Основная функция частиц в русской речи.

В современной лингвистике существует разделение языков на «языки частиц», т.е. такие, в которых имеется разветвленная система частиц и понятие частицы как класса общепризнано, и так называемые «слабопартиклевые» языки, где подобная система не развита или развита слабо, и наличие отдельного класса, частиц вызывает споры. К первому типу следует отнести, в первую очередь, русский язык, ко второму - английский. Об уникальности русского языка в плане наличия в нем «огромного количества частиц, передающих оценки и чувства говорящего и придающих особую окраску стилю речевого взаимодействия между говорящим и слушающим», пишет А. Вежбицкая. Она отмечает, что развитая система частиц в русском языке является отражением важного признака русской культуры - эмоциональности, которая выражается в свободном проявлении чувств. Высоком эмоциональном накале русской речи, богатстве языковых средств для выражения эмоций и эмоциональных оттенков. Напротив, важной особенностью англоязычной культуры, с точки зрения ученой, является то, что там «смотрят на поведение, оцениваемое как эмоциональное, без особого одобрения, с подозрением и смущением».

В русском языке частицы выделяются как отдельная незнаменательная часть речи. Частицы классифицируются по функциям, а также по строению, в частности выделяются простые (же) и составные (как бы) частицы. Важной особенностью русских частиц является их способность сочетаться друг с другом, а также с другими единицами. Образуя смысловые пучки, включающие единицы с эквивалентной функцией. Частицы ведь и же могут вместе подчеркивать очевидность факта: Ведь он же ничего не понимает, а частицы именно, и, -то могут вместе выполнять функцию идентификации: Именно он-то мне и помог. Вне текста семантика большинства частиц размыта, многие частицы полифункциональны. В практическом плане мы можем анализировать лишь значение частицы в составе определенного высказывания. Как показывает анализ, конкретное прагматическое значение, приобретаемое частицей, зависит от ряда факторов, часто выступающих в совокупности:

• отнесение частицы к отдельному слову или всему высказыванию;

• ближайшего языкового окружения частицы, а также ее способности

выполнять определенную функцию изолированно или только в

совокупности с другими словами;

• синтаксической структуры, в которой употреблена частица;

• логических отношений высказывания с частицей с другими

высказываниями;

• наличия у частицы дополнительных имплицитных значений.

Большие возможности для исследователя дает рассмотрение частиц, как функционального, а не грамматического класса слов. Основная функция большинства частиц в наиболее общем виде может быть определена как функция выражения отношения. Внутри этого общего значения выделяются более частные значения, выражаемые теми или иными частицами в контексте, в частности, значение уверенности, неуверенности, случайности и другие. Частицы выражают отношение говорящего к описываемой ситуации, адресату и его высказыванию. Отношение может быть как рациональным, так и эмоциональным.

Частицы способны выступать в качестве иллокутивных показателей высказывания или как средства, смягчающие или усиливающие основную иллокутивную силу высказывания.

Среди функциональных возможностей частиц особенно выделяются их дейктические возможности. Частицы используются говорящим для указания, на ситуацию общения и ее параметры, для указания на правое или левое окружение высказывания с частицей, а также для указание на существование логических связей данного высказывания с другими высказываниями. Важной особенностью частиц является их способность передавать скрытую семантику, понятную для всех носителей языка и труднодоступную для иностранцев. Большинство выражаемых частицами значений имплицитно, и в этом состоит их специфика в сравнении с другими словами языка.

В целом можно сказать, что частицы входят составной частью в прагматический код языка, который создается единицами разных уровней. К прагматическому коду можно отнести фонетические и графические средства, слова, словосочетания и целые предложения.

Языковые средства, входящие в прагматический код, способствуют достижению успешности коммуникации, максимально эффективной и полной передаче информации не только и не столько о внеязыковой действительности, но и об отношении коммуникантов к этой действительности, друг к другу, своему высказыванию; о коммуникативных намерениях собеседников, их эмоциональном состоянии и ценностных установках. Правильное понимание и использование единиц прагматического кода оказывается не менее, а иногда и более важно, чем передача информации о внеязыковой действительности.

Универсальные прагматические значения в двух типологически разных языках передаются с помощью разных кодов, то есть различными и нередко разноуровневыми средствами, имеющимися в распоряжении каждой из двух языковых систем. В этой связи едва ли возможно решить проблему переводимости частиц в рамках формального подхода к понятию переводческой эквивалентности, то есть если мы будем считать, что общая переводческая эквивалентность обязательно подразумевает, помимо смысловой эквивалентности, также и эквивалентность формальную. Когда в качестве переводческого соответствия частице как слову, принадлежащему к определенному морфологическому классу, выступает слово другого языка, принадлежащее к аналогичному классу, мы неизбежно окажемся в ситуации, когда при попытке передать прагматическое значение той или иной русской частицы в английском языке мы просто не сможем найти частицу, которая передавала бы эквивалентное значение.

Формальный подход неизбежно порождает распространенный тезис о принципиальной непереводимости русских частиц. Невозможность решения проблемы переводимости русских частиц в рамках традиционного подхода подтверждается также отсутствием у них постоянных соответствий, закрепленных в переводных двуязычных словарях. Как известно, один из основоположников традиционного подхода к понятию эквивалентности Я. Рецкер определяет эквивалент как «постоянное равнозначное соответствие, как правило, не зависящее от контекста», и возражает против отнесения к эквивалентам любых найденных в процессе перевода соответствий словам или словосочетаниям исходного текста в конкретном контексте. Семантика же частиц, как отмечалось выше, вне контекста часто размыта, и применительно к ним можно говорить лишь о контекстуальных соответствиях.

Решить проблему переводимости частиц можно лишь в рамках коммуникативной теории перевода, основополагающий тезис которой заключается в том, что перевод как процесс двуязычной коммуникации в общих чертах подобен процессу одноязычной коммуникации. Проблема успешности языковой коммуникации - одна из основных проблем в теории лингвистической прагматики, занимающейся отношением языковых знаков к их пользователям. Как знаковая система язык имеет две формы существования: с одной стороны, это совокупность знаков, с другой - вид деятельности, суть которой состоит в применении языковых знаков для достижения определенных целей коммуникации. Исходный текст, порождаемый отправителем в процессе перевода. Не может не отражать его коммуникативных установок. В соответствии с этими коммуникативными установками составляющие текст языковые знаки направлены на выполнение определенных функций в процессе коммуникации. Функционально-семантический подход к изучению единиц языка имеет два основных преимущества: он больше соответствует семиотическому представлению о языке, а также позволяет сосредоточить внимание на изучении отношений между разноуровневыми единицами, взаимодействующими при выражении однородных значений. Основой выделения единиц при таком подходе становятся не их формальные свойства, а их функциональные свойства, а их функциональное тождество, базирующееся на общности выполняемой коммуникативной функции в речи. Если значение - это внутреннее системно-значимое свойство формы, относящееся к содержательности языка, то функция — это цель употребления того или иного средства или совокупности средств. Языковые единицы разного формального уровня (морфологические, лексические, синтаксические, интонационные элементы) могут выполнять тождественную функцию в речи. Исследования ряда лингвистов (М. Бейкер, Р. Белл, Б. Хатим, Я. Мейсон) показывают, что границы формальных единиц языка, таких, как слово, и границы выполняющих определенную функцию языковых знаков часто не совпадают.