согласно одиннадцатому правилу Феофила епископа Александрийского, «вдовцы и нищие, и пришельцы странии от Церкви да питаются, и всяко угодие да приемлют». Замечательны и правила четвертого Вселенского Собора 437 года: «Сущих в причте Церковнем, аще повезет закон на сохранение недошедших возраста детей, да не отрекутся: или аще епископ повелит, сиротам и вдовцам прилежание творите».

Российская православная государственность, усвоившая духовное богатство Византийской империи, своими первыми актами поручила окормление несчастных попечению духовенства. Великий князь Владимир в своем Уставе от 996 года провозгласил: «Бабы, вдовцы, задушные человецы, прикладницы, странницы, нищие, монастыри и бани их, и врачи их, больницы и врачи их, пустыницы, странноприимницы, и кто святая одеяния иноческая свержит, те все по древнему Уставу Святых Апостол и Святых Отец и Благочестивых Православных Царей Святым церквам даны Патриарху, или митрополиту, или епископу, в коемждо аще пределе будут, да ведает их той и управу дает и рассуждает».

Особенно среди духовенства, в деле призрения немощных и неимущих выделялись монахи Киево-Печерского монастыря.

Последующие русские великие князья и государи также оставляли это богоугодное дело на попечении Церкви. При этом не нужно думать, что сами они устранялись от дел благотворительности. Сами являясь членами Церкви, они не могли не разделять общецерковной направленности в этом вопросе. Они делали богатые вклады в дела общественного призрения и щедро раздавали милостыню, видя в этом исполнение своего христианского долга. Слова Господа, что трудно богатому войти в Царство Небесное, вдохновляли русских государей на стремление к особому виду православной святости. Русские святцы пополнялись плеядой святых благоверных князей, воплотивших в жизнь идеал христианской любви и милосердия.

Из духовных лиц особо прославились благотворением Нифонт епископ Новгородский (ум. 1156 году), Лука епископ Ростовский, Св.Петр митрополит Киевский и всея России (ум.1325 году) и многие другие их благочестивые потомки и преемники.

Указы о церковной благотворительности можно найти в «Судебнике», изданном в 1550 году, и в «Стоглавнике», составленном в1551 году на бывшем в Москве соборе духовных особ.

При императоре Петре Великом содержание больниц и богаделен лежало на обязанности приказов, сначала Патриаршего, затем Монастырского, а в 1721 году все это относилось к Святейшему Правительствующему Синоду. В царствование императрицы Екатерины Великой существовала инструкция Коллегии Экономии, согласно которой Синод «имеет попечение прилагать, между прочим, о призрении богаделенных домов и в них содержащихся». Эта попечительная преемственность сохранялась и при последующих российских православных самодержцах, помогавших Церкви нести ее великое социальное служение в деле помощи страждущим согражданам.

III

В послереволюционные годы определенная государственная политика полностью отстранила Церковь от социальной работы, сосредоточив ее в руках светских учреждений. Но частная церковная благотворительность не прекращалась никогда, даже в самые тяжелые годы существования Церкви. Но вот, наконец, здравое рассуждение взяло верх, и церковно-государственные взаимоотношения заметно потеплели. Начавшийся религиозный ренессанс стал открывать новые перспективы во взаимоотношениях Церкви и общества. Не обладая теми финансовыми возможностями, как дореволюционная, Церковь взяла направление на духовное водительство и помощь своим страждущим пасомым.

Условия современной жизни, динамичной и нестабильной, поддерживают человека в постоянно напряженном состоянии, что неизбежно заканчивается стрессами. В столь сложном водовороте событий человек, потерявший внутренний ориентир и опору, не в состоянии выжить без ущерба для собственного здоровья, в том числе и психологического, а потому совершенно не случайным явилось решение о заключении соглашения о сотрудничестве между Министерством здравоохранения и медицинской промышленности Российской Федерации и Московской Патриархией Русской Православной Церкви, подписанном 12 марта 1996 года. Подобное же соглашение заключено и с Министерством социальной защиты населения.

Обеспечение здоровья народа, формирование здорового образа жизни и сохранение генофонда нации невозможно без учета взаимозависимости духовного и физического здоровья человека. Поскольку корень любой болезни в грехе, нарушении Богом установленных норм жизни, то и лечиться он должен комплексно, сочетая духовные средства с врачебной помощью, а также с созданием соответственных благоприятных социальных условий.

Нарушение Христовых заповедей, утрата страха Божия, то есть и внутреннего контроля и ответственности за свои действия, приводит к увеличению количества брошенных детей и оставленных состарившихся родителей, росту алкоголизма и наркомании, что в свою очередь ведет к деградации, разрушению интеллектуальности и творческого потенциала нации, сохранить который совместными усилиями надеются духовенство, здравоохранение и работники социальной сферы.

В Красноярском крае сформированы рабочие программы и работает комиссия по взаимодействию. Были открыты храмы Святого великомученика Пантелеймона в городской клинической больнице N 20 и мучениц Веры, Надежды, Любви и матери их Софии при краевой больнице.

Разрабатываются пути церковного курирования больницы скорой медицинской помощи, краевой детской больницы, краевого наркологического диспансера. Существует распоряжение Преосвященнейшего епископа Антония об окормлении ближайшими храмами районных центров социальной защиты населения. В них теперь проводятся церковные таинства исповеди и причащение, священнослужители поздравляют подопечных с церковными праздниками, молятся о их здоровье.

Интересным начинанием были семинары при Управлении социальной защиты по повышению квалификации директоров центров, заведующих отделениями, медицинских работников, которые проходили при непосредственном участии духовенства. Не оставлена в стороне борьба с такими социальными язвами, как алкоголизм и наркомания. В некоторых храмах служат молебны о исцелении от этих тягчайших недугов, делаются первые шаги по созданию первого в крае церковного общества трезвости.

Совместная работа должна проводиться в области не только практической, но и в области комплексных исследований социальной ситуации и способов ее решения. В этом немалую помощь Церкви в ее деятельности могут оказать кафедры социальной работы Государственного университета и других учебных заведений.

В заключении необходимо отметить, что истинное достижение социальной стабильности возможно только при всегда искомой симфонии Православной Церкви и государства с его учреждениями. В достижении ее видится первоочередная задача. Первые шаги уже сделаны.

С.Д. Чиганова^

ПРАВОВЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЙ

РАБОТЫ С НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИМИ

Среди всех социальных проблем, решения которых ожидает общество, пожалуй, самой актуальной является проблема детской безнадзорности и преступности несовершеннолетних. Разумеется, безработица, бедственное положение пенсионеров и целый ряд других проблем также стоят сейчас весьма остро, однако именно проблема детей, оставшихся без родительского попечения, без какого бы то ни было контроля со стороны общества, вовлекаемых в наркоманию и различные виды преступного промысла, создает видимую угрозу благополучию этого общества в будущем.

Необходимость скорейшего решения этой проблемы обусловила принятие целого ряда нормативных актов, составляющих в своей совокупности правовую основу для решения конкретных задач в работе с несовершеннолетними. Особое место занимает Закон РФ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», принятый Думой 21 мая 1999 года.

Этот нормативный акт предлагает существенные изменения в функционировании системы органов, к ведению которых относится защита прав и интересов несовершеннолетних, их социальная поддержка, воспитание и профилактика подростковой преступности, наркомании и пьянства.

В законе содержится ряд важных дефиниций, определение которых законодателем предполагает возможность более четкого разграничения функций органов системы профилактики.

В ст.1 Закона разведены понятия безнадзорного и беспризорного несовершеннолетнего. В первом случае речь идет о ребенке, контроль за поведением которого со стороны родителей или лиц, их заменяющих, отсутствует. На практике это чаще всего означает, что несовершеннолетний не посещает школу или систематически пропускает занятия, периодически в группе сверстников употребляет алкоголь либо наркотики, досуг его неорганизован и состоит обычно в бесцельном «гулянии» по улицам, что бывает чревато совершением мелких правонарушений, хулиганством. Достаточными профилактическими мерами воздействия в этом случае обычно является беседа с родителями, социально-педагогическая помощь семье, обеспечение той или иной формы контроля в отношении несовершеннолетнего и организация его свободного времени (привлечение в спортивные секции, клубы по интересам, трудоустройство). Беспризорный же ребенок – это безнадзорный, не имеющий места жительства. И в этом случае ребенок зачастую лишен не только условий для нормального воспитания, но и для нормальной жизни: голодает, не имеет теплой одежды, места для ночлега, вынужден совершать правонарушения (чаще всего кражи) для поддержания своего существования. Степень социальной дезадаптированности таких подростков обычно бывает значительно выше, чем у безнадзорных. К числу несовершеннолетних, в отношении которых может проводиться социально-профилактическая работа, отнесены законодателем и несовершеннолетние, находящиеся в социально опасном положении. Имеются в виду дети и подростки из семей беженцев и вынужденных переселенцев, дети из семей алкоголиков и наркоманов, дети, в отношении которых применяется жестокое обращение или допускается сексуальная эксплуатация или принуждение к нищенству и т.д. В отношении двух последних категорий несовершеннолетних необходима экстренная и интенсивная социально-педагогическая, психологическая, а часто и медицинская реабилитация, поскольку существует реальная угроза для их здоровья, а иногда и жизни. Отметим, что в Законе не употребляется термин «трудный подросток»: думается, что он (термин) исчезнет не только из нормативных актов, но и из практики социальной и педагогической работы. Дело в том, что этот, долгое время использовавшийся, термин отражает проблему педагогов, не находящих эффективных средств педагогического воздействия на несовершеннолетнего. В действительности такой подросток сам находится в трудной ситуации, ему не удается решать принципиально, бытийно значимые задачи (связанные с установлением позитивных социальных контактов с окружающими), которые определяют формирование его личности.

В числе предложенных законодателем дефиниций введено понятие индивидуальной профилактической работы и понятие профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. Последняя определяется как система социальных, правовых, педагогических и иных мер, которые направлены на выявление и устранение причин и условий, способствующих безнадзорности, беспризорности, правонарушениям и антиобщественным действиям несовершеннолетних. Эти меры осуществляются в совокупности с индивидуально-профилактической работой с несовершеннолетними и семьями, находящимися в социально опасном положении.

Статья 2 Закона определяет основные задачи и принципы деятельности органов системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. В перечень задач кроме непосредственно вытекающих из определения профилактики включены также обеспечение защиты прав и законных интересов несовершеннолетних, их социально-педагогическая реабилитация, выявление и пресечение случаев вовлечения несовершеннолетних в совершение преступлений и антиобщественных действий. К принципам деятельности системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних отнесены наряду с традиционным принципом законности такие принципы, как поддержка семьи и взаимодействие с ней, индивидуальный подход к исправлению несовершеннолетнего с соблюдением конфиденциальности полученной информации.

Система органов и учреждений, осуществляющих профилактику безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, определяется ст.4 Закона. При этом перечень возглавляют комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. Именно на них возложена задача по осуществлению мер по координации деятельности органов и учреждений системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних.

Статья 11 Закона определяет функции и задачи комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав. Это, естественно, осуществление мер по защите и восстановлению прав и законных интересов, выявлению и устранению причин и условий, способствующих безнадзорности, беспризорности, правонарушениям несовершеннолетних; организацию контроля за условиями их воспитания и обучения, в том числе в учреждениях профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних; подготовку совместно с соответствующими органами материалов, представляемых в суд, по вопросам, которые предусмотренны законодательством РФ; рассмотрение представлений органов образования об исключении из образовательного учреждения; оказание помощи в трудоустройстве и бытовом устройстве несовершеннолетним, нуждающимся в помощи государства при решении этих вопросов. Следует заметить в то же время, что п.7 этой статьи противоречит ее общему смыслу и определенным для Комиссии по делам несовершеннолетних (КДН) задачам: он закрепляет возможность применения этим органом мер административной ответственности к несовершеннолетним и их родителям. Думается, что сочетание карательной функции с функциями социальной защиты в ведении одного органа неудачно и является данью устаревшим взглядам на профилактическую работу. Необходим новый нормативный документ, регулирующий деятельность комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав исходя из нового концептуального подхода, согласно которому в профилактике правонарушений несовершеннолетних приоритет принадлежит мерам социальной реабилитации и поддержки.

На втором месте после комиссий по делам несовершеннолетних в ст.4 Закона указаны органы социальной защиты населения, и на них по закону теперь возложена основная тяжесть профилактической и реабилитационной работы с несовершеннолетними, оказавшимися в трудной жизненной ситуации. На них, согласно ст.12 Закона, возложена задача профилактики безнадзорности через учреждения социального обслуживания и специализированные учреждения для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации. Таким образом, в систему учреждений профилактики включены центры социальной помощи семье и детям, центры психолого-педагогической помощи населению, центры экстренной психологической помощи, социально-реабилитационные центры для несовершеннолетних, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, социальные приюты и центры помощи детям, оставшимся без попечения родителей.

Последние два вида социальных учреждений обеспечивают временное проживание несовершеннолетних до решения вопроса об их возвращении в семью либо о передаче органам опеки и попечительства для устройства в государственные воспитательные учреждения.

Далее в ст.4 Закона перечислены органы образования, опеки и попечительства, занятости, также входящие в систему профилактики безнадзорности и правонарушений. Обращает на себя внимание тот факт, что органы внутренних дел стоят в перечне на последнем месте. В связи с чем следует заметить, что это означает кардинальное изменение подходов к решению проблемы профилактики правонарушений несовершеннолетних: приоритет принадлежит теперь мерам социальной реабилитации, а не средствам уголовно-правового воздействия. С другой стороны, видимо, именно на этом основании милиция отгораживается от проблем ранней профилактики, участковые не считают нужным вмешиваться в «семейные разборки» и в результате через несколько лет налицо глубокая социальная дезадаптированность и запущенность подростков из таких семей.

Статьи 14 и 15 Закона посвящены органам управления образованием. На наш взгляд, необходимость четкого разграничения сфер ведения между ними и органами социальной защиты населения назрела уже давно. В частности, в отношении детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, склонных к совершению правонарушений, свою работу проводят учреждения обоих ведомств. Однако Закон совершенно определенно ограничил функции органов образования решением вопросов обучения несовершеннолетних. Конкретно поставлены задачи развития сети специализированных учреждений открытого и закрытого типа для несовершеннолетних, нуждающихся в особых условиях обучения и воспитания, и интернатных учреждений для устройства детей, проживание которых в семье невозможно, и эти учреждения переданы органам опеки и попечительства. Образовательные учреждения также выявляют несовершеннолетних и семьи, находящиеся в социально опасном положении, организуют досуг и кружковую работу.

Думается, однако, что в разграничении функций органов социальной защиты населения и органов управления образованием необходимо на практике сделать еще один шаг, а именно передать функции опеки и попечительства в ведение управлений социальной защиты населения. Передача этих функций представляется вполне целесообразной, поскольку именно учреждения социальной защиты, чаще всего центры социальной помощи семье и детям, первыми получают информацию о неблагополучии в семье (смерти или болезни родителей, беспризорности детей и т.д.) и могут оперативно принять необходимые меры. Образовательные же учреждения в поле зрения удерживают детей только школьного возраста и реагируют, как правило, только на длительное непосещение ребенком занятий. Возможно, задачу постоянного устройства детей, оставшихся без попечения родителей или попавших в социально опасное положение, также со временем следует передать в ведение органов социальной защиты, как и функции опеки и попечительства. В реальных жизненных ситуациях социальное неблагополучие, неустроенность детей порождает целый комплекс проблем, которые более эффективно могут быть решены в рамках одного ведомства.

В то же время можно только приветствовать предусмотренную законом возможность развития сети кружков и секций для организации досуга в системе разных ведомств.

Статьи 20 и 21 определяют задачи органов МВД по профилактике. К их ведению отнесена работа с десятью категориями несовершеннолетних, указанных в ст. 5 Закона. Заметим, что ст.5 четко определяет категории таких лиц, при этом те, кто освобожден от уголовного наказания, должны обязательно пройти социальную реабилитацию. К ведению милиции отнесена также работа с неблагополучными семьями, в которых родители не исполняют своих обязанностей по воспитанию, обучению или содержанию детей, отрицательно влияют на их поведение или жестоко обращаются с ними.

Статья 6 определяет основания проведения профилактической работы. На первом месте – собственное заявление несовершеннолетних или их родителей об оказании им помощи по вопросам, входящим в компетенцию органов системы профилактики. Далее приведен исчерпывающий перечень оснований, по которым возможно начать индивидуальную профилактическую работу с несовершеннолетним и его семьей. Это представляется весьма важным, так как исключает безосновательное вмешательство в жизнь семьи, имеющей право на воспитание детей в соответствии со своими представлениями и идеалами. Проведение индивидуальной профилактической работы ограничено также по срокам (ст. 7).

Права несовершеннолетних, содержащихся в учреждениях системы профилактики, предусмотрены ст.8 Закона, и среди них - право на гуманное, не унижающее человеческое достоинство, обращение, право на уведомление родителей и право на обжалование решений, принятых работниками органов и учреждений системы профилактики.

Статья 9 Закона предусматривает гарантии его исполнения. Это прежде всего возможность защищать права и законные интересы несовершеннолетних в судебном порядке, а также обязанность взаимного информирования органов системы профилактики о трудных жизненных ситуациях или социально опасном положении, в котором могут оказаться несовершеннолетние. Дети не должны «выпадать» из сферы деятельности учреждений, осуществляющих социальную реабилитацию, это залог своевременности оказания необходимой помощи.

В главе Ш Закона детально регламентируется помещение несовершеннолетних, не подлежащих уголовной ответственности, в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа. Эта серьезная мера воздействия используется, когда иные способы социальной реабилитации оказываются неэффективными.

Дальнейшее развитие системы законодательства, которое регулирует отношения, связанные с осуществлением профилактики правонарушений несовершеннолетних, предполагает принятие Основ законодательства о ювенальной юстиции Российской Федерации, находящихся в настоящее время в стадии разработки и обсуждения. Этот нормативный акт, в случае его принятия, сделает систему правового регулирования профилактической работы с несовершеннолетними завершенной и позволит строить ее на принципах гуманности и обеспечения условий для позитивного развития личности несовершеннолетнего.

Е.В. Жижко^

ИМИДЖ ФОРМАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ ПОСРЕДНИЧЕСТВА

КАК ПРОБЛЕМА АДАПТАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ

К РЫНОЧНОМУ ТИПУ ЗАНЯТОСТИ

Поддержка данного проекта была осуществлена Московским Общественным Научным Фондом за счет средств, предоставленных Агентством по Международному Развитию Соединенных Штатов Америки (USAID). Точка зрения, отраженная в данном документе и самим автором, может не совпадать с точкой зрения Агентства по Международному Развитию или Московского Общественного Научного Фонда.

Постановка проблемы. Реформирование российской экономики породило ряд социально-экономических проблем, одна из которых - безработица - достаточно новое, непривычное явление для российской социально-экономической жизни, к тому же имеющее для массового сознания россиян отрицательный эмоционально-оценочный акцент как факт "загнивающей" экономики, которая бывает "только у них, а не у нас".

Для специалистов же (как экономистов, так и социологов) безработица – это неотъемлемый элемент рыночного хозяйства (ресурс рабочей силы или превышение предложения рабочей силы над спросом на неё, что полезно для работодателей, поскольку косвенно способствует укреплению дисциплины и улучшает отношение к труду) [3; 4; 9; 10; 12]. В то же время обществу безработица не выгодна ни в социальном, ни в экономическом, ни в политическом плане, ведь её рост порождает целый комплекс проблем. Бюджеты теряют налогоплательщиков, предприятия - профессиональные кадры; профессиональная пригодность работников уменьшается вплоть до полной непригодности к выполнению определенных функций. Сокращается покупательная способность населения. Увеличивается риск социальной изоляции и маргинализации. Дополнительные финансовые расходы на поддержку и переобучение безработных усиливают налоговое бремя. Статистика показывает, что рост безработицы увеличивает число разводов, заболеваний. Опасным для общества следствием безработицы является обострение криминогенной ситуации [2; 8; 14; 15]. Безработица усиливает социальное расслоение общества и отбрасывает многих из тех, кто потерял работу, в самый низший по социальному статусу слой населения. У этой части населения накапливается ненависть к "богатым" и "реформаторам", которых они считают виновниками своих страданий, возникает соблазн восстановить "социальную справедливость".

Кроме того, в результате безработицы усиливается социальная напряженность. Причем не только среди фактических безработных, но и среди занятых работников, поскольку срабатывает так называемый демонстрационный эффект - постоянная угроза оказаться безработным. Рынок труда в современной России очень динамичен и тонко реагирует на любые экономические изменения, вероятность сохранения работающими своего прежнего статуса неуклонно уменьшается по всем категориям. Заметно ухудшилась ситуация в области охраны труда, защиты трудовых прав. Повышается мобильность внутри категорий занятых. В дореформенное время человек мог прочно идентифицировать себя со своим рабочим местом и не предполагал его менять, а работа была поистине правом собственности, государство - её гарантом. Сейчас ситуация резко изменилась, почти вдвое возросла вероятность смены работы. Социальная защищенность в наши дни зависит не от возможности удержаться на одной работе с момента завершения образования, а от способности находить работу на протяжении всей жизни.

Однако процесс экономического реформирования не только спровоцировал появление массовой безработицы, но и создал условия для модернизации и мобилизации ранее существовавших структур по решению проблем занятости. Государственные службы занятости (в дальнейшем – ГСЗ) во многом видоизменили и активизировали свою работу [6; 9; 11]. Кроме того, процесс реформирования дал толчок к образованию в этой нише прежде не существовавших сфер бизнеса. Возникли частные кадровые агентства (в дальнейшем ЧКА), агентства по подбору персонала, специализирующиеся на трудоустройстве, подборе персонала для организаций, оценке работающего и претендента на вакансию. Тем более, что в современных условиях особое внимание многие предприятия и организации начали уделять подбору грамотных специалистов, максимально соответствующих требованиям определенной должности, обладающих в полной мере необходимыми профессиональными знаниями и навыками, а также гармонично вписывающимися в психологический климат уже сложившегося коллектива [5; 7; 13].

Ситуация на рынке труда г. Красноярска, согласно проведенному кафедрой теории и методики социальной работы Красноярского государственного университета (под руководством автора данного проекта), во многом сходна с общероссийской (хотя и имеет региональную специфику). Количество безработных превосходит количество вакантных мест. Большая часть вакансий заполняется в течение первого же месяца. Основная часть вакансий (свыше 75%) - рабочие специальности [1]. Имеется явное несоответствие количества и качества рабочей силы количеству и качеству вакантных рабочих мест.

В таких условиях резко возрастают необходимость активного поиска работы и спрос на посреднические услуги между работником и работодателем. Необходимые посреднические услуги в г. Красноярске предоставляют государственные службы занятости (7 отделений) и частные кадровые агентства (5-13 агентств; их количество периодически варьируется: одни разоряются и закрываются, появляются новые). Однако результаты деятельности ГСЗ и ЧКА по решению общегородской проблемы занятости населения зависят от многих факторов, в том числе и от того, каковы социальные представления жителей города о специфике и эффективности государственной службы занятости и частных кадровых агентств в качестве посредников при трудоустройстве, иначе говоря, от того, каков их имидж.

Методика исследования. Для выяснения социальных представлений жителей города о специфике и эффективности деятельности государственной службы занятости и частных кадровых агентств в качестве посредников при трудоустройстве в ноябре 2000 года автором статьи был проведен специальный социологический опрос. Анкета имела как закрытые, так и открытые вопросы. Методом интервьюирования были опрошены 150 респондентов, относящихся к трем доходным группам: низкодоходные, среднедоходные, высокодоходные. Опрос проходил по территориальной многошаговой вероятностной выборке с элементами квотирования: 1) наличие работы на момент интервьюирования; 2) принадлежность к одной из трёх доходных групп; 3) отсутствие опыта взаимодействия со службой занятости и кадровыми агентствами (то есть респонденты не должны были иметь представления о реальной деятельности данных формальных институтов посредничества). Соответствие респондента всем трём ограничениям определялось вопросами-фильтрами. Каждая доходная группа представлена 23 мужчинами и 27 женщинами в соответствии с процентным соотношением в генеральной совокупности. Принадлежность к доходной группе определялась с помощью закрытого вопроса-фильтра «Приходилось ли вам за последние 6 месяцев отказываться от чего-либо из перечисленного, потому что у вас не хватало денег?».

Варианты ответов

Не было

потребности в

таких расходах

Постоян-

но

Время от

Времени

Практичес-

ки никогда

не отказывался

От покупки необходимых продуктов питания

1

2

3

4

От покупки необходимой одежды, обуви

1

2

3

4

От текущих хозяйственных расходов

1

2

3

4

От пользования бытовыми услугами

1

2

3

4

От посещения кино, театра, концертов

1

2

3

4

От приема или посещения гостей

1

2

3

4

От поездки в отпуск (в Москву, на юг и т.п.)

1

2

3

4

От лечения, восстановления здоровья

1

2

3

4

От покупки бытовой техники

1

2

3

4

Высокодоходными считались все респонденты, «практически никогда не отказывающиеся от покупки…» всего перечисленного, и респонденты, указавшие на отказ «время от времени» «от поездки в отпуск» или «от покупки бытовой техники».

Среднедоходными считались респонденты, «практически никогда не отказывающиеся от покупки продуктов, одежды…», от «хозяйственных и бытовых услуг», но при этом «время от времени» отказывающиеся «от посещения кино…» и «постоянно» или «время от времени» - «от поездки в отпуск» или «от покупки бытовой техники».

Низкодоходными считались те, кому «постоянно» или «время от времени» приходилось отказываться «от покупки продуктов, одежды…», от «хозяйственных и бытовых услуг» и т.д. Интересно отметить, что вариант ответа «приходилось отказываться от приема или посещения гостей» как фильтр оказался не работающим: во всех группах не оказалось людей, отказывающихся от приема или посещения гостей по финансовым причинам.

Гипотезы исследования. Исследование имело три гипотезы, а именно:

1) имидж ГСЗ - работа с неудачниками, алкоголиками, опустившимися людьми;

2) имидж ЧКА - работа с кандидатами только за деньги; причем, деньги возьмут, а подходящую работу так и не предложат;

3) хорошую работу можно получить, как правило, по личным связям.

Данные гипотезы были выработаны на основе:

1) предшествующих опросов клиентов отделов государственной службы занятости и кандидатов частных кадровых агентств (сентябрь-октябрь 2000);

2) изучения результатов опросов, проведенных в данном направлении другими исследователями (подтверждение первой гипотезы до нашего опроса было описано на материале исследований в подмосковном Балашихинском районе В.Н. Князевым и Е.В. Тихоновой [6]; по поводу третьей – есть подтверждающие данные В. Кабалиной [5]).

Результаты исследования

Вопрос: Насколько, по-вашему мнению, велика для вас возможность остаться без работы? (закрытый вопрос, здесь и далее в процентах) (табл. 1).

Таблица 1¹

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Не представляю себя в такой ситуации

48

52

39

26

17

15

Скорее велика

0

0

13

30

39

37

Скорее мала

52

48

48

44

43

48

Около 50% опрошенных красноярцев с высоким уровнем дохода не представляют себя в ситуации потери работы. Чем выше уровень дохода и образования, тем меньше опасений у респондентов по поводу потери работы, исключение составляют женщины со средним доходом, их опасения почти в 2,5 раза выше, чем у мужчин той же группы.

Вопрос: «Почему вы не представляете для себя возможности остаться без работы?» (открытый вопрос) (табл. 2).

Таблица 2

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Могу потерять работу

52

48

61

74

83

85

Есть несколько дополнительных мест работы

22

26

13

4

0

0

Я известен в своих профессиональных кругах

9

7

0

4

0

0

По моей специальности работа есть всегда

9

11

22

11

17

15

Родственники и знакомые помогут с работой, устроят

9

7

4

7

0

0

У всех групп наличие специальности, по которой «работа есть всегда» вселяет в респондентов уверенность в сохранении рабочего места, особенно это характерно для среднедоходных мужчин в возрасте от 30 до 45 лет, служащих или специалистов с высшим образованием: «Я – продавец в отделе бытовой электротехники, таких отделов в городе много и часто нужны новые продавцы, а я бы и машины мог продавать и что-нибудь ещё» (из интервью с респондентом).

Высокодоходные респонденты связывают свою уверенность, прежде всего, с наличием дополнительных мест работы (работа по совместительству, договорам, контрактам), на которые в случае увольнения можно будет перейти как на основные или, по крайней мере, не ощутить резкого изменения ритма и уровня жизни: «Я постоянно работаю, сама ищу дополнительные возможности заработать, и мне предлагают дополнительные виды работы тоже; если это интересно и хорошо оплачивается, я соглашаюсь. Работа есть всегда, нужно только не останавливаться» (из интервью с респондентом). Низкий риск потери работы некоторая часть высокодоходных респондентов (в среднем 8%) связывает с тем, что они – «известны в своих профессиональных кругах»: «Если меня выставят из компании, я сразу же получу несколько предложений или открою свою фирму; я знаю почти всё о своей сфере и клиенты прежней компании уйдут со мной» (из интервью с респондентом). Ещё 8% респондентов этой группы рассчитывают на поддержку и помощь в трудоустройстве от родственников и знакомых (причем как мужчины, так и женщины): «Если я останусь без работы, жена и её знакомые подыщут мне новую. Им не понравится, что я без дела сижу, что у меня бизнеса нету» (из интервью с респондентом).

Хотелось бы ещё раз подчеркнуть, что вопрос был открытым, варианты ответов респондентам не предлагались, они сами называли причины своей уверенности в сохранении работы. С уверенностью можно констатировать, что они говорили именно о «перманентном» сохранении работы, но не рабочего места. Все варианты ответов скорее подразумевают быстрое устройство на новую работу, нежели уверенность в постоянном наличии одного и того же места работы. Этот факт свидетельствует о том, что демонстрационный эффект безработицы как социального феномена (постоянная угроза оказаться безработным) в сегодняшней российской ситуации срабатывает очень мощно: абсолютной уверенности в своих рабочих местах нет у всех доходных групп; есть большая или меньшая уверенность в собственной стабильности, мобильности и самостоятельности на рынке труда.

Вопрос: «Если бы вы остались без работы, обратились бы вы в государственную службу занятости?» (закрытый вопрос) (табл. 3).

Таблица 3

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Да

26

33

61

67

61

81

Нет

74

67

39

33

39

19

Обращают на себя внимание две явные зависимости: 1) чем ниже доход, тем выше вероятность обращения в ГСЗ; 2) женщины во всех группах возлагают на ГСЗ больше надежд, чем мужчины (разница 7% у высокодоходных, 6% у среднедоходных, 20% у низкодоходных).

Вопрос: «Почему вы обратились бы в ГСЗ?» (открытый вопрос) (табл. 4).

Таблица 4

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Не обращусь

68

62

30

26

28

13

Обратился бы только в крайнем случае

16

14

21

10

6

10

Для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию

7

17

18

40

18

35

Получить информацию о вакансиях

9

7

24

6

28

20

Получить помощь в трудоустройстве

0

0

6

6

20

13

Получить поддержку

0

0

0

12

0

10

Респонденты из трех доходных групп обратились бы в ГСЗ с разными приоритетными целями.

Высокодоходные мужчины:

1) «обратились бы только в крайнем случае» (16 %), «когда будут использованы все другие возможности», причем респонденты не представляют себе, за каким именно видом помощи они обратятся, чем и как в ГСЗ им могут помочь;

2) «получить информацию о вакансиях» (9%), причем получать информацию они предполагают в информационных залах районных отделов ГСЗ, без общения со специалистами ГСЗ и какой-либо регистрации;

3) «для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (7%).

Высокодоходные женщины - распределение ответов, напоминающее «мужское» в той же доходной группе, но с существенной разницей: «для получения пособия…» в ГСЗ женщин обратилось бы почти в 2,5 раза больше, чем мужчин из той же доходной группы: «У меня сейчас очень хорошая зарплата, если я сразу же, ещё до увольнения, не найду себе место с такой же зарплатой, то пойду в ГСЗ, у меня будет большое пособие по безработице, я в принципе по крайней мере полгода могу не работать; за это время и работа подходящая найдется и накопившиеся дома проблемы с ремонтом, отдыхом детей будут решены» (из интервью с респондентом). Итак, причины обращения в ГСЗ представительниц этой группы следующие:

1) «обратились бы только в крайнем случае» (14 %);

2) «для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (17%);

3) «получить информацию о вакансиях» (7%).

Среднедоходные мужчины – причины те же, что и у высокодоходных мужчин, однако каждый пункт отмечает примерно на 10% больше, так как и обратилось бы в ГСЗ этих мужчин на 35% больше, чем высокодоходных:

1) «получить информацию о вакансиях» (24%);

2) «обратились бы только в крайнем случае» (21%);

3) «для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (18%).

Среднедоходные женщины:

1) «для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (40%);

2) «получить эмоциональную поддержку, психологическую помощь», «знать, что ты не одна в такой ситуации» (12%);

3) «обратились бы только в крайнем случае» (10%).

У этой группы мотив получения пособия, сохранения стажа выходит на первый план и достигает внушительных процентных размеров. В отличие от высокодоходных женщин появляется желание получить от специалистов ГСЗ эмоциональную и психологическую поддержку, что также характерно и для низкодоходных женщин (и о чем, как о мотиве обращения, не высказываются мужчины ни в одной из групп).

Низкодоходные мужчины:

1) «получить информацию о вакансиях» (28%);

2) «получить помощь в трудоустройстве» (20%);

«для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (18%).

Специфика группы: «Получить информацию о вакансиях» низкодоходные мужчины собираются в четыре раза чаще, чем высокодоходные. Хотелось бы напомнить, что мужчины с высоким доходом даже не ставили перед собой цель при обращении в ГСЗ - «получить помощь в трудоустройстве», а среди среднедоходных эта цель была высказана только 6% респондентов. В то время как 20% низкодоходных мужчин, назвавших этот мотив обращения в ГСЗ, определили себя для ГСЗ как реальных клиентов, тех, кто с помощью данного института посредничества собирается решать проблемы со своим трудоустройством. Процент же намеревающихся обратиться «для получения пособия» при этом не выше чем у среднедоходной мужской группы.

Низкодоходные женщины:

1) «для получения пособия, сохранения стажа, досрочного выхода на пенсию» (35%);

2) «получить информацию о вакансиях» (20%);

3) «получить помощь в трудоустройстве» (13%).

Низкодоходные женщины – ещё одна группа тех, кто осознает себя реальными клиентами ГСЗ. Хотя это и гораздо более патерналистски настроенные клиенты, о чем свидетельствуют 35% ориентированных, в первую очередь, на «получение пособия», «сохранение стажа» или «досрочный выход на пенсию».

Вопрос: «Почему вы не обратились бы в ГСЗ?» (открытый вопрос).

Как видно из табл. 5, подтверждается первая гипотеза исследования о имидже ГСЗ как специфической работе с неудачниками, алкоголиками, опустившимися людьми. Чем выше доход и образование, тем чаще респонденты являются носителями данного социального мифа. Интересно, что мужчины придерживаются этой точки зрения чаще, чем женщины – у них более негативное восприятие ГСЗ, особенно у высокодоходных – 34%.

Таблица 5

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Обращусь

15

20

39

55

40

69

Не обращусь, так как не думаю, что мне могут предложить подходящую работу

20

16

21

21

0

0

Не обращусь, так как на место с хорошей зарплатой попадают не через ГСЗ, а через собственные связи, знакомства

17

20

15

15

9

6

Не обращусь, так как туда обращаются неудачники, алкоголики, бомжи; это место не для меня

34

32

15

6

11

6

Не обращусь, так как там ко мне отнесутся формально, меня могут унизить, отнесутся с подозрением

15

11

6

0

23

3

Не обращусь, так как всё равно откажут в выдаче пособия и материальной помощи

0

0

3

3

17

16

На мой взгляд, распространенность в высокодоходных слоях такого негативного социального представления о деятельности ГСЗ и её клиентах опасна не только тем, что представители этих слоев в критический для них момент не решатся обратиться в службу занятости. Скорей всего они свою собственную проблему решат самостоятельно и, будем надеяться, быстро и успешно. По всей видимости, существует и другая, более важная для деятельности ГСЗ проблема. Суть этой проблемы состоит в следующем. Высокодоходные мужчины и женщины могут являться руководителями (соруководителями) предприятий (компаний, фирм), то есть быть людьми, принимающими решения, в том числе и о приёме на работу. И это решение может быть не в пользу кандидата, направленного ГСЗ; кандидата с априорным ярлыком неудачника, алкоголика и т.п., особенно если этот кандидат к тому же и выглядит не столь блестяще: немодная одежда, недостаточно ухоженный с точки зрения потенциального начальника вид. Если бы этому потенциальному начальнику поразмышлять рационально: откуда у безработного (может быть, давно безработного) человека средства на внешний антураж?.. Но, к сожалению, когда уже готово априорное мнение, продиктованное социальным мифом, любые рациональные рассуждения отступят на второй план.

Подтверждается и третья гипотеза о наличии социального представления о том, что хорошую работу можно получить только по личным связям, причем чем выше доход, тем чаще эта точка зрения высказывается респондентами.

Есть и другие причины потенциального не обращения в ГСЗ. Около 20% среднедоходных и высокодоходных респондентов считают, что в ГСЗ для них не найдется подходящих вакансий. Часть респондентов, преимущественно высокодоходные (15%) и низкодоходные (23%) мужчины, своё не обращение мотивируют тем, что к ним там «отнесутся формально, могут унизить, отнесутся с подозрением». Однако свои опасения по этому поводу они описывают по-разному. «Решат ещё, что я алкоголик какой-нибудь. Будут говорить грубо. К проблеме моей подойдут формально, не станут разбираться. У них много таких как я, постараются от меня избавиться» (из интервью с НД респондентом). «Я привык общаться в других кругах. Привык, что женщины говорят со мной вежливо, стараются понравиться. Там я буду совсем в другой ситуации: я для них – проситель, неудачник. Я этого не хочу» (из интервью с ВД респондентом).

Необходимо ещё отдельно отметить группу низкодоходных мужчин и (особенно) женщин (17 и 16% соответственно), которые не обратятся в ГСЗ, «так как всё равно откажут в выдаче пособия и материальной помощи». У этой группы респондентов отношение к деятельности ГСЗ наиболее потребительское, поскольку преобладающим мотивом обращения в ГСЗ для женщин и одним из преобладающих для мужчин этой группы является мотив получения материальных выгод от нахождения в статусе безработного.

Вопрос: «Если бы вы остались без работы, обратились бы Вы в кадровое агентство?» (закрытый вопрос) (табл. 6).

Таблица 6

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Да

30

39

52

57

19

22

Нет

70

61

48

43

81

78

Потенциальными клиентами-кандидатами для ЧКА, в первую очередь, являются: 1) скорее женщины, чем мужчины (так же, как и для ГСЗ); 2) люди со средним уровнем дохода и преимущественно с высшим образованием.

При сопоставлении данных табл. 6 с данными табл. 3 («Если бы Вы остались без работы, обратились бы Вы в ГСЗ?») видно, что высокодоходные в среднем на 5% чаще готовы обратиться в ЧКА; среднедоходные - на 10% реже, однако именно они предполагают стать основными клиентами (попробуют трудоустроиться с помощью обоих основных посредников рынка труда); низкодоходных людей, намеривающихся в случае потери работы обратиться в ЧКА намного меньше: мужчин в 3 раза, женщин в 4 раза.

Вопрос: «Почему вы обратились бы в ЧКА?» (открытый вопрос) (табл. 7).

Таблица 7

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Не обращусь

54

45

38

29

81

75

Попаду в «приличную» базу данных; предложат подходящую, более доходную работу

19

23

21

28

7

10

Ко мне отнесутся уважительно, внимательно

17

19

18

12

7

8

Это более престижное место, чем ГСЗ

10

13

3

9

0

0

Надо использовать все варианты

0

0

20

22

5

6

На первом месте у всех групп – желание попасть в «приличную» базу данных, получить подходящую работу по специальности, не менее/более доходную, чем предыдущая. «У них вакансий хороших много, к ним приличные фирмы обращаются, они им работников подбирают. На хорошую зарплату можно рассчитывать» (из интервью с респондентом).

На втором месте для среднедоходных – сознание необходимости «использовать все варианты»; для всех остальных – ожидание уважительного, внимательного отношения к себе в ЧКА как клиенту. «Я же для них – потребитель их услуг, я деньги плачу; они обязаны меня вежливо расспросить, что мне подходит; расскажут о возможностях. Ведь если мне не понравится, я уйду – и нет у них клиента!» (из интервью с респондентом).

Немаловажным для более доходных респондентов является ощущение, что ЧКА – «это более престижное место, чем ГСЗ», соответственно факт обращения в ЧКА престижней факта обращения в ГСЗ, при этом фактор престижности для женщин оказывается более значимым, чем для мужчин.

Вопрос: «Почему Вы не обратились бы в ЧКА?» (открытый вопрос).

В среднем около 20-25% опрошенных вообще не знают о существовании кадровых агентств, о их посреднических услугах на рынке труда (табл. 8).

Низкодоходные респонденты не станут обращаться за услугами, поскольку в случае потери работы у них не будет средств эти услуги оплачивать (26-34%), что подтверждает вторую гипотезу исследования о том, что имидж ЧКА – это работа с кандидатами только за деньги (в то время, как в действительности в г. Красноярске большинство ЧКА, закрепившихся на рынке посреднических услуг, давно перестали брать с кандидатов плату за подбор рабочего места, а берут её со своих клиентов - фирм, для которых осуществляют подбор персонала).

Таблица 8

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Обращусь

25

28

52

54

15

16

Не обращусь: у меня не будет средств оплачивать их услуги

0

0

0

7

26

34

Не обращусь: они только берут деньги за заполнение анкет, тестов и т.п., а подходящей работы не предлагают

31

27

12

11

18

15

Не обращусь: с такими, как я, там не работают (даже разговаривать не будут), у них нет вакансий для таких, как я

0

0

0

0

16

14

Не обращусь: не знаю о такой возможности

16

22

21

19

25

21

Не обращусь: на место с хорошей зарплатой попадают не через ЧКА, а через собственные связи, знакомства

28

23

15

9

0

0

С помощью этого же вопроса подтверждается вторая часть данной гипотезы: «в ЧКА деньги за свою «работу» возьмут, а подходящее рабочее место так и не предложат» - это сомнение высказали от 11 до 31% респондентов. Наиболее позитивно своё потенциальное сотрудничество с ЧКА оценили респонденты со средним доходом.

Последний вариант ответа – «не обращусь: на место с хорошей зарплатой попадают не через ЧКА, а через собственные связи, знакомства» (от 9 до 28% респондентов в более доходных группах) вновь подтверждает третью гипотезу исследования о существовании социального стереотипа: «хорошую работу можно получить только по личным связям». «Если тебе нужна приличная работа, чтобы денег на многое хватало, тут ни государство, ни агентства никакие не помогут. Всю жизнь обрастаешь связями, знакомствами разными, с влиятельными людьми стараешься пообщаться и чтобы тебя запомнили. А потом однажды это всё и пригождается, если, конечно, воспользоваться сумеешь или не постесняешься» (из интервью с респондентом).

Вопрос «Какие попытки устроиться на новую работу вы бы еще предпринимали?» (закрытый вопрос).

Обобщенные ответы респондентов на данный вопрос представляются весьма любопытными и показательными (табл. 9).

«Не предпринимали бы самостоятельных попыток» только 5-6% из числа респондентов с низким уровнем дохода.

«Объявления о найме на работу в газетах, по радио, телевидению» использовали бы все группы, с той разницей, что чем ниже доход и образование, тем больше бы этот способ был востребован. Женщины применяли бы этот способ получения информации несколько чаще мужчин (в высоко и низкодоходных группах) и в два раза чаще – в среднедоходных.

Таблица 9

Варианты ответов

ВД, м

ВД, ж

СД, м

СД, ж

НД, м

НД, ж

Внимательно следил бы за объявлениями о найме на работу в газетах, по радио, телевидению

6

7

13

29

26

28

Активно интересовался бы у родственников, друзей, знакомых, нет ли у них возможности устроить меня на работу

27

24

35

33

56

50

Обращался бы лично к работодателям на предприятия и организации

25

22

25

25

12

18

Искал бы работу через ИНТЕРНЕТ

8

0

3

0

0

0

Использовал бы свои связи для устройства на работу

35

48

25

13

0

0

Не предпринимал бы самостоятельных попыток

0

0

0

0

6

5

Большое количество голосов собрал метод активного привлечения к решению проблемы трудоустройства ближайших социальных связей – «активно интересовался бы у родственников, друзей, знакомых, нет ли у них возможности устроить меня на работу». Чем ниже доход, тем чаще люди говорят о возможности таких попыток. Мужчины предполагают использовать своё социальное окружение несколько чаще, чем женщины, возможно, у них шире круг постоянного общения, крепче дружеские связи и/или больше друзей и знакомых, обладающих определенными полномочиями и реально способных помочь в такой ситуации.

«Обращался бы лично к работодателям на предприятия и организации» - вариант ответа, прозвучавший во всех группах. По мнению специалистов ГСЗ и ЧКА – это один из самых результативных способов поиска работы. Этот способ практически одинаково часто применили бы высоко и среднедоходные (как мужчины, так и женщины), низкодоходные – примерно в два раза реже.

«Искал бы работу через ИНТЕРНЕТ» - способ поиска работы для России достаточно новый. Хотя в западных странах комплектация «рабочего места безработного» в информационном зале (их аналог нашей ГСЗ) в обязательном порядке включает в себя персональный компьютер с подключением к глобальной сети ИНТЕРНЕТ, и безработный может подыскивать (разумеется бесплатно) работу для себя не только в своем «населенном пункте», но и по крайней мере в пределах своей страны. Среди красноярских опрошенных ИНТЕРНЕТ собираются использовать только 5 человек: только мужчины, только из более доходных групп, только с высшим/незаконченным высшим (студенты) образованием, только до 45 лет. Что и не удивляет: способ не только новый, но и требующий специального «снаряжения», доступа к нему и определенных навыков.

«Использовал бы свои связи для устройства на работу» – вариант ответа, специально введенный в анкету. Во-первых, для проверки одной из гипотез исследования: хорошую работу можно получить, как правило, по личным связям. Во-вторых, для выяснения: разделяются ли в массовом сознании понятия «друзья, родственники, знакомые» и «связи». Гипотеза подтвердилась, понятия разделяются. Низкодоходные «связи для устройства на работу» не используют по причине отсутствия таковых. «Если бы я был человеком со связями, я был бы уже не здесь и не так. Друзья, знакомые – это есть, к ним можно обратиться. А связей нету» (из интервью с респондентом). Пожалуй, самыми интересными для дальнейшего анализа и дополнительного исследования можно признать данные, полученные при ответе на вопрос о потенциальных попытках устроиться на работу от высокодоходных женщин. «Активно интересоваться у родственников, друзей, знакомых, нет ли у них возможности устроить на работу» предполагало из них 24% (самый низкий показатель среди наших опрошенных), в то же время «использовать свои связи для устройства на работу» - 48% - самый высокий показатель: в 3,7 раза выше, чем у среднедоходных женщин, в 1,4, – чем у высокодоходных мужчин.

Основные выводы исследования

1. Подавляющее большинство опрошенных не исключает для себя возможность потери работы; абсолютной уверенности в своих рабочих местах нет у всех доходных групп; есть большая или меньшая уверенность в собственной стабильности, мобильности и самостоятельности на рынке труда в случае возникновения проблемы с занятостью.

2. В ходе опроса подтвердилось существование неадекватного имиджа ГСЗ и ЧКА, точнее, выявились социальные мифы (социально обусловленные и существующие в социальном пространстве стереотипные вымыслы) по поводу рынка трудоустройства, которые, к сожалению, во многом определяют поведение работников на современном российском рынке труда. Стереотипы восприятия («имидж ГСЗ - работа с неудачниками, алкоголиками»; «имидж ЧКА - работа с кандидатами только за деньги; деньги возьмут, а подходящую работу так и не предложат») на мой взгляд, отражают уже потерявшие актуальность социальные представления о рынке труда двух-трёх годичной давности. Имидж ни ГСЗ, ни ЧКА в настоящее время во многом не соответствует их реальной деятельности. Безусловно, социальные мифы, содержат в себе не только выдумку, но и часть правды. Тем не менее, мифологические представления относительно формальных институтов посредничества при трудоустройстве могут быть чрезвычайно деструктивными для самовосприятия людей, ищущих работу, для построения их социального пространства, для их поведения. Это происходит от того, что под влиянием мифа (стереотипа) люди начинают видеть окружающее в определенном свете, даже если это видение совершенно не соответствует действительности. В результате – население зачастую не воспринимает ГСЗ и/или ЧКА в качестве своих партнеров и помощников на рынке труда.

3. Остается весьма распространенной убежденность в том, что в случае потери работы, хорошую работу можно будет получить ни через ГСЗ или ЧКА (необходимо напомнить, что о существовании последних 25% опрошенных вообще впервые услышали во время интервьюирования), а только с помощью личных связей. Таким образом, в массовом сознании современных россиян трудоустройство безработных – дело рук самих безработных, и во многом «рук» их социального окружения.

4. По всей видимости, именно недоверие к формальным институтам посредничества делает затруднительным свободное перемещение работников на рынке труда. Вследствие этой несвободы работники оказываются закрепленными ментально и фактически за своим рабочим местом, пусть даже и не позволяющим реализовать свои личностные возможности и потребности.

5. Для изменения имиджей ГСЗ и ЧКА необходима целенаправленная информационная работа, причем не носящая конкурентного характера. Как видно из результатов исследования, ГСЗ и ЧКА работают на пересекающихся, но всё же во многом отличных сегментах рынка, к тому же работают по поводу решения одной и той же важной социальной проблемы. Социальная реклама деятельности ГСЗ и ЧКА с элементами конкурентного характера, скорее всего, может только нанести ущерб и без того неадекватным имиджам, а следовательно, и деятельности этих институтов посредничества.

Список литературы

1. Анализ экономической ситуации и рынка труда //Служба занятости. Красноярск, 1999.

2. Гендлер Г., Гильдингерш М. Социальные последствия безработицы //Человек и труд. 1996. № 5.

3. Гильдингерш М. Основные положения теории безработицы в рыночной экономике и оценка возможностей их трансформации для анализа безработицы в России // Труд за рубежом. 1996. № 1.

4. Глазунов А. Рынок труда в Российской Федерации // Человек и труд. 1996. № 10.

5. Кабалина В. Институты посредничества при трудоустройстве и перспективы политики на рынке труда. М., 1999.

6. Князев В.Н., Тихонова Е.В. Анализ баз данных состояния рынка труда и занятости населения Балашихинского района. М., 2000.

7. Кравченко К.А. Поиск и отбор персонала: история и современность // Управление персоналом. 1998. № 12.

8. Куликов В. Социальный вектор изменения реформационной модели // Российский экономический журнал. 1996. № 9.

9. Малева Т.М. Российский рынок труда и политика занятости: парадигмы и парадоксы // Государственная и корпоративная политика занятости. М., 1998. С. 10-35.

10. Петров С.В. Проблемы занятости в современной России // Социологические исследования. 1995. № 5.

11. Политика противодействия безработице. М., 1999.

12. Похвощев В. Адаптация к рыночному типу занятости //Человек и труд. 1997. № 3.

13. Симоненко С. Особенности рекруитмента в России //Проблемы теории и практики управления. 1997. № 6.

14. Феофанов К.А. Ценностно-нормативный аспект безработицы в России //Социологические исследования. 1995. № 9.

15. Чернина Н.В. Социальные проблемы безработных // Социологические исследования. 1996. № 11.

Ю.В.Леонтьева^

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ОРГАНИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ ГРАЖДАН ПОЖИЛОГО ВОЗРАСТА

НА ТЕРРИТОРИИ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ

Социальная политика государства, а также вся инфраструктура социальной работы занимают особое место среди факторов, способствующих гармонизации интересов личности и общества, гарантирующих защиту интересов человека, его прав и свобод. Для реализации задач социальной политики в нашей стране создаются институты социальной сферы, в частности система социального обслуживания населения, которая предоставляет объемный перечень социально-экономических, правовых, медицинских, психологических, бытовых и иных услуг гражданам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации.

Современная политическая, экономическая, социальная ситуация, сложившаяся в России, весьма не проста и противоречива. Инфляция, дефицит бюджета, снижение уровня производства, неустойчивость властных структур государства, снижение уровня жизни населения, безработица, резкая дифференциация населения по доходам, увеличение числа неблагополучных людей – все эти явления требуют принятия государственных мер по обеспечению социальной защиты и безопасности граждан.

Одно из направлений деятельности государства по социальной защите населения - это социальное обслуживание. Закон «Об основах социального обслуживания в РФ», принятый в 1995 году, определяет социальное обслуживание как «деятельность социальных служб по социальной поддержке, оказанию социально-бытовых, социально-медицинских, психолого-педагогических, социально-правовых услуг и материальной помощи, проведению социальной адаптации и реабилитации граждан, находящихся в трудной жизненной ситуации». Этот же Закон дает определение понятию «трудная жизненная ситуация» - как «ситуации, объективно нарушающей жизнедеятельность гражданина (инвалидность, неспособность к самообслуживанию в связи с преклонным возрастом, болезнью, сиротство, безнадзорность, малообеспеченность, безработица, отсутствие определенного места жительства, конфликты и жестокое обращение в семье и т.п.), которую он не может преодолеть самостоятельно» [1]. Механизмы социальной защиты населения, созданные на начальном этапе рыночных реформ в России, оказались неэффективными при нарастании кризисных явлений в экономике и социальной сфере, что сегодня привело к резкому снижению уровня жизни населения и, прежде всего, граждан старшего поколения. Плюс к этому обесценились трудовые финансовые сбережения, что существенно ухудшило материальное положение пожилых людей, поскольку крайне низкие размеры пенсий не обеспечивают пенсионерам приемлемого уровня жизни.

Старость зачастую сопровождается одиночеством, болезнями, невозможностью самообслуживания, в нашей стране еще и малообеспеченностью, социальной незащищенностью. Стареющий человек испытывает изменения в организме: сокращение его функциональных возможностей. Происходит изменение роли пожилого человека в обществе и семье и, как правило, большинство людей не готовы к таким переменам в своей жизни. Именно поэтому пожилым людям необходимо уделять больше внимания и заботы, как со стороны органов государственной власти, так и со стороны общества.

Организация Объединенных Наций прогнозирует, что к 2001 году возраст каждого десятого жителя Земли превысит 60 лет. А к 2025 году (при общей численности народонаселения в 8.5 млрд чел.) 1.2 млрд чел. перешагнут шестидесятилетний рубеж. Современная ситуация может быть названа «демографической революцией», поскольку средний возраст населения становится выше, а численность детей и подростков сокращается.

«К 1995 году доля граждан пожилого возраста в составе населения России (мужчины старше 60 лет, женщины старше 55 лет) достигла самого высокого уровня за период с 1959 года и составила 20.6%. В настоящее время 30.2 млн россиян относятся к старшему поколению. Как и в других странах мира, старение населения стало заметным явлением, влияние которого на ход социального, экономического и культурного развития России еще не получило всесторонней оценки.

Прогноз демографического развития России до 2010 года указывает на ожидаемое сохранение высокой доли пожилых людей. Обнаруживается стабильность старения нации на фоне уменьшения общей численности населения, а также будущих тенденций рождаемости и смертности. В 2010 году доля детей до 15 лет, в общей численности населения, составит в среднем 18%, а пожилых людей – 21%. К 2010 году на 1000 трудоспособных россиян будет приходиться 645 нетрудоспособных по возрасту (детей до 15 лет и граждан пожилого возраста), в том числе 349 пожилых людей» [6, с.43].

В Красноярском крае 485.5 тыс. чел. принадлежат к старшему поколению. К особенностям, характеризующим демографическую ситуацию в крае, можно отнести, во-первых, более низкую продолжительность жизни мужчин по сравнению с женщинами (в возрастных группах 50-59 лет доля мужчин – 46%, женщин – 54%, а в возрасте 70 лет и старше доля мужчин составляет всего 26%, а женщин - 74%); во-вторых, проживание в сельскохозяйственных районах 20% пожилого населения, в городах – 15.2%; в-третьих, наличие около 55 тысяч (9%) одиноких людей из 613 тысячи пенсионеров по возрасту и инвалидности. Названные особенности требуют организации социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов, создания сети учреждений и служб для оказания медико-социальной помощи пожилым людям.

Основной задачей социального обслуживания граждан пожилого возраста является не просто предоставление требуемой помощи или услуги, а стремление сделать процесс перехода к новому жизненному этапу более благоприятным. Важным является обеспечение безопасной старости через снижение воздействия факторов социального риска и максимально возможную степень реализации социальных гарантий в сочетании с предоставлением широкого спектра социальных услуг. В соответствии с этими задачами в Красноярском крае создана и функционирует сеть социальных учреждений и служб для пожилых людей. На 1 января 1999 года в регионе открыто 28 Центров социального обслуживания населения, создано 17 специализированных отделений, 10 отделений медико-социальной помощи, 15 отделений дневного пребывания на 155 мест; в 16 территориях края работает 40 отделений сестринского ухода на 338 мест. Несмотря на сложную социально-экономическую ситуацию в крае, созданная сеть в текущем году не сократилась, а расширилась. Так, в 1998 году было организовано 84 социальных квартиры для престарелых, 19 отделений сестринского ухода на 124 места, 10 отделений дневного пребывания, 4 отделения социальной помощи на дому.

Можно выделить следующие формы осуществления социального обслуживания: нестационарное, полустационарное, стационарное.

Социальное обслуживание на дому реализуется в целях максимального продления пребывания пожилых граждан в привычных социальных условиях, поддержания их социального статуса, защиты законных прав и интересов. Обслуживанием на дому в крае охвачено более 16 тыс. чел., в том числе по возрастным категориям: от 60 лет до 74 – более 6.5 тыс. чел.; от 75 до 90 лет – около 7.0 тыс. чел.; от 90 лет и старше – более 500 человек. Если рассматривать количество обслуживаемых пожилых граждан на дому по социальным категориям, то 928 человек являются участниками ВОВ, из них 535 - инвалидами войны; около 5.5 тысячи - участниками трудового фронта, примерно такое же количество - ветеранами труда; 6 тысяч - одинокими пенсионерами, свыше 5.5 тысячи - ветеранами труда; около 50 человек - инвалидами детства.

Услуги, оказываемые на дому, предусмотрены федеральным перечнем, гарантированных государством социальных услуг для граждан пожилого возраста и инвалидов, оказываемых государственными и муниципальными учреждениями социального обслуживания, который утвержден Постановлением Правительства РФ №1151 от 25.11.95г. [2]. На основе федерального перечня разработан территориальный перечень социальных услуг. Краевой перечень гарантированных государством услуг, предоставляемых гражданам пожилого возраста и инвалидам, государственными и муниципальными учреждениями социального обслуживания утвержден постановлением Администрации Красноярского края №64 от 01.02.96 г. Этот перечень предусматривает как гарантированные услуги, так и дополнительные. К числу гарантированных услуг относятся: покупка и доставка на дом продуктов питания, горячих обедов, помощь в приготовлении пищи, содействие в организации ремонта и уборке жилья, оплате коммунальных услуг, оказание помощи в написании писем и др. Дополнительные услуги заключаются в выполнении хозяйственных поручений (уборка снега, колка дров, мытье окон, копка огорода, заготовка овощей на зиму, транспортные услуги и т.п.). Краевым перечнем социальных услуг регулируется и социально-медицинское обслуживание на дому. В этой сфере оказываются следующие услуги: обеспечение санитарно-гигиенической помощи, оказание экстренной доврачебной помощи, вызов врача на дом, сопровождение до стационара, проведение медицинских процедур, назначенных врачом, обеспечение техническими средствами ухода и реабилитации, содействие в оказании ритуальных услуг и др. Перечень содержит также и медико-социальные услуги, оказываемые в нестационарных условиях пожилым гражданам: массаж, консультации врачей различных специальностей, проведение санитарно-просветительной работы и иные услуги [4]. Необходимо отметить, что на территории Красноярского края в 1993 году медико-социальные услуги не оказывались, но уже в 1996 году весь перечень названных услуг предоставлялся при осуществлении социального обслуживания пожилых граждан.

Наибольшее развитие в крае получила полустационарная форма социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов. В Красноярском крае функционирует 15 отделений дневного пребывания на 155 мест при Центрах социального обслуживания населения. В течение 1998 года отделения обслужили 14.5 тыс. чел. Отделение дневного пребывания является своего рода организационной формой проведения досуга пожилых людей, сохранения их активного образа жизни. В этом отделении оказывается моральная, медицинская, психологическая и материальная помощь престарелым гражданам. К сожалению, отсутствие подходящих помещений и должного финансирования сдерживает развитие полустационарных форм социального обслуживания граждан. Перспективным видом полустационарного социального обслуживания является оказание помощи пожилым в отделениях социальной реабилитации, которые создаются на территории края путем перепрофилирования отделений дневного пребывания и медико-психологических служб. В отделении социальной реабилитации ведется более сложная работа по удовлетворению потребностей граждан, поэтому материальная база таких отделений должна быть более прочной. Функции реабилитационного отделения заключаются в оказании квалифицированного ухода, проведении оздоровительно-реабилитационных, лечебно-профилактических, гигиенических и культурных мероприятий, санитарно-просветительной работы. Нужно сказать, что полустационарное социальное обслуживание является менее затратной формой обслуживания граждан, что имеет большое значение в современных экономических условиях.

Стационарное социальное обслуживание направлено на оказание всесторонней социальной помощи лицам, нуждающимся в постоянном постороннем уходе и наблюдении. Различные типы учреждений (интернаты, приюты, социальные гостиницы, пансионаты, специальные дома для одиноких престарелых и др.) создаются с учетом возраста, состояния здоровья обслуживаемого населения и других факторов. Граждане пожилого возраста, проживающие в стационарных учреждениях, получают весь комплекс социальных услуг – от медицинской помощи до социально-трудовой реабилитации, а также материально-бытовые, санитарно-гигиенические, правовые услуги. В настоящее время в крае работает 14 социальных приютов и 4 пансионата на 339 мест, в 1998 году новые социальные приюты открыты в Козульском и Краснотуранском районах. Однако такое количество стационарных социальных учреждений не удовлетворяет возросшие потребности населения. Эта проблема в отдельных территориях края решается созданием на базе стационарных учреждений здравоохранения палат сестринского ухода и социальных коек, которые функционируют в 20 районах и городах края.

Кроме того, в ходе реформирования здравоохранения на базе стационарных участковых больниц создаются не только отделения сестринского ухода, но и Дома милосердия. К примеру, постановлением главы Администрации Большемуртинского района №87 от 18.02.98 г. Таловская участковая больница была реорганизована в отделение сестринского ухода на 20 человек. Здание больницы и хозяйственные вспомогательные помещения были переданы на баланс отдела социальной защиты населения. Органы здравоохранения финансируют заработную плату сотрудников и оплачивают 50% стоимости лекарств. Дом милосердия поддерживает и администрация района, которая ежемесячно выделяет на питание проживающих 2 тысячи рублей; на лекарства и хозяйственные расходы – по 1 тысяче рублей ежеквартально.

Взаимодействие управлений здравоохранения и социальной защиты населения происходит на основании совместного приказа «О взаимодействии органов и учреждений социальной защиты по вопросам улучшения медико-социальной помощи инвалидам и гражданам пожилого возраста». Приказ определил мероприятия по проведению ежегодных комплексных медицинских осмотров инвалидов; открытию домов (отделений) сестринского ухода, хосписов; осуществлению лицензирования деятельности учреждений и служб социальной защиты населения [5].

Тем не менее, одной из самых актуальных проблем является отсутствие возможности устройства в стационарные учреждения пожилых людей, больных онкологическими, психическими заболеваниями, туберкулезом. Медицинские учреждения отказываются обслуживать бесперспективных больных, и такие люди становятся клиентами социальных служб. Особенно жизненно важна эта проблема для краевого центра. По данным Центров социального обслуживания населения г.Красноярска в Свердловском районе из 555 человек обслуживаемых на дому – 100 человек (18%) нуждаются в специализированной медицинской помощи, в Советском районе из 714 человек, обслуживаемых отделением социальной помощи, – 46 человек больны онкологическими, психическими заболеваниями или туберкулезом, в Кировском районе из 870 человек, которым оказывается помощь, – 30% имеют отклонения в психике. На каждые 10 тысяч населения в крае приходится 283.2 больных психическими заболеваниями, 84.3 человека больных туберкулезом. Министерство здравоохранения в 1991 году издало приказ №19 «Об организации домов сестринского ухода, хосписов и отделений сестринского ухода, многопрофильных и специализированных больниц». Приказом установлено создание стационарных учреждений для проведения курса поддерживающего лечения больным преимущественно пожилого и старческого возраста, одиноким, страдающим хроническими заболеваниями и нуждающимся в социальном и медицинском уходе. Однако практическая реализация этого приказа явно недостаточна. Анализ положения в организации социально-медицинской помощи больным онкологическими, психическими заболеваниями, туберкулезом; лицам без определенного места жительства ставит следующие задачи: создание хосписов и хосписных отделений по уходу за пожилыми людьми, находящимися в терминальной стадии болезни; создание в г.Красноярске выездной службы узких специалистов-врачей для оказания медицинской помощи на дому вышеназванным больным; организация социальных коек для лиц, не имеющих постоянного места жительства.

Законодательным Собранием Красноярского края в апреле текущего года была принята краевая целевая программа «Старшее поколение» на 1999-2001 гг., в которой запланировано создание геронтологического центра и хосписа в г.Красноярске, а также открытие отделений сестринского ухода и социальных коек в городах и районах края. Реализация положений программы способствовала бы снятию напряжения в сфере оказания медико-социальной помощи пожилым людям. Учитывая то, что в 19 (из 57) территориях края созданы отделения сестринского ухода и уже имеется положительный опыт работы таких отделений, видится перспективным дальнейшее развитие сети учреждений так называемой благотворительной медицины.

В настоящее время многие стационарные учреждения социального обслуживания размещаются в мало приспособленных зданиях, зачастую не отвечающих санитарно-гигиеническим требованиям, предъявляемым к жилым помещениям. В этих условиях снижается возможность обеспечения жизненно важных потребностей пожилых людей, предоставления им в полном объеме социальной, бытовой, медицинской и психологической помощи. Развитие стационарных учреждений сдерживает также отсутствие должного финансирования. Поэтому необходимо внедрять новые формы оказания социальной помощи населению, используя сбор и распределение гуманитарной помощи, организацию взаимозачетов, привлечение внебюджетных средств.

Важным моментом является объединение усилий органов социальной защиты населения и религиозных объединений, направленных на осуществление ухода за пожилыми людьми. Так, к примеру, представители православной церкви свободно посещают социальные учреждения, где созданы условия для проведения религиозных обрядов. Эта работа ведется в соответствии с законодательством Российской Федерации, дающим правовую основу для взаимодействия с религиозными объединениями. В частности, письмом Министерства труда и социального развития РФ «Об основах взаимодействия с религиозными объединениями» от 03.07.98 г. определяется совместная деятельность органов социальной защиты населения и конфессий, ориентированная на удовлетворение потребностей пожилых людей и инвалидов в социально-медицинских, бытовых услугах, духовной и материальной помощи в трудной жизненной ситуации [3].

В дальнейшей работе по организации социального обслуживания граждан старшего поколения можно выделить ряд приоритетных направлений:

- усиление взаимодействия органов и учреждений здравоохранения и социальной защиты населения при обеспечении медико-социальной помощи; создание условий для участия в организации медико-социальных услуг общественных, благотворительных, религиозных организаций;

- обеспечение большей доступности и улучшение качества социально-медицинской помощи, организация и развитие гериатрической помощи, расширение направлений в медицинском обслуживании пожилых людей;

- увеличение перечня дополнительных услуг, оказываемых органами социальной защиты населения на условиях оплаты, при сохранении объема гарантированных государством услуг;

- развитие менее затратных полустационарных форм оказания социальной помощи пожилым людям: открытие в городах и районах края отделений дневного пребывания и социальной реабилитации;

- создание и расширение сети стационарных учреждений социального обслуживания (геронтологического центра, хосписа, дома сестринского ухода, социального приюта и гостиницы), оказывающих медико-социальную помощь гражданам пожилого возраста;

- принятие и реализация целевых программ, направленных на оказание помощи в жизнеобеспечении старшего поколения.

Ассамблеей Организации Объединенных Наций 1999 год был признан Международным годом пожилых людей, проходившим под девизом: «На пути к обществу для всех возрастов». Одним из принципов ООН в отношении пожилых людей является стремление «сделать полнокровной жизнь лиц преклонного возраста». Целью социальной политики государства должна стать разработка национальной программы и принятие законодательных актов, направленных на достижение условий, при которых были бы установлены права пожилых людей на достойное существование, безопасность и практическую возможность полной реализации своего человеческого потенциала.

Список литературы и нормативных актов

1. Закон РФ “Об основах социального обслуживания населения в РФ”, №195 от 10.12.95 // СЗ РФ. 1995. №50. Ст.4872.

2. Постановление Правительства РФ “О гарантированных государством социальных услуг для граждан пожилого возраста”, №1151 от 25.11.95 // СЗ РФ. 1995. №49. Ст.4798.

3. Письмо Министерства труда и социального развития РФ “Об основах взаимодействия с религиозными объединениями”, №3862-СК от 03.07.98 // Опыт социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов в Красноярском крае. Красноярск, 1999. С.95.

4. Постановление Администрации Красноярского края “О краевом перечне гарантированных государством услуг, предоставляемых гражданам пожилого возраста и инвалидам, государственными и муниципальными учреждениями социального обслуживания”. №64-П от 01.02.96.

5. Приказ управления здравоохранения и социальной защиты населения администрации Красноярского края “О взаимодействии органов и учреждений здравоохранения и социальной защиты по вопросам улучшения медико-социальной помощи инвалидам и гражданам пожилого возраста”, №127-Л/ОД от 05.05.97 // Опыт социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов в Красноярском крае. Красноярск, 1999. С.95.

6. Бондаренко И.Н., Лазарева В.С. В интересах пожилых людей // Работник социальной службы. 1997. №1. С.43.

Е.В. Жижко^

ИНВАЛИДЫ НА РЫНКЕ ТРУДА: ПОТРЕБНОСТИ И ПРОБЛЕМЫ

Поддержка данного проекта была осуществлена Московским Общественным Научным Фондом за счет средств, предоставленных Агентством по Международному Развитию Соединенных Штатов Америки (USAID). Точка зрения, отраженная в данном документе и самим автором, может не совпадать с точкой зрения Агентства по Международному Развитию или Московского Общественного Научного Фонда.

Нарушение трудоспособности, связанное с инвалидностью, может коснуться каждого из нас, причем независимо от того, в каком обществе и государстве мы живем, поскольку инвалидность – социальный феномен, присущий всем типам обществ, всем государственным устройствам. Вместе с тем, масштаб инвалидности в различных типах обществ варьируется и зависит от множества факторов (экономических, политических, социальных и психологических), в первую очередь, от уровня социально-экономического развития, степени и масштабов вовлечённости страны в участие в военных действиях, состояния системы здравоохранения и общего отношения общества к инвалидности как таковой.

Россия - государство, где на уровне идеологии многие годы инвалидности как социального феномена попросту «не существовало». И это несмотря на тяжкие и множественные в медицинском плане последствия Великой Отечественной войны. Было не принято публично говорить о негативных аспектах каких-либо событий. Считалось, что, конечно же, на полях сражений люди иногда лишаются ног или рук, но советские медики приходят им на помощь и помогают стать мересьевыми. И на этом проблемы как бы заканчиваются, а если нет проблемы, значит и не нужна специальная социальная политика для её решения. Уже многие десятилетия в нашей стране замалчивание проблем инвалидов и самого факта их существования приводит к тому, что и повседневная жизнь, и трудоустройство людей с ограниченными возможностями существенно осложнены. Окружающая среда - физическая среда является для них мало доступной. Лестницы подъездов жилых домов, магазинов, образовательных учреждений и т.п. для них не приспособлены. То же самое можно сказать об общественном транспорте, о пешеходных переходах, об архитектурном решении жилых и офисных помещений (исключение составляют, пожалуй, только учреждения социальной защиты, и то далеко не все). Существует также проблема доступности для инвалидов информационной среды. Не имея возможности свободного передвижения и общения, они более других испытывают «информационный голод», нуждаются в дистанционном обучении и т. д. Но для доступа к информационной среде нужны современные технические средства, приобрести которые инвалиды, как правило, не в состоянии по финансовым причинам.

В последнее десятилетие (1990-2000 годы) в России, переживающей достаточно сложные времена, рост численности инвалидов шёл ускоренными темпами и приблизился к 10 миллионам человек, что составляет 7% населения страны [4; 5].

В последние годы о проблемах этих людей стали говорить и писать намного больше, освещая разные аспекты проблем как инвалидности, так и инвалидизации [1; 2; 4; 5; 6; 7].

Человек, ставший (рожденный) инвалидом, нуждается в реабилитации (абилитации), целью которой является достижение материальной независимости и социальной адаптации. Один из важных направлений реабилитации (абилитации) - это профессиональная и трудовая реабилитации (абилитации), способствующая интеграции инвалидов в общество. Конечно, наличие работы – не единственное решение всех проблем, но необходимое как самому инвалиду, так и обществу. У работающего инвалида повышаются экономические возможности, во многом восстанавливается социальный статус, возникают дополнительные возможности для общения, повышается самооценка, резко снижается риск возникновения депрессии и т.д. Профессиональная реабилитация инвалидов с последующим трудоустройством выгодна и для государства, так как средства, вложенные в обучение и трудоустройство инвалидов, будут возвращаться в виде налоговых поступлений. Кроме того, чем меньше людей, недовольных своей жизнью, тем ниже в обществе социальная напряженность.

Всеобщее право инвалидов на труд в нашей стране было введено только в 1996 году. До этого за врачебно-трудовыми экспертными комиссиями (ВТЭК) закреплялось право и ответственность определять способность инвалида к труду. Инвалиды I группы считались нетрудоспособными. Инвалиды II группы делились на трудоспособных и нетрудоспособных. Инвалиды III группы признавались “лицами с ограниченной трудоспособностью”. Вполне понятно, что инвалиды были вынуждены занижать группу инвалидности, чтобы иметь возможность работать.

Поправкой к закону «О занятости населения в Российской Федерации» от 20 апреля 1996 года фактически были сняты ограничения по трудоустройству инвалидов I и II групп. В течение 1996 года в органы федеральной службы занятости обратилось 70,5 тысяч инвалидов, из них 55,1 тысячи были зарегистрированы для поиска работы [4, с. 214]. Однако законодательное оформление новой политики в отношении инвалидов привело к парадоксу: при формально провозглашаемых целях максимального вовлечения инвалидов во все сферы жизнедеятельности реальное их участие в общественном труде сокращается. Была проведена явная либерализация трудового законодательства, в рамках которого инвалиды независимо от группы получили законное право на труд, были сняты ограничения по заработной плате и пенсии, но, тем не менее, занятость инвалидов сократилась с 25% (1989 г.) до 11% (1999 г.), притом часть их трудоустройств может быть формальной [4, с. 14].

В условиях сложной экономической ситуации в стране были вызваны к жизни многие социальные проблемы и негативные явления. Одним их них стала безработица. Комиссия социального развития ООН в 1993 году определила, что нетрудоспособность создается обществом [4, с. 12]. Массовые высвобождения работающих, банкротства и ликвидация предприятий резко изменили ситуацию с занятостью для многих, прежде всего для инвалидов. Инвалиды оказались неконкурентноспособными на рынке труда, в то время как в ухудшающихся жизненных условиях они и их семьи нуждаются в дополнительных доходах, которые они могли бы и хотят заработать своим трудом.

В большинстве регионов приняты разработанные службой занятости программы «Профессиональная реабилитация и содействие занятости инвалидов». Финансирование программ осуществляется из средств Государственного фонда занятости населения Российской Федерации, местных бюджетов, средств работодателей. Основную часть средств на реабилитацию безработных инвалидов (64%) Фонд занятости расходует в восьми регионах: Москва, Санкт-Петербург, Воронежская, Липецкая, Волгоградская, Саратовская, Челябинская и Тюменская области. Красноярский край в число регионов приоритетного финансирования не попал. Тем не менее, как в крае, так и в городе Красноярске государственная служба занятости проводит разнообразную работу по трудоустройству инвалидов.

В рамках этой деятельности в декабре 2000 года в городе, на базе отдела занятости населения Центрального района была проведена ярмарка вакансий для инвалидов, на которой им были предложены конкретные рабочие места, а также правовая и психологическая помощь. На ярмарке было опрошено 58 посетителей. Инвалидов с третьей, более мобильной и трудоустраеваемой группой на ярмарке вакансий было больше, чем со второй; с первой группой их фактически не было, поэтому они не попали в выборку (табл. 1, 2).

Таблица 1

Распределение респондентов по группам инвалидности (в %)

Всего

III группа

II группа

100

59

41

Таблица 2

Район проживания в г. Красноярске

Вариант ответа

Всего

Центральный

12

Октябрьский

12

Железнодорож-й

2

Советский

21

Кировский

24

Ленинский

22

Свердловский

7

Таблица 3

Распределение по полу

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Мужской

59

50

68

Женский

41

50

32

В среднем мужчин пришло на ярмарку вакансий на 18% больше, чем женщин; в более мобильной - третьей группе - их количество одинаково, однако среди имеющих вторую группу инвалидности мужчин в два раза больше, чем женщин (табл. 3).

Таблица 4

Возрастной состав

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

18-21

8,5

3

14

22-29

18

18

18

30-45

39

33

45

46-55

26

43

9

Старше 56 лет

8,5

3

14

Третья группа была представлена в основном людьми «зрелого» возраста 30-55 лет, с нарастанием к предпенсионному. Во второй группе доминировали 30-45-летние, и было больше 18-21-летних (табл. 4).

Таблица 5

Уровень образования

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Нет образования

4,5

0

9

Начальное

0

0

0

Неполное среднее

15,5

13

18

Общее среднее

21,5

20

23

Среднее специал.

28

47

9

Незаконч. высшее

8,5

8

9

Высшее

22

12

32

Не имеющих какого-либо образования – 9% (все – со второй группой). У третьей группы преобладает среднее специальное образование и общее среднее; у второй – высшее и общее среднее (табл. 5).

Таблица 6

Общий стаж работы

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Нет стажа

6

3

9

До 1 года

4,5

0

9

1-5 лет

17

20

14

6-10 лет

10

6

14

11-15 лет

10

15

5

16-20 лет

24

21

27

21-25 лет

7,5

11

4

Свыше 25 лет

21

24

18

Не имеют стажа работы только 6% респондентов (3% третьей группы и 9% второй группы) молодого возраста – до 22 лет, с неполным средним или незаконченным высшим образованием. Стаж до года – только у представителей второй группы (9%), это тоже молодые - до 22 лет. В принципе стаж работы респондентов хорошо коррелирует с их возрастом: чем старше возраст, тем больше стаж. Эта взаимосвязь представлена в табл. 6, 7, 8.

Таблица 7

Общий стаж работы респондентов III группы инвалидности

Вариант ответа

18-21

22-29

30-45

46-55

56+

Нет стажа

100

0

0

0

0

До 1 года

0

0

0

0

0

1-5 лет

0

67

19

0

0

6-10 лет

0

33

0

0

0

11-15 лет

0

0

36

7

0

16-20 лет

0

0

27

29

0

21-25 лет

0

0

18

14

0

Свыше 25 лет

0

0

0

50

100

Таблица 8

Общий стаж работы респондентов II группы инвалидности

Вариант ответа

18-21

22-29

30-45

46-55

56+

Нет стажа

34

25

0

0

0

До 1 года

33

25

0

0

0

1-5 лет

33

25

10

0

0

6-10 лет

0

25

20

0

0

11-15 лет

0

0

10

0

0

16-20 лет

0

0

40

50

33

21-25 лет

0

0

10

0

0

Свыше 25 лет

0

0

10

50

67

Вопрос: Сколько времени не работаете?

Таблица 9

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Работаю

6

3

9

До 4-х месяцев

11,5

18

5

4-8 месяцев

7

6

8

9-12 месяцев

16

18

14

Более года

59,5

55

64

Работающих инвалидов, пришедших на ярмарку для получения консультации или поиска более подходящей работы, оказалось только 6% (не имеющие образования – 2%, с высшим образованием – 4%). Для не имеющих работу являются характерными, в основном, длинные сроки вынужденной безработицы: 55% для третьей и уже 64% для второй группы; причем некоторые респонденты говорили, что они без работы уже 3-5 лет, и «нигде не берут» (табл. 9).

Таблица 10

Распределение неработающих инвалидов по полу:

Вариант ответа

III группа,

мужчины

II группа,

Мужчины

III группа,

женщины

II группа,

женщины

Работаю

0

7

6

14

До 4-х месяцев

19

0

18

14

4-8 месяцев

13

13

0

0

9-12 месяцев

25

7

12

29

Более года

44

73

65

43

Работающих женщин-инвалидов среди посетителей ярмарки было почти в три раза больше, чем мужчин; возраст тех и других – 22-45лет. Больше всего нетрудоустроенных с хронической безработицей среди мужчин второй группы и женщин третьей (возраст преимущественно от сорока и выше). Корреляция с уровнем образования не обнаружена (табл. 10).

Вопрос: Обращались ли в государственную службу занятости?

Таблица 11

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Да

64,5

79

50

Нет

35,5

21

50

Более половины опрошенных ранее обращались в государственную службу занятости. Инвалиды третьей группы - в 1,5 раза чаще. Мужчины второй группы инвалидности ведут себя гораздо активней женщин этой же группы: их обращений в службу занятости было почти в три раза больше (табл. 11).

Вопрос: Предлагались ли государственной службой занятости варианты трудоустройства? (вопрос для тех, кто обращался)

Таблица 12

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Да

60

93

27

Нет

40

7

73

В среднем варианты трудоустройства были предложены 60% обратившимся за помощью инвалидам. Но по группам инвалидности предложения рабочих мест распределяются весьма не пропорционально. Среди инвалидов третьей группы практически каждый получил вариант или варианты трудоустройства, в то время как среди инвалидов второй группы – только четвертая часть обратившихся, причем предложения получали только лица с высшим или незаконченным высшим образованием. Для третьей группы во многом прослеживается та же тенденция – образованным инвалидам трудоустроиться легче; к тому же условия труда будут больше соответствовать их возможностям.

Корреляций по полу не обнаружено: мужчинам и женщинам вакансии предлагались в равной степени (табл. 12).

Вопрос: Почему отказывались от предложенной работы?

Таблица 13

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Низкая заработная плата

31

38

24

Плохие, вредные условия труда

4,5

9

0

Тяжелая, физическая работа

12,5

13

12

Работа не по специальности

10,5

9

12

Работа далеко от дома

12

16

8

Мне отказали работодатели¹

29,5

15

44

Наиболее важным фактором отказа от предлагаемого рабочего места для инвалидов (впрочем, так же, как и для других людей, ищущих работу) является низкий уровень предлагаемой заработной платы. Следует заметить, что у третьей группы (более мобильной и востребованной на рынке труда) запросы относительно потенциальной зарплаты выше, чем у второй группы (38% и 24% соответственно) (табл. 13).

Явно меньшее количество процентов набирают требования к условиям труда («плохие, вредные условия труда»; «тяжелая, физическая работа»; «работа далеко от дома»; «работа не по специальности»). По всей видимости, они не являются настолько менее значимыми для наших респондентов. Причина более низкого рейтинга этих требований, на мой взгляд, заключается в том, что специалисты государственной службы занятости, предлагая вакансии, максимально постарались учесть такие факторы, как близость работы от дома трудоустраиваемого, допустимую тяжесть условий труда и т.п.

Женщины имеют свою специфику в высказываемых причинах отказа: для них несколько более важно, чем для мужчин, чтобы работа не была тяжелой, находилась недалеко от дома.

Вопрос: Работу по какой профессии ищите?

Таблица 14

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Не знаю

17,5

14

21

По своей специальности

33

41

25

Хочу переобучиться на др. (конкретную) специальность

19,5

14

25

Неквалифицированный труд

9

14

4

Надомная работа

4

0

8

По любой

17

17

17

На работе по своей профессии настаивает 41% с третьей группой и только 25% со второй. Это объясняется тем, что инвалиды третьей группы имеют более конкурентноспособные специальности и меньший перерыв в стаже, а значит, большую возможность сохранить профессиональные навыки, необходимые для работы по своей профессии.

Хотели бы переобучиться 25% со второй группой и только 14% с третьей.

На неквалифицированный труд согласны 14% респондентов с третьей группой и только 4% со второй.

Надомную работу (самую доступную на сегодняшний день для инвалидов) предпочли бы выполнять только 8%, имеющих вторую группу; среди третьей группы таких респондентов нет: им всем хотелось бы работать не индивидуально, а в коллективе. Кроме денежной помощи такая работа приносит инвалидам возможность дополнительного общения, психологическую и эмоциональную поддержку коллег и многое другое, что надомная работа может дать в существенно меньшей степени. По 17% в обеих группах согласны выполнять любую работу, лишь бы её дали.

Следует обратить внимание на то, что 21% инвалидов второй группы и 14% третьей группы, пришедших на ярмарку вакансий, имеют так называемую неактуализированную потребность в работе: они не знают по какой профессии её ищут. Возможно, в действительности эти люди еще не готовы к трудоустройству ни социально, ни психологически (табл. 14).

Вопрос: Что мешает трудоустроиться?

Таблица 15

Вариант ответа¹

Всего

III группа

II группа

Инвалидность

27

26

28

Проблемы со здоровьем

16

20

12

Недостаток проф. навыков, опыта*

7,5

15

0

Отсутствие вакансий*

14

12

16

Возраст

8

11

5

Трудно добираться до работы*

2

4

0

Неуверенность в себе*

5

2

8

Маленький ребенок

1

2

0

Нет ничего, что бы понравилось*

5

2

8

Мой женский пол

2

0

4

Ничто не мешает

1

2

0

Не знаю, что мешает

11,5

4

19

Причины, мешающие трудоустройству опрошенных, можно разделить на объективные и субъективные.

К объективным (и чаще других называемым) следует отнести «инвалидность» и «проблемы со здоровьем» (хотя последние своевременная и квалифицированная медико-социальная помощь, пожалуй, могла бы частично решить). Все остальные можно считать субъективными и отнести их к двум разным типам.

Субъективные причины первого типа носят когортно-категориальный характер, то есть имеют значение только для определенного возраста или категории людей: «возраст», «маленький ребёнок», «пол» – и в силу своей узкой специфичности встречаются достаточно редко (табл. 15).

Субъективные причины второго типа – ситуативные – возникающие в определенной ситуации и в связи с изменением ситуации или своего к ней отношения решаемые. «Недостаток профессиональных навыков, опыта», «неуверенность в себе», «отсутствие вакансий», «отсутствие мест работы, которые бы заинтересовали, понравились», «трудно добираться до работы» - все эти проблемы (отмеченные в таблице значком *) могут быть во многом решены с помощью государственной службы занятости.

Вопрос: На какую заработную плату рассчитываете?

Таблица 16

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Менее 1000 руб.

29,5

18

41

1000

13,5

18

9

1250

6

12

0

1500

12

6

18

1750

8

16

0

2000

17,5

12

23

2500

4,5

9

0

3000

7,5

6

9

4000

1,5

3

0

Средняя зарплата

1550 рублей

1650 рублей

1500 рублей

Относительно потенциальной заработной платы инвалиды имеют весьма скромные ожидания. Особенно это касается инвалидов второй группы, 50% которых рассчитывает на зарплату не более одной тысячи рублей и только 9% на заработок более двух тысяч рублей в месяц. Инвалиды третьей группы имеют требования к зарплате более высокие, обоснованные их большей конкурентоспособностью на рынке труда (меньше медицинских проблем, связанных с инвалидностью; меньше ограничений по трудовой деятельности; выше мобильность; лучше сохранены профессиональные навыки и связи с социальным и профессиональным окружением). 39% из них согласны работать за 1000 и менее рублей в месяц, 18% надеются на зарплату более двух тысяч (табл. 16).

Мнения мужчин и женщин по поводу зарплаты, на которую они рассчитывают, имеют определенные различия:

1. среди мужчин намного больше тех, кто пошел бы работать за сумму менее тысячи (47% против 29% – во второй группе; 28% против 6% - в третьей);

2. женщины чаще мужчин называют суммы между полутора и тремя тысячами;

3. максимальная зарплата женщин ниже максимальной зарплаты, запрашиваемой мужчинами (женщины второй группы более двух тысяч в месяц не просят; женщины третьей группы останавливаются на трех тысячах; мужчины второй группы – доходят до трех тысяч; мужчины третьей группы – до четырех);

4. средний уровень ожидаемых зарплат для мужчин и женщин второй группы одинаков – 1500 рублей; женщины третьей группы хотели бы иметь зарплату несколько более высокую, чем мужчины: 1750 против 1550 рублей (скорее всего, это связано с их более высоким образовательным цензом) (табл. 17).

Таблица 17

Распределение требований к заработной плате по полу

Вариант ответа

III группа,

мужчины

II группа,

Мужчины

III группа,

женщины

II группа,

женщины

Менее 1000 руб.

28

47

6

29

1000

12

7

24

14

1250

6

0

18

0

1500

12

20

0

14

1750

25

0

10

0

2000

6

13

18

43

2500

6

0

12

0

3000

0

13

12

0

4000

6

0

0

0

Средняя зарплата

1550

1500

1750

1500

Таблица 18

Распределение требований к заработной плате по возрасту

Вариант ответа

18-21

22-29

30-45

46-55

56+

Менее 1000 руб.

84

12

27

10

17

1000

0

12

9

14

17

1250

0

9

0

10

0

1500

0

21

10

3

16

1750

0

34

5

30

50

2000

16

0

30

3

0

2500

0

0

9

0

0

3000

0

12

5

30

0

4000

0

0

5

0

0

Респонденты младшего из опрошенных возрастов (18-21) предъявляют самые минимальные требования к зарплате: 84% согласились бы иметь до 1000 рублей в месяц, максимальные требования в этой возрастной группе – 2000 (только у 16% респондентов).

С возрастом требования к уровню зарплаты сначала возрастают, затем снижаются. Среди респондентов 22-29 лет 55% хотели бы получать 1500-1750, 12% - 3000 рублей. В группе 30-45-летних 49% рассчитывают на зарплаты от 2000 до 4000 рублей – это самые высокие ожидания среди всех возрастных групп. В группе от 46 до 55 лет начинается некий «откат»: 33% хотели бы более 2000, при этом 30% из них – 3000; но уже вновь (как в группе 22-29-летних) появляются 30% респондентов, согласных работать за 1750. В последней возрастной группе пенсионного-предпенсионного возраста ожидания продолжают снижаться, они уже ниже, чем у 22-29-летних – не превышают 1750 рублей. Необходимо обратить внимание на тот факт, что во всех возрастах после 22 лет устойчиво сохраняется группа людей (около 34%), не претендующих на сумму свыше 1250 рублей в месяц¹ (табл. 18).

Таким образом, уровень финансовых притязаний красноярских инвалидов достаточно низкий (в среднем 1500 рублей для второй группы и 1650 для третьей группы). Согласно нашему опросу, проведенному в рамках этого же исследовательского проекта, требования безработных г. Красноярска к потенциальной заработной плате составляют в среднем 3 тысячи рублей для женщин, 5 тысяч рублей для мужчин¹.

Большая часть инвалидов в России, в том числе и Красноярске, имеет привычный невысокий уровень жизни, знает о сложностях трудоустройства, поэтому только во вторую очередь рассчитывает на работу, которая могла бы их поддержать финансово. Прежде всего, они хотели бы получить возможность иметь постоянное социальное окружение, занять своё свободное время, ощущать свою социальную полезность.

Вопрос: Смогли бы Вы открыть собственное дело?

Таблица 19

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Да

37

29

45

Нет

63

71

55

Считают, что смогли бы открыть собственное дело 37% опрошенных инвалидов. II группа дает положительный ответ в 1,6 раза чаще².

Таблица 20

Распределение намерений открыть собственное дело по полу

Вариант ответа

III группа,

мужчины

II группа,

Мужчины

III группа,

Женщины

II группа,

женщины

Да

29

47

29

43

Нет

71

53

71

57

Интересно, что и мужчины, и женщины дали положительный ответ практически с одинаковой частотой, характерной для каждой из групп (табл. 20).

Таблица 21

Распределение намерений открыть собственное дело

по возрасту (III группа)

Вариант ответа

18-21

22-29

30-45

46-55

56+

Да

100

50

55

0

0

Нет

0

50

45

100

100

Чем младше возраст, тем выше «готовность открыть своё дело». Возраст 18-21 отличает абсолютная готовность (при фактическом отсутствии стажа и незаконченном образовании). В возрасте от 22 до 45 лет это намерение снижается до 50-ти, затем – 45%. После 46 лет – только отрицательный ответ (табл. 21).

Таблица 22

Распределение намерений открыть собственное дело

по возрасту (II группа)

Вариант ответа

18-21

22-29

30-45

46-55

56+

Да

33

50

50

50

33

Нет

67

50

50

50

67

Во второй группе, представления о своих возможностях, пожалуй, менее реалистичны. Хотя среди самых молодых только 33%, считающих, что смогли бы открыть собственное дело, в трёх следующих возрастах (22-55) уже по 50%, и даже среди тех, кто старше 56 лет есть 33%, полагающих, что у них это получилось бы (табл. 22).

Кроме того, необходимо помнить о том, что на момент опроса только 6% опрошенных имеют работу, а около половины не работают уже более года. Поэтому, если реалистично подойти к ситуации открытия собственного дела нашими респондентами, следует иметь в виду несколько моментов:

1. гораздо большую готовность проявила вторая группа инвалидности - группа менее физически и социально мобильная, имеющая достаточные ограничения по трудовой деятельности;

2. все опрошенные (учитывая их длительную безработицу и невысокие требования к заработной плате) не имеют для открытия собственного дела первоначального капитала;

3. большая часть инвалидов не имеет, к сожалению, опыта организаторской, менеджерской, бухгалтерской и тому подобных видов деятельности;

4. при инвестировании определенных финансовых средств (например, от государственной службы занятости или при её посредничестве) отсутствие опыта организаторской, менеджерской, бухгалтерской и тому подобных видов деятельности может привести к неадекватному использованию как вложенных средств, так и прилагаемых усилий;

5. сам факт положительного ответа на вопрос об открытии собственного дела свидетельствует, прежде всего, о намерениях, но ещё не о реальной социально-психологической готовности к совершению конкретных действий.

Вопрос: Ваше эмоциональное состояние?

Таблица 23

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Прекрасное настроение, уверен в себе

19,5

12

27

Нормальное, ровное состояние

57

59

55

Испытываю напряжение, раздражение, не уверен в своих силах

14,5

15

14

Испытываю тревогу, страх, тоску

10

15

5

Несмотря на все имеющиеся проблемы_ почти 77% пришли на ярмарку вакансий в «прекрасном» или «нормальном» состоянии. Примечательно, что своё эмоциональное состояние инвалиды dnjhjq группы характеризуют более позитивно. Испытывают «тревогу, страх, тоску» только 5% респондентов со второй группой и уже 15% с третьей. У мужчин в среднем настроение несколько выше. Явно чаще (75%) испытывают «тревогу, страх, тоску» респонденты 46-55 лет ) (табл. 23).

Вопрос: Считаете ли полезной информацию, полученную на ярмарке вакансий?

Таблица 24

Вариант ответа

Всего

III группа

II группа

Да

66

68

64

Скорее, да

28

29

27

Нет

6

3

9

В среднем только 6% опрошенных посчитали, что не получили полезной информации. Получивших полезную информацию – 94%, в третьей группе – 97%, во второй группе – 91% (табл. 24).

Таблица 25

Распределение по полу отношения к полезности

информации, полученной на ярмарке вакансий

Вариант ответа

III группа,

мужчины

II группа,

Мужчины

III группа,

Женщины

II группа,

женщины

Да

53

73

82

43

Скорее, да

47

27

12

29

Нет

0

0

6

28

Наиболее полезной проведенную ярмарку признали женщины с третьей группой инвалидности (82% абсолютно и 12% относительно положительных ответов), но в целом, по мнению респондентов, мужчинам ярмарка дала больше информации, чем женщинам: от них отрицательных ответов вообще не было получено (табл. 25).

Итак, в области профессиональной реабилитации инвалидов важно, по возможности, учитывать следующее:

• Инвалиды (особенно третьей и второй групп) невзирая на медико-социальные проблемы хотели бы реализовать своё право на труд.

• Профессиональная реабилитация инвалидов должна строиться на основе конкретных индивидуальных обстоятельств, потребностей и возможностей каждого из них.

• Задачами профессиональной реабилитации инвалида, осуществляемой при посредстве государственной службы занятости, должны быть: повышение экономических возможностей инвалида, появление новой дополнительной структуры социальных взаимосвязей.

• Предлагаемая (в большинстве случаев) индивидуальная (надомная) работа не в состоянии удовлетворить потребность инвалидов в профессиональном и человеческом общении, обеспечить им дополнительную психологическую и эмоциональную поддержку коллектива.

• Многие проблемы трудоустройства, называемые инвалидами г. Красноярска, («недостаток профессиональных навыков, опыта», «неуверенность в себе», «отсутствие вакансий для инвалидов» и т.п.) могут быть решены с помощью государственной службы занятости.

• Уровень финансовых притязаний инвалидов (в отличие от других групп безработных) является достаточно низким (в среднем 1500 рублей для второй группы и 1650 для третьей группы; при этом почти половина инвалидов, ищущих работу, согласна работать менее, чем за 1000 рублей в месяц). Сумма желаемой зарплаты соответствует зарплатам большинства вакансий, предлагаемых службой занятости, что повышает конкурентноспособность инвалидов, улучшает их шансы «в борьбе» за работодателя.

• Уровень образования инвалидов, желающих трудоустроиться, на сегодняшний день является достаточно высоким, что позволяет им устраиваться на рабочие места, более соответствующие их ограниченным физическим возможностям. Профориентация, обучение и переобучение инвалидов – необходимая часть их профессиональной, социальной или, по крайней мере, личностной реабилитации.

• Профессиональная реабилитация инвалидов с последующим трудоустройством выгодна и для государства, так как средства, вложенные в обучение и трудоустройство инвалидов, будут возвращаться в виде налоговых поступлений. Кроме того, чем меньше людей, недовольных своей жизнью, тем ниже в обществе социальная напряженность.

Список литературы

1. Актуальные проблемы инвалидности. М., 1995.

2. Архангельский В. и др. Жизненный уровень инвалидов в Москве // Мониторинг общественного мнения / ВЦИОМ. 1999. № 1/39.

3. Герций Ю., Дановский С. Ярмарки вакансий: сравнительные результаты //Человек и труд. 2000. № 10. С. 44-45.

4. Инвалиды в России: причины и динамика инвалидности, противоречия и перспективы социальной политики. М., 1999.

5. Котляр А.Э., Кочеткова М.А. Новое в практике подбора рабочих мест инвалидов // Медико-социальная экспертиза и реабилитация. 1998. № 2.

6. Смирнов С., Николаенко Е. Экономика трудовой реабилитации инвалидов: опыт предприятий ВОИ // Человек и труд. 1998. № 12.

7. Тарасова Г.В. Инвалидность в населении Российской Федерации // Проблемы социальной гигиены и история медицины. 1996. № 3.

Е.А. Броцман^

РЕСОЦИАЛИЗАЦИЯ ЖЕНЩИН, ОТБЫВШИХ УГОЛОВНОЕ НАКАЗАНИЕ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ

Многие вопросы, касающиеся ресоциализации женщин, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы, носят проблемный характер. Прежде всего, на современном этапе реализация основных конституционных прав для данной категории женщин становится практически невозможной в силу ряда обстоятельств. Одним из таких обстоятельств, наверное основным, является сам факт применения к женщине такой меры наказания, как лишение свободы и её нахождение в местах заключения, в связи с чем ей присваивается определённый социально-правовой статус. Этот статус определяет дальнейшую судьбу женщины и судьбу её детей. Не секрет, что многим женщинам, отбывшим наказание в виде лишения свободы, так и не удаётся адаптироваться к жестким условиям жизни на свободе, не удаётся восстановить утраченные социально полезные связи. Причисление женщин, осужденных к лишению свободы и отбывших наказание, как и осужденных в целом, к категории социально не защищённых граждан, автоматически ставит вопрос о необходимости оказания данной категории лиц своевременной профессиональной помощи, которая ложится на плечи работников социальных служб. Сегодня общепризнанно, что социальным работникам принадлежит важная роль в исправлении осужденных и возвращении их в общество.

Отбывание уголовного наказания как наиболее серьёзной по своим последствиям меры государственного принуждения неизбежно связано с прекращением специфического правового положения осужденного и отбывающего наказание, а также с восстановлением социального статуса, который он имел до осуждения.

Наиболее сложен этот процесс применительно к освобождённым из мест лишения свободы, поскольку практически перед каждым освобождаемым встаёт череда вопросов, на которые не только он сам, но и компетентные органы не всегда могут дать необходимый ответ. Среди них, прежде всего, вопросы о том, где будет жить и работать осужденный, на чью помощь и поддержку (моральную и материальную) он может рассчитывать. Поэтому, осознавая значимость проблемы ресоциализации отбывших уголовное наказание, представляется правомерным рассматривать её преимущественно как ресоциализацию лиц, отбывших лишение свободы, что обусловливается резким отличием этого уголовного наказания от иных, отбывание которых не связано с полным отрывом гражданина от обычного и естественного человеческого общежития и длительным нахождением в весьма специфической среде лиц, совершивших преступления. Ресоциализация, понимаемая как «восстановление гражданином связей с обществом, налаживание прерванных позитивных связей и контактов» [6], употребляется и в значении социальной адаптации, смягчающей вхождение в социальные круги, приспосабливающей к изменившимся условиям жизни.

Данная проблема обостряется в отношении женщин, как особо уязвимой и слабо защищённой в социальном плане категории. Анализ современных социально-экономических процессов, условий жизни женщины позволяет сделать вывод о том, что причины преступности среди них определяются, прежде всего, существенным ослаблением главных социальных институтов и, в первую очередь, семьи, ростом количества женщин среди безработных, ростом таких явлений, как наркомания, алкоголизм, проституция, бродяжничество и попрошайничество среди женщин.

Идя вынужденно на изоляцию виновной женщины, государство должно быть заинтересовано в такой организации процесса отбывания наказания, чтобы после освобождения женщина смогла бы нормализовать свою жизнь, смогла реализовать свои основные конституционные права.

В обществе и прежде немало говорили о необходимости создания условий для социальной реабилитации лиц, освобождённых из мест лишения свободы. Однако уголовный закон карал их не только за совершённое деяние, но и после освобождения. Приговор суда не только устанавливал начало срока наказания за преступление, но также являлся основанием для лишения осужденных жилья после шести месяцев нахождения в местах заключения, прекращения выплаты и оформления пенсий по старости, инвалидности, по случаю потери кормильца, пособий в связи с рождением ребёнка, временной нетрудоспособности, погребением умершего, незачёта времени работы в местах лишения свободы в общий трудовой стаж. Получалось, что двойное, а то и тройное наказание за совершённое преступление определяло не только изоляцию преступника от общества, но и лишало других социальных прав.

Конституционным Судом Российской Федерации установлено, что права гражданина в области пенсионного обеспечения находятся в прямой зависимости от его трудовой или иной общественно полезной деятельности, её объёма и характера. Труд и его оценка обществом предопределяет различия в условиях и нормах пенсионного обеспечения. Это находит своё отражение и в делении пенсий на два вида: трудовые пенсии (по старости, по инвалидности, по случаю потери кормильца, за выслугу лет) и социальные пенсии, назначаемые престарелым и нетрудоспособным гражданам при отсутствии у них права на трудовую пенсию, с целью предоставить им минимальный источник средств к существованию [3].

Лишение пенсионера в период нахождения его в заключении трудовой пенсии путём приостановления её выплаты является ограничением конституционного права на социальное обеспечение.

Приостановление выплаты трудовой пенсии лишает осужденного пенсионера возможности получить ту её часть, которая превышает расходы по его содержанию в исправительном учреждении, и приобретает характер дополнительного наказания. Кроме того, оно ограничивает и права иждивенца пенсионера.

16 октября 1995 года Конституционный Суд РФ постановил признать положение статьи 124 Закона РСФСР от 20 ноября 1990 года «О государственных пенсиях в РСФСР» в той части, в какой оно устанавливает приостановление выплаты трудовых пенсий за время лишения пенсионера свободы по приговору суда, не соответствующим Конституции Российской Федерации.

Итак, впервые Уголовно-исполнительный кодекс РФ закрепил правило, согласно которому осужденные к лишению свободы, привлечённые к труду, подлежат обязательному государственному социальному страхованию, а осужденные женщины обеспечиваются пособиями по беременности и родам на общих основаниях. Осужденные имеют право на общих основаниях на государственное пенсионное обеспечение в старости, при инвалидности, в случае потери кормильца и в иных случаях, предусмотренных законодательством РФ. Эти положения имеют исключительно важное значение для успешной ресоциализации данных лиц после освобождения.

Более того, пенсии и пособия выплачиваются не только осужденным, которые их получали до своего ареста, но и тем, у кого право на их получение возникло во время отбывания наказания в виде лишения свободы (наступил пенсионный возраст, утрачена трудоспособность и т.п.). Администрация исправительного учреждения подготавливает на таких лиц соответствующие документы и направляет их в органы социальной защиты населения по месту нахождения исправительного учреждения, которые и осуществляют выплаты пенсий путём перечисления на лицевые счета осужденных.

Однако остаётся неясным вопрос – следует ли осужденным выплачивать пособия по временной нетрудоспособности, а женщинам – пособия по случаю рождения ребёнка и ухода за ним до достижения последним полутора лет. Дело в том, что неработающие по болезни осужденные и осужденные кормящие матери на период освобождения от работы питание получают не только бесплатно, но и по повышенным нормам. В связи с этим, думается, должен быть принят нормативный правовой акт, определяющий порядок государственного социального страхования осужденных.

Одной из причин, препятствующих оформлению пенсий осужденным в исправительных учреждениях, в частности в женской исправительной колонии № 22 Главного управления исполнения наказаний по Красноярскому краю, а также препятствующих успешному устройству женщин после освобождения, является отсутствие паспорта. Это одна из главных проблем учреждения, поскольку многие осужденные женщины их давно утратили, а в паспортном столе отказываются делать исключение для осужденных, объясняя задержки банальным дефицитом «корочек». Теперь паспорта выдают с 14 лет, и на всех этих «корочек» не хватает. В связи с чем в ИК-22 при оформлении документов на получение паспорта предпочтение отдаётся пенсионерам (по старости, инвалидности и т.п.) для получения ими пенсий в исправительном учреждении.

Отбывание лишения свободы подразделяется на различные этапы, одним из которых является подготовка к освобождению. Период, непосредственно предшествующий освобождению, характеризуется тем, что с особой остротой стоит вопрос о путях и перспективах нормализации жизни.

Согласно Минимальным стандартным правилам обращения с заключенными все заключенные должны иметь возможность воспользоваться мерами, призванными помочь им возвратиться в общество, восстановить свою семейную жизнь и найти работу после освобождения. Правила признают, что процесс подготовки к освобождению и возвращению в общество начинается с первого дня отбывания наказания и что общество обязано заботиться о человеке и после его освобождения из мест лишения свободы [5].

Многообразие меняющейся с освобождением жизненной ситуации сложно очертить и предвидеть заранее, однако для каждой освобождающейся в той или иной мере важным является трудовое и бытовое устройство, психологическая и правовая подготовка. Перечисленное, как представляется, следует признать наиболее значимыми элементами подготовки к освобождению в целях достижения успешной ресоциализации.

В самом общем виде трудовое и бытовое устройство означает, что вне зависимости от характера совершённого преступления, длительности нахождения в местах лишения свободы, возраста, пола, семейного положения, каждый освобождаемый должен определиться с жильём и получить работу. В случаях, когда эти жизненно важные вопросы решаются лишь частично или вообще не решаются, о благополучном исходе периода адаптации, даже несмотря на успешно проведённую психологическую и правовую подготовку, говорить вряд ли возможно.

Термин трудовое и бытовое устройство в литературе по уголовно-исполнительному праву используется широко. При очевидной связи данных элементов подготовки осужденных женщин к освобождению из мест лишения свободы, каждый из них имеет своё содержание, что предполагает их раздельный анализ. Трудовое устройство понимается однозначно – как обеспечение работой. Бытовое же устройство имеет не только более сложное содержание, своего рода многоаспектность, но и, по мнению А. С. Михлина и А. Т. Потёмкиной, является главенствующим. Объясняется это тем, что важнейшая составная часть бытового устройства освобождённых - это обеспечение жильём. Не имея жилья освобождаемый не может прописаться, и, как следствие, не может быть принят на работу. Но только к решению жилищного вопроса бытовое устройство не сводится. Не случайно в литературе сформировался термин бытовое, а не жилищное устройство [4]. Существует и другая точка зрения, высказанная В. М. Трубниковым, согласно которой проблемы трудоустройства являются центральными в осуществлении социальной адаптации освобождённых от отбывания наказания. Аргументируется это тем, что труд создаёт систему общественно полезных связей, формирует личность [9]. Но, думается, было бы целесообразным не делить названные элементы социальной адаптации на главные и второстепенные, поскольку они равнозначны и неразрешённость одних проблем препятствует успешному разрешению других. Трудовое и бытовое устройство в равной степени считаются основными условиями возвращения бывших осужденных граждан к нормальной жизни в условиях свободы.

Из анализа обзора о состоянии работы по подготовке, трудовому и бытовому устройству лиц, освобождённых из ИК-22 за 1997-1998 гг., следует, что при общем сокращении на 90 человек числа освободившихся женщин (с 344 в 1997 году до 254 в 1998 году), число нуждающихся в трудовом и бытовом устройстве сократилось на 110 человек (с 344 в 1997 году до 234 женщин в 1998 году). Таким образом, число нуждающихся в трудовом и бытовом устройстве в 1997 году составило 100% от общего количества освобождающихся по окончании срока наказания в отчётном периоде, а в 1998 году – 92%, то есть сокращение числа нуждающихся составило 8%.

Общее количество освобождённых женщин, которым была оказана помощь, составило 233 человека в 1997 году (67,7%), в 1998 году – 115 человек (49,1%), то есть сократилось на 18,6%. Количество лиц, не получивших помощи из нуждавшихся в трудовом и бытовом устройстве, составило в 1997 году 32,3%, а в 1998 году– 26,4%.

Об актуальности проблемы занятости освобожденных женщин свидетельствует высокий процент не работавших среди повторно осужденных. Из 40 опрошенных нами женщин, повторно отбывающих наказание в виде лишения свободы, 60% не работали на момент совершения последнего преступления.

Трудоустройством осужденных в настоящее время занимаются центры занятости населения - органы Федеральной государственной службы занятости населения. Статья 13 Федерального Закона «О занятости населения» от 19 апреля 1991 года относит лиц, освобожденных из мест лишения свободы, к числу пользующихся повышенной социальной защитой. В свою очередь, освобожденные от наказания имеют право первоочередного трудоустройства через центры занятости. В остальных вопросах, касающихся трудоустройства через службу занятости, бывшие осужденные наделены теми же правами и обязанностями, что и другие категории граждан, ищущих работу.

С переходом к рыночным отношениям положение с трудоустройством бывших осужденных более усугубилось. Предприятия получили право самостоятельно решать все производственные вопросы, в том числе и подбора кадров. Руководство предприятий зачастую не желает принимать на работу ранее судимых женщин не только из-за многочисленных сокращений, уголовного прошлого лиц, отбывших наказание, но и в связи с их невысокой квалификацией, что сегодня в условиях безработицы (в целом по России доля женщин среди зарегистрированных Федеральной службой занятости безработных составляет около 60%, большинство которых с высшим и средне-специальным образованием), является значительным препятствием в трудоустройстве. Данные проведённого нами опроса 40 осужденных женщин, повторно отбывающих наказание, показали, что профессию на момент освобождения от предыдущего наказания имели 85% опрошенных женщин. Из них основная масса опрошенных (76,5%) имели рабочую специальность, 23,5% - работники умственного труда.

В вопросах, касающихся трудоустройства женщин, которые освобождались из мест лишения свободы, необходимо решение законным путем проблем материальной заинтересованности и экономического стимулирования государственных и частных предприятий, учреждений за приём на работу данной категории женщин, с одновременным установлением меры ответственности за необоснованный отказ в приёме на работу для государственных предприятий и учреждений. Также было бы целесообразно ввести квотирование рабочих мест на некоторых предприятиях специально для бывших осужденных.

Проведённое нами исследование показало, что трудности при трудоустройстве испытывало 40% опрошенных женщин. Трудности отмечались такого характера: 62,5% не смогли трудоустроиться из-за предвзятого отношения кадровиков к лицам с судимостью, их просто не брали на работу; 12,5% не трудоустроились из-за сокращения на предприятиях; 12,5% не успели трудоустроиться из-за волокиты с пропиской, 6,5% - из-за отсутствия документов.

По данным Департамента Федеральной службы занятости населения по Красноярскому краю за 1998 год, в поисках работы в Городской центр занятости обратилось 1287 осужденных, из них 137 женщин. Трудоустроено было 347 осужденных, из них женщины составили 11,2%. Таким образом, количество трудоустроенных из числа обратившихся женщин в 1998 году составило 21,1%.

Что касается жилищного устройства женщин, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы, то в 1995 году Конституционный Суд установил, что временное непроживание лица в жилом помещении, в том числе в связи с осуждением его к лишению свободы, само по себе не может свидетельствовать о ненадлежащем осуществлении нанимателем своих жилищных прав и обязанностей и служить самостоятельным основанием для лишения права пользования жилым помещением. Таким образом, норма ст.60 Жилищного кодекса РФ об утрате права на жилье лицами, осужденными к лишению свободы, признана неконституционной и не действует. Это даёт освобождённым основание требовать восстановления утраченного права на жильё в его реальном виде. Но остаётся целый ряд жизненных коллизий, когда договор жиларенды с упомянутым лицом всё-таки должен быть вынужденно расторгнут, например, при оставлении ни кем не занятой, кроме него, квартиры, несвоевременном внесении квартплаты, некоторых обстоятельствах распада семьи. Вот почему нужно нормативно установить для таких лиц льготный порядок предоставления жилья по прежнему месту жительства и по установленным нормам.

Данные проведённого нами исследования показали, что среди женщин, повторно отбывающих наказание, с трудностями при оформлении прописки столкнулись 27,5% опрошенных женщин. Среди трудностей выделялись: отказ в инстанциях – 45,4%, отсутствие документов – 27,3%, отсутствие жилья – 18,2%.

Как один из вариантов решения вопросов прописки бывших осужденных можно использовать опыт Управления внутренних дел Тамбовской области, начальник которого дал указание прописывать освободившихся из мест лишения свободы по юридическому адресу районного отделения милиции, к которому они были прикреплены [2].

Согласно уголовно-исполнительному законодательству, если освобождаемые женщины в силу пенсионного возраста или инвалидности являются нетрудоспособными и нуждаются в специальном уходе, администрация учреждения, исполняющего наказание, направляет органам социальной защиты представление о помещении этих лиц в дома инвалидов и престарелых (интернаты). К представлению прилагается письменная просьба самих осужденных.

Минимальными стандартными правилами обращения с заключёнными закреплено, что «заключённым следует давать возможность общаться через регулярные промежутки времени и под должным надзором с их семьями или пользующимися незапятнанной репутацией друзьями, как в порядке переписки, так и в ходе посещений» [5]. Данное правило преследует цель сохранения семейных, родственных и иных социально полезных связей осужденных, которые создают прочную основу их ресоциализации. Однако на практике выяснилось, что реализация принципа дифференциации исполнения, отбывания наказания оказывается не в интересах осужденных женщин, последняя утрачивает жизненно важные для неё связи, что, в свою очередь, затрудняет бытовое устройство женщин после освобождения.

В целях способствования адаптации освобождённых из мест лишения свободы к условиям жизни, а также из соображений гуманности уголовно-исполнительное законодательство предусматривает различные формы материальной поддержки таких лиц в первый период после отбытия ими наказания. В настоящее время по ряду объективных причин не все осужденные, содержащиеся в исправительных учреждениях, обеспечены оплачиваемой работой, многие имеют низкие заработки. Поэтому к моменту освобождения они могут нуждаться в материальной помощи. Эта помощь предоставляется администрацией исправительного учреждения. Однако ввиду того, что освобождённые из мест лишения свободы женщины испытывают трудности при трудоустройстве в силу ряда причин (например, наличие судимости), а также не каждая освобождённая женщина может рассчитывать на поддержку со стороны семьи, родственников в решении вопросов трудового и бытового устройства, оказанной материальной помощи становится явно не достаточно для нормализации жизни на свободе даже на первое время.

Рассмотренные выше аспекты – решение жилищного вопроса, восстановление или нормализация семейных и родственных связей, а также материальная помощь – и составляют бытовое устройство женщин, отбывших наказание в виде лишения свободы.

Особо следует оговорить, что вопросы бытового устройства как одного из обязательных условий успешной ресоциализации различно решаются у мужчин и женщин. Для женщин процесс адаптации более сложен, им тяжелее восстановить семейные и родственные связи, которые за время отбывания наказания у них распадаются чаще; одиноким женщинам труднее создать семью; на них сильнее влияет неустроенность быта. Женщины нуждаются в усиленной помощи в разрешении вопросов бытового устройства.

Сегодня включение осужденных женщин в правопослушную жизнь общества оставляет желать лучшего, а работа по социальной реабилитации находится не на должном уровне, о чём свидетельствует и высокий процент рецидивной преступности. Одна из причин этого – временное отсутствие в пенитенциарных учреждениях соответствующих специалистов. Поэтому подготовка социальных работников для колоний - необходимость, которая не раз обсуждалась, безусловно актуальна, но решение этого вопроса может растянуться на годы, поскольку лишь незначительное число вузов приняло на себя выполнение этой задачи. Однако было бы неверным утверждать, что социальной работы в пенитенциарной системе России нет. Большинство направлений деятельности, осуществляемой представителями администрации исправительных учреждений, ответственных за осуществление воспитательной работы, и есть социальная работа, просто она не обозначена как таковая. Думается, положительный опыт западных стран подсказывает необходимость ориентации российской уголовно-исполнительной системы на усиление социальной работы с осужденными, в частности с осужденными женщинами. В отличие от воспитательных колоний, где несовершеннолетним осужденным нужен именно воспитатель, в исправительных колониях взрослые осужденные нуждаются не столько в воспитании, сколько в оказании им социальной помощи, решении вопросов ресоциализации и социальной реабилитации.

Часто изменяющиеся условия жизни, специфика данной социально незащищённой категории женщин, а также проблемы, возникающие после их освобождения из мест лишения свободы, актуализируют необходимость создания специализированных центров социальной реабилитации для женщин, освобождённых из мест лишения свободы, ведающих их трудовым и бытовым устройством. Из анализа данных проведённого нами опроса, 85% осужденных женщин считают необходимым создание таких учреждений.

Многие страны имеют опыт оказания постпенитенциарной помощи освобождающимся из исправительных учреждений. Так, в Канаде организованы специальные ресоциализационные Центры – «гостиницы на полпути», которые представляют своеобразные общественные пункты для освобождённых осужденных. Эти пункты расположены в центре городов, и осужденные направляются туда до их освобождения. Пользуясь пунктом в качестве базы, они имеют возможность поиска работы, продолжения своего образования и развития позитивных связей.

Ресоциализация женщин, отбывших наказание в виде лишения свободы и нуждающихся в помощи, должна проходить преимущественно в русле «предоставления возможностей». Создание и функционирование подобных центров социальной реабилитации осужденных женщин помогло бы решить данной категории женщин часть проблем, возникших с их освобождением и, в свою очередь, сократить рост рецидивной преступности среди женщин. На наш взгляд, представляется целесообразным продумать вопрос об изыскании возможностей создания центров социальной реабилитации для лиц, нуждающихся в социальной помощи после освобождения, при каждой исправительной колонии, за пределами охраняемой зоны.

Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации лишь в общей форме закрепляет права лиц, освобождённых от наказания в виде лишения свободы, на определённые виды необходимой социальной помощи. Уголовно-исполнительное законодательство в этой части должно быть дополнено соответствующими федеральными законами (например, есть проект Закона Российской Федерации «О социальной адаптации освобождённых из мест лишения свободы»). Принятие подобного рода законодательных актов сдерживается, прежде всего, отсутствием необходимых экономических условий. Также важно отметить, что законодательство не предусматривает отдельной регламентации вопросов трудового и бытового устройства осужденных женщин. Изложенное позволяет сделать вывод, что существующая система правового регулирования и сложившаяся практика трудового и бытового устройства женщин, освобождённых из мест заключения, как важных факторов их успешной ресоциализации, не обеспечивает полной реализации ими своих конституционных прав на труд, жильё, охрану здоровья, защиту интересов семьи. Очевидна необходимость создания чёткой нормативной базы, регламентировавшей эти основные вопросы.

Список литературы и нормативные документы

1. Болтков С. Социальной реабилитации отбывших наказание – новый импульс// Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2000. № 3.

2. Горяинов П. Чем встретит их свобода?// Преступление и наказание. 1998. № 8.

3. Долженкова Г. Пенсионное обеспечение осужденных// Преступление и наказание. 2000. № 5.

4. Михлин А. С., Потёмкина А. Т. Освобождение от наказания: права, обязанности, трудовое и бытовое устройство: Учебное пособие. Хабаровск,1989.

5. Минимальные стандартные правила обращения с заключёнными. Приняты 30 августа 1955 г.// Содержание под стражей: Сборник нормативных актов и документов. М., 1996.

6. Потёмкина А. Т. Ресоциализация отбывших уголовное наказание как социально-правовая проблема// Проблемы социальной реабилитации отбывших уголовное наказание. М., 1992.

7. Пресс-служба ГУИН Минюста России по Красноярскому краю. Работают в одном направлении // Преступление и наказание. 2000. № 4.

8. Степанова И., Явчуновская Г. Профилактика женской преступности// Преступление и наказание. 2000. № 8.

9. Трубников В. М. Социальная адаптация и трудоустройство освобождённых от отбывания наказания// Проблемы социальной реабилитации отбывших уголовное наказание. М., 1992.

Ф. Пеннингс^, Е.И. Петрова^

ПЕНСИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПО СТАРОСТИ

В НИДЕРЛАНДАХ

Система социального обеспечения в Нидерландах, весьма благополучной экономической державы мира, представляет, на наш взгляд, интерес для российского общества. Особого внимания заслуживают такие ее стороны, как массовый охват населения базовыми государственными пенсиями, правила определения их размеров, постоянное совершенствование системы пенсионного обеспечения в соответствии с изменениями экономической и демографической ситуации в стране.

Концепция социального обеспечения Нидерландов предусматривает гарантию минимального уровня жизни и стабильного существования всех членов общества. Достигается это совместными действиями государства и частного предпринимательства при координирующей роли правительства в лице Министерства социальных дел и занятости 5. Особое значение придается поддержанию баланса между затратами общества и каждого гражданина с тем, чтобы уровень социального обеспечения соотносился со средним заработком работающего населения. Сегодня голландцы ощущают себя достаточно защищенными людьми в социальном плане. Наибольшие суммы в структуре социального обеспечения приходятся на выплату пенсий, в том числе пенсий по старости. Начиная с середины 1980-х годов, осуществляется постепенное реформирование пенсионной системы, которая достаточно сложна и многослойна.

Политика пенсионного обеспечения по старости в Нидерландах имеет три следующие цели:

1. обеспечить каждому жителю Нидерландов с 65-летнего возраста пенсию на уровне минимального размера как защиту от бедности при наступлении старости;

2. предоставление гарантированного дохода после завершения трудовой деятельности, размер которого обычно составляет определенную сумму, пропорционально сумме заработка, выплачиваемого непосредственно перед выходом на пенсию;

3. предоставить возможность каждому гражданину покупать различного рода услуги по социальному обеспечению, что достигается с помощью благоприятных условий налогообложения в случае добровольного страхования жизни и здоровья, в том числе от такого социального риска, как старость.

Три цели пенсионной политики в Нидерландах привели к образованию трех уровней в системе пенсионного обеспечения.

Первый уровень - базовая пенсия по старости - предусматривает возможность выхода на пенсию в возрасте 65 лет для каждого жителя этой страны. Этот уровень пенсионного обеспечения является универсальным и призван предоставить гражданину выраженный в денежной форме социальный минимум, необходимый для жизни. Правила назначения базовых пенсий закреплены Всеобщим законом о пенсиях по старости (Algemene Ouderdomswet), принятым в 1957 году 1, с.65. Человек имеет право на базовую пенсию при условии, если он был застрахован в возрасте от 15 до 65 лет (то есть в течение пятидесяти лет). Финансирование пенсий осуществляется Банком социального страхования за счет обязательных взносов из зарплаты работающих по найму либо из дохода лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью. Размер ежемесячной базовой пенсии зависит от минимальной заработной платы в стране, а также от семейного положения получателя. Например, в случае пенсионного обеспечения супружеской пары, он составляет 50% минимальной заработной платы, установленной в стране, для каждого супруга, а именно: 1.162. 27 NLG (527 €). Для одиноко проживающих граждан размер пенсии увеличивается на 20 % и составляет, таким образом, 70% минимальной заработной платы в месяц или 1.684.70 NLG (764 €) 4, с.304. Однако Всеобщий закон 1957 года предусматривает понижение указанных размеров базовой пенсии на 2% за каждый год, когда гражданин не был охвачен пенсионным страхованием. Следовательно, продолжительность периода страхования также влияет на размер пенсии по старости, назначаемой в рамках первого уровня пенсионной системы.

Заметим, что голландское законодательство не устанавливает дифференциацию возраста выхода на пенсию по старости в зависимости от пола человека. Объясняется это применением принципа равенства мужчин и женщин в сфере социального обеспечения, закрепленного в директивах Европейского Союза, членом которого являются Нидерланды. Речь идет о Директиве Совета ЕС № 79/7 от 19 декабря 1978 года «О применении принципа равенства мужчин и женщин в сфере социальной защиты» и о Директиве Совета ЕС № 86/378 от 24 июля 1986 г. «О применении принципа равенства мужчин и женщин в профессиональных регламентах о социальном обеспечении» 2, с.245.

Второй уровень пенсионного обеспечения по возрасту предусматривает выплату дополнительных пенсий, которые подразделяются на две категории. Первая включает установленные законодательством специальные схемы пенсионного обеспечения государственных служащих и военнослужащих страны за счет специально созданного для этого фонда. Другая категория дополнительных пенсий устанавливается в рамках социального партнерства между работниками и работодателями отрасли, либо отдельного предприятия. В таком случае правила пенсионного обеспечения регулируются гражданским законодательством, законодательством о пенсиях и пенсионных фондах (например, Закон о пенсионных и сберегательных фондах 1954 года), а также коллективными соглашениями 3, с.4. Роль государства при этом в основном ограничивается установлением общих положений, направленных на защиту работника. Например, Министерство социальных дел и занятости по просьбе социальных партнеров может обязать каждого работодателя и работника внутри определенной отрасли стать участником системы дополнительного пенсионного обеспечения, которая в таком случае будет носить обязательный характер. В настоящее время почти 90 % работающего населения страны охвачено такой системой пенсионного обеспечения 6, с.297. Финансовая база расходов на выплату дополнительных пенсий складывается из страховых взносов работников и работодателей (соответственно 1/3 и 2/3), которые аккумулируются либо во всеобщих промышленных пенсионных фондах, либо в пенсионных фондах отдельных предприятий. За последние двадцать лет доля страховых взносов работодателей в финансировании пенсионного обеспечения снизилась примерно на 10%. Это явление объясняется желанием государственной власти уменьшить бремя расходов предприятий на социальную сферу, с тем, чтобы способствовать поддержанию их конкурентоспособности. При этом параллельно шел процесс снижения ставок подоходного налога с физических лиц, поскольку в противном случае работник не имел бы возможности производить отчисление страховых взносов в счет будущей пенсии по старости. В настоящее время в стране насчитывается несколько тысяч различных пенсионных схем обязательного профессионального страхования. Типичной является схема, когда размер пенсии по старости зависит от продолжительности страхового стажа и заработной платы, исчисленной за последние три года. Так, при стаже продолжительностью 40 лет размер пенсии составляет 70% заработной платы.

Третий уровень пенсионного обеспечения складывается за счет схем индивидуального страхования жизни и капитала, которые предлагаются страховыми компаниями. Такое страхование носит добровольный характер. В настоящее время в Нидерландах страховую защиту в старости предлагают более 100 организаций, занимающихся страхованием жизни. Большинство из них имеют частно-правовую форму акционерного общества или страхового союза. Их деятельность подлежит государственному страховому надзору, который в основном занимается контролем страховых тарифов и контролем за капиталовложением. Независимо от организационно-правовой формы страхового учреждения основой для осуществления этой формы пенсионного обеспечения является страховой договор, то есть документ частно-правового характера. Договором между учредителями, занимающимися страхованием жизни, и человеком, который прибегает к услугам страхования, предусматриваются права и обязанности обоих партнеров. Страхователь не имеет права в одностороннем порядке изменить или расторгнуть договор. Право расторжения договора предоставляется исключительно застрахованному лицу. Застрахованный может сам назначить размер страховой суммы, выплата которой может быть единовременной или ежемесячной в виде дополнительной пенсии. Застрахованный сам определяет возрастную границу для начала выплат по страхованию. Наиболее распространенным является смешанное страхование на случай смерти и оставшуюся жизнь. Начинает оно действовать с 65 лет. Услуги страховой компании финансируются в зависимости от риска. Это значит, что величина взносов каждого застрахованного зависит от его пола, возраста и состояния здоровья. Часть взносов служит для страхования таких рисков, как инвалидность или смерть застрахованного. Другая часть, которая вкладывается под проценты на рынке капитала, будет необходима для финансирования пенсионных выплат при наступлении обусловленного договором возраста. Для лиц наемного труда страхование жизни (старости) является дополнительной частной мерой наряду с обязательным пенсионным страхованием и пенсиями от предприятий. Поэтому в данной среде оно мало распространено.

Демографические процессы имеют важные последствия для развития системы пенсионного обеспечения в Нидерландах. Среди них следует прежде всего отметить старение населения. Это общая проблема для стран объединенной Европы. Например, в 1997 года доля лиц старше 60 лет составила 21% населения стран ЕС. Согласно расчетам экспертов, к 2030 году оно достигнет 30 % 7, с.87. Сочетание старения населения Голландии со снижением доли занятых в общественном производстве среди лиц старше 60 лет также стало характерным фактором, порождающим проблемы в области пенсионного обеспечения по старости. Последствия этой тенденции в полной мере скажутся уже в ближайшие годы. В 1989 году люди старше 65 лет составляли 13 % общей численности населения страны. В 2030 году их число увеличится до 22 % 6; с.298. Если, говоря о финансировании пенсий, рассматривать сами пенсии как гарантию профессионального дохода (то есть как страховые пенсии), то тогда придется прибегнуть к увеличению размеров взносов, идущих в пенсионные фонды. Если же, наоборот, к пенсиям по старости подходить с точки зрения гарантии минимального обеспечения, предоставляемого государством, то тогда потребуется повышать налоги. В настоящее время государство предпринимает попытки произвести оценку влияния фактора старения населения на социальные расходы в целом, и пенсионные выплаты, в частности, до 2040 года. Наряду с этим принято решение о создании накопительного фонда, чтобы в будущем, начиная с 2010 года, справиться с ситуацией по пенсионному обеспечению. Применительно к накопительной системе старение не является проблемой, так как каждый имеет возможность создавать свой капитал. Правовое регулирование рыночной экономики, существование режима открытых границ и свободного движения капитала в рамках ЕС, а также эффективно функционирующий рынок ценных бумаг в стране – факторы, призванные обеспечить успешное внедрение накопительных элементов в пенсионное обеспечение жителей Нидерландов.

Повышение пенсионного возраста граждан до 67 лет - еще одна попытка государства сгладить ситуацию с пенсионным обеспечением по старости в будущем. Однако предварительные опросы показали, что 75 % голландцев выступают против такого решения.

Итак, сформировавшаяся на сегодняшний день в Нидерландах модель пенсионного обеспечения по старости является весьма эффективной, поскольку базируется на следующих основных подходах:

во-первых, она призвана обеспечить социальную защиту от бедности всех граждан страны (базовые пенсии), включая и тех лиц, которые по тем или иным причинам не имеют возможности позаботиться о себе сами;

во-вторых, важным элементом трехуровневой системы является всеобщее страхование, что обеспечивает «зарабатывание» пенсий по старости всем активным населением;

в-третьих, система дополнительного добровольного страхования (в рамках гражданско-правовых договоров страхования о дополнитель-ных пенсиях) призвана стать инструментом достижения работающими гражданами большей экономической свободы и ограничения их зависимости от государства.

Список литературы

1. Jacobs A. Labour Law & Social Security in the Netherlands. Book World Publications. Den Bosch – The Netherlands. 1997.

2. Pennings F. Introduction to European Social Security law. Kluwer Law International. The Hague-London-Boston. 1998.

3. Roebroek J.M. The structure, development and future of the Dutch pensions. KUB. 1991.

4. Social protection in the Member States of the European Union. European Communities. 2000.

5. The Dutch welfare state from an international and economic perspective. The Hague. 1996.

6. Wim van Oorschot, Cees Boos. Dutch Pension Policy and Ageing of the Population // The European Journal of Social Security. 1999. Volume 1. Issue 3.

7. Чубарова Т.В., Исаченко Т.М. Европейский Союз и проблемы социальной защиты населения стран-участниц // Труд за рубежом. 2000. № 3.

О.А. Зигмунт^

ИНСТИТУТ ПРОБАЦИИ И ОПЫТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ПРОБАЦИОННЫХ СЛУЖБ В США

И НЕКОТОРЫХ СТРАНАХ ЕВРОПЫ

В качестве одного из способов снижения уровня рецидива и предупреждения возможности совершения новых преступлений в ряде стран применяется институт пробации, призванный, по мнению юристов и социологов, содействовать уменьшению рецидива среди лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за преступления, не являющиеся особо тяжкими¹. В разных источниках суть этого правового института понимается по разному.

В соответствии с определением комиссии по пробации при министерстве внутренних дел Великобритании под пробацией понимают передачу лица, совершившего преступление, без применения к нему лишения свободы, под надзор социального работника, являющегося должностным лицом судебного ведомства, на определенный срок, в течение которого в случае плохого поведения этого лица суд может принять о нем иное решение [4, с. 390].

В некоторых источниках пробация (англ. «probation») понимается как метод обращения с правонарушителем, признанным виновным в совершении преступления, при котором он не подвергается тюремному заключению, а остается на свободе под наблюдением на определенных условиях с отсрочкой исполнения приговора [12].

Другие авторы понимают пробацию как разновидность условного осуждения наряду с отсрочкой назначения и исполнения наказания, которое является видом наказания [2, с. 179].

По мнению Н.Б.Хуторской, пробация рассматривается как приговор суда и как процесс исправления правонарушителя. В первом значении пробация – это отсрочка исполнения карательной санкции (обычно тюремного заключения) в отношении преступника с требованием его исправления и перевоспитания в условиях относительной свободы без изоляции от общества.

Во втором значении – это процесс собирания данных о личности, имеющий целью помочь суду вынести приговор, соответствующий как характеру совершенного преступления, так и особенностям личности преступника, и в дальнейшем при вынесении решения о пробации определить условия надзора за правонарушителем, программу его исправления, а также практическую реализацию этой программы [7, с.129-130].

По вопросу о том, является ли пробация видом наказания или какой-либо иной мерой государственного принуждения, в литературе высказываются различные мнения.

Н.Б. Хуторская на опыте работы служб МВД США доказывает, что пробация обладает всеми существенными признаками уголовного наказания¹.

1. Это мера государственного принуждения, которая получила законодательное закрепление.

2. Это мера государственного принуждения, которая применяется только судом.

3. Пробация - это мера государственного принуждения, получившая законодательное закрепление, которая применяется судом и выносится от имени государства.

4. Данная мера может применяться только к лицу, виновному в совершении преступления, предусмотренного уголовным законодательством.

5. При назначении пробации проявляется отрицательная, с точки зрения морали и права, оценка обществом преступления и лица, его совершившего.

6. Пробация связана с причинением осужденному определенных лишений, которые он испытывает в связи с необходимостью соблюдения условий пробации, назначенных судом.

7. Пробация имеет определенные правовые последствия для осужденного - судимость, а также предусматривает возможность лишения свободы в случае невыполнения им предписанных судом требований.

Другие же авторы, например, В.П. Шупилов, пишут о том, что назначение пробации связано с определенными неприятностями для преступника. Но если сопоставить их и последствия, например, лишение свободы, то можно сказать, что пробация позволяет избежать более суровой кары за совершение преступления, что дает повод рассматривать ее в качестве меры освобождения от наказания².

На наш взгляд, поводом для двойного толкования сути пробации является ее наполненность карательным содержанием. Как и в других странах, в Австрии назначение пробации осужденному служит мерой наказания. Однако в ст. 27а УК Австрии «Закон о помощи условно осужденным» («Bewahrungshilfegesetz») содержит условие, что пробационная поддержка может продолжаться на добровольной основе не свыше трех лет после истечения срока пробации, установленного при приостановлении приговора или условно-досрочном освобождении под честное слово, если осужденный просит такой помощи. И эта помощь должна финансироваться государством [11, с. 388].

При этом устанавливается соотношение людей, получающих такую добровольную помощь, по сравнению с теми, кто получил срок пробации, установленный в судебном порядке. Например, у профессионального пробационного работника добровольных клиентов может быть не больше, чем 1 из 5. А у добровольного работника (волонтера) службы пробации не больше, чем 1 из 2.

В связи с этим и возникает неуверенность относительно однозначности толкования сути пробации. Поскольку ситуация возможности добровольного выбора осужденным одного из видов наказания является, по меньшей мере, странной.

В основе пробации лежит условное осуждение. Но между этими двумя институтами существует принципиальное различие, выражающееся в том, что условное осуждение влечет за собой лишь факт судимости, не затрагивая права и обязанности сторон, пробация же накладывает на осужденного определенные обязанности, а суду дает право контролировать поведение осужденного.

Процесс назначения и исполнения пробации включает несколько этапов [7, с.130].

1. Признание преступника виновным в совершении преступления и определение ему меры наказания, предусмотренной федеральным законодательством или законодательством данного штата.

2. Нахождение доводов в пользу вынесения решения о пробации.

3. Приостановление действия приговора на определенный период (обычно приговора о тюремном заключении).

4. Определение условий, ограничивающих свободу преступника, нарушение которых ведет к отмене пробации.

5. Надзор за его поведением в обществе в условиях относительной свободы, который включает проведение воспитательной работы.

Институт пробации существует уже более ста лет. Первой этот институт Актом о применении режима пробации к лицам, впервые совершившим преступления, от 8 августа 1887 года, ввела Англия. За последующие десять лет институт условного осуждения охватил почти всю Европу. Так, к 1897 году он был введен в действующие законодательства Бельгии, Франции, Норвегии, Португалии, Италии, Германии, в нескольких кантонах Швейцарии, а также предложен к введению законопроектами Швейцарского и Австрийского уложений [1; 5].

Первый шаг, сделанный в отношении начала практики пробации (состоящей из освобождения под залог «release on recognizances with sureties»), был предпринят в Бостоне в 1841 году.

История этого института сохранила имя инициатора, дату и место возникновения этой идеи [9, с. 11-12].

Однажды, в августе 1841 года, местный сапожник Джон Огастус посетил полицейский участок Бостона и решил заплатить залог за человека, считающегося обычным пьяницей. Ему разрешили это сделать и подзащитному было приказано появляться в участке 1 раз в 3 недели, в течение которых он должен продемонстрировать изменения к лучшему. Вместо обычного наказания: заключения в исправительный дом, судья постановил штраф в 1 цент и приказал правонарушителю оплатить расходы.

Вдохновленный первым опытом, Огастус продолжал платить залог за правонарушителей и брать обязанность наблюдать и следить за их поведением в течение периода, предусмотренного судьей.

Все последующие случаи, когда он брал кого-либо на поруки, касались взрослых людей, обвиняемых в пьянстве, причем только мужчин. Постепенно Огастус расширял сферу деятельности, включая в число опекаемых и женщин (первоначально также обычных пьяниц), а затем детей и людей, обвиняемых в различных преступлениях. После чего он расширил свою деятельность, включая работу в муниципальных участках. Огастус продолжал свою работу в течение 18 лет до своей смерти в 1859 году. За этот период он взял на поруки около 2 тыс. чел. и достиг очень высоких результатов.

На протяжении своей работы в полицейских участках г. Бостона Джон Огастус развил несколько принципов, ставших позже характерными для пробации.

Что касается отбора людей, которых он брал на поруки, то Джон прилагал свои усилия болшей частью к тем, для кого это было первое преступление и которые давали надежду на исправление. Он не брал ответственность за преступников просто по просьбе несчастного или без расследования их случая и скурпулезного изучения истории и характера каждого кандидата. Он должен был убедиться, что осужденные согласны быть объектом этой системы, принимая во внимание характер личности до совершения преступления, возраст и влияние, под которое человек вероятно, попал бы в будущем.

Когда Огастус брал на поруки преступников, он старался отмечать их общее поведение и наблюдать за тем, чтобы они учились в школе или были обеспечены каким-либо занятием. Вдобавок к этому в большинстве случаев он предоставлял им жилье.

Он также соглашался делать отчеты в полицейский участок, когда это было необходимо. К тому же во всех случаях он вел тщательную регистрацию.

После смерти Джона Огастуса его дело продолжил Руфус Р. Кук, копелан графства и представитель бостонского детского общества поддержки, и другие основатели службы пробации, чья работа по большей части происходила на добровольной основе.

Эти люди выделяли существенные черты пробации: исследование подзащитного перед тем, как взять на поруки, развернутые отчеты, визиты домой. Однако расследования не были достаточно эффективными, периоды пробации были очень короткими (в начале всего несколько недель).

Согласно закону 1869 года штат Массачусетс направил своих агентов в благотворительные учреждения штата для расследования испытательных сроков несовершеннолетних. Агенты штата, которым поручили исполнение этих новых мер, при помощи добровольных организаций осуществляли наблюдение за несовершеннолетними, к которым, согласно практике, был применен режим пробации.

Законодательно пробация была впервые урегулирована в 1878 году, когда был издан закон, предусматривающий назначение платных офицеров пробации в полицейские участки Бостона. Существенным моментом было то, что основоположники пробации противопоставляли ее наказанию, указывая на возможность исправления таких осужденных без применения более строгой меры принуждения. Также важно, что система не ограничивала направления пробации какой-либо одной группой преступников (первичные преступники, молодые преступники) или особым видом преступлений.

В соответствии с законом 1878 года глава Бостона назначил капитана Е.Х. Севиджа первым офицером пробации. В общем существовавшая ранее законная практика сохранилась неизменной. Единственным важным новшеством была официальная организация наблюдения в период пробации. Теперь срок пробации стал длиннее: от трех месяцев до одного года.

Руководители уголовно-исполнительной системы Массачусетса вскоре показали, что они осознали важность новой организации, предусмотренной законом 1878 года. В их ежегодном отчете, опубликованном в 1880 году, члены Комиссии по делам тюрем сослались на эксперимент, проведенный в Бостоне, и рекомендовали эту практику для распространения в других городах.

Вслед за законом 1878 года был принят закон 1880 года, которым право назначения офицеров пробации было распространено на все большие и малые города Массачусетса. Каждый полицейский участок и каждый городской суд должен был назначить офицера пробации, и система пробации была четко установлена юристами участков штата.

В настоящее время в США службы пробации штатов, округов и городов находятся, как правило, в прямом подчинении судов первой инстанции, осуществляющих непосредственный контроль. Общий контороль за службами пробации возложен на отдел по пробации административной службы судов США, которым руководит Верховный Суд США [3, с. 31; 7, с.131-132].

Задачу пробации можно охарактеризовать как мобилизацию собственных усилий лица, совершившего преступление, повышение его чувства ответственности перед обществом [4, с.390]. В общем задачи службы пробации различны и подкреплены функциональными обязанностями сотрудников.

Функции сотрудников службы пробации реализуются на двух стадиях: досудебной и послесудебной¹. В первом случае социальные работники проводят социальное исследование личности, составляют социальный доклад и присутствуют на судебных заседаниях. На послесудебной стадии сотрудники службы осуществляют надзор и ресоциализацию, основанную на специальных программах и методиках.

Цель сотрудников службы пробации при проведении социального исследования заключается в выявлении причин преступного поведения. Социальное исследование личности проходит четыре основных этапа².

Первый этап заключается в установлении прежних судимостей или иных правонарушений, ранее совершенных подсудимым. Для этого используется информация, находящаяся в полиции и иных официальных органах.

На втором этапе в ходе бесед с правонарушителем устанавливается его социальная характеристика, то есть его биография, условия жизни, способствовавшие формированию его как личности, финансовое положение. Источником информации служит здесь в первую очередь сам преступник.

Третий этап представляет собой медицинское обследование правонарушителя, выяснение его физического и психического состояния.

На четвертом этапе подвергаются проверке и уточняются сведения о правонарушителе, выясняется отношение к нему лиц, с которыми он жил и работал.

В ходе бесед с подсудимым обычно выясняются следующие факты¹:

• финансовое положение подсудимого;

• отношения, сложившиеся в семье (какова общая атмосфера, страхи, терпимость к аморальным поступкам, основные интересы семьи, привязанности членов семьи);

• интересы подсудимого;

• друзья;

• отношение к преступлению;

• интеллектуальная сфера (степень умственного развития, причины отставания в школе);

• состояние здоровья;

• формы проведения досуга.

Проведение исследования занимает от трех до четырех недель. Еще неделя уходит на оценку полученных данных и составление доклада для суда. Начало осуществления исследовательских работ приходится на момент установления вины подсудимого. Сам подсудимый может быть ознакомлен с содержанием социального доклада.

К социальному докладу предъявляются такие требования:

• он должен помочь суду в вынесении правильного приговора;

• должен впоследствии оказать помощь социальному работнику в его усилиях по ресоциализации преступника;

• должен служить источником информации для систематических научных исследований.

По мнению Н.Б. Хуторской [7, с. 88], можно говорить о двуединой цели послесудебной функции службы пробации, в которой тесно переплетаются задачи социального и правового характера, - с одной стороны, вернуть обществу законопослушного гражданина, а с другой – выполнить свою правоприменительную функцию.

В первое время основной функцией пробации был надзор в узком его понимании. В дальнейшем, под влиянием психоанализа, в ее содержание стали вкладывать социальный и терапевтический смысл, где надзор в его первоначальном «узком» смысле слова занимал лишь незначительную часть. В последующем стали подчеркивать именно социальную направленность этой деятельности.

В процессе надзора сотрудник пробации осуществляет социальное консультирование, с тем чтобы помочь осужденному понять и выполнить предписания суда, а также привлекает и использует возможности существующих социальных служб для оказания всесторонней помощи осужденному¹.

В «Правилах о пробации», принятых в 1949 году, перечислены обязанности английских сотрудников службы пробации на послесудебной стадии [5, с. 26-27]:

1. Составлять, сохранять и представлять при проверках специальную учетную карточку, содержащую характеристику каждого поднадзорного дела.

2. Находясь в тесном контакте с поднадзорным лицом, встречаясь с ним, обязывать его являться через определенный срок для отчета о своей деятельности, и время от времени, руководствуясь соображениями целесообразности, навещать его по месту жительства для контроля за поведением.

3. Следить за тем, чтобы поднадзорное лицо ясно понимало свои права и обязанности, вытекающие из решения о назначении пробации.

4. Обращаться от имени поднадзорного лица в государственные и частные фонды с просьбой об оказании финансовой помощи.

5. Гарантировать каждому поднадзорному лицу постоянную работу.

6. Составлять для комитета по пробации, а также по требованию суда, вынесшего решение о назначении режима пробации, письменный доклад об образе жизни и прогрессе в перевоспитании поднадзорного.

7. Извещать суды о всех допущенных осужденным нарушениях условий отбывания режима пробации.

8. Вносить в суд рекомендации об отмене или изменении определенных условий, содержащихся в решении о назначении режима пробации, в тех случаях, когда, по мнению сотрудника, в их дальнейшем выполнении нет более необходимости.

9. Извещать суд о всех переменах постоянного места жительства поднадзорного лица.

10. В случае помещения поднадзорного лица в пробационное заведение на срок свыше шести месяцев предоставлять суду через каждые шесть месяцев, считая со дня поступления лица в заведение, доклад о прогрессе в его перевоспитании.

11. Осуществлять надзор над определенной категорией лиц, условно-досрочно освобожденных из мест лишения свободы, и выполнять определенные дополнительные функции: способствовать примирению супругов, ходатайствующих о разводе, надзор за лицами, которые получили отсрочку уплаты штрафа.

Помимо осуществления деятельности на до- и послесудебной стадиях социальные работники участвуют в оказании помощи осужденным после их освобождения, что является задачей голландской службы пробации¹. Служба пытается обеспечить освобожденного в первую очередь материальной поддержкой, оказать помощь в предоставлении жилья, работы, услуг специалистов и т.п. [6, с.93].

Можно выделить ряд принципов социальной работы по делу, в основе которых лежат принципы, сформулированные Ф. Байстак [8, с.103] и Д. Дресслер [10, с.130]:

• Принцип добровольности заключается в том, что клиенту можно помочь, если только он хочет, чтобы ему помогли.

• Принцип информированности заключается в том, что клиент должен знать, какого рода помощь он может получить, и чего ему не следует ожидать от сотрудников службы.

• Принцип неосуждения проявляется в обращении с клиентом как с обычной личностью, поскольку осуждение своему поступку он уже получил вынесением приговора.

• Принцип самоопределения клиента выражается в предоставлении клиенту возможности собственного выбора и принятия собственных решений.

• Принцип доверия заключается в том, что поднадзорный должен верить, что социальный работник хочет понять его и помочь.

• Принцип конфиденциальности заключается в нераспространении сведений, не предназначенных для суда или полиции.

Н.Б. Хуторская предлагает несколько основных методов, сложившихся в практике социальных работников в США к середине XX в. [7, с.90-91]:

1. Манипулятивная техника, целью которой является создание благоприятных изменений в окружении поднадзорного. Имеется в виду изменение условий его жизни и быта – места работы, профессии, вида деятельности, жилищных условий, улучшение материального благосостояния и др., а также разрушение привычных антисоциальных связей, оказание содействия в улаживании семейных конфликтов или создании семьи и т.д.

2. Экзекутивная техника состоит в использовании возможностей различных общественных служб и фондов.

3. Техника по руководству или консультативная техника заключается в предоставлении консультаций и руководстве со стороны сотрудника службы пробации.

Опыт деятельности социальных работников показал эффективность бригадного метода работы, когда каждый из сотрудников службы пробации выполняет одну из функции, хотя такой подход и не способствует созданию доверительных, располагающих к общению отношений между пробантом и социальным работником.

Список литературы

1. Гогель С.А. О желательности и возможности введения в России института условного осуждения // Журнал министерства юстиции. 1897. №7.

2. Гуценко К.Ф. Уголовная юстиция США. М., 1979.

3. Крылов Б.С., Меркулов Г.С. Полиция и органы исполнения наказания в буржуазных странах. М., 1989.

4. Полянский Н.Н. Уголовное право и уголовный суд Англии. М.,1969.

5. Стручков Н.А., Шупилов В.П. Исполнение уголовного наказания в капиталистических странах. М., 1978. Вып. 2.

6. Так Петер Й.П. Система уголовного правосудия в Нидерландах в свете новой уголовной политики// Вестн. МГУ. Сер. 11. Право. 1997. № 2.

7. Хуторская Н.Б. Институт пробации в США// Проблемы совершенствования исправительно-трудового законодательства и деятельности органов, исполняющих наказания. М., 1981.

8. Biestek F. The casework relationship, Chicago: Loyola University Press? 1957.

9. Carter Robert M., Wilkins Leslie T. Probation and parole. Selected Readings// John Wiley & SONS, INC. New York - London - Sydney - Toronto, 1996.

10. Dressler D. Practice and Theory of probation and рarole. New York, 1959.

11. Anton M. van Kalmthout, Peter J.P. Tak Sanctions-systems in the member-states of the council of Europe. Kluwer, 1995.

12. Webster's New International Dictionary. 1997.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Броцман Екатерина Аркадьевна - старший лейтенант внутренней службы, инспектор по связям с общественностью пресс-службы Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции России по Красноярскому краю.

Гончарова Анна Николаевна - старший преподаватель кафедры теории и методики социальной работы КрасГУ.

Жижко Елена Валерьевна - кандидат социологических наук, заведующая кафедрой теории и методики социальной работы КрасГУ.

Зигмунт Ольга Александровна - ассистент кафедры теории и методики социальной работы КрасГУ.

Леонтьева Юлия Владимировна - ассистент кафедры теории и методики социальной работы КрасГУ.

Лосева Анна Валерьевна - заместитель председателя епархиального отдела по взаимодействию с органами здравоохранения и социальной защиты.

Петрова Елена Ивановна - кандидат юридических наук, заведующая кафедрой трудового и экологического права КрасГУ.

Пеннингс Франс - профессор кафедры трудового права и права социального обеспечения Тилбургского университета (Нидерланды).

Рузанов Валерий Иванович - кандидат философских наук, доцент кафедры теории и методики социальной работы КрасГУ.

Отец Валерий Солдатов - священник, председатель епархиального отдела по взаимодействию с органами здравоохранения и социальной защиты.

Столбов Павел Владимирович - ассистент кафедры теории и методики социальной работы КрасГУ.

Чиганова Светлана Дмитриевна - кандидат юридических наук, заведующая отделением социальной работы юридического факультета КрасГУ.

^ © В.И.Рузанов, 2000.

^ А.Н.Гончарова, 2000.

1^ Говоря здесь и далее о техничности социальной работы, мы используем понятие «техника» как «техне» Мартина Хайдеггера.

1^ Понятие "полидисциплинарная ориентация" используется здесь в значении, определенном нами при рассмотрении первого традиционного подхода к построению теории социальной работы.

^ © Е.В.Жижко, 2000.

^ © С.Д.Чиганова, 2000.

^ © А.Н.Гончарова, 2000.

^ © П.В.Столбов, 2000.

^ © В.Солдатов, 2000.

^ © А.В. Лосева, 2000.

^ © С.Д.Чиганова, 2000.

^ © Е.В.Жижко, 2000.

1^ ВД – высокий доход (м – мужчины, ж – женщины); здесь и далее

СД –средний доход;

НД – низкий доход.

^ © Ю.В.Леонтьева, 2000.

^ © Е.В.Жижко, 2000.

1^ В качестве последнего варианта ответа на данный вопрос респондентам была предложена формулировка «другое», но они оказались единодушны в своём варианте ответа: «я не отказывался, мне отказали работодатели». Как видно из табл. 13, инвалидам второй группы работодатели отказывают почти в три раза чаще.

1^ Рейтинг проблем, мешающих трудоустройству, сделан по ответам респондентов третьей группы инвалидности.

1^ Суммируемые проценты выделены в табл. 18 курсивом.

1^ Для сравнения: Контент-анализ резюме (помещенных в Интернете) специалистов с высшим образованием, ищущих работу в г. Москве (проведенный автором статьи) показал, что женщины ищут работу не менее, чем за 300 долларов США в месяц, мужчины – за 500.

2^ Возможно, отчаявшись найти работодателя, который взял бы их на работу, они хотели бы стать сами для себя работодателями.

^ © Е.А.Броцман, 2000.

^ © Ф. Пенрингс, 2000.

^ © Е.И. Петрова, 2000.

^ © О.А. Зигмунт, 2000.

1^ Шупилов В.П. Институт пробации в уголовном праве Англии и США/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1968. с.7.

1^ Хуторская Н.Б. Институт пробации в США: уголовно-правовые, криминологические и организационно-управленческие аспекты/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1992. с.27.

2^ Шупилов В.П. Институт пробации в уголовном праве Англии и США/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1968. с.28.

1^ Хуторская Н.Б. Институт пробации в США: уголовно-правовые, криминологические и организационно-управленческие аспекты/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1992. с.172.

2^ Подробнее см.: Хуторская Н.Б. Институт пробации в США: уголовно-правовые, криминологические и организационно-управленческие аспекты/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1992. с.77; Шупилов В.П. Институт пробации в уголовном праве Англии и США/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М.,1968. с.137.

1^ Шупилов В.П. Институт пробации в уголовном праве Англии и США/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1968. с.138.

1^ Шупилов В.П. Институт пробации в уголовном праве Англии и США/ Дисс. …канд. Юрид. Наук. М., 1968. с.25.

1¹ В Нидерландах существует служба по контролю за условно осужденными (reclassering), которая возникла в 1823 году как частная инициатива Джона Хорварда. Первая служба пробации называлась «Нидерландское общество по подготовке осужденных» («Nederlands Genootschap tot Zedelijke Verbetering der Gevangenen»).

В настоящее время, с точки зрения закона, служба пробации в Нидерландах все еще является частной организацией, хотя она почти полностью финансируется Министерством юстиции.

159